103 Логика смысла

ключения, к которому некоторые хотели бы их свести3. Нонсенс - это то, что не

имеет смысла, но также и то, что противоположно отсутствию последнего, что само

по себе дарует смысл. Вот что следует понимать под нонсенсом.

Итак, значение структурализма для философии и для мысли в целом состоит в том,

что он смещает привычные границы. После того, как центр внимания переместился с

потерпевших неудачу Сущностей на понятие смысла, философский водораздел,

по-видимому, должен пройти между теми, кто связал смысл с новой трансценденцией,

с новым воплощением Бога и преображенными небесами, - и теми, кто обнаружил

смысл в человеке и его безднах, во вновь открытой глубине и подземелье. Новые

теологи туманных небес (небес Кенигсберга) и новые гуманисты пещер вышли на

сцену от имени Бога-человека и Человека-бога как тайны смысла. Их порой трудно

отличить друг от друга. Но если что сегодня и препятствует такому различению,

так это прежде всего наша усталость от бесконечного выяснения, кто кого везет:

то ли осел человека, то ли человек осла и себя самого. Более того, возникает

впечатление, что на смысл наложился некий чистый контр-смысл; ибо всюду - и на

небесах, и под землей - смысл представлен как Принцип, Сокровищница, Резерв,

Начало. В качестве небесного Принципа он, говорят, основательно забыт и

завуалирован, а в качестве подземного принципа - от него совершенно отказались и

упоминают с отчуждением. Но за забытьем и вуалью мы призваны усмотреть и

восстановить смысл либо в Боге, который не был как следует понят, либо в

человеке, глубины которого еще далеко не исследованы. Приятно, что сегодня снова

звучит: смысл - это вовсе не принцип и не первопричина, это продукт. Смысл - это

не то, что можно открыть, восстановить и переработать; он - то, что производится

новой машинерией. Он принадлежит не высоте или глубине, а скорее, поверхностному

эффекту; он неотделим от поверхности, которая и есть его собственное

_______________

3 См. замечания Леви-Стросса по поводу "нулевой фонемы" во "Введении к работе

Марселя Мосса" (Mauss, Sociologie et anthropologie, p.50).

104 НОНСЕНС

измерение. Это вовсе не значит, что смыслу недостает высоты и глубины, скорее,

это высоте и глубине не достает поверхности, недостает смысла, и они обладают им

только благодаря "эффекту", предполагающему смысл. Мы больше не спрашиваем себя,

следует ли "изначальный смысл" религии искать в Боге, которого предал человек,

или же в человеке, отчужденном в образе Бога. Так, например, мы не ищем в Ницше

проповедника перемен или выхода за какие-то пределы. Если и существует автор,

для которого смерть Бога или полное падение аскетического идеала не имеют

значения, раз за ними стоят фальшивая глубина человеческого, дурная вера и

озлобленность, - так это Ницше. Он следует своему открытию всюду - в афоризмах и

стихах, где не говорят ни человек, ни Бог, в машинах по производству смысла и

разметке поверхностей Ницше заложил основу эффективной идеальной игры. И Фрейд

нам важен не столько как исследователь человеческой глубины и первоначального

смысла, сколько как удивительный первооткрыватель машинерии бессознательного,

посредством которой смысл производится всегда как функция нонсенса4. И как можно

не чувствовать, что наша свобода и сила обитают не в божественном универсуме и

не в человеческой личности, а в этих сингулярностях, которые больше, чем мы

сами, божественнее, чем сами боги, раз они оживляют конкретные стихи и афоризмы,

перманентную революцию и частное действие? Что бюрократического в этих

фантастических машинах - людях

________________

4 На страницах, которые перекликаются с основным тезисом Луи Альтюссера,

Ж.-П.Озиер предлагает различать между теми, для кого смысл должен открываться в

более или менее последнем истоке (неважно, божественном или человеческом,

онтологическом или антропологическом), и теми, для кого сам исток является неким

видом нонсенса, для кого смысл всегда производится как эпистемологический

поверхностный эффект. Применяя этот критерий к Марксу и Фрейду, Озиер

утверждает, что проблема интерпретации является вовсе не проблемой движения от

"производного" к "изначальному", а состоит в понимании производства смысла в

двух сериях: смысл - это всегда "эффект", см. предисловие к Сущности

христианства Фейербаха (Paris: Maspero, 1968), особенно pp.15-19.