История ЭУ1 / Селигмен Б. Сильные мира сего / 3.14. Электрическое освещение и радиоволны

Глава 14. Электрическое освещение и радиоволны.

Томас А. Эдисон отнюдь не был первым, кто стал производить опыты с электричеством. Еще в XVI в. велись исследования свойств магнетизма — явления, тесно связанного с электричеством. Уильям Джилберт, врач королевы Елизаветы I, сумел отличить электрическое притяжение от магнитного. Эксперименты, проложившие путь применению электричества, поставили Роберт Бойль, Отто фон Герике, Стефан Грэй и Фрэнсис Хоксби. Изобретенная в 1746 г. лейденская банка фактически была конденсатором статического электричества, своего рода простейшим аккумулятором. В Америке Бенджамин Франклин настолько увлекся явлением электричества, что бросил свой бизнес и занялся научными исследованиями; его громоотвод оказался важным приспособлением для защиты амбаров и других пожароопасных строений. Опыты Гальвани с действием электричества привели к тому, что Вольта открыл электрический ток и была создана аккумуляторная батарея на мокрых элементах, т.е. изобретен более совершенный по сравнению с прежними способ накопления электричества. Наконец, Хэмфри Дэйви образовал из электрического тока дугу, первый вид практического электрического освещения.

Затем последовали новые открытия: Ганс Эрстед доказал, что электрический ток в проводнике создает магнитное поле, Андре Ампер обнаружил связь между электричеством и магнетизмом, а Майкл Фарадей с помощью механической силы генерировал электрическое напряжение, использовав для этого электромагнитное устройство. Следовательно, когда Эдисон приступил к своей практической работе, он уже мог опираться на накопившиеся за два столетия плоды научных исследований и технических экспериментов. Однако после гражданской войны в США существовали значительные барьеры на пути распространения электричества. Для искусственного освещения широкое применение получил газ, а отсутствие подходящего источника энергии служило серьезным препятствием применению электричества. Батареи годились для телеграфа, но не более того. В период между 1860 и 1870 гг. людей, работающих в области электричества, настолько третировали, что ни один патент не был зарегистрирован.

Но технике нельзя надолго преграждать путь, и вскоре Павел Яблочков, русский, изобрел мощную электрическую дугу, пригодную для наружного освещения. Систему дуговых светильников для городских улиц создал в 1378 г. Чарльз Брага. Вскоре Элиху Томпсон и Эдвин Хьюстон разработали иной метод уличного освещения, который успешно конкурировал с системой Брага. К 1866 г. улицы многих городов страны уже освещались с помощью той или другой системы. Искусственное освещение стало насущной необходимостью: помимо фирм, создавших системы дуговых светильников, существовало также примерно четыреста газовых компаний, обеспечивавших освещение на улицах и в домах. В ближайшем будущем уже должна была появиться лампа накаливания, которой предстояла долгая жизнь; камнем преткновения оказалось отсутствие стеклянной колбы с достаточным вакуумом, чтобы не сгорала нить накала. Следовательно, человека, который сумел бы решить эту проблему, ожидали слава и богатство. Таким человеком предначертано было стать Томасу Алво Эдисону, одному из выдающихся изобретателей Америки. Именно ему предстояло создать первую действующую лампу накаливания, также как и такую систему сбыта электричества, которая позволила электроэнергии выдержать конкуренцию с газом, а впоследствии и вытеснить его. Одним словом, Эдисон продемонстрировал, как надо организовать массовый рынок для искусственного освещения.

Эдисон родился в 1847 г в Майлане, штат Огайо, в семье голландско-английского происхождения. Озорной парень, он постоянно влипал в истории — главным источником трудностей его роста служило неутолимое любопытство. Во время одной из периодических депрессий предвоенных лет его семья переселилась в Мичиган. Пытливость Эдисона толкнула его заняться химией, и он долго производил опыты с рядом лекарственных составов. Его увлекали также телеграфия и электричество, он по возможности познавал это новое явление не только из книг, но и путем постановки собственных опытов. Будучи разносчиком газет в поездах, он превратил угол багажного вагона в маленькую лабораторию. В результате перенесенной в детстве болезни Эдисон стал терять слух; глухота сохранилась до конца его жизни. Примечательно, однако, что это несчастье не помешало ему слышать стук телеграфного аппарата; если бы не это, будущее могло бы оказаться иным.

Сохранив достаточные остатки слуха, Эдисон начал овладевать профессией телеграфного оператора. В короткий срок он самоучкой стал квалифицированным телеграфистом. Одновременно он в своем чтении предпочел Исааку Ньютону Джеймса Уатта, и этот выбор предопределил рождение изумительного паяльщика. Затем последовал период странствий и смены различных работ, прерывавшихся учебой и созданием механических приборов.

Сконструированный им трансляторный телеграфный аппарат оказался неудачным, но Эдисону в то время еще не было двадцати. В 1867 г. он двинулся в Бостон и начал работать в фирме «Уэстерн юнион». Простоватые манеры не снискали ему популярности, но он завоевал уважение своих товарищей по работе, когда с помощью простейшего устройства из оловянной фольги спас свой завтрак от тараканов.

После двух лет вконец надоевшей ему работы Эдисон покинул фирму и целиком посвятил себя изобретательству. Он разрабатывал спаренную телеграфную систему, а в возрасте двадцати двух лет запатентовал записывающий голос прибор — первое из множества изобретений, на которые ему предстояло получать, патенты в течение долгой и плодотворной жизни. Эдисон рассчитывал продать его законодательным органам, но один массачусетский мудрец разъяснил ему, что применение такого прибора явится нарушением «права оппозиции», а некий конгрессмен высказался в том смысле, что прибор, записывающий голос, — это как раз то, чего политические деятели не хотят, так как подобная запись развеяла бы всякую надежду меньшинства оказать влияние на законодательство. За изобретением фонографа последовало усовершенствование телеграфного аппарата, права на который были им проданы телеграфной компании.

Нью-Йорк манил его, и Эдисон направился в этот город, чтобы испытать здесь свою судьбу. Случайная работа, состоявшая в ремонте счетчика на золотой бирже, воспрепятствовала возникновению там паники. В результате его наняли электриком с весьма щедрым жалованьем — $300 в месяц. В 1869 г. он совместно со своим благодетелем учредил компанию для работы над изобретениями и связанными с ними проблемами. Фирма вскоре была приобретена компанией «Уэстерн юнион», а Эдисон получил при этом $5 тыс., больше, чем он когда-либо прежде видел. Спустя недолгое время Эдисон снова работал в «Уэстери юнион» в качестве «вольного» изобретателя. Был случай, когда за его достижения ему уплатили $40 тыс. Банковский кассир отказался обменять чек на наличные без удостоверения личности, и Эдисон счел, что его надули. В конце концов чек был оплачен и изобретатель целую ночь просидел над своим богатством, прежде чем снова положил его в банк. Но Эдисон стал пленником «Уэстерн юнион». Поощряя его и хорошо оплачивая плоды его работы, компапия в то же время присваивала себе все права на его изобретения. Тем не менее, он в возрасте двадцати четырех лет уже имел успех, и, хотя производить телеграфные аппараты ему разрешалось лишь исключительно для одной компании, во всем остальном он был сам себе хозяин.

В этот период энергия Эдисона направлялась только на усовершенствование изобретений других изобретателен, но, после того как эти приспособления проходили через его руки, они действительно функционировали. Приборы приема телеграфных сообщений, всегда доставлявшие неприятности, были значительно усовершенствованы, и ряд других устройств стал действовать так хорошо, как никогда раньше. В 1872 г оп получил тридцать восемь патентов, в 1873 г — еще двадцать пять. Страсть Эдисона к работе превратилась в легенду. Он создал телефон, рейсфедер, мимеограф, а в 1874 г изобрел для телеграфа систему счетверенной передачи, т.е. передачи по одному проводу одновременно четырех сообщений. Экономия от применения этой системы привлекла внимание телеграфных магнатов.

Между тем иски по поводу нарушения патентных прав стали важным оружием в непрекращающейся войне между этими магнатами. Над головой Эдисона гремели гигантские сражения, и в их числе битва, связанная с попыткой Джея Гулда захватить «Уэстерн юнион». Эдисону было далеко до заправил отрасли, и Гулду ничего не стоило опутать его сетью обмана, так же как он проделывал это с другими. К 1875 г. Гулд разделался с Эдисоном; разбирательство судебных исков против короля баронов-грабителей тянулось в течение трех десятков лет.

В 1876 г. Эдисон снова переселился, на сей раз в Мепло-Парк, штат Нью-Джерси. Здесь ему предстояло изобретать и изготовлять свои приборы в мастерской, которая, несомненно, была первой промышленной лабораторией в Соединенных Штатах. Он собрал группу квалифицированных работников, оснастил свою лабораторию набором инструментов и машин и во главе со своими людьми двинулся к новым вершинам в развитии техники. Эдисон взял к себе на службу испытанных ученых и любил их поддразнивать хотя бы для того, чтобы показать, что босс обладает большим, чем у них, здравым смыслом. Однажды оп попросил одного из своих математиков рассчитать объем стеклянной колбы. На следующее утро математик еще не закончил свои вычисления, тогда Эдисон взял сосуд с водой, наполнил колбу, а затем вылил из нее содержимое в градуированный стакан. Изобретательство он превратил в бизнес — и в этом не знал себе равных. Хотя Александр Грэхем Белл первым изобрел телефон, Эдисон усовершенствовал передачу голоса с помощью колеблющегося угольного приспособления, которое фактически и оказалось микрофоном. Его индукционная катушка позволила создать телефонные линии протяженностью в сотни миль. Между «Белл систем» и «Уэстерн юнион» вспыхнула неизбежная среди корпораций война, однако в Англии филиалы фирм Белла и Эдисона вскоре слились, так как там «большой бизнес» избегал дыма сражений. Через некоторое время Эдисон подвел черту под своими телефонными делами и навсегда оставил эту область деятельности. Перед ним стояли новые задачи.

Теперь в качестве центральной выдвинулась проблема механического воспроизводства звука, исследования здесь вели к фонографу — изобретению, которое Эдисон считал лишь игрушкой. К этому времени он уже слыл «волшебником из Мепло-Парка».

И все же он не сумел разглядеть возможностей говорящей машины и отложил это дело на десять лет, что оказалось ошибкой, которая обошлась весьма дорого. Эдисон заинтересовался созданием эффективной осветительной системы — долговечной лампы искусственного освещения и распределительной сети для обеспечения ее энергией. Если бы удалось доставлять электрическую энергию в индивидуальные жилища, как газ, весь мир залило бы море света, и вскоре это свершилось. Когда техническая часть проблемы была уже на грани завершения, группа нью-йоркских финансистов, включавшая грозного Дж.П. Моргана, выделила $50 тыс. на организацию фирмы «Эдисон электрик лайт компани». Финансовую деятельность новой компании возглавил партнер Моргана, Эджито Фаббри, обеспечив таким образом «Дому Моргана» преимущественные в ней позиции.

Главные трудности на пути создания электрической лампочки заключались в обеспечении почти абсолютного вакуума и изготовлении такой нити накала, которая давала бы яркое свечение при малом расходе электроэнергии. К 1880-м гг. на исследования и экспериментальные работы в этой области было израсходовано $500 тысяч, и затраты с лихвой окупились. Передача энергии производилась как центральной станцией, так и индивидуальными электрическими установками. К 1884 г первая центральная станция, построенная на Перл-стрит в Нью-Йорке, посылала ток для 11 тысяч лампочек в пяти сотнях домов, а 59 тысяч лампочек светились от тока индивидуальных электроагрегатов. Ключом к дальнейшему росту электрической индустрии являлась передача энергии. В 1880 г. американская промышленность все еще базировалась на паровой машине, а к 1900 г. электричество обеспечивало поступление энергии в объеме 300 тыс. л.с, а в 1914 г эта цифра возросла до 9 млн. л.с.

Эдисон использовал систему постоянного тока, в которой электрические импульсы текут через провод подобно воде через трубу. Система переменного тока в то время уже была известна. По существу, еще в 1830-х гг. началось соперничество между сторонниками двух видов электрического тока. Генератор переменного тока создавал ток, который волнообразно пульсировал в проводнике, но при низком напряжении давал слабое освещение. Именно поэтому Эдисон предпочитал постоянный ток. Даже когда произведенные в Европе усовершенствования, особенно создание трансформатора Голяра — Гиббса, обеспечили превосходство переменного тока для передачи энергии на короткие расстояния, он все еще оставался непреклонным. Европейские патенты приобрел Джордж Вестингауз, что позволило ему изготовить генераторы для первой гидроэлектрической станции на Ниагара-Фоле, так как система постоянного тока Эдисона для подобных установок не подходила. Война между двумя типами тока продолжалась. Эдисон утверждал, что переменный ток «смертоносен» и в случае какой-либо аварии причинит вред владельцу дома. Для подтверждения своей правоты он с помощью переменного тока умерщвлял бездомных кошек и собак и убедил штат Нью-Йорк, когда там был введен электрический стул, использовать в нем именно этот вид тока; это было убедительное доказательство. Однако низкое напряжение постоянного тока ограничивало расстояние, на которое его можно было передавать, лишь несколькими милями, и со временем победу одержал переменный ток. Кроме того, двигатели переменного тока были проще по устройству и меньшего веса. К тому же передача переменного тока оказалась более устойчивой, а возможность ускорять или замедлять ее позволяла осуществлять его передачу на дальние расстояния. Лишь в последние годы удалось реализовать трансмиссию постоянного тока высокого напряжения, по магистральным линиям дальних передач.

Когда промышленные предприятия Эдисона стали на ноги, он снова обратил свое внимание на другие дела. Случайно он нащупал новую возможность: это было странное излучение, обнаруженное им в электрической лампе и получившее наименование «эффекта Эдисона». Если бы он ухватился за эту открываемую необычайными разрядами возможность, то мог бы прийти к открытию электроники и радио.

Тем временем Гарри Виллард вернулся на финансовое поприще и, не растеряв присущего ему оптимизма, помог объединить различные эдисоновские предприятия в «Эдисон джонерал электрик компани». Морган, помнивший о железнодорожных провалах, не доверял Вилларду и в 1892 г настоял на образовании новой фирмы — «Дженерал электрик», заменив при этом Вилларда Чарльзом Коффином. Раздосадованный исчезновением его имени из названия компании, Эдисон отстранился от новой корпорации — организатор и финансист оттеснил его. Полученные в уплату за сооружения и оборудование акции были отданы на милостивое попечение другой корпорации — «Электрик бонд энд шейр» Сам Эдисон, однако, посвятил себя другим техническим достижениям — на горизонте все еще маячили аккумуляторная батарея и кинематограф.

Коффин, первый глава «Дженерал электрик», был фабрикантом обуви. Для него электричество служило попросту новым способом делания денег. Он энергично проводил политику строительства электрических станций для снабжения промышленности энергией. Коффина сменил Оуэн Д. Янг, начинавший свою карьеру в качестве юриста в Бостоне. Янг оказался втянутым в дела предприятий общественного пользования в 1908 г., когда ряд электрических компаний на севере штата Нью-Йорк потерпел банкротство и его призвали навести порядок в последовавшем финансовом и юридическом хаосе. Занятия все новыми и новыми делами предприятий общественного пользования настолько увеличили его знания и опыт, что это обратило на себя внимание Коффина, который в результате предложил Янгу пост вице-президента «Дженерал электрик». Эта компания теперь уже господствовала в своей отрасли, выпуская ¼ часть используемого в стране электротехнического оборудования. «Дженерал электрик» начала изготовлять потребительские приборы, прославляя свою исследовательскую лабораторию как «волшебный дом». Оказавшись на виду у публики, компания стала широко рекламировать себя в качестве благотворительной фирмы.

Вторую скрипку после «Дженерал электрик» играла «Вестингауз компани», учрежденная в 1886 г. на прибыли, которые Вестингауз получил от изобретенного им воздушного тормоза. Вестингауз был убежден, что переменный ток представлял собой наилучшее средство для передачи электрической энергии, и действительно, с помощью трансформатора Голяр — Гиббса он превратил его в коммерческий успех. Асинхронный двигатель Тесла. который работал на переменном токе, способен был теперь приводить в движение фабричные машины. В то время как Вестингауз делал большие займы и едва-едва выкарабкался из паники 1907 г., «Дженерал электрик» через свою дочернюю фирму «Электрик бонд энд шейр» обеспечивала капиталом предприятия общественного пользования, приобретавшие у материнской компании оборудование. То обстоятельство, что «Дженерал электрик» и «Вестингауз компани» могли оказаться конкурентами, не мешало им на первых порах сотрудничать на основе соглашений о встречных лицензиях. Фирма «Вестингауз» не гнушалась также отчислять компании «Дженерал электрик» плату за право производить электрические лампы. В начале своей деятельности Вестингауз сосредоточился на производстве оборудования для предприятий общественного пользования. В 1906 г компания приступила к выпуску электрооборудования для железных дорог. Когда впоследствии железные дороги стали приходить в упадок, фирме «Вестингауз» пришлось изыскивать новые сферы деятельности. К 1930 г она изготовляла потребительские приборы. Подобно «Дженерал электрик», она выпускала множество изделий — электрические утюги, генераторы, моторы, электрические бритвы, стиральные машины, посудомойки, коммутационную аппаратуру, гребные винты. Номенклатура компании насчитывала, быть может, десяток тысяч различных изделий. В настоящее время фирма конкурирует с «Дженерал электрик» в производство компьютеров, моторов, трансформаторов, выключателей и ядерных реакторов.

Предприятия общественного пользования — поставщики электрической энергии для жилищ и промышленности — образовали собой отрасль, превратившуюся в непроходимые джунгли, порядок в которых мог навести лишь «новый курс¹». Портфель ценных бумаг «Электрик бонд энд шейр» составил фундамент гигантской электрической империи. Созданная Сиднеем 3. Митчеллом в качестве дочерней фирмы «Дженерал электрик», она превратилась в крупнейшую в США холдинговую компанию, располагающую собственностью в тридцати трех штатах и контролирующую 14% всей отрасли предприятий общественного пользования. Митчелл повысил бухгалтерскую оценку своих ценных бумаг до уровня их «потенциальной способности приносить доход» — весьма сомнительный метод разводнения капитала. В 1931 г пришлось выжать подобную воду примерно на $400 млн. Проиграли на этом лишь вдовы, сироты и другие мелкие держатели акций. Дочерние фирмы холдинговых компаний оказались в роли дойных коров и вынуждены были производить обременительные управленческие отчисления своим материнским компаниям. По существу, именно комбинации «Электрик бонд энд шейр», как и других аналогичных фирм, послужили толчком для проведения при «новом курсе» закона о холдинговых компаниях, контролирующих предприятия общественного пользования, весьма запоздалой меры по регулированию их деятельности.

Дело Сэмюэла Ипсулла являло собой поразительный предметный урок безрассудного поведения предприятий общественного пользования. В 1920-х гг. Ипсулл был самым могущественным человеком в Чикаго и владел сетью предприятий общественного пользования, покрывавшей страну от штата Техас до штата Мэн. Но вскоре ему суждено было низвергнуться с вершины. Молодым человеком Ипсулл переселился из Англии и занял пост секретаря Эдисона. В возрасте тридцати лет он уже возглавлял сбытовую контору Эдисона в Чикаго и настолько успешно повел дело, что завоевал Эдисону монопольное положение па этом рынке. Подобно другим бизнесменам, он утверждал, что это была «естественная» монополия, которая в силу самой своей эффективности и обширности потребительской территории способна была снижать плату за электроэнергию. Затем Ипсулл стал финансистом и учредил «Миддл Уэст ютилитиз компани» явно с целью мобилизовать капитал. Некоторые ценные бумаги были проданы этой компании за $330 тыс. Затем Ипсулл приобрел 100 тыс. акций, уплатив за них $3600 тыс. Эти акции он перепродал за ту же сумму, но сохранил за собой контрольный пакет обыкновенных акций и таким образом не только вернул свои затраты, но и приобрел контроль над компанией. Сделки эти носили весьма окольный характер, однако они вылились в немалых масштабов операцию по разводнению ценных бумаг

Ипсулл стал настолько важной фигурой в Чикаго, что его призвали спасти местную газовую компанию и трамвайную сеть. Хотя поддержка им различных культурных мероприятий снискала ему славу выдающегося гражданина, политика мало волновала Ипсулла — он делал взносы в обе партии. Видя как «Электрик бонд энд шейр» и другая холдинговая компания «Ассошиэйтед гэс энд электрик» «носятся» по стране, пожирая компании, владеющие предприятиями общественного пользования, и умножая свои владения, Ипсулл решил их переплюнуть и построить величайшую империю подобного рода. Холдинговая компания явилась превосходным механизмом для снятия сливок с деятельности производственных компаний, причем, чем больше производственных компаний попадало в систему контроля холдинговой компании, тем более густыми становились сливки. Управленческие отчисления оказывались выше, производственные компании могли покупать продукцию друг у друга, капиталы можно было перемещать и т.д. и т.п. Больше всего радовало то обстоятельство, что все это увеличивало себестоимость, позволяло вздувать цены и получать еще больше прибыли. Когда дела производственной компании шли хорошо, оглашение сведений об ее процветании улучшало финансовые перспективы холдинговой компании, которая пользовалась случаем, чтобы присоединить к своей сети еще одну компанию и продать больше акций и облигаций. Пирамида ценных бумаг становилась все выше и выше, иногда достигая семи или восьми этажей. Именно так вершили дела финансовые заправилы предприятий общественного пользования, а во главе этой своры стоял Ипсулл.

Но гроза приближалась. Вся система контроля основывалась на владении меньшей частью пакета акций другой компании (контрольным пакетом ее акций), также владеющей меньшей частью пакета акций еще одной компании и т.д. Судный день наступил в 1929 г. Сайрус Итон затеял рейд против империи Ипсулла; средств на блокирование этого рейда не хватило. Карточный домик окончательно развалился, когда в дело вмешались еще и люди Моргана, развернувшие спекуляцию ценными бумагами Инсулла, играя на понижении их на всех биржах страны. К тому же для финансовых воротил Нью-Йорка это был великолепный случай, чтобы проучить чикагского выскочку. Ипсулл — владелец крупнейшей в Америке холдинговой компании, захватив с собой мешок с тысячедолларовыми банкнотами, бежал в Грецию, страну, которая не имела с Соединенными Штатами соглашения о выдаче преступников.

Таков был мир бизнеса электротехники и предприятий общественного пользования,— мир весьма сомнительного целомудрия. Дурно пахнущие финансовые операции сопровождались обходом антитрестовских законов государства. Нарушения этих законов компанией «Дженерал электрик» относятся еще к 1911 г., когда ей предъявили обвинение в фиксации цен на электрические лампочки; она являлась ответчиком по более чем шестидесяти правительственным искам. Ее обвиняли в преднамеренном сокращении срока эксплуатации электрических лампочек и в увеличении таким способом их сбыта на 60% Будучи схваченными за руку, руководители компании хотя и признавали, что такая тайная комбинация противозаконна, по все же не является «безнравственной»¹ этика корпораций допускала все, что улучшало дела предприятия.

Самой знаменитой антитрестовской акцией против фирм электропромышленности был предъявленный в 1961 г. иск, согласно которому «Дженерал электрик», «Вестингауз» и двадцать семь других компаний обвинялись в жульничестве с ценами на продукцию ежегодной стоимостью не менее $1750 млн. Официальными виновниками оказались представители среднего звена менеджеров, руководители цехов коммутационной аппаратуры и конденсаторов. Достойно удивления, что суд приговорил именно их к тюремному заключению и к крупным штрафам, хотя они фактически были лишь пособниками верховных властителей — людей, возглавлявших компании. Сумма штрафов достигала почти $2 млн., семь человек были заключены в тюрьму, а двадцать четыре приговорены условно — вот и все, чем завершился суд.

Это судебное дело было опутано густым, подобно смогу в большом городе, лицемерием корпоративной олигархии, пригвождавшей к позорному столбу своих подчиненных за то, что попались на такого рода деяниях, которые они, высшие руководители, якобы отвергали. Попросту говоря, эти незадачливые руководители цехов не должны были позволить себе попасться. Президент «Дженерал электрик» Ральф Кординер мог, конечно, спрятаться за ширму децентрализации, однако невозможно поверить, чтобы он ничего не знал обо всех этих нарушениях антитрестовского законодательства, когда девять из каждых десяти его руководящих работников знали о них, либо сами в них участвовали.

Бизнесмены-заговорщики, по существу, воли себя подобно предпринимателям, описанным Адамом Смитом: практика принятия решений в интимной обстановке, за дружеским столом вела к ограничению свободы торговли, иначе говоря к монополии. Нынешний бизнесмен, как и его предшественники, не хочет иметь ничего общего с конкуренцией цен — это анафема. Еще в дни второй мировой войны в электротехнической промышленности фактически проводились совещания по распределению ролей. Например, сбыт выключателей регулировался па основе установления для отдельных фирм твердой доли — «Дженерал электрик» получила 40%, «Вестингауз» — 35%, «Эллис Чалмерс»— 10%, «Федерал пасифик» — 10%. Каждые две недели представители группы собирались, чтобы решать, какой из компаний достанется очередной заказ, поскольку направляемые будущим заказчикам — как правительственным ведомствам, так и частным предприятиям общественного пользования — конфиденциальные заявки фактически предварительно тайно согласовывались, чтобы удержать цены на обусловленном уровне.

Заговорщики знали, что они нарушают закон, и поэтому в сношениях между собой пользовались эзоповским языком. Списки лиц, приглашаемых на конспиративные встречи, выдавались за рождественские списки, сами встречи назывались спевкой участников хора. Каждой фирме был присвоен номер, под которым она значилась во всех письменных документах и телефонных переговорах. Совещания происходили в охотничьих домиках, а извещения передавались шепотом во время игры в гольф. Все это выглядело как в телевизионном шпионском боевике. Хотя официальная политика компаний обязывала ее сотрудников соблюдать антитрестовское законодательство, высшие руководители настойчиво требовали одного — обеспечить сбыт продукции, а единственный известный сотрудникам способ реализации этой задачи заключался в том, чтобы вступить в сговор со своими конкурентами.