ushakin_c_sost_trubina_e_sost_travma_punkty

Сюзан Ульберг, Пауль Харт, Селеста Бос

Длинная тень беды:

Общественная и политическая память о катастрофе*

Длинная тень: проблема

За несколько часов или даже секунд жизнь жертв катастрофы ме; няется навсегда. Торнадо проходят, извержения вулкана остывают, вода отступает, а общества, пораженные стихией, вынуждены учиться жить с последствиями разрушения. Оставляя глубокий след на здоровье общества, природная стихия воздействует и на его социальную и политическую структуру точно так же, как и боль; шинство техногенных катастроф — будь то ядерная авария в Чер; нобыле, химическая авария в Бхопале или утечка нефти на Аляс; ке, во Франции или Испании. Трагические последствия катастроф ставят перед нами множество вопросов, которые можно свести к трем основным: причины (почему это случилось?), реакция (на; сколько нам удалось справиться с ситуацией?) и последствия (что может и должно произойти в будущем?).

В данной статье мы хотим разобраться с тем, как общества справляются с травмой, вызванной катастрофой. В частности, по; нять, почему одни катастрофы остаются в памяти, в то время как другие — не менее разрушительные — оказываются, судя по все; му, забытыми. Яркий пример — жара в Чикаго в 1995 году. Она унесла более 700 жизней, но тем не менее в общественной памяти американцев не задержалась, несмотря на то что в ней нашлось

* Перевод с английского Елены Тейтельбаум и Елены Трубиной (с сокра; щениями).

247

СООБЩЕСТВА УТРАТЫ

место менее масштабным катастрофам, таким как ураган «Эндрю» или взрыв самолета в Локерби1.

Ключевым для наших рассуждений является понимание того, что форма памяти о катастрофе практически не зависит от физи; ческих характеристик самого события. Форму памяти нельзя све; сти и исключительно к «травме» и массовой психологии. Скорее, она возникает в процессе взаимодействия между общественной, массовой памятью о катастрофе и той политической «обработкой», которой катастрофы подвергаются со стороны элиты. Два эти мо; мента создают пространство ретроспективного осмысления, запол; ненное многочисленными деятелями, которые руководствуются различными мотивами и различными правилами. Иногда одна сфера памяти начинает доминировать над другой, иногда они вза; имно усиливают друг друга, иногда — даже сливаются в одну сю; жетную линию. Происхождение этих различных моделей памяти необходимо устанавливать на основе конкретных случаев. Пока у нас нет исчерпывающей теории о том, как именно беды остаются в памяти, и в этой статье мы лишь закладываем основы такой те; ории на основе исследования последствий крушения парома «Эс; тония» в Балтийском море в 1994 году.

Осмысление беды

Осмысление прошедшей беды меняется в той степени, в какой меняется наше понимание роли природы, случая, контроля и от; ветственности в общественной жизни. Возьмем, например, про; блему причинности. Долгое время считалось, что жизнью челове; ка управляют божья воля и силы природы. Бедствия и несчастья воспринимались как неизбежная часть самой жизни. Фаталисти; ческое отношение к катастрофам и сейчас является доминирую; щим на огромных пространствах мира, однако промышленный Запад отказался от подобной перспективы: человек смог повысить степень своего контроля над внешней средой, в игру вступили тех;

1 В августе 1992 года ураган «Эндрю» сокрушительно пронесся по штату Флорида, причинив большой ущерб. В страховые компании было подано свы;

ше 700 000 заявлений о возмещении ущерба. 1 декабря 1988 года был взорван самолет компании «Пан;Америкен», направляющийся из Лондона в Нью; Йорк, над шотландским городом Локерби. Погибли 270 человек. — Прим. пер.

248

СЮЗАН УЛЬБЕРГ, ПАУЛЬ ХАРТ, СЕЛЕСТА БОС. ДЛИННАЯ ТЕНЬ...

нологии. Технологии, вне зависимости от адекватности их приме; нения, изначально виделись инструментом усмирения сил судьбы, способом обеспечения безопасности. Технологии воспринимались своеобразным тотемом контроля в антропологическом смысле это; го слова, т.е. «способом такого структурирования естественного мира, при котором становится возможным достижение соответ; ствия между природным и культурным»1.

Со временем появилось более сложное представление о взаи; модействии общества и технологии, соответственно возникло и новое понимание катастрофы. Шейла Язанов описывает это сле; дующим образом:

С течением времени катастрофы, связанные с техникой, стали приобретать форму моральных историй на тему пределов челове; ческих возможностей. От падения Икаруса до крушения «Титани; ка» технологические аварии зачастую воспринимались как след; ствие самонадеянности. …Научные исследования технологических катастроф последних лет стали следовать иным курсом, делая ак; цент на социальных и политических аспектах наряду с проблема; ми морали. С такой точки зрения серьезные технологические ошибки оказываются не просто несчастными случаями, но и воз; можностью обнаружить слабые места той социальной среды, ко; торая и дала жизнь этим технологиям2.

Иными словами, в современных условиях повышается роль социально;политических институтов и отдельных личностей в осознании и предотвращении катастроф. И хотя немало людей все еще считают, что ждать от политических деятелей гарантии полной безопасности преждевременно, что полностью избавиться от силы рока в общественной жизни не под силу даже самым талантливым руководителям, тем не менее именно политические лидеры стал; киваются с острой необходимостью доказывать публике то, что очередная катастрофа произошла не по их вине.

Границы «простительной ошибки» сужаются еще больше, ког; да речь заходит о реакции на катастрофу. Предполагается, что пра;

1 Borodzicz E.P., Kees van Haperen K. Individual and Group Learning in Crisis Simulations // Journal of Contingencies & Crisis Management. 2002. Vol. 10. P. 140.

2 Jasanoff S. The Fifth Branch: Science Advisers as Policymakers. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1994. P. 1–2.

249

СООБЩЕСТВА УТРАТЫ

вительства в состоянии квалифицированно отреагировать на лю; бую аварию, минимизировать ущерб и компенсировать потери. Поведение, не соответствующее этим стандартам, наносит удар по престижу правительства в глазах народа. Возникает вопрос о по; следствиях катастрофы. И если посткризисное развитие событий демонстрирует наличие ошибок в предотвращении или реакции на чрезвычайную ситуацию, публичная полемика может приобрести болезненный оттенок. Может встать вопрос о необходимости ана; лиза ошибок прошлого для улучшения деятельности правительства

вбудущем. Появляются требования установить меру вины тех, кто допустил ошибки, и определиться с их наказанием1.

Те, кому приходится профессионально заниматься политикой и бизнесом, часто не обращают внимания на эти аспекты чрезвы; чайных ситуаций; политические аспекты кризиса игнорируются и

влитературе, посвященной управлению аварийными процессами. Обычно в анализе кризисных ситуаций выделяют нормальное со# стояние, которое, собственно, предшествует кризису, непосред; ственно кризисный период и, наконец, последствия кризиса. Акцент традиционно делается на предотвращении кризиса, т.е. на эффек; тивности мер по предупреждению и подготовке, и на организации ответных мер. Подобные модели увязывают кризисные послед; ствия с вопросами продуктивного руководства восстановлением, выздоровлением и с постепенным возвращением к нормальной жизни. В рамках такого подхода кризис имеет четко обозначенные «начало» и «конец». В действительности же провести четкую грань между собственно кризисом и его последствиями становится все сложнее и сложнее. Уже не только ученые;специалисты привлека; ют внимание к «катастрофе после синдрома катастрофы»2; важ; ность этого явления начинают признавать и политические деяте; ли. Говоря точнее, политики тоже постепенно приходят к осознанию того, что катастрофа — это не одномоментный выстрел, но событие, которое разворачивается во времени. Они начинают понимать, что проблемы, возникающие после того, как все ружья умолкли и все жертвы оказались в больнице, не уступают по сво; ей сложности самому острому моменту кризиса. Разумеется, опас;

1 Douglas M. Risk and Blame: Essays in Cultural Theory. London; NY: Routledge, 1992. 2 Oliver#Smith A. What is a disaster? Anthropological Perspectives on a persistent question // The Angry Earth. Disasters in Anthropological Perspectives / A. Oliver;

Smith, S.M. Hoffman (eds.). London: Routledge, 1999.

250

СЮЗАН УЛЬБЕРГ, ПАУЛЬ ХАРТ, СЕЛЕСТА БОС. ДЛИННАЯ ТЕНЬ...

ность всеобщей угрозы уменьшилась, и потребность в моменталь; ной реакции уже не так сильна. Однако именно в тот момент, когда черта опасности кажется пройденной, и дает себя знать экзистен; циальная неуверенность, порожденная катастрофой. Зачастую беда пробивает невосполнимую брешь в глубоко укоренившихся и ак; тивно распространяемых мифах о личной безопасности граждан и неуязвимости базовых устоев общества. На подобное потрясение требуется дать ответ. Однако потрясения такого рода — это дале; ко не единственная проблема, на которую необходимо реагировать государству и обществу в целом в момент кризиса. Вместе с тем «катастрофа после катастрофы» зачастую не менее значительна и болезненна, чем та ее часть, что обычно становится достоянием корреспондентов CNN, то есть сильнейшая и нередко наиболее разрушительная фаза бедствия.

Подобный подход к пониманию катастроф сложился изначаль; но в рамках социологии чрезвычайных ситуаций. Начиная с изу; чения массового поведения в ситуации войны и последующих ка; тастроф в 1940;х годах1 социологи все больше обращали внимание на организационные меры, предпринимаемые в ответ на стихий; ные и техногенные бедствия2. За социологами последовали поли; тологи и специалисты в области государственного управления3. Базовым для таких исследований стало понимание катастрофы как «неотвратимого» и «чрезвычайного» события. В центре внимания аналитиков, таким образом, оказалась прежде всего реакция госу; дарства на события, которые было трудно предсказать.

Критика, раздающаяся в адрес такого подхода, привлекла вни; мание к эффекту преемственности между типом реакции на кри;

1 Fritz C., Marks E. The NORC Studies of Human Behaviour in Disaster // Journal of Social Issues. 1954. Vol. 10. P. 26–41; Barton A. Communities in Disaster, NY: Doubleday, 1969.

2 Quarantelli E.L., Dynes R.R. Images of Disaster Behavior: Myths and

Consequences. Columbus, Ohio: Disaster Research Center, Ohio State University,

1972; Quarantelli E.L. Disasters Theory and Research. Beverly Hills, California: Sage Publications, 1978.

3 Managing Disaster. Strategies and Policy Perspectives / L.K. Comfort (ed.).

Durham and London: Duke University Press, 1988; Rosenthal U., Charles M., Hart P. Coping with Сrises: The Management of Disasters, Riots, and Terrorism. Springfield,

Illinois: Charles Thomas Publisher, 1989; Lagadec P. Crises to Come: Comments and Findings. Ch. 21. Round table // Rosenthal U.R., Boin A., Comfort L.K. Managing Crises: Threats, Dilemmas, Opportunities. Springfield, Illinois: Charles Thomas Publisher, 2001. P. 342–349.

251

СООБЩЕСТВА УТРАТЫ

зис и теми общественно;политическими условиями, которые ему предшествовали. В частности, исследователи показали, как соци; альные, экономические и политические процессы способствуют формированию рискованных ситуаций и тем самым превращают катастрофы в «нормальные несчастные случаи»1.

Такую точку зрения можно встретить в работах Оливера;Сми; та, который длительное время работал в Перу, изучая землетрясе; ние, разрушившее в 1970 году районы страны, прилегающие к Андам. Оливер;Смит утверждает, что колониальное наследие, ис; торические и политико;экономические процессы стали причиной глубоко укорененной уязвимости социальной системы, которая значительно ограничила способность данного общества противо; стоять воздействиям землетрясений2. К. Эриксон в своем класси; ческом исследовании наводнения в Баффало Крик (США) следу; ет той же логике: наводнение стало не просто катастрофой в смысле серьезных человеческих и материальных жертв, но и час; тью более обширного процесса «изнашивания» культурно;эконо; мической структуры общества на протяжении столетия3. Сходным образом Р. Шоу анализирует наводнение 1998 года в Бангладеш с учетом развития культуры, в частности — гендерной проблемы. Рассматривая дихотомию «природы» и «культуры», Шоу показала, насколько сложны и неоднородны культурные смыслы периоди; чески повторяющегося наводнения. Они отражают социальные и политические процессы и по очереди формируют различные стра; тегии преодоления4. Следуя этим ученым, мы будем использовать концепцию «смягчения ущерба» как для описания культурных процессов, благодаря которым происходит осмысление чрезвычай; ных ситуаций («восприятие опасности»), так и для анализа соци; ально;политических практик по устранению последствий («смяг;

1 Steinberg T. Acts of God : The Unnatural History of Natural Disaster in America.

Oxford: Oxford University Press, 2000; Klinenberg E. Heat Wave: A Social Autopsy of Disaster in Chicago. Chicago: University of Chicago Press, 2001.

2 Oliver#Smith A. The Martyred City. Albuquerque: University of New Mexico

Press, 1986.

3 Erikson K.T. Everything In Its Path: Destruction of Community in the Buffalo

Creek Flood. NY: Simon and Schuster, 1977.

4 Shaw R. «Nature», «Culture» and Disasters: Floods and gender in Bangladesh //

Bush Base: Forest Farm. Culture, Environment and Development / E. Croll, D. Parkin

(eds.). London and NY: Routledge, 1992. P. 200–217.

252

СЮЗАН УЛЬБЕРГ, ПАУЛЬ ХАРТ, СЕЛЕСТА БОС. ДЛИННАЯ ТЕНЬ...

чающие действия»). Оба момента являются коллективными стра; тегиями, которые взаимодействуют на внутреннем и внешнем уровнях с разрушительным событием1.

Катастрофы, память и политика

Бедствия будят воспоминания и подталкивают к историческим сравнениям. Находясь за границей нормального, бедствия стано; вятся синонимами тревоги и коллективного стресса2. Требуя не; имоверного напряжения сил, бедствия неизбежно остаются в па; мяти3. Кроме того, бедствия обычно связаны и с подавляющей неуверенностью по поводу того, что случилось, и того, что еще может произойти; вместе с тем чрезвычайные ситуации требуют от общества и от политической элиты действий, решительности, реак; ции. Какие структуры лежат в основе этого процесса, являющегося одновременно и культурным, и политическим? Ряд исследователей полагает, что сообщества, живущие в областях, подверженных бед; ствиям, «смиряются» со стихией, учась на опыте предыдущих бед; ствий способам смягчения воздействий природы. Данные, получен; ные в результате социологических исследований, свидетельствуют о противоречивой взаимосвязи опыта катастроф и действий по их преодолению: в то время как одни авторы ставят под сомнение возможность использования опыта прошлых бедствий для преодо; ления возможных катастроф в будущем4, другие говорят о появле; нии так называемых «катастрофных субкультур»5.

1	Shaw R. «Nature», «Culture» and Disasters: Floods and Gender in Bangladesh /
/ Bush Base: Forest Farm. Culture, Environment and Development /
E. Croll, D. Parkin (eds.). London and NY: Routledge, 1992. P. 202.
2	Barton A. Communities in Disaster.
3	Trauma. Explorations in Memory / C. Caruth (ed.). Baltimore: The Johns
Hopkins University Press, 1995.
4	Haas E., Drabek T. Community Disaster and System Stress: A Sociological

Perspective // Social and Psychological Factors in Stress / J. McGrath (ed.). NY: Holt, Rinchart and Winston, 1970, P. 264–286.

5 Wenger D.E., Weller J.M. Some Observations on The Concept of Disaster

Subculture. University of Delaware, Disaster Research Center Working Papers, 1972; Hannigan J.A., Kueneman R.M. Anticipating Flood Emergencies: a Case Study of a Canadian disasters subculture // Quarantelli E.L. Disaster: Theory and Research. Beverly Hills: SAGE, 1978. P. 129–145.

253

СООБЩЕСТВА УТРАТЫ

Подобные посткризисные исследования базируются на изуче; нии коллективного опыта катастрофы. Главным социологическим и политическим вопросом в данном случае является вопрос о том, что составляет основу этого катастрофического опыта. Восстанов; ление и интерпретация смысла событий прошлого могут стать предметом активных общественно;политических дебатов. Сама ре; ализация процесса изучения катастрофического опыта оказывает; ся под воздействием господствующих культурных традиций и ме; стных властных структур. Сложность проблемы, таким образом, состоит в том, чтобы понять, в какой степени процессы осознания катастрофического опыта зависят и от тех условий, которые сло; жились до кризиса, от той политической реакции, которая после; довала за кризисом.

Принято полагать, что именно память сохраняет человеческий опыт и придает ему форму. Эта «архивная модель», акцентирующая аккумулятивную способность памяти, была предложена фрейдиз; мом. Его привилегированное внимание к теме «хрупкости» и «стойкости» индивидуальной памяти было поставлено под сомне; ние теми, кто обратили внимание на роль общества и политики в реконструкции опыта прошлого1. В противовес утверждению о том, что социальная и культурная память может восприниматься как коллективная сумма индивидуальных частей, Морис Хальб; вакс, например, утверждает в своих работах, что личная память обусловлена обществом, поскольку люди «переписывают» свои воспоминания в соответствие с воспоминаниями других2. Соци; альные связи, таким образом, определяют как то, что задержива; ется в памяти, так и то, что подвергается забвению.

Мишель Фуко, в свою очередь, подчеркивал политическую при; роду «народной памяти», увязывая ее с политическим и социальным контролем. Понятие общественной и культурной памяти обычно рас; сматривается отдельно от понятия «истории» как способа осознания той роли, которую играет прошлое в настоящем. «История», как пра; вило, ассоциируется с государством и официальными хрониками3;

1 Cascardi A.J. Remembering // Review of Metaphysics. 1984. № 38. P. 275–302.

2 См. подробнее: Хальбвакс М. Коллективная и историческая память //

Неприкосновенный запас. 2005. № 40/41. (http://www.nz;online.ru/ index.phtml?aid=30011360 — Прим. пер.)

3 Guber R. From Сhicos to Veteranos: Argentine Uses of Memory and the Nation in the Making of Malvinas Postwar Identities. PhD Dissertation. Baltimore, Maryland:

Johns Hopkins University, Department of Social Anthropology, 1999.

254

СЮЗАН УЛЬБЕРГ, ПАУЛЬ ХАРТ, СЕЛЕСТА БОС. ДЛИННАЯ ТЕНЬ...

к памяти она относится с подозрением, стремясь подавить или уничтожить ее. Тем не менее М. Стеркен предлагает рассматривать культурную память и политическую историю как взаимопроника; ющие процессы1. Прежде чем перейти к анализу взаимосвязи этих процессов, мы хотим рассмотреть их по отдельности.

Культурное осмысление и катастрофа

Социальный процесс запоминания — «работа памяти» — включает в себя различные культурные и политические практики, которые делают возможным осмысление значения прошлого в свете насто; ящего, а настоящего — в свете прошлого. Благодаря «технологи; ям памяти»2, эти практики обретают социальную жизнь в объек; тах, образах и представлениях, например в устных и письменных повествованиях3, физических местах4, церемониях5, архитектуре6 или телесности7.

В контексте опыта катастроф подобная трактовка «работы па; мяти» требует дополнения, связанного с необходимостью анализа фактора стресса, который всегда сопровождает кризисные ситуа; ции. «Стресс» обычно акцентирует физическое, психическое и / или эмоциональное напряжение, и в этом плане он нередко увязы; вается с «травмой», хотя концептуально эти термины и различают; ся. Явление, известное в науках о человеке как «посттравматиче; ское стрессовое расстройство» (ПТСР), обильно документировано примерами из опыта военных действий, бедствий и других неот; вратимых катастроф. Обычно под ПТСР понимается запоздалая

1 Sturken M. Tangled Memories. The Vietnam War, The AIDS Epidemic and the

Politics of Remembering. Berkeley: University of California Press, 1997. 2 Ibid. P. 9–12

3 Thompson P. The Voice of the Past. Oxford: Oxford University Press, 1988.

4 Rappaport J. The Politics of Memory: Native Historical Interpretation in the Colombian Andes. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

5 Commemorations. The Politics of National Identity / J. Gillis (ed.). Princeton,

NJ: Princeton University Press, 1994.

6 Nora P. Between Memory and History: Les Lieux de Me´moire //

Representations. 1989. № 26. P. 7–25; Trouillot M#R. Silencing the Past: Power and the Production of History. Boston: Beacon Press, 1995.

7 Martin E. The Cult of the Dead in a Chinese Village. Stanford: Stanford University Press, 1988.

255

СООБЩЕСТВА УТРАТЫ

реакция на перенесенный стресс1, которая может проявляться в виде онемения, повторяющихся галлюцинаций, снов и поступков, вызванных травматическим опытом. В современных исследовани; ях травмы сложился аналитический инструментарий, который по; зволяет осмыслить катастрофический опыт и память о бедствиях и, таким образом, лучше понять суть процесса осознания тех послед; ствий, которые могут ослабить зависимость человека от стихии. Как

ичему мы учимся в ситуации стресса? Ученые отмечают, что трав; ма формирует зависимость от определенного образа события (бед; ствия, например), которое либо «было испытано, но не до конца пе; режито»2, либо вообще избежало осознанной регистрации в памяти.

Мы не считаем универсальным вывод о том, что каждый чело; век, переживший катастрофу, страдает от ПТСР. Тем не менее само понятие травмы, как и выводы о том, что реконструкция чрезвы; чайного опыта возможна лишь по прохождении латентного пери; ода и что немедленное осознание непреодолимого опыта невоз; можно, позволяет по;новому посмотреть на процесс возрождения (и осознания) жизни после катастрофы. В своей работе Гринберг

иВан дер Кольк утверждают, что патологии памяти — от амнезии травмировавшего события до откровенного ухода в себя — явля; ются характерными чертами ПТСР3. Этот психологический тезис подвергся серьезной критике со стороны социологов, которые предпочитают видеть в травме форму коллективного страдания и позитивный познавательный опыт4. Например, социальный ант; рополог Лииса Малкки рассматривает природу преходящего соци; ального явления (катастрофы, например) с точки зрения тех «сти; хийных сообществ памяти», которые формируют люди в процессе бедствия. Под «стихийными сообществами памяти» Малкки пони; мает объединения людей, связанных «биографическим, микроис; торическим, прерывистым ощущением случайно возникшей общ; ности памяти и преходящего опыта»5. Она утверждает, что

1 Trauma. P. 4.

2 Ibid.

3 Greenburg M., Van der Kolk K. Retrieval and Integration of Traumatic Memories with the Painting Cure. Psychological Trauma. Washington, D.C.: American Psychiatric Press, 1987. P. 191.

4 Quarantelli E. What Should We Study? Questions and Suggestions for Researchers about the Concept of Disasters // International Journal of Mass Emergencies and Disasters. 1987. Vol. 5. P. 285–310.

5 Malkki L. News and Culture: Transitory Phenomena and the Fieldwork Tradition // Anthropological Locations: Boundaries and Grounds of a Field Science / A. Gupta, J. Ferguson (eds.). Berkeley CA: University of California Press, 1997. P. 91.

256