1.5.Коммуникативно-прагматические подходы

В [Matthiessen and Thompson 1988] всю область сочинения и подчинения предложено разбить на два принципиально разных класса. К первому относятся сочинение и подчинение в простом предложении и в сложноподчиненном предложении с сентенциальным актантом. Специфика этого класса состоит в том, что относящиеся сюда случаи подчинения, в отличие от сочинения, характеризуются вложением (англ. embedding) зависимого компонента в главный, т.е. наличием между компонентами грамматической зависимости (см. ниже о нечеткости такого определения). Ко второму классу относятся сложносочиненные предложения и сложноподчиненные предложения с сентенциальным обстоятельством. Здесь, по мысли авторов, вложение отсутствует как при сочинении, так и при подчинении. Исходя из данного различия между двумя классами, предложено считать, что в конструкциях первого класса сочинение и подчинение являются собственно грамматическими отношениями, а конструкции второго класса следует характеризовать в терминах структуры дискурса.

Структура дискурса интерпретируется в рамках Теории риторической структуры У.Манна и С.Томпсон (см., например, [Mann, Thompson 1988]), согласно которой единицы дискурса могут быть связаны между собой "риторическими" отношениями двух типов: бинарным асимметричным отношением, связывающим "ядро" и "сателлит" (англ. Nuclear-Satellite), и симметричным, не обязательно бинарным отношением, связывающим элементы "списка" (англ. List).

Согласно обсуждаемому подходу к сочинению и подчинению, полипредикативные конструкции второго из двух названных классов (сложносочиненные предложения и сложноподчиненные предложения с сентенциальным обстоятельством) представляют собой грамматикализацию двух типов риторических отношений: сложноподчиненное предложение с сентенциальным обстоятельством – это грамматикализация асимметричного отношения типа "ядро - сателлит", а сложносочиненное предложение – грамматикализация симметричного отношения. Тем самым, сочинение и подчинение, относящиеся ко второму классу, выносятся за пределы собственно синтаксиса в область организации текста.

К достоинствам подхода [Matthiessen and Thompson 1988] относится тот факт, что этот подход проводит границу между сложноподчиненными предложениями с сентенциальным актантом и с сентенциальным обстоятельством – границу, которая традиционной оппозицией сочинение vs. подчинение затемнена. Сентенциальные актанты (см.) и сентенциальные обстоятельства (см.), действительно, различаются по целому ряду синтаксических и семантико-прагматических оснований. Так, вынос вопросительного местоимения возможен из сентенциального актанта и невозможен – из обстоятельства. Ср. ([Тестелец 2001: 192]):

()а. Ты хочешь, чтобы тебе заплатили миллион?

б. Сколько ты хочешь, чтобы тебе заплатили?

()а. Ты пришел, чтобы тебе заплатили миллион?

б. ???Сколько ты пришел, чтобы тебе заплатили?

Сентенциальный актант отличается от обстоятельства в терминах иллокутивной силы: актантное сложноподчиненное предложение, как правило, имеет одну иллокутивную силу, а в обстоятельственном сложном предложении иллокутивных сил может быть две (см. об этом подробно ниже).

Вместе с тем, подход [Matthiessen and Thompson 1988] вызывает ряд вопросов.

Во-первых, не вполне ясным остается содержание, которое авторы вкладывают в термин "вложение". Непонятно, в частности, чем принципиально отличается структурно-синтаксическое отношение между предикатом и его сентенциальным обстоятельством от отношения между предикатом и обстоятельством внутри простого предложения.

Во-вторых, интерпретация сочинения и подчинения в сложном предложении, в отличие от простого, в терминах структуры дискурса оставляет без внимания тот факт, что формальные свойства сочинения и подчинения в двух случаях во многом совпадают. Так, одиночный сочинительный союз и в простом, и в сложном предложении не может находиться в препозиции к конъюнктам (ср. *И Маша, Петя; *И стало тепло, взошло солнце). Ограничение на вынос элементов из сочиненной конструкции ("ограничение на сочиненную структуру") также в равной мере касается простого и сложного предложений (подробнее см. раздел Формальные критерии разграничения). Эти и другие сходства не получают объяснения, если считать, что сочинение в простом и в сложном предложении – явления разной природы.

Другой коммуникативный подход к разграничению сочинения и подчинения основан на понятии иллокутивной силы (см. об этом понятии статью Модальность). Согласно распространенной точке зрения, в сложносочиненном предложении каждой клаузе соответствует речевой акт со своей иллокутивной силой, в то время как зависимая клауза лишена собственной иллокутивной силы (см. [Foley and Van Valin 1984], [Cristofaro 1998, 2003], [Verstraete 2005]). Поэтому клаузы в составе сложносочиненного предложения, в отличие от сложноподчиненного, могут различаться по иллокутивной силе. Ср.:

()Вижу, что не я, но что это?! [Сати Спивакова. Не всё (2002)]

()а. *Это не имело никакого значения, после того как что мы подписали?

б.Однако какое это теперь имело значение, после того как мы все подписали? [Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (2005)]

В сложносочиненном предложении () первая клауза имеет иллокутивную силу сообщения, а вторая – вопроса. В сложноподчиненном предложении (а) аналогичное несовпадение иллокутивных сил, в подтверждение вышеизложенного подхода, невозможно. Следует иметь в виду, что формальные признаки вопросительности (например, вопросительное слово) в одной из клауз не обязательно означают, что клаузы различаются по своей иллокутивной силе. Так, в примере (б) главная клауза содержит вопросительное слово, а зависимая клауза введена тем же подчинительным союзом, что и зависимая клауза в примере (а). Тем не менее, предложение (б) грамматически правильное, потому что зависимая клауза не представляет собой отдельного речевого акта, как в (а), а находится в сфере действия вопроса и не имеет, таким образом, собственной иллокутивной силы. Данное отличие (б) от (а) проявляется, в частности, просодически: для (б), но не для (а), наиболее естественной является интонация, при которой зависимая клауза произносится в аллегровом темпе и с коммуникативно значимым акцентом сниженной интенсивности.

Подход, основанный на иллокутивной силе, в той формулировке, которая приведена выше, применим не ко всем случаям сочинения и подчинения. Он не применим, по определению, к простому предложению – поскольку иллокутивной силой обладает целиком высказывание, но не его составные части. Однако и в сфере сложного предложения имеются случаи, не отвечающие данному подходу. Так, известно, что собственной иллокутивной силой могут обладать обстоятельственные придаточные со значением причины и уступки [Matthiessen, Thompson 1988; Verstraete 2005]. Ср.:

()Вот и используют, когда хотят посекретничать, хотя кто тут их может услышать? [Алексей Слаповский. Большая Книга Перемен // «Волга», 2010]

()Словом, ни звука несогласия не слышали священники в ответ, потому что кто, несогласный, ты есть против церковного авторитета? [Анатолий Найман. Славный конец бесславных поколений (1994)]

Ввиду последней оговорки, более точной является следующая формулировка обсуждаемого подхода:

() при сентенциальном сочинении каждой клаузе соответствует своя иллокутивная сила; при сентенциальном подчинении одна из клауз может быть лишена собственной иллокутивной силы.

Формулировка (), более слабая, чем первоначальная, на первый взгляд, мало полезна для практической дифференциации сочинения и подчинения. Так, если в сложноподчиненном предложении зависимой клаузе соответствует своя иллокутивная сила (как в примерах () и () выше), формулировка (), казалось бы, бессильна отличить такое предложение от сложносочиненного. Тем не менее, данный подход практически применим, если принять следующее допущение. Имеются основания считать, что тип связи между клаузами в сложном предложении – сочинение vs. подчинение – в языках европейского стандарта задается, как правило, союзом; именно союз определяет, какие будут у предложения синтаксические свойства – сочинительные или подчинительные (см. раздел Формальные критерии разграничения). Поэтому, если конкретный союз в каком-либо контексте допускает отсутствие у одной из клауз собственной иллокутивной силы, образуемые этим союзом предложения, согласно обсуждаемому подходу, является сложноподчиненными; в противном случае они сложносочиненные. Так, в предложениях с союзами хотя и потому что главная или зависимая клаузы могут соответствовать известному вопроса (т.е. коммуникативной составляющей вопроса, не образующей отдельного речевого акта), ср.:

()Почему Александр Дюма назвал свой роман "Три мушкетёра", хотя их безусловно четыре? [Сергей Довлатов. Наши (1983)] (придаточное входит в известное вопроса)

()Вы спрашиваете, потому что у меня такая запутанная биография? [Мария Кувшинова. Боб Рейфелсон, американский режиссер: «Николсон сказал, что в России здорово» (2002) // «Известия», 2002.06.27] (главное входит в известное вопроса)

Значит, согласно изложенному пониманию подхода (), предложения, образуемые данными союзами, являются сложноподчиненными. То, что в некоторых других контекстах обе клаузы, соединяемые хотя или потому что, могут иметь собственную иллокутивную силу (ср. примеры () и () выше), в соответствии с формулировкой () не препятствует характеризации данных союзов как подчинительных.

ПРИМЕЧАНИЕ №№. Изложенный материал, на первый взгляд, допускает и иную интерпретацию, согласно которой наличие vs. отсутствие у клауз собственной иллокутивной силы четко коррелирует с оппозицией сочинение vs. подчинение, но союзы (в частности, хотя, потому что) могут менять свой статус в зависимости от контекста. Такой интерпретации, однако, противоречит регулярность грамматических различий, демонстрируемых сочинительными и подчинительными союзами (см. раздел Формальные критерии разграничения). Эта регулярность как раз свидетельствует, что в русском языке тип связи, как правило, предопределяется союзом.

Подход (), таким образом, представляется плодотворным. Помимо фактического языкового материала, в пользу данного подхода свидетельствует ряд теоретических соображений.

Во-первых, на основе () удается объяснить некоторые формальные различия между сентенциальным сочинением и подчинением (см. раздел Проблема объяснения критериев).

Во-вторых, частным, но существенным доводом в пользу () служит конструкция с союзом и, употребленном в условном значении, ср. еще один шаг, и я стреляю. Дело в том, что такая конструкция, как показано на материале английского языка в работе [Culicover, Jackendoff 1997], обнаруживает ряд свойств подчинения несмотря на то, что и (в указанной работе – and) является прототипическим сочинительным союзом. Оказывается, что одновременно с утратой конструкцией части сочинительных свойств, одна из клауз в ее составе теряет собственную иллокутивную силу (см. об этом в разделе Семантическое vs. синтаксическое сочинение и подчинение). Тем самым, непосредственно подтверждается подход (): отсутствие у одной из клауз иллокутивной силы коррелирует с подчинительностью.

ПРИМЕЧАНИЕ №№. Конструкция с условным и, таким образом, отличается от прототипической союзной конструкции еще и тем, что тип связи в ней задается не союзом, а собственно условным отношением между пропозициями клауз. Именно условная семантика очерчивает класс конструкций (являющийся подклассом внутри множества конструкций с сочинительным союзом и), которые ведут себя как подчинительные по целому ряду регулярных оснований.

С точки зрения подхода () внутри подчинения выделяются две зоны: сложные предложения с сентенциальным актантом и с сентенциальным сирконстантом. В конструкции с сирконстантом обе клаузы могут иметь собственную иллокутивную силу (ср. примеры () и () выше). В конструкции с сентенциальным актантом одна из клауз, как правило, лишена собственной иллокутивной силы.

Так, сентенциальный актант, за исключением некоторых контекстов разговорной речи, не способен парцеллироваться – т.е. просодически выделяться в отдельное высказывание и, тем самым, приобретать собственную иллокутивную силу. Сентенциальный сирконстант парцелляцию часто допускает. Ср.:

()а.Я знаю, что Вы очень тонко чувствуете ситуацию, которая там сложилась. [В. В. Путин. Вступительное слово на встрече с И.А. Каримовым // «Дипломатический вестник», 2004]

б.*Я знаю. Что Вы очень тонко чувствуете ситуацию, которая там сложилась.

vs.

()а. Когда человек пишет рассказы, нельзя думать ни о чём, потому что думанье отвлекает человека от работы.

б. Когда человек пишет рассказы, нельзя думать ни о чём. Потому что думанье отвлекает человека от работы. [Сергей Тишков. Пишет и рисует Сережа Тишков // «Трамвай», 1990]

Может показаться, что исключение составляют конструкции, где сентенциальный актант (чаще всего, при глаголе мнения) употреблен в функции, близкой к вводной. Ср.:

()Ну, милый мой, ― присовокупил Алкивиад Степаныч, ― надеюсь, что ты исправишься… не так ли? [Д. В. Григорович. Капельмейстер Сусликов (1848)]

В () вопрос относится к придаточному ('исправишься ли ты?', но не #'надеюсь ли я?'). Значит, придаточное обладает иллокутивной силой вопроса. В действительности, однако, обсуждаемая закономерность все-таки не нарушена: в примере () собственной иллокутивной силы лишена главная клауза, т.е. все целиком сложное предложение имеет одну иллокутивную силу. Ср. невозможность парцелляции:

()*Надеюсь. Что ты исправишься, не так ли?

Исключением, кроме того, можно, на первый взгляд, счесть неполный ответ на вопрос. Ср.:

()Знаете, что меня удивляет? ― спросила Лида. ― Что нигде никаких ограждений, часовых, документы не спрашивают. [И. Грекова. На испытаниях (1967)]

В () зависимая клауза употреблена без главной, как отдельное предложение. Однако и это исключение мнимое, поскольку, согласно распространенной трактовке неполных вопросов (см., например, [Merchant 2010]), в таких случаях главная клауза не отсутствует вовсе, а эллиптирована и подразумевается: Меня удивляет, что нигде никаких ограждений…

Приняв формулировку () в качестве признака, задающего границу между сентенциальным сочинением и подчинением, необходимо решить вопрос о том, как данный признак соотносится с другим, синтаксическим признаком, принятым за основу обсуждаемой оппозиции в начале статьи (наличие vs. отсутствие между компонентами отношения "вершина – зависимое"). Общепринятого ответа на этот вопрос не существует. О возможном пути решения см. раздел Семантическое vs. синтаксическое сочинение и подчинение.