grachev_m_a_lingvokriminalistika

Свои лексические обозначения имели также проститутки, бо­ сяки, беспризорники, нищйё; Вот, к примеру, арготизмы нищих: стрело'к - «нищий высшей квалификации», стреля'тъ - «просить милостыню», двуру'шнт - «нищий, который, сидя на паперти, протягивает две руки за подаянием»; босяков: ко'рчи - «каприз»,

бо'мба - «деньги», баранже' - «холод», жи'тель городско'й ка-

на'вы —«босяк», у'гольный факулъте'т - «разгрузка угля». Но все эти специфические слова употреблялись вместе с общеуголовны­ ми. Приведём в качестве иллюстрации отрывок (разговор двух проституток) из повести А.И. Куприна «Яма». Дело происходит в публичном доме: «Не звони', метли'чка, ме'тлик фарто'вый, -

прервала её Тамара и с улыбкой показала глазами на репортёра». Общеуголовными здесь являются слова звони'ть - «гово­

рить», фарто'вый - «отличный, хороший»; словами проституток

-метли'чка - «подружка», ме'тлик - «господин, друг».

Внастоящее время мы можем отличить, как уже было ска­ зано выше, только отдельные дореволюционные арготические элементы нищих, проституток, босяков и некоторых других де­ классированных социумов. Полностью же отделить одно арго от другого сейчас практически невозможно. На это существует ряд причин: слова асоциальных слоев населения не были во­ время классифицированы и описаны языковедами и кримина­ листами; позднейшие собиратели не дифференцировали арго­ тизмы различных групп «дна»; деклассированные элементы были настолько в тесном общении, что различия в их языке сглаживались.

Русская литература XIX века не могла обойти такой важный атрибут уголовного мира как арго. Кроме уже указанного произ­ ведения Вс. Крестовского, значительное количество слов пре­ ступников появляется в произведениях В. Гиляровского, Ф. Дос­ тоевского, С. Максимова, К. Мельшина. Писатели Вс. Крестов­ ский и С. Максимов обратили внимание на факт многочисленных заимствований в русское арго из других языков: украинского, польского, финского, цыганского, тюркских и т.д.

Развитие капитализма в России расширило её внешние поли­ тические, экономические и культурные связи со странами Запад­ ной Европы и мира в целом. Соответственно этому .развивались и

160

определенные взаимосвязи между русскими и зарубежными уго­ ловниками. Преступность стала носить интернациональный ха­ рактер. В последней четверти XIX века в небывалом количестве появляются крупные международные шайки взломщиков сейфов и несгораемых шкафов (на арго они назывались медвежа'тники и шниффера'), поставщиков «живого» товара для публичных домов

(на арго - шмарово'зы), шулеров (черво'нных вале'тов). Междуна­ родные воровские связи оставили неизгладимый след на языке русских деклассированных элементов: в 80-90-е годы в арго ши­ роким потоком хлынули слова западноевропейского происхожде­ ния.

Именно в конце XIX - нач. XX вв. в арго преступников заим­ ствуется также большое количество слов различных слоев город­ ского населения, особенно матросов, торговцев мелким товаром, молодежи и т.д. Например, от матросов перешло слово полу'ндра. В их жаргоне оно обозначало опасность, в арго - некрасивую де­ вушку.

Вначале XX века появляются первые словари арго, предна­ значенные, в основном, для сотрудников правоохранительных органов.

Наиболее известными были словари В. Трахтенберга «Блат­ ная музыка. (Жаргон тюрьмы)» (1908), В. Лебедева «Словарь во­ ровского языка» (1909), В. Попова «Словарь воровского и аре­ стантского языка» (1912).

Вбиблиотеке АН России (г. Санкт-Петербург) хранятся две толстые («общие») тетради (всего двести двадцать три страницы), имеющие заголовок «Исследование жаргона преступников». Эта рукопись, в которой содержатся арготизмы, сказки, блатные песни

ипоговорки преступного мира начала XX века, принадлежала Павлу Петровичу Ильину, заключённому Александровской ка­ торжной тюрьмы Иркутской губернии.

Материал собирался в течение шести лет непосредственно в местах лишения свободы: в 1906 г. Ц. Ильин был осуждён, а в 1912 году он завершил свой труд и послал рукопись профессору И.А. Бодуэну де Куртенэ, известному своими смелыми суждения­ ми в науке о языке. Последний, ознакомившись с ней, передал её в АН России, академику А.А. Шахматову. Всё это можно узнать

161

по записям на обложках тетрадей. В рукописи зафиксирован уни­ кальнейший материал, который обогатит наши знания о субкуль­ туре криминогенных сообществ нач. XX в.

В конце 10-х - нач. 20-х годов XX века слова деклассирован­ ных хлынули в общенародную речь. Этому послужил ряд соци­ альных, психологических и лингвистических факторов:

1)I Мировая и гражданская войны: на фронт было призвано большое количество деклассированных элементов; они, общаясь с законопослушной солдатской средой, способствовали распро­ странению арготизмов. Достаточно вспомнить известную банду Мишки Япончика, насчитывающую около двадцати тысяч чело­ век; в 1920 году она, как вооруженное формирование в составе Красной Армии, была послана на войну с панской Польшей.

2)После Февральской революции правительство А.Ф. Керен­ ского вместе с политическими заключенными выпустило на сво­ боду множество уголовников, что послужило резкому скачку пре­ ступности в стране и качественному ее изменению. Широкий раз­ мах получил бандитизм.

3)В начале 20-х годов в стране насчитывалось около семи миллионов беспризорников. «Кадры беспризорников, - писал В. Стратен, - вливаясь в детдома и школы и так или иначе общаясь с социально-нормальной средой, принесли свой язык и в среду школьников» [Стратен 1935].

4)Наличие у блатных словечек ярко выраженной эмоцио­ нально-экспрессивной окраски также способствовало проникно­ вению их в общенародную речь.

5)Часть населения, в основном, малокультурная, считала ар­ го пролетарским языком и противопоставляла его литературному, «буржуазному» языку. Некоторые молодые люди даже гордились знанием арготизмов, смеялись над профессорами русского языка, которые, по их мнению, даже не знали, что такое клифт ...

Итак, в конце XIX - нач.20-х годов XX вв. часть арготизмов стала функционировать в двух средах - уголовной и законопос­ лушной. Такими явились, например, воровские слова пижо'н,

фра'ер, для блези'ру, втира'тъ очки', двуру'шник, блат. Функцио­ нируя в общенародной русской речи, арготизмы уголовников те­ ряли ярлык преступный, блатно'й, тюремный, то есть основная

162

масса населения приспособила их к своим нуждам для обозначе­ ний определенных предметов и явлений.

Язык преступного мира после 1917 года претерпел значи­ тельные изменения. И, конечно, они были тесно связаны с изме­ нениями в обществе; политическими, экономическими, правовы­ ми и т.д. Ушли в прошлое такие слова и выражения, как ху'тор рома'нова - «тюрьма», тимофе'й - «палач», благоде'телъ -

«кнут», ле'ди грин - «тюремный священник», слом на кчю'я - «взятка околоточному надзирателю» , ключа'й - «чин полиции» и

др.

Большое количество дореволюционных арготизмов было приспособлено к условиям 20-3 0-х годов, сравните:

слово	значение
	в дореволюционном
	арго
мент	«тюремный надзира­
	тель»
лега'вый	«сыщик»

майда'н «кусок сукна на нарах, где играют в карты»

фра'йер «общее название жертвы»

значение

варго 20-3 0-х гг. XX в.

«милиционер»

«общее название сотрудников право­ охранительных ор­ ганов» «поезд», «вокзал», «вагон»

«жертва преступ­ ника», «любой че­ ловек, не принад­ лежащий к преступникампрофессионалам »

В то же время появляется значительное количество новых ар­ готизмов: ся’вка - «мелкий воришка», дешёвка - «нечестный, продажный человек», му'рка - «сотрудник Московского уголов­ ного розыска». Появление новых арготизмов связано, прежде все­ го, с политико-экономическими изменениями в стране.

163

Общественность и языковеды обратили внимание на факт массового проникновения словечек преступников в речь под­ растающего поколения. Этой проблеме был посвящён ряд ста­ тей. Среди них выделяются работы М.А. Рыбниковой «Об ис­ кажении и огрублении речи учащихся» (1927 г.), Е.Д. Полива­ нова «О блатном языке учащихся и о славянском языке рево­ люционной эпохи» (1931 г.), С.А. Копорского «Воровской жаргон в среде школьников» (1927 г.), Г. С. Виноградова «Детские тайные языки» (1926 г.). Все языковеды и педагоги, писавшие о проникновении арготизмов в речь молодёжи, схо­ дились в следующем: блатным словам надо объявить беспо­ щадную войну. Исследователи предлагали ряд мер для борьбы с этими сорняками.

Арго, как и всякий другой социальный диалект, интересен прежде всего своим составом. В конце 20-нач. 30-х годов выходит ряд научных работ, посвящённых заимствованиям в лексике де­ классированных элементов, как-то: Б.А. Ларин «Западноевропей­ ские элементы русского воровского арго» (1931 г.), Н.К. Дмитри­ ев «Турецкие элементы русского арго» (1931г.), М.М. Фридман «Еврейские элементы блатной музыки» (1931 г.) и др.

Другой группой явились исследования общего характера, описывающие арго широко: его происхождение, функционирова­ ние и эволюцию. К этой группе относятся труды В.М. Жирмун­ ского (1936 г.), Б.А. Ларина (1928 г.), Д. С. Лихачева (1935 г.),

В.В. Стратена (1931 г.), В.А.Тонкова (1930 г.).

В20-е годы XX в. появляются арготические словари. Особую значимость представляли работы Г.В. Виноградова «Словарь со­ ловецкого условного языка» (1922 г.). В. Ирецкого «Для словаря Даля. Спекулянтско-налётческий тюремный жаргон» (1926 г.), В. Потапова «Блатная музыка. Жаргон тюрьмы» (1927 г.).

Впоследущее время, начиная с середины 30-х и кончая 60-ми годами, арго практически не изучалось. На это было две причины. Прежде всего, лингвистическая концепция И.В. Сталина, который считал, что жаргоны присущи только господствующим классам и слоям общества; дворянам, чиновникам, духовенству. А так как их нет, то и жаргонов тоже не существует... Кроме того, в середи­ не 30-х годов было официально заявлено, что с профессиональной

164

преступностью в нашей стране покончено. Поэтому изучение арго было чревато репрессиями для исследователей.

Конец 20-х. - нач.ЗО-х гг. XX в. - время, когда появилась группировка еоро'в в зако'не. Это была особая, мощная каста пре­ ступного мира, которая в дальнейшем повлияла на всю россий­ скую преступность, т.е русские уголовники стали жить по законам «зако'нников'» - так стала именоваться в дальнейшем эта элита преступного мира.

С приходом новой власти и организацией новых правоохра­ нительных органов резко изменились условия далеко не в пользу преступников-ортодоксов. Новые порядки не допускали коррум­ пированности, которая была до революции. Правоохранительные органы стали беспощадными не только к «врагам народа», но и к профессиональным уголовникам. И трудно было сказать, кто был сильнее: старые профессиональные воры или новые бандиты.

Перед старыми профессиональными преступниками встала дилемма; погибнуть или выжить. Но для того чтобы выжить, они должны были реорганизоваться и консолидироваться. Это и про­ изошло в конце 20-х - нач. 30-х годов. На данный факт указывают их слова: в дореволюционном арго отсутствовали лексемы «вор в зако'не», «зако'нник», их нет и в словарях 20-х годов. Хотя име­ лись и составляющие этого названия, см. слова: зако'нный - «на­ стоящий, хорошего качества», ка'ин зако'нный —«скупщик краде­ ного, пользующийся доверием воров».

Именно в 30-х годах окончательно оформляются правила

«воров в законе».

Многие арготизмы своим появлением обязаны ворам в зако­ не. Во'ры в зако'не для увеличения числа себе подобных заражали своей преступной моралью молодежь, вовлекая ее в уголовную деятельность. Особенно быстро такую идеологию усваивали бес­ призорники. Они были, в определенной мере, той средой, которая поставляла профессиональным преступникам новые «кадры». Любопытно, что беспризорники гораздо чаще употребляли б.чатны'е словечки, чем взрослые уголовники. Вот «исповедь» несо­ вершеннолетнего преступника: «Три года шпано'й (мелким пре­ ступником) был, днем на базаре рабо'тал (воровал), в ширма'чах (ворах-карманниках) состоял, а хгш а’ть (спать) в шалма'н (при­

165

тон) ходил, а то и на улице ночевал. Мента'м (милиционерам) попадался редко, только три раза засы'пался (попался на месте преступления). Приведут в приемник, а оттуда фана' винта' да­ ешь (быстро убегаешь)» [Тонкое 1930].

Арго в то время пополнилось новыми словами. Они отражали те реалии, которые возникли в местах лишения свободы. Это бы­ ли обозначения «врагов народа»; ли'терка, ли'терник, троцки'ст,

поли'т, политика'н, политика'шка - «политический заключен­ ный», полити'ческая зэ'чка, политика'нша - «политическая за­ ключённая-женщина»; жир - «жена изменника родины», т реси'дчик - «политический заключенный, которого по отбытию сро­ ка наказания оставили в исправительно-трудовом лагере до осо­ бого распоряжения; повто'рник - «репрессированный человек, который вторично попал в места лишения свободы». Нередко по­ литических заключённых называли «пятьдеся'т восъма'я» (58 статья статья УК РСФСР предусматривала наказание за измену Родине). Появляются и слова другого характера, например: фи-

ти'лъ, шкиле'т, доходя'га, дохо'дчик - «истощенный больной че­ ловек в местах лишения свободы», красну'ха - «вагон красного цвета, предназначенный для перевозки телят; в 30-х годах XX в. в нем перевозили и заключенных»; ври'дло - «временно исполняю­ щий должность лошади». Луна' - «Колыма»; остроголо'вый - «чекист в буденовке», политза'крытка - «изолятор в местах ли­ шения свободы для политических заключенных»; тяжелово'зник - «человек, который имеет самый большой срок наказания (два­ дцать пять лет)» , четвертно'й - «двадцать пять лет лишения сво­ боды». Именно в 30-е годы появились слова зек, зека' - «заклю­ ченный».

30-е годы характерны также дальнейшим проникновением арготизмов в общенародный язык. «По сути дела,- справедливо пишет Л.П. Крысин - арго, которое в дореволюционное время имело довольно узкий и притом совершенно определенный круг носителей, «жаргон деклассированных» превратился в тюремно­ лагерный жаргон, получивший распространение в социально­ пестрой среде: с ним были знакомы, им активно пользовались не только «во'ры в зако'не», «дому'шники», «медвежа'тники» и про­ чие представители уголовного мира, но и недавние инженеры,

166

совпартслужащие, военные, крестьяне, артисты, врачи, поэты, журналисты, студенты, составлявшие многомиллионное населе­ ние лагерей» [Крысин 1989].

В 1941-1945 гг. профессиональная преступность несколько сократилась (этому способствовало военное положение), зато появилось огромное количество беспризорников. Деятельность проституток была глубоко законспирирована (впрочем, данные об этом явлении того периода очень скудные). По мнению Ж. Росси, «после разгрома одесского центра уголовщины в начале 40-х гг. наблюдается обновление жаргона, который иногда даже непоня­ тен тем, кто знает лишь старый» [Росси 1991].

Часть уголовников из исправительно-трудовых лагерей была призвана на фронт в штрафные батальоны. Вернувшись с войны и недолго побыв на свободе, они снова попали в места лишения свободы. Но «во'ры в зако'не» их уже не принимали в свою груп­ пировку. «Ты должен бы,- говорили они,- взять новый срок или даже пусть бы тебя расстреляли, но ты не имел права по «зако’ну» служить в армии и брать винтовку». Бывшие фронтовики в местах лишения свободы стали создавать свои группировки. Во'ры в за­ ко'не эти объединения презрительно именовали «вое'нщиной», а их членов - воя'ками, а также по'льскими вора'ми или просто ля'хами. Два последних названия даны из-за того, что часть воров в законе служила в армии К.К. Рокоссовского, поляка по нацио­ нальности. Они могли, в отличие от воро'в в зако'не, заниматься торговлей, совершать преступления в одиночку, убивать и т.п. Однако и по'льские во'ры стали объединяться и заимствовать у воро'в в зако'не неформальные нормы поведения, облагать осуж­ дённых данью. Фразеологизм польский вор имел, по свидетельст­ ву Ж. Росси, ещё одно значение - «лицо, приближённое к миру профессиональных преступников, но ещё не принятое ими в свою среду» [Росси 1991].

В военные и послевоенные годы наблюдается резкое рас­ слоение группировок воров в законе. От них отделилась значи­ тельная группа профессиональных преступников, не желавшая жить по нормам и правилам воров в законе. Эти уголовники соз­ дали многочисленные неформальные группировки: кроме «поль­ ских воров», ещё и «беспредел», «красная шапочка», «анархи­

167

сты», «дери-бери», «один на льдине» и т.д. Для воров в законе все они (в том числе и «военщина») бы'Ьи «отошедшими». Между ними началась война: друг друга они убивали «пиками», ножами, топили, сжигали, распиливали, взрывали (см. подробнее об этом у писателей А. Жигулина «Черные камни» и В. Шаламова «Левый берег»),

Изменивших воровскому закону во'ры в зако'не называли еще и «су'ками». «Су'ки» же нередко именовали своих противников «жучка'ми», от слова жук, которое, в свою очередь, по происхо­ ждению восходит к лексеме жу'лик - «профессиональный пре­ ступник».

Вконце 40-х - нач. 60-х годов в СССР был принят ряд зако­ нов, направленных против профессиональных преступников. Профилактическая работа среди населения и оперативно­ розыскные мероприятия привели к тому, что к началу 50-х годов преступность пошла на убыль, резко сократилось число беспри­ зорников.

60-70-е гг. XX в. характеризуются появлением новых устойчи­ вых криминогенных групп, прежде всего, воров автомашин («о- го’ящиков) и воров антикварных изделий (ма'клей), у которых сфор­ мировалась своя субкультура, в том числе и арго. Например, в речи маклей встречались слова: ма'мка — «икона Богородицы», косо'и — «служитель христианского религиозного культа», ко'ля - «икона с изображением Николая-Чудотворца», ва'рево - «кража предметов религиозного культа», доска' - «малоценная икона», подели'ться с бо'гом - «совершить кражу из культовьгх зданий», лесоспла'в - «за­ нятие незаконной скупкой, хищением и продажей икон».

Вконце 70-нач.80-х годов быстро растет число продавцов наркотиков, наркоманов и токсикоманов. В 1988 году только на учете в правоохранительных и медицинских учреждениях состоя­ ло 130 тысяч человек, страдающих наркоманией и токсикоманией.

Удельцов наркобизнеса и наркоманов также имеются свои арго­ тизмы (см. слова: дать толчо 'к —«нанюхаться кокаину», заглотну'ть - «принять таблетку, содержащую наркотические вещест­ ва», заби'ть кося'к - «подготовить папиросу для курения гаши­ ша», зерно' - «таблетка, содержащая наркотик», кума'р - «нарко­

168

тическое голодание», пя'точка - «папиросная гильза с остатками гашиша».

Именно 70-е годы послужили резкому увеличению других категорий деклассированных элементов - проституток и так на­ зываемых бомже'й (лиц без определенного места жительства), у которых тоже имелись свои арготические слова (например, у про­ ституток - беспла'тник - «клиент проститутки, который не платит ей деньги за сексуальные услуги «, у бомжей - сторожеви'к - «официальное предупреждение правоохранительных органов о бродяжничестве», уво'л христо'вый - «увольнение с работы по тридцать третьей статье КЗОТ».

Вконце 70-х - нач. 80-х годах в преступном мире наблюда­ ются не только количественные, но и качественные изменения. Так, к примеру, именно в это время происходит сращивание груп­ пировок воро'в в зако'не с расхитителями социалистической соб­ ственности, дельцами «тенево'й эконо'мики». Вначале то'ры в зако'не» осуществляли рэкет в отношении данных криминогенных групп, а затем и сами стали принимать активное участие в их дея­ тельности: занимались сбытом продукции, охраной, физическим устранением неугодных людей и т.п.

Внастоящее время картина такая же, как и в 20-х годах XX в.: грабёж , вымогательство и убийство богатых. Общество симпатизирует профессиональным преступникам. В конце 80-х - нач. 90-х годов свершилась Великая криминальная революция.

Преступность за короткое время увеличилась в несколько раз. Возродились давно забытые воровские профессии, резко увеличи­ лось количество деклассированных элементов: нищих, проститу­ ток, беспризорников, лиц без определённого места жительства. Преступность стала носить интернациональный характер. Созда­ ются международные щайки наркодельцов, поставщиков «живого товара» за границу, оружия, широким потоком потекли богатства из России на Запад, причём за бесценок.

Что касается исследования арго, то его изучение возобнови­ лось в конце 50-х - нач. 60-х гг. XX в., и связано это было прежде всего с именами Л.И. Скворцова и В.Д. Бондалетова. Нужно отдать должное исследователям языка преступного мира: его изучение было чревато определёнными последствиями. Например, в сталин­

169