3. Необходимость установления пресекательных сроков для возбуждения производства в высшей судебной инстанции в контексте требований Конвенции о защите прав человека и основных свобод

На протяжении десятилетий ученые-процессуалисты обосновывали законодательно закрепленную и, таким образом, официально признанную конструкцию не ограниченного пресекательным сроком возбуждения производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора.

В начале этого параграфа уже упоминалась наиболее категоричная позиция Д.М. Чечота, считавшего, что "...основная задача института надзора за решениями и приговорами, вступившими в законную силу, заключается в том, чтобы не допустить ни одного случая незаконного или необоснованного решения или приговора... Если... установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины" *(145). "Стабильность судебного решения следует, - указывал этот автор, - обеспечивать не путем установления срока на принесение надзорного протеста, а путем установления особых оснований для пересмотра решения... в будущем ГПК РСФСР (1964 г. - Примеч. авт.) должно быть прямо указано: "Принесение протеста в порядке надзора сроком не ограничивается".

По мнению П.Я. Трубникова, отсутствие сроков для пересмотра актов органов государственного арбитража в порядке надзора не являлось "недостатком процессуального законодательства. "Следует, - писал он, - добиваться стабильности не всяких судебных решений, а лишь законных. Ни одно решение не может быть оставлено в силе, независимо от срока вынесения, если оно, будучи незаконным или необоснованным, нарушает интересы граждан и организаций *(146)" *(147).

Приведенные доводы соответствовали действительности в советский период развития гражданского и арбитражного процесса, когда в нем господствовал принцип "объективной истины" и считалось, что за уполномоченными лицами (наделенными государственно-властными полномочиями) в течение неограниченного периода времени должно сохраняться право возбуждать производство в порядке надзора в отношении вступивших в законную силу актов юрисдикционных органов.

В то же время необходимо обратить внимание на то, что в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос об установлении сроков для пересмотра решений в порядке надзора *(148). При этом указывалось, что "установление подобных сроков способствовало бы укреплению стабильности вступивших в законную силу судебных решений, пресечению случаев подачи сутяжниками необоснованных надзорных жалоб" *(149).

Доводы за установление срока, ограничивающего во времени возможность возбуждения производства в порядке надзора, приведенные в работах, в частности, В. Тадевосяна, А.М. Гребенцова, М.С. Шакарян, заслуживают пристального внимания, тем более что они были высказаны в разное время.

Так, В. Тадевосян еще в 1948 г. указывал следующее: "Едва ли, однако, можно признать правильным такое положение в нашем гражданском процессе, что дело может пересматриваться в порядке надзора вне зависимости от срока, прошедшего со дня постановления (а нередко и исполнения) решения, вступившего в законную силу. Срок возбуждения надзорного производства и принесения протеста необходимо ограничить одним годом или другим, более кратким временем со дня вступления решения в законную силу. В таком случае граждане будут уверены в устойчивости и непоколебимости постановленных судом решений *(150)" *(151).

С точки зрения М.С. Шакарян, датируемой 1967 г., "закон не устанавливает каких-либо сроков для опротестования и пересмотра судебных решений, определений и постановлений в порядке надзора. Однако протесты в порядке надзора должны приноситься своевременно, чтобы как можно раньше предотвратить исполнение и иные последствия неправильного судебного решения, определения или постановления *(152)" *(153).

Продолжая эту мысль, А.М. Гребенцов в 2002 г., т.е. в преддверии принятия новых ГПК РФ и АПК РФ, утверждал, что "...необходимо изменить саму концепцию надзорного производства, существующую в настоящее время: следует ограничить подачу надзорной жалобы определенным сроком, который должен быть не более шести месяцев. Бессрочность осуществления права на возбуждение процедуры пересмотра судебных актов создает неопределенность в отношениях между лицами, участвовавшими в судебном разбирательстве по тому или иному делу, и фактически означает "пожизненную" спорность таких отношений. Такая ситуация неблагоприятным образом может сказываться на стабильности гражданского оборота *(154)" *(155).

Обобщение основных из приведенных аргументов сторонников законодательного ограничения процессуальным сроком возможности возбуждения надзорного производства как в гражданском, так и в арбитражном процессе позволяет сделать вывод об их принципиальном совпадении с двумя выделенными в предыдущем параграфе настоящей главы аспектами конститутивного значения института процессуальных сроков, а именно:

- приданием устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту, - посредством установления в процессуальном законе пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта;

- внесением упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения, обеспечением оперативности совершения процессуальных действий.

Как показало время, позиция второй группы исследователей, чьи доводы за установление процессуальных сроков в надзорном производстве были приведены выше, оказалась единственной отвечающей современным условиям развития гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства. Стремление привести положения процессуальных кодексов в соответствие с общепринятыми стандартами международного права поставило законодателя перед необходимостью принципиального решения вопроса об установлении в процессуальном законе временных границ права пересмотра в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу.

Таким образом, переход от следственного к состязательному процессу, закрепление в Основном Законе государства принципа состязательности как одной из основ судопроизводства *(156) соответствовали изменениям в общественной жизни России, становлению современного гражданского и экономического оборота, участники которого испытывают объективную потребность в определенности и стабильности.

Со вступлением России в Совет Европы, ратификацией Европейской конвенции и признанием обязательной юрисдикции Европейского суда по правам человека *(157) возникла объективная необходимость "обратить внимание на те проблемы российской судебной системы, которые могут вызвать возражение Европейского суда по правам человека. Прежде всего это соблюдение разумных сроков судебного разбирательства", - подчеркнул Президент Российской Федерации В.В. Путин *(158).

Для современной России как члена Совета Европы и участницы Европейской конвенции особое значение приобрело приведение процессуального законодательства в соответствие с положениями п. 1 ст. 6 и п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, а также с их толкованием ЕСПЧ:

- "каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела в разумный срок..." (п. 1 ст. 6);

- "суд (ЕСПЧ) может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу" (п. 1 ст. 35).

В российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве или на основе его предстояло определить следующие толкования:

1) когда в России "исчерпаны все внутренние средства правовой защиты";

2) каким образом обеспечить соблюдение принципа "юридической определенности" как составной части "принципа справедливого разбирательства дела" *(159);

3) какие положения процессуального закона и какая правоприменительная практика будут удовлетворять требованию о судебном разбирательстве в течение "разумного срока".

Решение каждого из перечисленных вопросов в соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод привело к изменению положений ГПК РСФСР 1964 г. и АПК РФ 1995 г. о надзорной инстанции. В новых процессуальных кодексах были установлены сроки для обращения в высшие - надзорные инстанции в российской судебной системе. Часть 2 ст. 376 ГПК 2002 г. закрепила правило, согласно которому "судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года *(160) со дня их вступления в силу". В соответствии с ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев *(161) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...".

Этому предшествовало принятие ЕСПЧ решений по ряду дел против Российской Федерации, в которых давалась квалификация положений отечественного процессуального законодательства в части регламентации порядка надзорного производства.

Европейским судом по правам человека было установлено несоответствие российского гражданского процессуального законодательства п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, согласно которому жалоба, подаваемая заявителем в EСПЧ, должна удовлетворять одновременно двум следующим основным условиям (критериям) ее приемлемости, закрепленным в данной статье:

- исчерпанность "всех внутренних средств правовой защиты";

- соблюдение срока на ее подачу, равного шести месяцам "с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу".

Правило п. 1 ст. 35 Европейской конвенции "обосновано принципом, в соответствии с которым государство должно иметь возможность исправить предполагаемые нарушения, прежде чем дело будет рассматриваться международным органом, а роль Суда в Страсбурге должна быть субсидиарной по отношению к национальным институтам, на которых и лежит в первую очередь обязанность гарантировать гражданам права, закрепленные в Конвенции. ...Регламент Суда возлагает обязанность доказать исчерпание средств защиты на заявителя при представлении жалобы" *(162).

При рассмотрении первых же жалоб российских заявителей против Российской Федерации на предмет их приемлемости по критерию исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты" толкование положений ГПК РСФСР 1964 г. привело ЕСПЧ к выводу, что существовавший порядок надзорного производства в высших судах Российской Федерации не являлся "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции" *(163).

Европейский суд по правам человека постановил, что "пересмотр дела в порядке надзора в Российской Федерации не может инициироваться частным лицом, что относится к сфере дискреционного усмотрения определенных законом должностных лиц" *(164) (высших должностных лиц судебной системы и системы органов прокуратуры), а значит российское надзорное производство, урегулированное нормами ГПК РСФСР 1964 г., не являлось тем обязательным внутригосударственным средством правовой защиты, которым заявителям следовало воспользоваться, чтобы доказать соответствие поданных ими жалоб названному критерию. Исчерпание же "всех внутренних средств правовой защиты", по мнению ЕСПЧ, могло считаться имевшим место с момента вынесения последнего судебного акта кассационной инстанцией (возможно, даже с момента вручения его копии заявителю *(165)), от которого и надлежало отсчитывать установленный п. 1 ст. 35 Европейской конвенции шестимесячный срок на подачу жалобы в ЕСПЧ, чтобы последняя удовлетворяла второму названному критерию.

Наряду с этим до введения в действие ГПК РФ 2002 г. *(166) и гл. 36 "Производство по пересмотру судебных актов в порядке надзора" *(167) АПК РФ 2002 г. отсутствовали законодательно установленные сроки, в течение которых уполномоченными на то лицами надзорное производство могло быть возбуждено. Следовательно, пересмотр судебных актов в порядке надзора мог произойти практически в любое время после вступления их в силу.

Согласно сложившейся практике ЕСПЧ нарушением закрепленного в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции "права на справедливое разбирательство дела" признается каждая из двух приведенных ситуаций или их совокупность:

1) отсутствие в процессуальном законодательстве государства пресекательного срока для возбуждения производства в высшей ("последней") судебной инстанции;

2) предоставление неограниченных дискреционных полномочий высшим должностным лицам судебной системы и органов прокуратуры.

Так, по одному из дел против Румынии ЕСПЧ усмотрел нарушение п. 1 ст. 6 Европейской конвенции в том, что "...Генеральный прокурор Румынии - который не принимал участия в разбирательстве - имел право согласно статье 330 Гражданско-процессуального кодекса (Румынии) требовать отмены окончательного судебного решения. "...осуществление этого права Генеральным прокурором является неограниченным во времени, и, таким образом, судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно... Применяя... положения ст. 330, Верховный Суд нарушил принцип юридической определенности. Исходя из фактических обстоятельств данного дела, - заключил ЕСПЧ, - такое действие нарушает право заявителя на справедливое разбирательство согласно п. 1 ст. 6 конвенции..." *(168). Квалификация ЕСПЧ приведенной правовой ситуации дает основание рассматривать "принцип юридической определенности" как элемент "права на справедливое разбирательство дела".

В ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" Россия признала юрисдикцию ЕСПЧ по вопросам толкования и применения Европейской конвенции и протоколов к ней обязательной для себя. Это означает, что приведенный выше вывод ЕСПЧ, сделанный применительно к конкретному делу гражданина иностранного государства против этого государства, получил силу прецедента, распространяющего свое действие и в отношении российского правопорядка. Следовательно, до того, как были внесены принципиальные изменения в российское процессуальное законодательство, отечественное надзорное производство не представляло бы собой, по мнению ЕСПИ, "эффективное средство судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции".

Итак, в ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. были установлены процессуальные сроки для возбуждения производства в порядке надзора. Одновременно не только уполномоченным должностным лицам, но и сторонам, а также иным участвующим в деле лицам было предоставлено право обращения в надзорную инстанцию с заявлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, принятых нижестоящими инстанциями. Такое законодательное решение имело целью обеспечить трактовку надзорного производства как обязательной стадии гражданского и арбитражного процессов, производство в которой возбуждается по инициативе участвующих в деле лиц и которая охватывается понятием исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты". Со вступлением в силу ГПК РФ 2002 г. и гл. 36 АПК РФ 2002 г. участвующее в деле лицо, имевшее право обращения в надзорную инстанцию, но не воспользовавшееся им, не может быть признано исчерпавшим "все внутренние средства правовой защиты", а значит, его жалоба в ЕСПЧ при таких обстоятельствах подлежит квалификации как неприемлемая по правилам п. 1 ст. 35 Европейской конвенции.

Практика ECПЧ подтверждает правильность одного из двух выделенных в предыдущем параграфе аспектов конститутивного значения института процессуальных сроков - материально-правового. В процитированном решении ЕСПЧ против Румынии определенно сформулировано требование о законодательном установлении срока для обращения с требованием об "отмене окончательного судебного решения". Это мотивируется тем, что "судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно", что противоречит "принципу юридической определенности".

Нельзя не обратить внимание на содержательное и почти текстуальное совпадение позиций ЕСПЧ и классиков отечественного гражданского процессуального права. Иллюстрацией может служить цитировавшееся в начале настоящего параграфа утверждение А. Загоровского о том, что "нельзя право на обжалование сделать бесконечным, нельзя оставлять в неизвестности положение другой стороны, ибо это было бы несправедливо по отношению к ней...". Оформлявшее такой подход законодательное регулирование заключалось в установлении десятилетнего пресекательного срока для подачи просьб об отмене вступивших в "формальную" законную силу судебных решений (ст. 806 УГС 1864 г.).

Известное российскому процессуальному праву XIX - начала XX в. соотношение между отсутствием срока или чрезмерно продолжительным сроком для наступления окончательности судебных решений трактовалось как "несправедливое", нарушающее устойчивость материально-правовых отношений тяжущихся и стабильность гражданского оборота в целом. Следовательно, названный в настоящей работе "материально-правовым" аспект конститутивного (сущностного) значения института процессуальных сроков совпадает по содержанию с "принципом юридической определенности" в терминологии Европейской конвенции *(169).

Установленная в конечном счете в ГПК РФ 2002 г. (один год) и АПК РФ 2002 г. (три месяца) разная продолжительность сроков, ограничивающих право на возбуждение надзорного производства, стала результатом интенсивного поиска оптимальной продолжительности таких сроков, которая бы удовлетворила требования экспертов Совета Европы и одновременно была органично "вписана" в систему российского гражданского процессуального и арбитражного процессуального права.

В ч. 2 ст. 384 "Право на обращение с жалобой в порядке надзора" проекта ГПК РФ, внесенного на рассмотрение Верховным Судом Российской Федерации (далее - ВС РФ) и принятого Государственной Думой Российской Федерации в первом чтении 14 июня 2001 г., предусматривалась ситуация: "Жалоба (в порядке надзора. - Примеч. авт.) может быть подана в течение трех лет *(170) со дня вступления в законную силу решения, определения, постановления суда". Опубликованные комментарии не содержат объяснений по поводу указывавшейся в этом проекте продолжительности приведенного срока.

В данный проект было включено и такое принципиально важное для отечественного процесса новое положение: "право на обращение с жалобой в порядке надзора" (та же ст. 384), право инициации надзорного производства, было признано за сторонами и другими лицами, участвующими в деле, а также "лицами, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу решением, определением, постановлением суда". Это была попытка ограничить дискреционные полномочия высших должностных лиц судебной системы и органов прокуратуры. Вместе с тем такие полномочия были оставлены у Председателя ВС РФ и его заместителей, председателей верховных судов субъектов в составе Российской Федерации.

Следует особо отметить, что разработчики рассматриваемого проекта ГПК РФ сочли необходимым ограничить процессуальным сроком право (возможность) инициировать надзорное производство только в отношении сторон и других лиц, участвующих в деле, а также лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу судебным актом. Вопрос об ограничении таким сроком права уполномоченных должностных лиц на принесение протеста в порядке надзора первоначально решен не был.

В проекте ГПК РФ, принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 26 июня 2002 г., статья, включавшая норму о процессуальном сроке для возбуждения надзорного производства, была перенесена в начало гл. 41 "Производство в суде надзорной инстанции". Теперь эта норма была сформулирована так: "Постановления суда могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года *(171) со дня их вступления в законную силу" (ч. 2 ст. 375 "Право на обращение в суд надзорной инстанции" проекта ГПК РФ). Процессуальный срок сократился в три (!) раза. И здесь авторы законопроекта не дали прямого ответа на вопрос, ограничивает ли устанавливаемый годичный процессуальный срок право должностных лиц прокуратуры на принесение представления о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора. Систематическое толкование названия статьи ("Право на обращение в суд надзорной инстанции") и содержания других статей этого проекта ГПК РФ, регламентировавших вопрос об обращении должностных лиц прокуратуры в суд надзорной инстанции с "представлением", а не с "протестом", дает основание для вывода об общем значении нормы о процессуальном сроке.

Действующий ГПК РФ 2002 г. в ч. 2 ст. 376 лишь с небольшим изменением воспроизвел приведенное выше положение о годичном сроке для возбуждения стадии надзорного производства: "Судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года *(172) со дня их вступления в силу".

Таким образом, законодатель установил временный предел возможности возбуждения производства в такой исключительной инстанции, какой является в его современном виде судебный надзор. Однако "исключительной" надзорная инстанция стала потому, что пересмотр вступивших в законную силу судебных актов уполномоченными на то судами надзорной инстанции может иметь месть лишь в случае наличия существенных нарушений материального или процессуального права. Вопросы о компетенции и объеме полномочий надзорной инстанции выходят за пределы настоящего исследования, а потому здесь не рассматриваются.

Отсутствие в ГПК РФ 2002 г. прямого указания на то, что установленный для возбуждения надзорного производства годичный срок является пресекательным, позволяло трактовать такой срок в правоприменительной практике как подлежащий восстановлению.

23 апреля 2003 г. Пленум ВС РФ в соответствии с постановлением N 3 "О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации" *(173) внес в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы проект названного федерального закона за N 323742-3. В этом проекте предлагалось внести в ч. 4 ст. 112 действующего ГПК РФ 2002 г. изменения и дополнения следующего содержания: "Заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока, установленного частью второй статьи 376 настоящего Кодекса, подается в суд, рассмотревший дело по первой инстанции" (п. 1 проекта). 28 июля 2004 г. Президент Российской Федерации подписал Федеральный закон N 94-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации" *(174), согласно которому ст. 112 ГПК РФ 2002 г. изложена в новой, аналогичной приведенной выше, редакции. Тем самым смысл ч. 2 ст. 376 ГПК РФ 2002 г. изменен, в результате чего нивелирована идея окончательности надзорного производства. Гражданское процессуальное законодательство по этому вопросу снова пришло в противоречие с "принципом юридической определенности" по Европейской конвенции, который в терминологии российского процессуального права исторически квалифицировался как требование о придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту.

Авторы внесенного ВАС РФ в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы и принятого 11 апреля 2001 г. в первом чтении проекта АПК РФ в ч. 2 ст. 264 предусмотрели следующее: "Судебный акт не подлежит пересмотру, если вопрос о его пересмотре поставлен по истечении одного года *(175) со дня вступления в законную силу...". В этой редакции проекта норма о сроке такой продолжительности распространяла свое действие не только на право участвующих в деле лиц обратиться с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора, но и на право Генерального прокурора Российской Федерации и его заместителей принести протест в надзорную инстанцию.

В проекте АПК РФ, внесенном на рассмотрение ВАС РФ и принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 23 мая 2002 г., ч. 3 ст. 294 была представлена в следующей редакции: "Заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий шести месяцев *(176) со дня вступления оспариваемого судебного акта в законную силу..." Во-первых, произошло сокращение устанавливаемого процессуального срока: его продолжительность стала меньше в два раза. Во-вторых, право возбуждения пересмотра вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора опять было прямо закреплено и за уполномоченными на то высшими должностными лицами судебной системы Российской Федерации и органов прокуратуры (в форме представления). В принципе, такой вариант решения вопроса об ограничении временными рамками возможности возбуждения надзорного производства высшими должностными лицами судебной системы и органов прокуратуры может быть признан соответствующим международным стандартам в области защиты прав человека и основных свобод. Указанные лица хотя и были наделены правом обращения в надзорную инстанцию, все же не имели преимущества перед другими уполномоченными субъектами: лицами, участвующими в деле, и иными лицами в случаях, предусмотренных арбитражным процессуальным законодательством.

Этот вариант в своей основе был сохранен в действующем АПК РФ 2002 г. Согласно ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев *(177) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...". Продолжительность процессуального срока, в течение которого может быть возбуждено производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора, по сравнению с его продолжительностью в первоначальном проекте кодекса сократилась в три с лишним раза.

Однако и в АПК РФ 2002 г. не определяется природа срока для возбуждения надзорного производства. Это не исключает последующее как судебное, так и доктринальное толкование данного срока как подлежащего восстановлению. Подтверждением тому является, в частности, указание Председателем ВАС РФ В.Ф. Яковлевым на необходимость в 2004 г. "подготовить предложение о внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в части изменения срока обжалования судебного решения в надзорном порядке или, точнее, о возможности восстановления пропущенного трехмесячного срока" *(178).

Таким образом, законодатель закрепил за частными лицами (лицами, участвующими в деле, и другими лицами, чьи права и законные интересы нарушены судебными актами) право возбуждения пересмотра судебных актов в порядке надзора по гражданским и арбитражным делам *(179). Реализация этого права ограничена соответствующими временными рамками посредством установления годичного (в ГПК РФ 2002 г.) и трехмесячного (в АПК РФ 2002 г.) процессуальных сроков, в течение которых допускается подача заявления или представления о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора. Различная продолжительность сроков для возбуждения надзорного производства по ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г., по-видимому, может быть объяснена стремлением законодателя предоставить гражданам - участникам гражданского процесса больший объем гарантий их прав, с одной стороны, и спецификой сферы, в которой рассматривают споры арбитражные суды, - экономической деятельности, где напрямую действует принцип the time is money (англ. "время - деньги"), с другой. Оптимальная продолжительность данных процессуальных сроков, отвечающая задачам гражданского и арбитражного процессов, возможно, будет скорректирована по результатам обобщения судебной и арбитражной судебной практики.

В том случае, если бы судебной и арбитражной судебной практикой обоснованно и в полном соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод эти сроки были квалифицированы как пресекательные (т.е. не подлежащие восстановлению), надзорное производство в системе судов общей юрисдикции и арбитражных судов могло быть признано "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции" *(180). Это, в свою очередь, соответствовало бы теоретически обоснованному подходу к окончательности судебного решения как условия стабильности общественных отношений и значительно укрепило позиции России в сфере действия международно-правовых институтов защиты прав человека и основных свобод.

В условиях толкования установленных новыми ГПК РФ и АПК РФ процессуальных сроков для возбуждения надзорного производства в качестве подлежащих восстановлению вопрос об окончательности судопроизводства по конкретному гражданскому или арбитражному делу как условии стабильности в обществе фактически опять решен так, как до принятия ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. Такое решение и такая правоприменительная практика снова перестали соответствовать положениям п. 1 ст. 35 Европейской конвенции о "справедливом разбирательстве дела", включающим "принцип юридической определенности".

Как было отмечено, третьим вопросом, который требует толкования в свете положений Европейской конвенции, является определение соотношения правила о "судебном разбирательстве в течение разумного срока" (п. 3 ст. 5 Европейской конвенции) с закрепленными в действующем российском процессуальном законодательстве задачами. Эти задачи сформулированы как "правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел" (ст. 2 ГПК РФ 2002 г.) и "...судебное разбирательство в установленный законом срок:" (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.).

Европейский суд по правам человека неоднократно толковал понятие "разбирательство дела в разумный срок". По свидетельству Д. Гомьена, Д. Харриса и Л. Зваака, "одним из самых распространенных оснований для установления факта нарушения статьи 6 является то, что продолжительность судебного разбирательства выходит за пределы "разумного срока" *(181). В практике ЕСПЧ были четко разграничены стандарты продолжительности судебного разбирательства по уголовным и гражданским делам.

Отличием при рассмотрении уголовных дел является то, что в целях оценки "разумности" продолжительности судебного разбирательства во внимание принимается срок, началом которого является момент предъявления обвинения, т.е. "официального уведомления лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение" *(182). Окончанием срока здесь считается "день, когда определяется виновность обвиняемого" *(183).

В гражданских делах "инициатива начала и продолжения разбирательства может исходить от сторон, и потому обязанность государства обеспечивать разбирательство дела в разумные сроки является менее очевидной", хотя и здесь имеется выработанная ЕСПЧ позиция, согласно которой за начальный момент принимается возбуждение гражданского дела в суде, а конечный момент связывается с исполнением принятого по делу окончательного решения *(184).

При толковании понятия ratione temporis в контексте Европейской конвенции по уголовным и по гражданским делам ЕСПЧ использует следующие критерии:

- сложность дела;

- последствия несоблюдения разумного срока для заявителя;

- оперативность работы внутригосударственных органов;

- собственное поведение заявителя *(185).

Применение данных критериев в отношении конкретных дел и сформированная в результате этого позиция, отраженная в ряде прецедентов ЕСПЧ *(186), дают основание утверждать, что понятие "разумный срок" по смыслу Европейской конвенции подразумевает под собой не один процессуальный срок, а совокупность таких сроков. Под "разумным сроком" разбирательства дела понимается общая продолжительность времени совершения процессуальных и иных действий с момента возбуждения судебного дела до момента исполнения принятого по нему окончательного решения. Определяемая таким образом продолжительность включает все существующие в конкретном государстве формы обжалования судебных актов, в том числе производство в высших судах, а также стадию их исполнения. Наличие во внутреннем процессуальном законодательстве государства - участника Европейской конвенции пресекательных по своему характеру (т.е. не подлежащих восстановлению) процессуальных сроков, ставящих во времени границы судебного спора, дает однозначный ответ на вопрос, когда именно этот спор следует считать исчерпанным, а судебный акт, вынесенный по делу, "окончательным и не подлежащим обжалованию".

Приведенная трактовка понятия "разумный срок" как совокупность всех процессуальных сроков - с момента возбуждения дела до его окончательного разрешения во всех судебных инстанциях и исполнения принятого по нему судебного акта - позволяет прийти к заключению, что между использованными в российском процессуальном законодательстве терминами "своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел" (ГПК РФ 2002 г.) и "судебного разбирательства в установленный законом срок" (АПК РФ 2002 г.) нет обязательной связи. В этих двух процессуальных кодексах установлены сроки рассмотрения дел в каждой из судебных инстанций. Даже при соблюдении правил о продолжительности рассмотрения дел в каждой судебной инстанции и исполнения принятых по этим делам окончательных судебных актов общая совокупность таких сроков может превышать ту, которая определяется путем простого сложения. Производство по делу может неоднократно откладываться, приостанавливаться, решение неоднократно отменяться, а дело направляться на новое рассмотрение, в ходе исполнения судебного акта могут возникать те или иные препятствия. Таким образом, критерием оценки работы судов общей юрисдикции и арбитражных судов предлагается считать не только соблюдение сроков рассмотрения дел в каждой судебной инстанции. Может быть поставлен вопрос о необходимости учета в российской правоприменительной практике толкования ЕСПЧ понятия "разумный срок" как общей продолжительности рассмотрения каждого конкретного дела с момента его возбуждения до принятия по нему окончательного судебного акта и его исполнения.

Концептуальный подход к институту процессуальных сроков, обоснованный в настоящей главе, положен автором и в основу анализа основных положений данного института во второй главе (понятие, классификация, пропуск процессуальных сроков и его последствия, восстановление и продление, приостановление их течения).