Панькова Экзистенция

берем от мира (в смысле переживания ценностей), посредством позиции, которую мы занимаем по отношению к судьбе, которую мы не в состоянии изменить. Соответственно этому членению выделяются три группы ценностей: 1) ценности творчества, 2) ценности переживания, 3) ценности отношения [62, С. 174, 301– 307].

Приоритет принадлежит ценностям творчества, путем реализации которой является труд. Именно в работе прежде всего люди могут выходить за пределы самих себя. При этом смысл и ценность приобретает труд как вклад в жизнь общества, а не просто как занятие. Смысл работы в том, что человек делает сверх своих предписанных служебных обязанностей, что он привносит как личность в свою работу. Ценности творчества являются наиболее естественными и важными, но не необходимыми.

Смысл жизни может, по Франклу, придать задним числом одно мгновение, ярчайшее переживание. Из числа ценностей переживания Франкл выделяет любовь, которая обладает богатым ценностным потенциалом. Личность – это взаимоотношения на уровне духовного, смыслового измерения, переживании другого человека в его неповторимости и уникальности, познании его глубинной сущности. Вместе с тем любовь не является необходимым условием или наилучшим вариантом осмысления жизни. Человек, который никогда не любил и не был любим, тем не менее может сформировать вою жизнь весьма осмысленным образом.

Д. Леонтьев отмечает, что основной пафос и новизна подхода В. Франкла психологически связаны, однако, с третьей группой ценностей – ценностями отношения. К этим ценностям человек приходит, когда он оказывается во власти обстоятельств, которые он не в состоянии изменить. Но при любых обстоятельствах человек свободен занять осмысленную позицию по отношению к ним и придать своим страданиям глубокий жизненный смысл [предисловие 62].

Говоря о предельном смысле страдания в жизни, Франкл вводит понятие «сверхсмысл». Сверхсмысл – это то целое, в свете чего приобретет смысл человеческая жизнь, смысл Вселенной, бытия, истории. Этот смысл трансцендентен человеческому существованию, поэтому никакой ответ на вопрос о сверхсмысле дать невозможно. Но из этого не следует вывод о бессмысленности или абсурдности бытия. Человек должен мириться с невозможностью охватить бытие в целом, с невозможностью познать его сверхсмысл. В любой данный момент мы несем ответственность за все, что за ним последует. Каждое решение – от мельчайшего до самого крупного – это решение навеки; каждый раз мы либо реализуем, либо упускаем возможность имеющуюся только на данный конкретный момент. Человек должен выработать в себе гибкость, чтобы суметь переключиться на другую ценностную группу, если она, и только она, способна предоставить ему возможность реализации ценностей. Жизнь требует от человека духовной гибкости, с тем, чтобы он мог регулировать свои усилия сообразно с возможностями, которые она ему предоставляет. По Франклу, человек не нуждается в освобождении его от напряжения, возвращения к состоянию

41

гомеостаза, ему нужно напряжение стремления к смыслу, достойного ему, которое каждого человека делает уникальной личностью.

Конкретная задача любого человека всегда связана с его уникальностью и неповторимостью. Стремление к реализации уникального смысла своей жизни делает каждого человека уникальной личностью, индивидуальностью. Каждая человеческая личность представляет собой нечто уникальное, каждая жизненная ситуация возникает лишь однажды.

В. Франкл, в отличие от других экзистенциалистов считает, что мир не сводится к нашим субъективным проектам, а существует объективно и независимо от нас.

В. Франкл, также, как Л. Бинсвангер, выделяет три онтологических измерения (уровня существования) человека: биологическое, психологическое и духовное (ноэтическое). В духовном и локализованы смыслы и ценности, играющие определяющую по отношению к нижележащим уровням роль в детерминации поведения. Воплощением самодетерминации человека выступают способности к самотрансцендентации, направленности вовне себя, к самоотстранению, к принятию позиции по отношению к внешним ситуациям и к самому себе.

Поиск смысла означает сознательную деятельность человека: «Я не только в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю» Но установление контакта со своим бессознательным тоже включается в поиск жизненного смысла, так как духовный глубинный центр человеческого существования является бессознательным. «Я» человека не поддается полному самоанализу и поэтому, как пишет Франкл: «Экзистенция существует скорее в действии, чем в размышлении». «Логос, истоки сознания расположены в духовном бессознательном, именно там принимаются экзистенциально аутентичные решения. Задача сознания, – по Франклу, – раскрыть человеку единственную вещь, которая требуется» [62].

Человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется прежде всего ценностями и смыслом, локализованными в ноэтическом измерении и не детерминируемыми другими измерениями. «Человек – это больше чем психика; человек – это дух» [62].

Свобода воли, по Франклу, неразрывно связана с ответственностью за совершаемые выборы, без которых эта свобода вырождается в произвол. Франкл определяет человека как существо, которое постоянно решает, чем он будет в следующий момент. «Свобода – это не то, что он имеет, а то, что он есть. «Человек решает за себя; любое решение есть решение за себя, а решение за себя

– всегда формирование себя» [62, С. 62, 114]. Принятие решения – акт не только свободы, но и ответственности, ответственности за выбор, какие возможности заслуживают реализации, а какие – нет. Ответственность за аутентичность его бытия, за выбор и реализацию смысла своей жизни. Ответственность за свою жизнь. Проблема ответственности является основной проблемой логотерапии.

Говоря о свободе воли, Франкл считает, что человек свободен найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода ограничена объективными обстоятельствами. Свобода человека по отношению к внешним обстоятельствам

42

не беспредельна, но существует в возможности занять по отношению к ним ту или иную позицию, т.е. само влияние обстоятельств на человека опосредуется позицией человека по отношению к ним. Люди, обладая свободной волей, несут ответственность за то, что они создают из самих себя.

Важным вопросом учения о свободе является вопрос: «Для чего человек обладает свободой?» У Франкла – разные формулировки, но их общий смысл сводится к одному: свобода – это не «свобода от», а «свобода для» того, чтобы принимать ответственность [62], за свою судьбу; свобода слушать свою совесть и принимать решения о своей судьбе. Это свобода изменяться. Франкл определяет человека как существо, которое постоянно решает, чем он будет в следующий момент. Свобода это не то, что он имеет, а то, что он есть. «Человек решает за себя; любое решение есть решение за себя, а решение за себя – всегда формирование себя» [62, с.114]. Цель логотерапии – помочь человеку в достижении максимальной сосредоточенности на его жизненной задаче, в расширении возможностей человека видеть весь спектр потенциальных смыслов, который может содержать в себе любая ситуация. «Все, что мы можем делать, – это быть открытыми для смыслов, сознательно стараться увидеть все возможные смыслы, которые предоставляет нам ситуация, и затем выбрать одну, которая насколько нам позволяет судить наше ограниченное знание, мы считаем истинным смыслом данной ситуации».

Основными методами углубления экзистенциального осознания жизни в логотерапии являются наряду с гуманными «я – ты отношениями: объяснение экзистенциальных основ существование и расширение источников смысла (вплоть до предложения смыслов), предложение максим (кратких жизненных преимуществ), использование ассоциативных сравнений (жизни с работой скульптора и др.) и анализа сновидений, выявление смысла через сократовский диалог и логодраму и методы парадоксальной интенции и дерефлексии, в основе которых лежит обращение к экзистенциальным характеристикам личности: самотрансценденция и самоотстранение, использующиеся при психогенных неврозах.

В. Франкл писал: «Каждому времени требуется своя психотерапия». Его логотерапия отвечала на запросы времени. В послевоенные годы Запад переживал нравственный кризис, связанный с ощущением у молодого поколения бессмысленности жизни, разрушением старых традиций и жизненных уставов, ценностей. Логотерапия В. Франкла помогла тысячам клиентов в Европе, Америке, Азии и Африке увидеть свою жизненную цель и принять ответственность за нее на себя.

В 50-60-е годы ХХ века различные экзистенциальные течения широко распространились по Европе: это и экзистенциальный анализ, и феноменологическая терапия, и антропологическая интегративная психотерапия, антипсихиатрия. Самыми яркими представителями среди различных экзистенциальных подходов, безусловно, являются последователи В. Франкла, развивающие идеи логотерапии, – К. Лукас и А. Лэнгле в Австрии, основатель антипсихиатрии Р. Лэнг, а также Э. Спинелли, С. дю Плокк, Э. Ван Дорцен в

43

Великобритании, особенно известный в нашей стране как страстный пропагандист групповой экзистенциальной психотерапии Р. Кочюнас из Литвы. Но все эти подходы были вторичными по отношению к первоисточникам экзистенциального анализа Людвига Бинсвангера, Медарда Босса, Виктора Франкла.

Д. Леонтьев говорит о том, что как нельзя более современной и своевременной стала логотерапия у нас в стране в связи с нравственным кризисом и ощущением бессмысленности жизни у огромного числа людей. Разгул преступности, распространение алкоголизма и наркомании, рост самоубийств – это расплата за воспитание людей-»винтиков» [62], за инфантильность. Пришло время строить свою жизнь разумно и осмысленно, принять на себя ответственность за реализацию смысла своей жизни, то есть пришло время взрослеть, постигать принципы психологии взрослых. «А экзистенциальная психология, по мнению В. Франкла, – это психология взрослого» [51].

Глава 3. Экзистенциально-гуманистическое направление в американской психологии

После второй мировой войны экзистенциальный подход получил широкое распространение не только в Европе, но и в США. В 50-60-е годы экзистенциальное течение в психологии стремительно распространялось и после появления в 1958 году книги переводов на английский язык основных работ европейских экзистенциалистов под редакцией Ролло Мэя («Existence: A New Dimension in Psychiatry and Psychology») приобрело популярность в Америке.

Гуманистический пафос «третьей силы в психологии» в конце 50-х годов был пронизан протестом против перенесенного из естественных наук редуцированного, механистического подхода к человеку и его высшим сущностным проявлениям, который господствовал в американской психологии.

Гуманистическая психология также, как и европейский экзистенциальный анализ, опирается на экзистенциальную философию, что часто дает повод употреблять термины «экзистенциальная» и «гуманистическая» как синонимы.

Многие ключевые идеи у гуманистической и экзистенциальной психологии являются общими, у истоков движения стояли А. Маслоу, Ф. Перлз, К. Роджерс, Р. Мэй, Д. Бьюдженталь, что и дает повод видеть больше общего, чем различного

вэтих подходах.

В1963 году Д. Бьюдженталь, бывший тогда президентом Ассоциации гуманистической психологии, выдвинул пять ее программных принципов, которые являются базовыми и для экзистенциально-гуманистического подхода:

1. Человек как целостное существо превосходит сумму своих составляющих. 2. Человеческое бытие развертывается в контексте человеческих отношений. 3. Человек осознает себя.

4. Человек имеет выбор (он творит свой собственный опыт).

5. Человек интенциален (обращен в будущее). В 1964 году они были опубликованы в «Журнале гуманистической психологии» («Journal of Humanistic Psychology». – 1964. – № 4. – P. 19–26).

44

И все таки в современной американской психологии принято различать в гуманистическом ее русле два направления: личностно-центрированное, представленное А. Маслоу, К. Роджерсом, К.Гольдштейном, С. Джурардом, Ш. Бюлер, и экзистенциально-гуманистическое (Р. Мэй, И. Ялом, Д. Бьюдженталь, Т. Грининг, О. Марер).

Основные различия в этих подходах определяются вопросами о движущей силе развития человека и его этической природе. Экзистенциальногуманистическая психология считает, что человек априори не расположен ни к добру, ни к злу, направление же развития человека определяется его выборами (которые он делает в каждый момент жизни и за которые несет ответственность), а не некоей позитивной силой, изначально присущей природе человека. Основным предметом исследования в экзистенциально-гуманистической психологии становятся экзистенциальные проблемы, которые порождены взаимодействием личности с миром [8, 32, 51, 69].

Р. Мэй так определяет ее позицию: «Экзистенциальная психология не стремится быть новой школой и не является направленной против других школ, не стремится создавать новые способы терапии и не является настроенной против других способов. Она стремится к анализу структуры человеческой экзистенции» [46, 69]. «Центром ее, – по словам Д. Бьюдженталя, – является тот факт, что мы живые». Экзистенциальная психология «стремится к повышению осознания фундаментального жизненного процесса как главного способа предоставления возможности человеку для более полной и осмысленной жизни»…

«Базовая теория этого вида психотерапии называется экзистенциальной, так как она связана с фактом существования, ценностная ориентация этого вида психотерапии называется гуманистической, так как наиболее желаемым результатом терапевтической работы видится более широкая реализация человеческих возможностей»[75, 76].

Очень точно, на наш взгляд, развернутой метафорой, определил отличие экзистенциального подхода в психологии от всех других В. Франкл: «… психоанализ – это, по сути дела, психология ребенка, поскольку З. Фрейд никогда не рассматривал взрослого человека как действительного взрослого. Психология А. Адлера – это во многом психология подростка с центральной идеей самоутверждения и проблемой социализации. Личностно-центрированный подход А. Маслоу, К. Роджерса – это тоже психология ребенка, но счастливого ребенка, у которого нет никаких особых проблем, кроме как развиваться, развиваться и развиваться. А экзистенциальная психология – это психология взрослого» [цитата приведена в работе Д. Леонтьева – 32, с. 47].

И также, как взрослый человек хранит в себе память бытия ребенком и подростком, в процессе становления «изменяющегося человека в изменяющемся мире» [51], так и экзистенциальный подход, вбирая в себя достижения роста предыдущих подходов, трансцендирует возможности Бытия-в-Мире психологии зрелого человека. Задача его – открытость миру и открытие мира для себя. А мир, как его представляют экзистенциальные гуманисты, включает событие прошлого, настоящую экзистенцию, а также все

45

возможности в будущем. Мир никогда не может быть в статическом состоянии, осознать свой мир – значит, в то же время создать его заново.

Заново осознавая мир своих экзистенциальных истоков и гуманистических возможностей, создавала новый мир экзистенциально-гуманистического подхода американская послевоенная психология ХХ века.

Экзистенциально-гуманистическая психология как научная платформа со своими теоретическими и методологическими основами представлена в русле американской гуманистической психологии главным образом такими именами,

как Ролло Мэй, Джеймс Бьюдженталь, Ирвин Ялом.

3.1. Взгляд на личность через призму бытия. Подход Роло Мэя

Ролло Мэй (1909 – 1994) – выдающийся американский психолог и один из самых известных в мире психотерапевтов, один из основателей гуманистической психологии, теоретический и идейный лидер экзистенциального направления. Один из самых популярных профессоров психологии, читавший лекции в Гарварде, Принстоне и других ведущих университетах Америки. Его книги «Смысл тревоги», «Любовь и воля», «Свобода и судьба», «Сила и невинность», «Мужество творить», «Открытие бытия» и др. неоднократно попадали в списки бестселлеров, за что Р. Мэй был удостоен Золотой медали Американской психологической ассоциации, отмечавшей их «изящество, остроумие и стиль».

Его книга «Экзистенциальная психология» стала основным источником информации для американских психологов об экзистенциализме.

Ролло Мэй увидел в этом направлении метод, отвечающий характеру современных расстройств, таких как одиночество, скука, потеря смысла существования.

Он пришел к выводу, что причиной неврозов являются не плохо вытесненные детские впечатления, не прошлое пациента, а насущные проблемы человека, которые он не может решить в настоящий момент, что и ограничивает открытость будущему, спонтанность, творческое начало.

Мэй считал, что главной тревогой человека является не страх смерти, а угроза утратить смысл существования. Тревога наносит удар по ядру личности, по самому основанию психологической структуры, на котором строится понимание себя самого и мира. Человек страшится «стать ничем» [59]. Мэй утверждал, что тревога (как осознание своей конечности и постоянная угроза ничто) необходима для позитивного развития личности, так как человек осознает конкретные опасные обстоятельства своего существования и находит силы им противостоять.

Следовательно, принципом терапии должно стать осознание «базисной тревоги», через которое человек освобождается от невротических страхов, поняв их неподлинность и неподлинность своего бытия. Осознав собственную конечность, человек выбирает самого себя перед лицом ничто. Тревога может быть более болезненной, но она «растворяет» все невротические страхи и интегрирует Я [45].

Для того, чтобы помочь пациенту обрести смысл, нужно понять его

46

внутренний мир, раскрыть его Бытие-в-Мире, структуру осмысленных переживаний и интенций. Сколько людей – столько миров. Только постижение интегральной структуры экзистенции может принести пользу изучению механизмов психики. Человек и мир неразрывно связаны друг с другом, как два полюса единого структурного целого, «Бытия-в-Мире». Мир включает и прошлые события, и возможности будущего. Человек все время достраивает свой мир [46].

Ролло Мэй вслед за Л. Бинсвангером говорит о трех модусах мира. Первый модус – окружающий мир, среда обитания – человек в нем сталкивается с многообразием природных сил и приспосабливается к ним, адаптация – главная форма отношений. Второй мир - универсум «со-бытия» – где человек встречается с другими людьми; форма отношений здесь – сосуществование, предполагающее взаимное признание в качестве личностей. Третий – собственный мир человека - предполагает самосознание, которое является основанием видения всех человеческих проблем, ибо лишь здесь раскрывается мир внутренних значений.

По мнению Мэя, биопсихические детерминанты первого модуса описываются в психоанализе Фрейда и других современных биологических теориях. Мир бытия второго модуса рассматривается в различных социокультурных теориях. Мэй раскрывает учение о внутреннем мире каждого человека в третьем модусе бытия. Он считает, что человек существует одновременно во всех трех взаимопроникающих модусах. Если исчезает воспринимающий человек, исчезает и мир. Бытие для Мэя – это «Бытие-в-Мире», совокупность смысловых отношений между личностью и ее миром. [69].

Роло Мэй уделяет большое внимание роли личности в психологической работе. Уже в одной из своих первых работ – «Искусстве психологического консультирования» [43] он предостерегает от игнорирования определения личности в консультировании: «Сознательно уклонившись от такого определения, консультант сформулирует его для себя бессознательно, невольно исходя в своей работе с клиентом из предположения, что тот должен развить в себе личностные качества хотя бы своего консультанта. …Мудрый терапевт сознательно и разумно нарисует портрет личности, не доверяя такое серьезное дело причудам подсознания».

Р. Мэй дает следующее определение личности: «Слово «личность» более точно выражает то основное в природе человеческого существа, что делает человека индивидуумом... Слагаемые личности – свобода, индивидуальность, социальная интегрированность и духовная напряженность Эти четыре составляющие особенно важны для личности человека» [43].

Очень показательно для экзистенциального подхода, что первая составляющая понятия личности является в то же время и первым принципом психологической работы с клиентом. Свобода – это основной принцип, обязательное целостное существования личности. Именно свобода отличает человеческое существо от животных, потому что человек обладает способностью разорвать прочную связь стимулов и реакций на них, которым подчиняются животные. Здоровый разум может сдерживать различные импульсы, поддерживая их в состоянии неразрешенного равновесия, пока не будет принято окончательное решение в

47

пользу одного из импульсов. Это наличие творческих возможностей, равнозначное свободе, является главным свойством, определяющем личность. Мэй цитирует Отто Ранка, который считал, что в конечном итоге человек сам формирует свою личность с помощью творческой воли, и что причиной неврозов является как раз отсутствие у пациентов такой созидательной энергии.

Свобода личности способна возрастать. Чем здоровее душевно становится человек, тем свободнее он или она творят себя из жизненного материала и тем больший потенциал приобретает в них свобода. Таким образом, помогая клиенту преодолеть личностную проблему, консультант помогает ему стать более свободным.

Вторая составляющая личности – индивидуальность. В определение понятия индивидуальности, по Мэю, значительный вклад внес швейцарский психолог Карл Юнг. Создание определяющей классификации помогает в работе, но следует помнить, что каждый индивидуум представляет собой единственную и неповторимую категорию. Попытка сделать преуспевающего дельца из юноши с артистической натурой, из задумчивого философа или из углубленного исследователя может превратить их в нездоровых людей! Главная задача личности – определить свою уникальную роль в обществе. Человек должен отыскать свое настоящее «Я», и помочь ему в этом следует консультанту. Отыскать самого себя можно, только соединив сознательное «Я» с различными уровнями подсознания. В индивидуальном подсознании есть определенные структуры, общие для всего человечества. Юнг называет их архетипами или «изначальными образами». Это мыслительные структуры, которыми люди владеют в силу того, что они просто человеческие существа. Архетипы имеют отношение к структурной основе разума. Здесь следует искать объяснение тому, что мифология разных народов, рас и исторических периодов имеет много общего.

Социальная интегрированность является третьей составляющей устойчивой личности. Невозможно понять личность вне ее социального окружения. Представленное сообществом других людей, это окружение является тем миром, без которого личность теряет смысл. Выражаясь метафорически, социальное окружение это как бы те колышки, на которые натянуты нити основы личности. … Точками опоры служат для нас другие индивидуумы. Мы утверждаемся не только через наших друзей, но и через врагов. …Для личности огромное значение имеет умение приспосабливаться к обществу, ибо человек вынужден жить в мире, состоящем из других индивидуумов. В исследовании вопросов социальной интегрированности, считает Мэй, наибольшая заслуга принадлежит Альфреду Адлеру, который отмечал, что для невротика особенно характерна неспособность устанавливать связи с людьми и окружающим миром. Он утверждал, что нельзя созранить душевное здоровье, отгораживаясь от своей социальной группы, поскольку сама структура личности зависит от общества. В каждый данный момент любой индивидуум зависим от множества других людей, будь то в его настоящей или прошлой жизни. Мэй цитирует Адлера, называющего эту взаимозависимость «любовью и логикой, которые связывают нас в одно целое».

48

Адлер считал движущей силой индивидуума стремление к власти, «волю к достижению престижа». В основе ее лежит побуждение, которое заставляет человека вырваться из социальных взаимозависимостей и с помощью честолюбия и тщеславия приобрести более высокий общественный статус. В совокупности с волей к достижению престижа оно является для нас главным источником движущей силы. Задача заключается в том, чтобы использовать эту силу в конструктивных целях, для блага других людей, а не для разрушения социального созвездия, каким является общество. Помимо мужества, Адлер считал, что здоровым индивидуумам, осознающим и с готовностью принимающим на себя социальную ответственность, присущи общественный интерес и сотрудничество. Здоровый индивидуум становится социально «интегрированным», то есть в буквальном смысле достигает «целостности». Он «восстанавливает себя как органическую часть сообщества, и тем самым освобождается от невротических тревог, опасений и заторможенности.

Р. Мэй считает четвертой составляющей личности – духовную напряженность. Портрет личности будет неполный, если не учитывать ее внутреннюю духовную напряженность. Было бы ошибкой полагать, что простая предельная целостность личности является идеалом. Предельная целостность человеческой личности не только невозможна, но и нежелательна, так как полное устранение конфликтов приведёт к статике, застою. Задачей психологической помощи является превращение деструктивных конфликтов в конструктивные и новое конструктивное перераспределение напряжений, чтобы личность могла творчески выразить себя в окружающем мире; перенапряжение в какой-то точке зрения грозит разрывом, может привести к нервному расстройству. Мэй утверждает: «Ошибочным является предположение, что душевно здоровый человек может обходиться без напряжений вообще. Говорить о внутреннем «равновесии» или «балансе» подразумевало бы, что личностные напряжения можно отрегулировать раз и навсегда». По Р. Мэю, личность постоянно изменяется, но ядро личности сохраняется благодаря прошлому опыту, глубоко отложившемуся в подсознании. Следует мужественно признать необходимость напряжений внутри личности, считает Р. Мэй, так как процесс динамики перераспределения напряжения постоянно происходит в каждом из нас. И поэтому человек призван всё время поддерживать внутреннюю напряжённую связь между двумя противоположными сторонами своего мира – телесностью и духовностью. Статичность гибельна для личности, т.к. её стихия – творчество. Предельное напряжение подводит нас к осознанию духовности. Хотя мы сами бытийно обусловлены, конечны и несовершенны, по сути мы являемся носителями духовности, а это, в свою очередь, привносит элемент необусловленности в природу человека, делая нас бесконечными и совершенными. Внутренняя напряженность личности свидетельствует о непрерывной работе духовного начала.

В своей работе «Любовь и воля» Р. Мэй рассматривает категорию личности с точки зрения экзистенциальных принципов Бытия-в-Мире и психодинамики. Он разворачивает модель развития (или изменения) личности человека в его отношениях с миром, определяя «целостную самость» как «думающий –

49

чувствующий – выбирающий – действующий организм, основными свойствами которого являются автономия и свобода» [44].

Индивидуальность Р. Мэй определяет через понятие интенциональности и воли, которые служат средством сообщения нашим действиям неожиданно выявленных сознанием смыслов. Именно в интенциональности и воле человек ощущает свою индивидуальность. «Я» – это Я в утверждении «Я могу». Интенциональность лежит в основе воли и решения и является утвердительным ответом человека на структуру его мира [44].

Витальность человека, утверждает Мэй, настолько велика, насколько велика его интенциональность. Процесс изменения человека, который движется к самореализации, интеграции, зрелости – это соединение вместе желания, познания, воли и решения: я постигаю – я могу – я изъявляю волю (я буду) – я есть. Единственный выход – впереди, и выбор наш состоит в том, чтобы либо отступить, либо утвердиться на этой новой земле [44].

Постоянное развитие, становление человека – один из постулатов экзистенциальной психологии. Р. Мэй целью развития личности считает конструктивное перераспределение напряжений внутри личности между противоположными сторонами своего мира – телесностью и духовностью, а также превращение деструктивных конфликтов в конструктивные.

Определяющими характеристиками человеческой свободы, как основного принципа консультирования, Мэй называет планирование, формирование, воображение, выбор ценностей, интенциональность.

Интенциональность как способность иметь намерение лежит в основе воли и решения. Воля – это способность организовать свою самость так, чтобы двигаться в определённом направлении к определённой цели, которая требует самосознания

иподразумевает возможность выбора: либо-либо (либо принять, либо отрицать, или бороться, или подтвердить согласие) – все это элементы воли.

Человеку присущи, наряду со способностью понимания, осознание своих потенциальных возможностей и ограничений (детерминированность), также как способность выбора своего отношения к тому, что его ограничивает (детерминирует): к неизбежности смерти, старости, ограниченности разума и неизбежной обусловленности средой.

Быть человеком, считает Р. Мэй, – это существовать на границе между анонимным и личным, так как истина существует и в индивидуальных, и в универсальных структурах. Человек существует во взаимоотношениях с другими

ипознать себя может только через взаимоотношения с другими через диалог.

Любая потребность в перемене, в изменении выводит на поверхность конфликт: «В желании изменения, когда человек борется за новую жизнь, всегда присутствует элемент насилия над другими и над собой», – считает Мэй,

– так же, как способность творчески развивать взаимное желание. Но положительное часто не может подняться на поверхность сознания, пока не поднимется отрицательное.

Мэй вводит понятие «демонического в человеке» (в терминологии Фрейда – «ид») – как проявление отрицательных побуждений и изъявления воли наперекор

50