207

актуально бесконечного тела — актуальная бесконечность вообще непознаваема. Бесконечное тело, бесконечная величина непознаваема, "непроходима" ни мыслью, ни чувствами до конца (ибо конца-то у неё и нет), у нее нет места в космосе, она не может быть ни подвижной, ни неподвижной, в ней ничего нельзя различить с определенностью, поэтому ей можно приписать любые, взаимоисключающие определения и предикаты. Тем самым она самопротиворечива и потому невозможна. Но величина не может быть также и потенциально бесконечной: хотя и причастная инаковости и становлению, она все же представляет собой нечто цельное, охватное и единственное.

В некотором смысле тело, величина является "верхним пределом" самого себя, она — своего рода собственная непрерывная цельная "единица", которая может быть только уменьшена, т.е. делима, но не увеличиваема (иначе это будет уже совсем другая величина). Число же не может быть сколь угодно делимо, ибо его основа и наименьший элемент, единица, не имеет частей и неделима. Поэтому единица — дискретное целое, "нижний предел" числа, так что, по словам Стагирита, "для числа имеется предел в направлении к наименьшему, а в направлении к большему оно всегда превосходит любое множество, для величины же наоборот: в направлении к большему бесконечной величины не бывает" (Аристотель, «Физика» ГИ 7, 207Ы слл.). Таким образом, (математическое) число может быть бесконечно увеличиваемо, но не уменьшаемо, тогда как величина, наоборот, может быть беспредельно делима, но не увеличиваема. Пределом же, ограничивающим бесконечное, в одном случае в отношении прибавленияувеличения, в другом — в отношении уменьшения-деления, служит целое, в одном случае — дискретная единица, в другом — сама непрерывная величина. Тем самым задается также и разделение двух типов бесконечности: путем прибавления и путем отнятия, т.е. превосхождением дискретного и делением непрерывного, что Платон называет бесконечным в большом и в малом, связанным с операциями удвоения и половинного деления, соответствующим опять-таки не сводимым друг к другу понятиям тождественного и инакового, единого и многого, дискретного и непрерывного (Анаксимен, А5).

8. РАЗУМ. СТРУКТУРА ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ

Античная философия стоит на том, что только разум выявляет — не только показывает, но и доказывает — абсолютную достоверность и непреложность, т.е. истину, только разум сверхсубъективен в человеке и универсален, т.е. всеобщ. Только разум постигает вещи такими, какие они суть в действительности, в своем вечно-сущем прообразе. Только разум причастен наиболее устойчивому, тому, в чем нет постоянной; смены состояний. Только разумно выверенное и рационально оправданное может быть допущено в мир, только на нем зиждется точное умозрение-эпистеме. (Ясно, что это относится к тем более поздним периодам, когда в античную философию входит тема "разума" и начинаются дискуссии о нем.)

208

Одним из важнейших основоположений античной философии является, как сказано, тезис, который в более поздней формулировке именуется тезисом о тождестве бытия и мышления. Разум — это совокупность или система.идеальных форм-сущностей, образующих умопостигаемый или ноэтический бытийный неизменный космос, устроенный по принципу всеединства, в котором, как говорит Прокл, "все проникает все", все идеи находятся каждая в другой и каждая притом отдельно, в котором мыслящее в действительности неотличимо от мыслимого («Начала Теологии», 176; ср. Плотин, «Эннеады» V, 5, 1 слл.). Умопостигаемый этот мир есть чистая энергия, т.е. действителен и деятелен, и есть бытие, подлинное есть.

В соответствии с общеантичным принципом иерархии (зрелая) гре-

ческая философия выстраивает и иерархически расчлененную структуру разумных познавательных способностей. При этом, как говорит Платон в «Государстве» (VI, 51 Id—е), следует, с одной стороны, раз-

личать способности, относящиеся к познанию умопостигаемых предметов (а только здесь и возможно подлинное познание) — ум (vouc;, или мышление — voTKnq) и рассудок (Si&voice). Разум, вторит ему Аристотель, — "высшее в нас, а из предметов познания высшие те, с которыми имеет дело ум" («Никомахова этика» X 7, 1177а21). С другой стороны, следует выделить постижение, смутное и неверное, телесных и преходящих вещей мнением (56^а) и уподоблением (е1каст1а), дающее лишь более или менее правдоподобное представление о том, что не является непреложным и может происходить и так, и иначе. Платон подчеркивает, что четыре указанные способности соотносятся между собой как высшие и низшие, разнящиеся по степени достоверности и точности, отражения и восприятия самодеятельных идеальных сущностей: чем меньше инаковости (проявления действия принципа неопределенной двоицы), тем выше стоит предмет познания в общекосмической иерархии, тем выше соответствующая ему способность познания. И конечно, в такой структуре выполняется принцип телеологии, ибо низшее всегда существует ради высшего как своей цели (Аристотель, «Большая этика», II 10, 1208а 13-15)..

Очень важно здесь различение ума-нуса и рассудка-дианойи. Наивысшая из всех познавательных способностей — разум, ибо он в наибольшей мере причастен бытию, он и есть само бытие, само чистое мышление, идеальный космос объективных телосов-целей, — только в разуме и для разума выполняется тождество бытия и мышления. Разум ни с чем не смешан, запределен, трансцендентен миру и есть чистая и последняя данность и деятельность (Аристотель, «О душе» III 5, 430а17-19). Разум и рассудок последовательно различаются в античности как созерцательная — разум и есть созерцание (одновременно постижение предмета мысли в мысли через их совершенное отождествление) — и дискурсивная (имеющая дело с последовательностью сознательных актов) способность; соответственно этому разделению Плотин различает два вида самопознания: разумное и дискурсивное («Эннеады», V, 3, 4). Разум беспредпосылочен (ср. Платон, «Государство», VI 510е), ибо опирается в безопорном Благе, бытийно же зависит только от самого себя. Рассудок предпосылочен и зависит

209

в мышлении от идеальных форм-эйдосов. Разум — это созерцание, как бы единомгновенный целокупный охват всех прообразов сущего; рассудок — это рассуждение, последовательное связывание образов по логическим правилам и канонам, своего рода распутывание по закону логоса единого клубка цельного знания, представленного в разуме.

Разум всеобщ, он есть актуальная, полностью завершенная энергийная данность, чистый акт; рассудок — всегда частичек, причастен полноте и возможности. Разум — познание самих принципов, первоначал; рассудок — познание на основе знания принципов. Разум пребывает в сфере вечного и неизменного (Платон, «Федон» 79с-а), рассудок — в сфере длительного и временного. Разум связан прежде всего с актом понимания, рассудок — с процессом объяснения. Разум — это как бы прыжок через пропасть, рассудок — предваряющий разбег. При этом из уже понятого можно post factum выстроить логически оправданную непротиворечивую цепь рассуждений, содержание которых не следует со всей необходимостью из акта разумного понимания, хотя оно и невозможно без предыдущего подготовительного дискурсивного рассуждения и размышления. Если продолжить аналогию, то разбежавшийся не обязательно должен перепрыгнуть через пропасть (а полет — не то же самое, что разбег), хотя перепрыгнувший обязательно должен предварительно разбежаться. Поэтому разум — это синтетическая единораздельность и простота тождественного объединения, тогда как рассудок — аналитическая разделенность, сведенная рассуждением в единство.

Разум — наиболее ценное из того, чему причастен человек, некая абсолютная бытийная данность, не сводимая к одной только индивидуальной субъективности, — потому что разум есть чистое недискурсивное мышление, являет подлинную мудрость, croquet, цель стремления философа, в котором он только и обретает покой и пребывание. И это знание, мудрость, постижимая одним только разумом, есть самое точное и достоверное умозрение (Аристотель, «Никомахова этика» VI 7, 1141а17 слл.), ничего не производящее, не конструирующее, но только открывающее — созерцающее и затем доказывающее, в созерцаемом же уже все есть. Потому и говорит Аристотель, что "ум направлен на первоначала вещей умопостигаемых и сущих; ...ум имеет дело с первоначалами. Мудрость же сложена из знания и ума. Ведь мудрость имеет дело и с первоначалами, и с тем, что происходит из первоначал и на что направлено знание; поэтому в той мере, в какой мудрость имеет дело с первоначалами, она причастна уму, а в той, в какой она имеет дело с вещами доказуемыми, существующими вслед за первоначалами, — она причастна [дискурсивному] знанию" («Большая этика» I 34, 1197а21—29). Разум как всеединая совокупность идеальных форм — первообразов — это своего рода линза, собирающая, фокусирующая божественный свет разума воедино, в пучок, так что идея, эйдос вещи — это как бы фокус, в котором в познаниии является сам предмет.

Повсюду — не только в космосе, но и в устройстве души и в работе ума — античная философия обнаруживает ту же иерархичность устроения и твердое отделение бытия от небытия, тождественного от

210

инакового. Структура рациональных способностей предстает в античности в общепринятом, находящем продолжение в византийской и схоластической психологии учения о "частях души" — ее способно-

стей познания, проявляющихся в созерцательной и деятельной жизни (хотя сама душа проста и бесчастна). Учение это представлялось во многих, зачастую значительно разнящихся теориях, опиравшихся на трехчленное либо двухчленное (соответственно четырехчленное) деление способностей души (ср. Ксенофонт, «Киропедия» 6, 1, 41). Платон утверждает наличие бессмертной разумной и смертной частей души, из которых последняя делится на аффективную и вожделеющую («Тимей» 69с слл.; «Федр» 246а слл.; «Государство» IV, 435Ь; «Филеб» 22с). Аристотель же, принимая двухчленную формулу (впрочем, в другом месте Аристотель следует платоновскому троичному делению душевных способностей — «Топика» II 7, 113а36 слл.; IV 5, 126а8—10), различает разумную, причастную логосу часть души, и неразумную: „Существуют две части души: наделенная суждением и лишенная его; теперь нужно предпринять разделение в той, что обладает суждением. Предположим, что частей, наделенных суждением, тоже две: одна — та, с помощью которой мы созерцаем такие сущности, чьи начала не могут быть инакими; другая — та, с помощью которой [понимаем] те, [чьи начала] могут [быть и такими, и инакими]" («Никомахова этика» VI 2, 1139а5 слл.; ср. I 13, 1102а29; VI 6,1140Ь26-28; 13, 1144а10-12, Ы4-17; «Большая этика» I 5, 1185ЬЗ). В итоге насчитывается четыре части, способности единой души. Первая из них — 1) научная, ее добродетель — мудрость (ооф1а), с еепомощью познаются первые начала, осуществляется познание и мышление, что соответствует платоновским разуму и рассудку; вторая часть души — 2) рассчитывающая, или составляющая мнение, ее добродетель — рассудительность (фрбуцок;), что,пожалуй, соответствует платоновским мнению и уподоблению. Не обладающих же суждением частей также две: 3) стремящаяся, или влекущаяся, ей соответствуют нравственные этические добродетели, эта часть отвечает скорее платоновскому "страстному", аффективному началу души; наконец, это 4) "питательная" часть, или растительная, вегетативная, у которой нет добродетели и которая отвечает вожделеющей части души по Платону.

Как сказано, идея или эйдос для Платона — это вечносущий парадигматический формальный прообраз вещи, во-первых, наделяющий ее бытием и определенностью и, во-вторых, позволяющий знать ее как таковую, т.е. не путать ни с какой другой. Идея — сущая, вещь — не вполне сущая, существующая только по причастности своему бытиюидее, и познание вещей — возвращение к их первообразам, к их сущим истокам. Поэтому Платон вводит учение о припоминании-анам- несисе и врожденных идеях: здесь, в мире находящаяся душа, сталкиваясь с предметом, имеет повод "вспомнить" об уже виденном, уже знаемом ею в качестве прообраза, которому она причастна (ведь она сама — из "того", т.е. умопостигаемого мира), затемненного и затуманенного сумраком здешнего текучего мира. "Если, — говорит Платон, — рождаясь, мы теряем то, чем владели до рождения, а потом с