Schelling1 / Том 1

ванию было абсолютным, то воспроизведение во всех его формах должно было бы быть всеобщим свойством органи­ ческих частей, а не только таких организаций, в которых отсутствует выраженная индивидуальность органов (по их качеству и форме).

Рассмотрим тело полипов. Все тело этих созданий, известных своей неизменной способностью к воспроизведе­ нию, почти сплошь однородно; здесь ни один орган не выделяется, здесь нет ярко выраженного образа; весь полип кажется единой массой слипшегося студенистого вещества; вся его ткань состоит из студенистых частиц, которые держатся на тонкой общей, также студенистой основе (см. Блуменбах. «О стремлении к формированию», с. 88). Именно эти полипы, восстанавливая часть тела (ибо в дан­ ном случае вряд ли можно говорить об органе), используют для этого вещество материи всего своего остального тела,

иэто может служить доказательством того, что их спо­ собность к воспроизведению зависит от однородности мате­ рии, из которой состоит все их тело. «При этом весьма заметно, что восстановившие утраченную часть своего тела полипы даже при обильном питании становятся значитель­ но меньше, чем были прежде, и, по мере того как искале­ ченное тело воспроизводит утраченные части, оно само как будто в такой же степени сжимается и становится короче

итоньше» (Блуменбах, с. 29).

Сколь значительна, напротив, индивидуальность орга­ нов во всех тех организациях, которые не восстанавливают утраченные члены! И разве не снижается заметно спо­ собность к восстановлению, по мере того как индивидуаль­ ность органов (а следовательно, и разнородность их хими­ ческого состава и связанное с этим различие в их виде) бесконечно увеличивается? И разве мы не видим, как в од­ ной и той же организации способность к воспроизведению уменьшается пропорционально росту индивидуальности и прочности органов? Что (по Блуменбаху) сила стремле­ ния к формированию уменьшается обратно пропорцио­ нально возрасту, может быть объяснено только тем, что с возрастом каждый орган все более индивидуализируется; разве смерть от старости приходит не из-за увеличиваю­ щейся закостенелости органов, которая препятствует не­ прерывному осуществлению жизненных функций и, обо­ собляя органы, делает невозможной жизнь целого?

И наконец, разве мы не видим, что органы, которым мы из-за важности функций должны приписывать самую по­ лную и нерушимую индивидуальность, такие, как мозг,

151

уже с первого момента их формирования выделяются природой из всех остальных и что именно эти органы в наи­ меньшей степени допускают восстановление? Галлер ут­ верждает, что, когда в эмбрионе уже можно что-либо различить, оказывается, что голова и особенно церебраль¬ ные части относительно велики, тело же и отдельные члены малы. Наконец, строение мозга наиболее неизменно, все остальные, менее индивидуализированные части отлича­ ются более часто встречающимся и заметным разнообрази­ ем (см. Блуменбах, с. 107). Из всего этого следует (как мне кажется) с достаточной ясностью, что способность к вос­ произведению вообще не есть абсолютная способность, а зависит от меняющихся условий, следовательно, без сомнения, сама предполагает материальное начало в каче­ стве своей первопричины.

С

Разве мы не видим отчетливо, что все действия природы в органическом мире являют собой постоянную индивидуа­ лизацию материи? Предполагаемое обычно постепенное облагораживание и очищение питательных соков в расте­ ниях есть не что иное, как подобная растущая индивидуа­ лизация. Чем более богатые и грубые соки поступают растению, тем оно пышнее и тем сильнее оно разрастается; это произрастание — не цель природы, оно только сред­ ство, чтобы подготовить более высокое развитие.

1. Как только семя начинает прорастать, мы обнаружи­ ваем, что растение сначала обретает листья и стебель, и, чем обильнее поступают ему питательные соки, тем дольше можно сохранять его в таком состоянии и препятствовать процессу природы, которая, если ей не мешать, безудержно стремится к конечной индивидуализации всех питательных соков. Как только соки достаточно наполнили растение, оно сжимается в чашечке, а затем вновь расширяется в лепе­ стках цветка. Наконец, природа достигает величайшей индивидуализации, возможной в одной растительной инди­ видуальности, посредством образования противоположных половых органов. Ибо с последней ступенью, которую природа также посредством смены расширения и сокраще­ ния наконец обретает в плоде и семени, уже заложена основа для нового индивидуума, в котором природа с само­ го начала повторяет свое созидание. «Так посредством не­ прерывного расширения и сокращения она совершает свое вечное творение — продолжение рода посредством двух полов» (И. В. Гёте. «Опыт о метаморфозе растений». 1790).

152

2. Следовательно, можно установить закон, согласно которому последней целью природы в каждой организации является постепенная индивидуализация (то, что в этой продолжающейся индивидуализации возникает как бы по­ путно, по отношению к цели природы совершенно случай­ но); ибо, как только в организации достигнута высшая индивидуализация, она должна в соответствии с необходи­ мым законом перенести свое существование на новый индивидуум, и, наоборот, природа не допускает, чтобы растение размножалось, пока она не достигла в нем высшей индивидуализации. Поэтому постепенно идущий рост, ког­ да произрастающее растение переходит от узла к узлу, от листа к листу, есть не что иное, как феномен постепенной индивидуализации и тем самым такое же действие приро­ ды, как само размножение (ср. Гёте, § 113).

3. Мы видим здесь, следовательно, непрерывную связь между ростом и размножением всякой организации. По­ скольку мы в развитии одушевленных организаций позна­ ем ту же последовательность в действиях природы (ибо образование половых органов и способность производить потомство есть момент остановившегося роста; животные, наиболее схожие с растениями, например насекомые, кото­ рые, подобно растениям, обретают органы размножения лишь посредством метаморфозы, погибают, как и цветок, как только совершен акт размножения), мы должны счи­ тать всеобщим законом природы, что рост всякой организа­ ции есть лишь продолжающаяся индивидуализация, вер­ шина которой достигается в развитой способности к раз­ множению двух противоположных полов.

4.Одно и то же развитие ведет к возникновению того

идругого пола: в растениях это бросается в глаза. Только разделение на два пола происходит на различных ступенях развития. Чем выше индивидуальность, которой достигает зародыш будущего растения, тем раньше разделяются два пола (распределенные между двумя стволами). Другие достигают степени индивидуализации, при которой про­ исходит разделение полов, позже, но прежде, чем чашечка образует цветок; тогда два пола распределяются между двумя цветками, но в одном индивидууме. И наконец, на последней (высшей) ступени разделение полов происходит одновременно с раскрытием цветка, и простой процесс развития каждого растения подтверждает, что рост и раз­ множение — лишь феномены безудержного стремления

природы	бесконечно индивидуализировать организацию;
а с этим	совпадает общее наблюдение, что в тех организа-

153

циях, которые обладают выраженной индивидуальностью, пол развивается позднее всего и, наоборот, что раннее раз­ витие пола происходит за счет индивидуальности.

5. Если мы теперь обратимся к причинам этого посте­ пенного развития, то ясно, что, например, растение на каждой более высокой ступени развития обладает более высокой степенью редукции (или раскисления), которой оно в конце концов достигает одновременно с образованием плода. Сначала растущее растение образует листья — это первый механизм выдыхания, так как только посредством листьев испаряется необходимый для дыхания воздух; продукт редукции открывается на первой ступени в виде цветка (который своим цветом обязан кислороду, и, выды­ хая беспрерывно портящийся воздух, цветок показывает, что удерживает в себе это животворное вещество), наконец, на высшей ступени, в плоде, который, вытянув из растения все питательные соки, оставляет растение совершенно раскисленным.

П р и м е ч а н и е . Уже почка, образовавшись, может рассматриваться как совершенно отличный от маточного растения и пребывающий для себя индивидуум, как хоро­ ню показал Дарвин в своей «Зоономии» (перевод Бранди¬ са, с. 182) 31. Сколько почек на дереве, столько же новых индивидуумов. Впрочем, что природа только в почке дости­ гает первой ступени индивидуальности, явствует из фено­ мена прививки растений, так как получается, что характер ствола не оказывает никакого влияния на образование плода. Различные качества плода целиком и полностью зависят от различной стадии процесса редукции, который предшествовал его образованию; это становится очевид­ ным, например, из того, что посредством добавления кисло­ рода одна растительная кислота превращается в другую. Сами растения отличаются друг от друга только различной степенью редукции питающей их воды. Следует заметить, что существует бесконечное число степеней раскисления и что ни одна из них не является предельной. Наиболее горючие растения, темных цветов, встречаются, как и жи­ вотные темной окраски, в жарком климате; ароматные растения, преобладающие в нашей климатической зоне, любят тепло песчаной почвы. Маслины лучше всего про­ израстают на сухой и каменистой почве, благородная виноградная лоза — на каменистом грунте; это доказатель­ ство того, что облагораживание растительных соков зави­ сит только от степени процесса редукции в растении.

6. Разделение на два пола в природе столь же необходи-

154

мо, как рост, так как оно — лишь последний шаг к индиви­ дуализации, поскольку единое, однородное до этого мо­ мента начало распадается на два противоположных. Мы не можем удержаться от того, чтобы и разделение на два пола не объяснять в соответствии со всеобщими принципами дуализма. Там, где природа достигла крайнего предела разнородности (нарушенного равновесия), она в силу не­ обходимого закона возвращается к однородности (к восста­ новлению равновесия). После того как жизненные начала в отдельных существах индивидуализированы до противо­ положности друг другу, природа торопится восстановить однородность посредством соединения полов. Закон, по которому головка, оплодотворяющая цветок, приближается к женскому рыльцу и после оплодотворения отталкивается им, есть лишь модификация всеобщего закона природы, по которому и частицы противоположного электрического за­ ряда сначала притягивают друг друга, а затем, возбудив друг в друге однородное электричество, отталкиваются. Даже насекомое, переносящее оплодотворяющую пыльцу от мужского цветка к женскому, только следует в этом необходимому инстинкту, который ведет его от одного к другому. Если мы и не можем материально показать нача­ ла, разделяющиеся на два противоположных пола, даже если наше воображение неспособно проследить эту уходя­ щую в бесконечность индивидуализацию начал, то по­ добный дуализм начал тем не менее заключен в первых принципах натурфилософии; ибо, что только существа, принадлежащие к одному физическому виду, в своем сое­ динении способны к воспроизведению, и н а о б о р о т , — прин­ цип, являющийся высшим принципом всякой естествен­ ной истории (см. Гиртаннер. «О Кантовом принципе есте­ ственной истории», с. 4 f f ) , — следует лишь из всеобще­ го принципа дуализма (который подтверждается как в ор­ ганической, так и в неорганической природе), а именно из того, что только между началами одного типа существует реальное противоположение. Там, где нет единства такого

рода, нет и реального противоположения, а где			нет
реального противоположения,	нет и	порождающей	си­
лы. Поскольку природа не	терпит	в органическом

мире нейтрализации, то посредством соединения противо­ положных начал в ней пробуждается ее стремление к инди­ видуализации; когда она нарушает соотношение двух начал (какими бы средствами это ни достигалось), в ней возникает новый индивидуум. Какое начало получает при этом перевес, представляется нам случайным; необходимо

155

же, чтобы перевес одного начала над другим выражался в различном строении; это, без сомнения, столь же есте­ ственно, как и то, что на посыпанном янтарным порошком сгустке смолы появляются фигуры, одни из которых обла­ дают положительным, другие — отрицательным электри­ ческим зарядом.

6

Всякое образование как в органической, так и в неорга­ нической природе происходит посредством перехода мате­ рии из жидкого состояния в твердое. Этот переход называ­ ется, преимущественно применительно к животным жидко­ стям, свертыванием. Поразительно, что уже в крови (непосредственном источнике всех питательных соков) можно различить как бы дуализм основных органов жи­ вотного тела. Кровь, вытекая из сосудов, делится на две различные составные части, на кровяные сгустки и плазму. По-видимому, можно считать решенным, что в первых содержатся составные части мышечной ткани. Мнение, будто кровь вне тела сгущается в результате утраты тепла, опровергнуто уже Хойзоном, а позднее Пармантье и Дейё (см. их работы о крови в «Физиологическом архиве» Рай¬ ля. Т. 11, № 2, с. 125) 32. Ученые, названные последними, утверждают, что причиной свертываемости крови служит исчезновение особого рода жизненного начала.

Несомненной причиной свертываемости крови является кислород. Ведь общеизвестно, что все животные жидкости, например молоко, свертываются при введении кислот. Мас­ ло отделяется от молока только под действием атмосферно­ го кислорода. Слизистые выделения из носа обретают твердость вследствие влияния сконцентрированного в воз­ духе кислорода и тем самым становятся причиной на­ сморка, который можно искусственно вызвать вдыханием пара окисленной соляной кислоты (см. работу Фуркруа и Воклена, там же, № 3, с. 48 сл. 3 3 ). Слезы также свертыва­ ются под действием окисленной соляной кислоты, под действием щелочи они становятся более жидкими. Со свертываемостью всегда связано отделение кровяных сгустков от плазмы. Создается впечатление, что при сопри­ косновении с кислородом нейтральное соотношение этих двух субстанций крови нарушается и что за этим следует свертывание красной и волокнообразной части. Ибо во всяком случае несомненно, что все кислоты, в особенности минеральные, вызывают свертываемость крови. Напротив,

156

при соприкосновении со свободной от кислорода средой, например с водородом, кровь становится более жидкой

именьше свертывается (Гамильтон в «Annales de chimie».

Т.5).

Но самое поразительное заключается в том, что ней­ тральные соли полностью останавливают свертывание кро­ ви, причем так, что его больше уже ничем нельзя вызвать. Из этого следует, что свертыванию крови должно пред­ шествовать разделение двух ее составных частей (кровя­ ных сгустков и плазмы). В последней содержится чистая щелочь в свободном состоянии. Из этого следует, как я по­ лагаю, что в крови живого тела кислород и щелочь нахо­ дятся в равновесии и что всякое свертывание, или соедине­ ние в твердые части, связано с нарушением этого равнове­ сия. Эту идею я рассматриваю как первооснову теории процесса питания. Если красная часть крови содержит элементы мышечной ткани, то, вероятно, каждое соедине­ ние в мышце твердых частей связано с кислородом, что является первым подступом к раздражимости. Основой всех белых органов животного тела, следовательно преиму­ щественно нервов, служит студенистое вещество. Волокнообразная часть крови, по Пармантъе, Дейё, Фуркруа, не содержит студенистого вещества. Следовательно, элементы нервных фибр должны содержаться в другой части крови, в так называемой плазме. Так оно и есть, студенистое веще­ ство находится только в плазме. В ней оно соединено со щелочью и поэтому теряет свою студенистость. Разделение крови на противоположные части, беспрерывное сокраще­ ние и связанное с этим воспроизведение первых органов жизни (мышц и нервов) есть тем самым, без сомнения,

один и тот же процесс.

7

Поскольку (в соответствии со сказанным выше) жиз­ ненный процесс оставляет в каждой организации осадок мертвой массы в качестве Caput mortuum 34, природа может придать жизненному процессу постоянство только в том случае, если она все время повторяет его с самого начала,

т. е. посредством непрерывного разложения и восстановле­ ния материи. Следовательно, в каждом одушевленном теле должна поддерживаться постоянная смена материи, даже если бы мертвая масса сама по себе не была подвержена постоянной угрозе разложения, поскольку она находится в состоянии вынужденности, из которого она, во всяком

157

случае когда жизнь угасает, произвольно выходит. Следо­ вательно, для того чтобы была возможна жизнь, необходи­ мо постоянное чередование процессов разложения и восста­ новления, в ходе которых животная материя повинуется не только слепым законам химического сродства, но и влия­ нию положительной причины жизни, которая препятствует полному разложению в живом теле. Что подобное непре­ рывное чередование в животной материи следует и из опытных данных, убедительно показано в работе Брандиса о жизненной силе.

8

Нет сомнения в том, что с каждым соединением твердых частиц (происходящим посредством свертывания) связано наличие кислорода, который поступает в кровь посредством дыхания. Там, куда этот поступивший в кровь кислород

проникает, он должен был бы в	конце концов привести
к перенасыщенности им органов	(suroxydes); тем самым

соединение твердых частей, т. е. процесс питания, должно было бы наконец прекратиться, если бы кислород не выво­ дился посредством обратного процесса и емкость органов таким образом не восстанавливалась бы. Следовательно, мы можем априорно доказать, что процессу окисления, кото­ рый постоянно идет в животном теле, должен быть противо­ поставлен постоянный процесс раскисления, в результате чего мы, наконец, приходим к более высокому понятию жизни; согласно этому понятию, жизнь состоит в чередова­ нии отдельных процессов, каждый из которых есть обрат­ ный, или отрицательный, по отношению к предыдущему.

Теперь спрашивается только, можно ли действительно апостериорно обнаружить подобный постоянный процесс раскисления в живом теле?

9

Опыт как будто бы сам идет нам навстречу. Давно уже говорят, и это можно считать решенным, что кислород играет в раздражимости значительную роль. Неизвестно было только, как кислород при этом действует. По нашему представлению, роль его в этом только вторична. Каждое сокращение есть раскисление; для того чтобы понять, как подобный процесс создает сокращение, можно сначала представить себе, что в результате каждого раскисления объем органа, в котором оно происходит, сокращается.

158

10

Во все функции жизни должна быть привнесена непре­ рывность, одна функция должна переходить в другую, одна — непрерывно воспроизводить другую. Подобно тому как ходьба есть постоянно сдерживаемое падение, так жизнь — постоянно сдерживаемое угасание жизненного процесса. Функции животного организма по отношению друг к другу должны быть положительными и отрицатель­ ными. Таким образом, раздражимость для нас прежде всего не что иное, как отрицательный процесс питания.

Лишь постольку, поскольку раздражимость есть процесс, обратный процессу питания, она необходима в системе жизни животного организма, и в качестве таковой мы могли вывести ее априорно. Непосредственное доказатель­ ство нашего утверждения состоит в следующем.

a) Чем большей раздражимостью обладает живое суще­ ство, тем больше его потребность в пище. Животное, которое много двигается, обладает большим аппетитом, но тем не менее остается худым. Вместе с тем его дыхание более учащенно, кровь чаще поступает в легкие для насы­ щения кислородом, который она сообщает всему телу; в таком же соотношении растет и потребность в пище (см. Брандис. «О жизненной силе», § 16). Мы видим, следовательно, что посредством раздражения устраняется действие питания и наоборот.

b) Мыщцы образуются лишь постепенно, благодаря интенсивному движению. То, что разлито в виде полу­ жидкой лимфы вокруг всех органов, посредством частого упражнения мышц (как правило, связанного с раскислени­ ем), по-видимому, постепенно все больше сжимается в твердую мышечную ткань, вследствие чего возникает раз­ витое тело и ярко выраженные мышцы, вызывающие наше восхищение в ряде мужских фигур древности. Следова­ тельно, там, где мышцы находятся в движении, мышца питается сильнее, как это и должно быть в соответствии с нашими принципами, если исходить из того, что питание есть процесс, обратный раздражению.

c) Наоборот, там, где мало движения мышц и наличе­ ствует раздражимость, тело перенасыщается кислоро­ дом — состояние, которое находит свое выражение в ожи­ рении. Каждому известно, что покой при частом питании ведет к ожирению и что обычно с увеличением жира умень­ шается раздражимость. Своего рода маслянистая материя, которая отходит на концы артерий, по возможности дальше

159

от центра движения, посредством значительного добавле­ ния кислорода превращается в жир (см. Фуркруа. «Хими­ ческая философия», пер. Гелера, с. 156). Что для образова­ ния жира используется кислород, очевидно и из того, что орган, предназначенный для того, чтобы отделять жир от крови, у новорожденных, неспособных разлагать кислород движением, несоразмерно велик и что ту же особенность этого органа мы обнаруживаем у животных, которые при ограниченности дыхания неподвижны, чувствительны и почти безжизненны (см. Воклен. «О печени ската». — Annales de chim[ie] ». Vol. 10, и «Архив Райля», т. 1, № 3, е. 54). Здесь не место далее рассматривать, какие следствия можно вывести из этого представления о происхождении некоторых болезней; я удовлетворюсь тем, что мне удалось доказать, а именно что раздражение изначально не что иное, как обратный процесс питания.

П р и м е ч а н и е . Из предыдущего ясно, что сказанное Гиртаннером в общей форме неверно. Он утверждает: то, что увеличивает в теле количество кислорода, увеличивает и раздражимость. Между тем верно скорее обратное: то, что увеличивает раздражимость, уменьшает количество кисло­ рода в теле (создает худобу), а то, что уменьшает раздра­ жимость, накапливает в теле кислород (делает тело жир­ ным). Если бы Гиртаннер это заметил, он сделал бы и дальнейший вывод, что кислород не может быть един­ ственным основанием, тем более первопричиной раздражи­ мости, так как не раздражимость зависит от количества кислорода в теле, а, наоборот, количество кислорода в теле зависит от степени раздражимости. Должен признаться, что поставленные г-ном Гиртаннером опыты отнюдь не представляются мне убедительным доказательством (его гипотезы); но тем больше доказывает причастность кисло­ рода к феномену раздражимости множество фактов обы­ денного опыта, которые он собрал в своей работе. Этих фактов действительно (помимо приведенных Гиртанне­ ром) столько, что трудно сделать из них выбор.

Напомню только о необычайно быстро наступающих и бросающихся в глаза симптомах ослабления всех мышц на высоте 1400—1500 туазов 35 над уровнем моря. Подобное утомление Буге ощутил уже на Кордильерах, но счел его естественным следствием обычной усталости; однако Соссюр («Voyages dans les Alpes». Vol. 2, § 559) убедительно доказал, что это утомление совершенно особого типа, оно выражается в абсолютной невозможности двигаться, кото­ рая, однако, после короткого отдыха на некоторое время

160