Митрополит Каллист (Уэр)
Среди прочих обитателей Святой горы меня особенно радует присутствие лягушек. В определенное время года они своим пением могут затмить любой монастырский хор. Я помню, как однажды вечером незадолго до Пятидесятницы я сидел у одного из жилищ монахов скита святой праведной Анны. У каждой каливы скита святой Анны имеется свой сад с прудом, и в каждом из них свой лягушачий хор. В тот вечер первая группа запела в сотне метров от меня. Затем десятки других капелл справа и слева подхватили песню, и вскоре весь склон наполнился эхом их голосов.
Это было волшебно. Мне вспомнилась одна забавная история, вполне в духе афонских монахов, о старце, который служил предрассветную службу со своими учениками. Возмущенный громким кваканьем лягушек, он вышел из церкви, чтобы образумить их. «Лягушки! – воскликнул он, обращаясь к ним, – мы только что окончили полунощницу и начинаем утреню. Не могли бы вы помолчать, пока мы не закончим?» На что лягушки ответили: «Мы только что окончили утреню и начинаем службу первого часа. Не могли бы вы помолчать, пока мы не закончим?» Меня всегда мучило, что святой Григорий Нисский и другие греческие отцы, к которым я отношусь с огромной симпатией, так неодобрительно отзываются о лягушках.
Помимо афонских лягушек, на Святой горе обитает множество птиц. Один мой друг, который умел подражать пению птиц, гулял однажды по лесу с афонским монахом. Желая показать свой талант, мой друг защебетал, и птицы тут же откликнулись. Однако на монаха это не произвело никакого впечатления. «Не могли бы вы прекратить это?» – попросил он. «Хорошо, – ответил мой друг. – А что такого?» «Вы нарушаете естественный ход вещей». Это показывает, как монашество в лучшем его виде – увы, не всегда на практике – проявляет уважение к взаимообусловленности творения, к должному положению в мире птиц и зверей.
Что же касается воспоминаний о самой горе, они, прежде всего, связаны с моим вторым восхождением на ее вершину высотой в две тысячи метров в 1971 году. Я взбирался в одиночку всю ночь – светила полная луна – с тем, чтобы добраться до вершины к рассвету. Я достиг цели в тот самый момент, когда огромный красный солнечный диск показался из-под низких облаков над морем.
Полюбовавшись некоторое время на солнце, быстро перемещавшееся по небосводу, я повернулся и посмотрел на север. Сквозь прозрачную чистоту утреннего воздуха я увидел весь Афонский полуостров, раскинувшийся предо мной в более чем тысяче метров ниже того места, где я находился; он простирался до самой Фракии. Это напоминало рельефную карту, в которой каждая деталь вырисовывалась с поразительной четкостью. Я различал тропинки, по которым бродил, я мог даже видеть точные места, где я поворачивал не в ту сторону.
Затем, обратившись спиной к восходящему солнцу, я посмотрел на запад поверх моря и увидел зрелище, которое не ожидал увидеть, и запомнил его на всю жизнь. Моему взору представилась тень, отбрасываемая горой на море – гигантская темная пирамида, простиравшаяся по морской глади на многие километры и сокращавшаяся с каждой минутой по мере того, как солнце за моей спиной поднималось всё выше [4]. Наконец, не в силах больше терпеть пронизывающий холод, я начал долгий спуск. За все одиннадцать часов по пути вверх и вниз я не встретил ни одной живой души.
Могут возразить, что слова монахов, переданные Фальмерайером, равно как и мои собственные восторги от панорамного вида с вершины горы Афон, есть не более чем выражение эстетических чувств, которые субъективны и «романтичны» по своему характеру. Возможно, кто-то скажет, что красота природы – рассвет или закат – может тронуть человека без какой бы то ни было христианской подоплеки, или, точнее говоря, что она никак не связана с духовным значением афонского монашества.
Но эти возражения упускают из виду одну существенную деталь. Да, действительно, красота окружающего мира может глубоко тронуть агностика или атеиста и при этом нисколько не приблизит его к вере в Бога. Но для того, кто верит в Бога, такое приобщение к красоте природы имеет не только эстетическое, но воистину богословское значение. Красота преобразует мир в свидетельство Божественного присутствия. Своим живым откликом на славу творения мы постигаем непосредственную близость Творца. Не давая угасать своей способности удивляться, научаясь смотреть на мир чистым ясным взором, мы увидим всё в Боге и Бога во всём.
Это не пантеизм, а панентеизм; различие между ними существенное. Окружающий нас материальный мир, не утрачивая свойственной ему реальности, становится в то же время прозрачным. В нем и через него мы познаем Вечного и Бесконечного. Мы обретаем то, что Уильям Блейк назвал «двойным видением».
Если рассматривать красоту горы Афон с этой точки зрения, то она обретает нечто больше, чем чисто эстетическое значение. Она позволяет нам ощущать Святую гору как пограничную территорию между землей и небом. Нам необходимо смотреть с точки зрения не только священной истории, но и священной географии. На земном шаре есть определенные места, которые играют роль собирательной линзы, фокусируя лучи духовного солнца и передавая нам Божественное присутствие: «тонкие» места, такие как Иерусалим и Синай, Патмос и Ассизи, Уолсингем и Айона. Одним из таких мест определенно является святая гора Афон. Часто, хотя и не всегда, духовная сила какого-либо места на земле усиливается красотой его природы, и в случае горы Афон это как раз то, что имеет место. Подобная красота природы сама по себе представляет большую ценность, но что несоизмеримо важнее – она поверх себя указывает на Божество.
Поэтому, приезжая на Афон и открывая свои сердца его зримой красоте, мы по-новому воспринимаем слова, приписываемые первыми христианами Иисусу Христу, хотя их нет в канонических Евангелиях: «Разруби дерево, и Я там; подними камень – и найдешь Меня там» (Евангелие от Фомы). Как говорил о горе Афон отец Никон Карульский (умер в 1963 году), «здесь каждый камень дышит молитвами». Один молодой англичанин русского происхождения, возвратившись из своей первой поездки на Святую гору, рассказывал мне, что когда он в одиночестве ходил по афонским тропам, первый раз в жизни он непрестанно чувствовал присутствие Бога. Именно таким образом природа горы Афон может действовать как некое таинство, преобразуя физическое в духовное.
Заметьте, что мой юный друг ощущал на горе Афон Божественное присутствие, когда бродил по исхоженным тропинкам в уединении. Конечно, когда мы плывем вокруг Святой горы на катере, наполненном табачным дымом, выхлопными газами, или спешим из одного монастыря в другой в переполненном джипе, мы, тем не менее, можем ощущать присутствие Божества. Но это значительно труднее. Вот мой совет тем, кто собирается посетить Афон: не берите с собой ничего, кроме легкого рюкзака, прочных ботинок и посоха. Путешествуйте пешком. Ходите в одиночку. Вы должны испытать крутизну горных троп, остроту камней, жару, пот и усталость. Но вы также начнете понимать слова псалмопевца: «Остановитесь и познайте, что Я – Бог» (Пс. 45:11).
Филипп Шеррард в пророческой статье «Тропы Афона» справедливо привлек внимание к пользе уединения, когда человек один идет по тем древним тропинкам, по которым путешествовали на мулах из одного монастыря в другой. На его взгляд, то, что начиная с 60-х годов прошлого века эти тропы стали забывать и всё больше пренебрегать ими, ясно свидетельствует о внутреннем, духовном запустении. К счастью, этот упадок был остановлен, и наметились даже некоторые признаки улучшения благодаря успешной программе восстановления афонских троп при содействии организации «Друзья святой горы Афон». Это начинание имело не только практическую цель – помочь людям перемещаться из одного места в другое. Оно также дает каждому посетителю возможность открыть для себя присущую этой горе святость. Да продолжится эта работа!
В 1973 году я без особых трудностей шел пешком из Хиландара в Карею. Расстояние между ними – 22 километра, и путешествие заняло примерно пять часов, но каждое мгновение из этих пяти часов было для меня настоящим подарком. В 1982 году я попытался проделать тот же путь, но пройдя около трех километров, повернул обратно, не в силах больше пробираться через заросли терновника. И теперь я узнал, что благодаря усилиям организации «Друзья святой горы Афон», работавшей большей частью в 2010 году, эта тропа снова открыта. Боюсь, что теперь пройти по этому маршруту мне не позволит мое физическое состояние, но я настоятельно рекомендую проделать этот путь молодым и более энергичным паломникам.
Но ответ на наш первоначальный вопрос – почему Святая гора является особенной – остается неполным. Ведь есть на земле и другие места с потрясающе красивой природой, такие как парк Кэрнгормс или Пиренеи, реки Твид и Уай, озера Деруэнт-Уотер или Охрид – они тоже могут свидетельствовать о Божественном присутствии. Почему же Святая гора стоит на более высоком уровне, чем они, что придает ей особую святость? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо переключить наше внимание с самой горы на монахов, живущих на ней.
