Николай Рерих Семёну Зенкевичу

КОПИЯписьма к Зенкевичу для Риги.

30-АПР-37

Дорогой мой,

Ваши письма, как всегда, дали ряд полезных сведений. Так ценю Ваше стремление к конкретности. Именно соединение духовности с конкретностью и должно помочь в продвижении. Посылаю Вам копию моего письма к А.Н. [Сальникову], чтобы не было каких-либо недоразумений. Ведь нужно принять определённую точку зрения на бобынинское издание. Вот А.Н. всячески защищает Бобынина, но ведь нужно посмотреть в существо дела. Сущность не в том, чтобы защищать или осуждать. Прежде всего нужно быть уверенным, что издание выйдет без ошибок. Если бы издание оказалось достоверным, без ошибок и опечаток, то никто и не возражал бы. Опасение в достоверности издания возникло оттого, что именно сейчас в Риге вышло исправленное издание, и потому, конечно, жаль, если в Шанхае будет циркулировать издание с ошибками, допущенными в Париже. Конечно, дело не в судебном преследовании, я этих мер вообще не люблю, но сами читатели, когда в Шанхай дойдёт новое рижское издание, должны понять, что достоверным останется именно это второе издание, выпущенное сейчас в Риге. Также из письма моего к А.Н. Вы видите мой совет ему читать и читать книги Живой Этики. Чувствую по его письму, что он мало читает, а ведь без пополнения запаса знаний он может начать регрессировать. Кроме того, и эксцессы выдачи энергии не полезны. В Учении можно найти определённые заветы о равновесии, но ведь такое равновесие произойдёт из знания. И Вы посоветуйте ему больше читать, особенно же если он намерен руководить группами. Что касается Вашего предложения слить группы в одно Рериховское общество, то внешне это, может быть, и хорошо. Но внутренне взвесьте раньше, полезно ли сажать разные рои в один улей. Иногда работа отдельных групп даже более преуспевает, ибо они избегают таким путём всяких трений, споров и вредных местничеств. Впрочем, Вам самому на месте будет виднее, что именно полезнее. Так, например, в Харбине мы именно поощряем многие группы и веточки. Таким путём культурная работа даже становится подвижнее. Раз я знаю и летний Ваш адрес, то буду продолжать пользоваться им. Если названный Вами Данилевский мне напишет – я, конечно, отвечу. Относительно Л.В.¹ сделайте ещё какую-либо рекогносцировку. Дело в том, что я попытал его с другой стороны, и результат получился весьма положительный. Нужно ли думать, что он в одних случаях проявляет ярко положительное отношение, а в других отрицательное? Конечно, всякое двоедушие бывает, но любопытно довести этот опыт до конца. Итак, Вам придётся работать с драконом, а ведь первоначально можно было его считать порядочным и образованным человеком. Будем рады Вашим весточкам. Всего светлого.

Духом с Вами.

_______

Николай Рерих Рихарду Рудзитису

NAGGAR,

Kulu, Punjab, Br. India

4-МАЙ-37

Родной наш Рихард Яковлевич,

Сейчас получили Ваши и Гаральда Феликсовича письма от 21 и 25 апреля. Прекрасные письма, они показывают, что Вам удалось совершить огромный шаг, приобретя общественное мнение. В конце концов, совершенно неважно, по каким правительственным перипетиям будет кататься Пакт. Прежде всего общественное мнение должно принять его и осознать значение охранения культурных сокровищ. Такое приобретение общественного мнения послужит и для развития Общества вообще. Из более или менее закрытого Вам удалось выйти на широкую общественную арену. Таким образом Вы – все участники Общества приобретёте всевозможные новые пути к продвижениям. Каждый правильно служащий делу культуры неминуемо и сам продвинется. Это очень хорошо, делайтесь всё большими, замечательными, истинными строителями народного достояния. Да будет.

В предыдущем письме мы писали о титуле Пакта. Конечно, если заявление уже подано и подписи собраны, то, конечно, перестраивать что-либо сейчас не имеет смысла и может внести даже вредную путаницу. Но после конференции, когда Вам, естественно, много раз придётся поминать Пакт, Вы скажете не «Пакт Мира Рериха», но «Пакт Рериха» – по охранению художественных и научных ценностей. Спешу написать это, чтобы Вы не стали что-либо перестраивать в уже законченных бумагах. Ведь мы должны всячески избегать каких-либо неувязок. Конечно, при переговорах с лицами духовными Вы подчёркиваете, что и церкви входят в круг охранения. Очень забавно суждение Пурвита, и Вы правильно ему возразили, что если Знамя воспрепятствует ведению войны вообще, то это было бы замечательнейшим достижением. Подобные Пурвиту суждения нам пришлось слышать от одного американского доктора, который таким образом явился неожиданным апологетом войны. Но тот был весьма некультурный, и потому мы совсем не удивились его диким выводам. Странновато, что ни Пурвит, ни Балодис не откликнулись на мои сердечные о них отзывы. Другие многие поступали иначе. Во всяком случае, чрезвычайно поучительны все мнения, выслушанные Вами «про» и «контра»¹. Это поможет Вам ориентироваться и при всяких будущих культурных выступлениях. Ведь когда придут картины, то опять-таки, конечно, произойдёт движение воды, и Вам опять придётся призвать под знамёна всех действующих и резервистов. Благодарим и Вас, и Гаральда Феликсовича за трогательные заботы о будущих книгах. Если, по мнению местных знатоков, бумагу приобрести выгодно и средства для этого имеются, то, конечно, такое полезное имущество всегда выгодно. Книги памяти Феликса Денисовича мы ещё не получили и потому не знаем, о какой именно бумаге в письмах говорится. Так же точно сейчас довольно трудно судить о размерах. Например, монография сильно будет зависеть от количества цветных воспроизведений. А это количество зависит и от цены, по которой удалось бы их получить. Может быть, кое-что будет Вам выслано и из Америки, о чём мы уже просили мисс Грант. Кроме того, Шклявер должен известить нас о том, что именно имеется у Когана и какие его условия. Как только эти сведения будут поступать, мы будем извещать Вас. В смысле количества думается, что полезнее иметь четыре тысячи русской и не более двух тысяч английской. Количество текста, думается, не менее 200 страниц для русской и, может быть, немного менее для английской. Размеры, конечно, не менее литографского издания Сердца или монографии Петрова-Водкина. 37x30 см было бы слишком велико. Святослав сердечно благодарит Гаральда за присланные прекрасные книги. В конце концов, формат монографии Петрова-Водкина вполне подходящий, но, конечно, книга будет много толще.

Очень трудно решить сейчас и по размерам книгу писем Е.И. Но если мы возьмём предположительно размер издания Угунса, то, наверное, книга соберётся больше Нерушимого. Количество – такое же или больше. Все прочие подробности выяснятся, когда содержание оформится. А ведь сейчас у Е.И. множество срочной работы, так, например, проверка английского перевода Аума и других книг. Во всяком случае, всё движется, нарастает. По газетам Вы видите, что творится.

Интересуемся посылкою в Швецию. Наверное, посылки продолжаются, и любопытно выяснять, какие именно каналы при существующем разнообразии оказываются наилучшими. Отлично вышло издание Сирдс² по-латышски. Вообще и этот тип изданий может быть весьма полезен. Очень радуемся, что и латвийские издания будут накопляться, ибо таким путём будут расширяться круги читателей. Не было ли отзывов о латышском издании Сознание Красоты спасёт? Вообще хотелось бы знать отношение с латвийской прессой. Ведь и для Пакта, и для всех будущих действий это обстоятельство чрезвычайно существенно. Радовались мы и сведениям Гаральда Феликсовича из Таллина. Непосредственность атаки во имя Блага и Культуры всегда прекрасна. Правильно поступаете, не настаивая там, где гнилость или аморфность очевидны. Е.И. и все мы мысленно всегда с Вами, шлём всё светлое.

Сердцем и духом,

Н.Рерих

_______