I_Bentam_-_Vvedenie_v_osnovania_nravstvennosti

Введение в основания нравственности и законодательства 213

Это случается в тех смешанных преступлениях, кото­ рые заключают в себе частное зло и опасность, свойст­ венную им в качестве публичных преступлений.

В государстве может случиться, что государь может быть обкрадываем недобросовестными чиновниками и публика угнетена притеснениями его подчиненных. Со­ участники этих беспорядков могут составлять грозную фалангу, не допуская приближаться к престолу ничему, кроме продажных восхвалений; так что истина может сделаться величайшим из преступлений. Трусливость под маской благоразумия скоро сделалась бы националь­ ным характером. Если бы при этом всеобщем упадке му­ жества добродетельный гражданин решился обличить преступников и сделался жертвой своей ревности, то его погибель возбудила бы очень мало тревоги; его велико­ душие было бы сочтено только за акт безумства, и каж­ дый, обещая себе не действовать подобно ему, смотрел бы спокойно на бедствие, которого, по его мнению, этот человек мог бы избежать. Но тревога, успокаиваясь таким образом, уступила бы место более значительному вреду: этот вред состоит в опасности безнаказанности за все публичные преступления, в прекращении всех добровольных услуг справедливости, в глубоком равно­ душии отдельных лиц ко всему, что не касается их лично.

Говорят, что в некоторых из итальянских государств люди, давшие доказательства против воров и разбойни­ ков, подвергались мщению их соучастников и бывали принуждены искать в бегстве той безопасности, которой не могли им дать законы; для частных людей служить за­ конной справедливости становилось опаснее, чем самим вооружаться против нее, потому что свидетель подвер­ гался большей опасности, чем убийца. Тревога, происте­ кающая из этого порядка вещей, бывает слаба, потому что никто не имеет необходимости подвергать себя этому вреду, но в той же пропорции возрастает опас­ ность.

Глава XIV

Причины — считать известные действия преступлениями1

Мы сделали анализ зла. Этот анализ показывает, что есть известные действия, из которых проистекает боль­ ше зла, чем добра: и законодатель запрещает именно действия этого рода или по крайней мере такие, которые таковыми считаются. Запрещенное действие есть то, что называется преступлением: чтобы заставить уважать эти запрещения, необходимо было установить наказания.

Но можно ли считать некоторые действия преступле­ ниями? Или, другими словами, можно ли подвергать их законным наказаниям?

Что за вопрос? Разве с этим не согласны все? Нужно ли трудиться доказывать признанную истину, истину, так прочно утвержденную в умах людей?

Все согласны с этим; положим. Но на чем основано это согласие? Спросите у каждого его резоны. Вы уви­ дите странное различие мнений и принципов; вы увиди­ те это различие не только в народе, но и между фило­ софами. Будет ли напрасным трудом искать однообраз­ ного основания для согласия в таком существенном предмете?

Существующее согласие основано только на предрас­ судках, и эти предрассудки разнообразны по времени и месту, по понятиям и обычаям. Мне всегда говорили, что такое-то действие есть преступление, и я думаю, что оно преступление; вот руководство народа и даже законода­ теля. Но если обычай возвел в преступления невинные действия, если он заставляет считать важными легкие проступки или легкими преступления важные, если он

1 Эта глава заимствована из Дюмона, TraitSs de Legislation (vol. I, p. 34— 36), гл. II, чтобы дополнить изложение Бентама.

Введение в основания нравственности и законодательства 215

был везде различен, то ясно, что следует подчинить его правилу и не принимать его за самое правило. Призовем же здесь на помощь принцип полезности. Он подтвердит определения предрассудка везде, где они справедливы; он уничтожит их везде, где они вредны.

Я считаю себя чуждым всем нашим определениям порока и добродетели. Я призван рассматривать челове­ ческие действия единственно по их результату в добро или во зло. Я открываю два счета. Я ставлю в чистую прибыль все удовольствия; я ставлю в потерю все стра­ дания. Я верно взвешу интересы всех сторон; человек, которого предрассудок пятнает как порочного, и тот, ко­ торого он восхваляет как добродетельного, передо мной равны в настоящую минуту. Я хочу судить самый пред­ рассудок и взвесить на этих новых весах все действия, чтобы составить список тех, которые должны быть по­ зволены, и тех, которые должны быть запрещены.

Эта операция, которая кажется сначала такой слож­ ной, сделается легкой при посредстве различия, которое мы сделали между злом первого порядка или инстанции, затем второго и третьего.

Мне нужно исследовать акт, покушающийся на без­ опасность индивидуума. Я сравниваю все удовольствие или, другими словами, всю прибыль, которая приходит­ ся от этого акта совершающему его лицу, со всем тем злом или той потерей, которая происходит отсюда для терпящей стороны. Я вижу прежде всего, что зло перво­ го порядка превышает благо первого; но я не останавли­ ваюсь на этом. Это действие влечет для общества опас­ ность и тревогу. Это зло, существовавшее прежде только для одного, распространяется на всех в форме страха. Удовольствие, проистекающее из действия, бывает толь­ ко для одного, а страдание является для тысячи, для де­ сяти тысяч, для всех. Эта непропорциональность уже громадна, но она кажется мне бесконечной, когда я пере­ хожу к злу третьего порядка, принимая в соображение, что, если бы акт, о котором идет речь, не был подавлен,

216	Иеремия Бентам

из него произошло бы еще всеобщее и продолжительное уныние, прекращение труда и наконец распад общества.

Я пересмотрю самые сильные желания, те, удовле­ творение которых сопровождается самыми большими удовольствиями, и мы увидим, что исполнение этих же­ ланий, когда оно производится за счет безопасности, бы­ вает гораздо обильнее злом, чем добром.

1. Возьмем сначала в р а ж д у . Это самая обильная причина покушений против чести лица. Я стал испыты­ вать к вам вражду, все равно, каким образом она возник­ ла. Страсть увлекает меня: я вас оскорбляю, я вас уни­ жаю, я наношу вам рану. Зрелище вашего страдания за­ ставляет меня — по крайней мере на минуту — испытать чувство удовольствия. Но можно ли подумать, чтобы даже за это время удовольствие, которое я испытываю, было равнозначно страданию, которое терпите вы? Если бы даже каждый атом вашего страдания мог изобразить­ ся в моем уме, вероятно ли, чтобы каждый атом удоволь­ ствия, ему соответствующий, показался мне одинаково сильным? И между тем моему рассеянному и смущенно­ му воображению представляются только немногие раз­ бросанные атомы вашего страдания: для вас не может потеряться ни один; для меня самая большая доля всегда рассеивается в чистую потерю. Но это удовольствие, как оно есть, уже скоро даст заметить свою естественную не­ чистоту. Человеческое чувство, принцип которого, быть может, ничто не в состоянии заглушить в самых жесто­ ких сердцах, пробуждает в моем сердце тайное угрызе­ ние совести. Страх всякого рода: страх мщения с вашей стороны или со стороны всех людей, имеющих с вами связи; страх общественного мнения; страх религиозный, если во мне остается какая-нибудь искра религии, — весь этот страх нарушает мое спокойствие и скоро под­ рывает мой триумф: страсть увяла, удовольствие разру­ шено, его заменяет внутренний упрек. Но на вашей сто­ роне страдание продолжается и может еще длиться Долго. Так бывает с легкими ранами, которые может из­ лечить время. Но что же будет в том случае, когда по

Введение в основания нравственности и законодательства 217

свойству оскорбления рана неизлечима, когда члены изуродованы, черты лица обезображены и способности разрушены? Взвесьте эти бедствия, их силу, их продол­ жительность, их последствия, измерьте их по всем на­ правлениям, и вы увидите, до какой степени удовольст­ вие во всех отношениях ниже страдания.

Перейдем к последствиям второго порядка. Известие о вашем несчастий разольет во все умы яд страха. Каж­ дый человек, у которого есть или может быть враг, с ужасом думает о всем том, что может внушить страсть ненависти. Между слабыми существами, у которых бы­ вает столько предметов зависти, раздора, которых тыся­ ча мелких соперничеств беспрестанно вооружает друг против друга, дух мщения возвещает целый ряд вечных зол.

Таким образом, всякий акт жестокости, произведен­ ный страстью, принцип которой лежит во всех сердцах и от которой все могут страдать, породит тревогу, и эта тревога будет продолжаться до тех пор, пока наказание виновного не перенесет опасность на сторону несправед­ ливости, жестокой вражды. Вот страдание, общее всем; и не забудем другого страдания, происходящего отсюда, того страдания симпатии, которое испытывают благо­ родные сердца при виде преступлений этого свойства.

II. Если мы рассмотрим теперь акты, могущие проис­ ходить из того повелительного мотива, из того желания; которому природа вверила продолжение вида и такую великую часть его счастия, мы увидим, что когда этот мотив нарушает безопасность лица или его домашнее положение, то благо, которое происходит от его удовле­ творения, невозможно сравнить со злом, которое из него проистекает.

Я скажу здесь только о покушении, которое явно на­ рушает безопасность лица, — изнасиловании. Не должно допускать грубой и ребяческой шутки, отвергающей су­ ществование этого преступления и уменьшающей его ужас. Что бы ни говорилось на этот счет, женщинам, наиболее расточающим свою благосклонность, не понра­

218	Иеремия Бентам

вится, если эту благосклонность будет вырывать у них грубая наглость. Но здесь обширность тревоги делает бесполезным всякое рассуждение о первоначальном зле. Как бы ни стояло дело с преступлением настоящим, пре­ ступление возможное всегда будет предметом ужаса. Чем более всеобщее желание, порождающее это пре­ ступление, тем обширнее и сильнее тревога. В те време­ на, когда законы не имели достаточно силы, чтобы от­ вращать это преступление, когда нравы не были доста­ точно установлены, чтобы опозорить его, оно возбужда­ ло мщение, о котором история сохранила нам некоторые воспоминания. Целые нации принимали участие в раздо­ ре: ненависть переходила от отцов к детям. Строгое за­ ключение греческих женщин, не известное во времена Гомера, обязано было, кажется, своим происхождением той эпохе смут и революций, когда слабость законов ум­ ножила беспорядки этого рода и распространила всеоб­ щий ужас.

III. Что касается мотива алчности, то, сравнивая удо­ вольствие приобретения посредством узурпации со стра­ данием потери, мы найдем, что первое не равносильно второму. Но есть случаи, в которых, если остановиться на последствиях первого порядка, благо имеет неоспори­ мое преимущество над злом. Рассматривая преступление только с этой точки зрения, нельзя указать никакого до­ статочного резона в оправдание строгости законов. Все вертится на зле второго порядка: это зло именно и дает действию характер преступления, это зло и делает необ­ ходимым наказание. Возьмем для примера физическое желание, имеющее предметом удовлетворение голода. Если бедняк, побуждаемый этой необходимостью, кра­ дет хлеб в богатом доме, то можно ли сравнить благо, которое он делает себе сам, с той потерей, которую де­ лает человек богатый? То же замечание можно прило­ жить к менее поразительным примерам. Человек грабит общественную казну: он обогащается и не делает бед­ ным никого. Потеря, которую он наносит отдельным лицам, сводится к неосязаемым долям. Итак, эти дейст­

Введение в основания нравственности и законодательства 219

вия надо возвести в преступления не за зло первого по­ рядка, а по причине зла второго порядка.

Если удовольствие, связанное с удовлетворением таких могущественных желаний, как вражда, половое стремление, голод, с удовлетворением их против воли других заинтересованных лиц, так далеко не равно про­ исходящему от него злу, то эта неравномерность окажет­ ся еще больше для мотивов менее деятельных и менее сильных.

Желание самосохранения есть единственное, которое может еще требовать особенного рассмотрения.

Если речь идет о зле, которое сами законы хотят при­ чинить индивидууму, нужно, чтобы это делалось по ка­ кому-нибудь очень настоятельному резону, как, напри­ мер, необходимость исполнить наказания, наложенные судом, наказания, без которых не было бы безопасности, не было бы правительства. Если желание избегнуть на­ казания удовлетворяется, закон оказывается в этом отно­ шении бессмысленным. Следовательно, зло, происте­ кающее из этого удовлетворения, есть то, которое проис­ ходит из бессилия законов или, что то же, из несущест­ вования никакого закона. Но зло, происходящее от несу­ ществования закона, есть в самом деле собрание разных зол, для предотвращения которых законы устроены, т.е. собрание всех зол, которые людям приходится испыты­ вать от людей. Конечно, одного триумфа этого рода, одержанного индивидуумом над законами, недостаточ­ но, чтобы поразить бессилием всю систему. Тем не менее всякий пример этого рода есть признак ослабле­ ния, есть шаг к ее разрушению. Итак, отсюда следует зло второго порядка, тревога и опасность; и, если бы законы потакали этому уклонению, они стали бы в противоре­ чие со своими собственными целями; чтобы устранить небольшое зло, они допустили бы другое, гораздо более чем равносильное ему.

Остаются случаи, где индивидуум устраняет зло, ко­ торому законы не хотели подвергать его. Но так как они не хотят, чтобы он подвергался этому злу, они хотят,

220	Иеремия Бентам

чтобы он не подвергался ему. Устранить это зло есть само по себе благо. Может случиться, что, делая усилия для предохранения себя от зла, индивидуум сделает зло, более чем равносильное этому благу. Ограничивается ли это зло, которое он делает для своей собственной защи­ ты, только тем, что необходимо для этой цели, или оно идет дальше? В каком отношении находится зло, им сде­ ланное, к тому злу, которое он устранил? Равно ли оно ему, или оно больше или меньше? Устраненное зло было ли способно к исправлению, если бы вместо того, чтобы защищаться от него такой дорогой ценой, он решился на время подчиниться ему? Вот сколько вопросов, которые должен закон принять в соображение, чтобы установить в подробности правила о самозащшцении. Этот предмет принадлежит к уголовному кодексу, исследованию средств оправдания или облегчения относительно пре­ ступлений. Здесь достаточно заметить, что во всех этих случаях, каково бы ни было зло первого порядка, все зло, совершаемое индивидуумом для защиты самого себя, не производит никакой тревоги, никакой опасности. Если только на него не будет сделано нападение и его без­ опасность не нарушится, другим людям нечего бояться с его стороны.

Глава X V

Случаи, не подлежащие наказанию

§ 1. Общий обзор случаев, не подлежащих наказанию

I.

Общая цель, которую имеют или должны иметь все законы, есть вообще увеличивать целое счастье общест­ ва и поэтому в первую очередь исключать сколько воз­ можно все, что стремится уменьшать это счастье; други­ ми словами, исключать вред.

П.

Но всякое наказание есть вред; всякое наказание есть само по себе зло. По принципу полезности, если только должно быть допущено наказание, оно должно быть до­ пускаемо только в той степени, насколько оно обещает устранить какое-нибудь большее зло1.

1 Тому, что говорится дальше о преступлении, должна бы, собственно говоря, предшествовать особая глава о целях наказания. Но так как это могло бы слишком увеличить объем этого труда, то мы нашли более удобным предоставить этот предмет для особого сочинения. (Это сочине­ ние есть «Рациональное исследование наказания», изданное сначала вмес­ те с «Рациональным исследованием награды» Дюмоном в его француз­ ском издании, а потом вошедшее и в английское изд.) Туда я должен от­ нести анализ различных возможных способов наказания, частное и по­ дробное исследование свойств каждого, его выгод и невыгод и разные другие изыскания, которые не казались абсолютно необходимыми здесь. Впрочем, нелишне будет сказать и здесь несколько слов относительно целей наказания.

Непосредственная главная цель наказания есть контролировать дейст­ вие. Это действие есть или действие преступника, или других; действие преступника оно контролирует или своим влиянием на его волю, где, как говорится, оно действует путем и с п р а в л е н и я ; или своим влиянием на его физическую силу, где оно действует отнятием способности совер­ шить другое преступное действие; действия других наказание может кон­ тролировать не иначе как влиянием на их волю, где, как говорится, оно действует посредством примера. Род боковой, коллатеральной цели, кото­ рой наказание естественно стремится достигать, есть цель доставить удо­ вольствие потерпевшей стороне, где есть сторона или вообще стороны

222 Иеремия Бентам

Ш.

Ясно поэтому, что наказание не должно быть допус­ каемо в следующих случаях:

1. Где оно н е о с н о в а т е л ь н о ; где нет вреда, ко­ торый бы оно предотвращало, когда акт в целом не вре­ ден.

2. Где оно должно быть н е д е й с т в и т е л ь н о ; где оно не может действовать так, чтобы предупреждать вред.

3. Где оно н е п р и б ы л ь н о или слишком дорого; где вред, который оно может произвести, был бы больше того вреда, который оно должно предотвратить.

4. Где оно не нужно; где вред может быть предот­ вращен или может прекратиться сам, без него; т.е. дешевле.

§ 2. Случаи, в которых наказание неосновательно

IV.

Эти случаи: 1. Где никогда не было никакого вреда; где не было никому произведено вреда тем действием, о котором идет речь. Сюда принадлежат случаи, где акт мог бы быть иногда вредным или неприятным, но лицо, интерес которого затронут, дало свое согласие на его со­ вершение. Это согласие, — как предполагается, свобод­

(т.е. заинтересованное лицо или лица), злая воля которых возбуждена была этим преступлением или по личной причине, или по причине сим­ патии н антипатии. Эта цель, если только может оиа достигаться есть цель благотворная. Но наказание никогда ие должно быть назначаемо для одной этой цели, потому что (независимо от действия его путем контро­ ля) удовольствие, производимое таким образом наказанием, никогда не может равняться со страданием. Впрочем, наказание, назначаемое для другой цели, должно быть приноровляемо и к этой, насколько это может быть сделано без издержек. Удовлетворение, доставляемое таким образом потерпевшей стороне в виде необщественного удовольствия (см. гл. X), может быть названо возмездием или вознаграждением (vindictive satisfaction, compensation); как вознаграждение, доставляемое в виде лич­ ной выгоды или количества удовольствия, оно может быть названо вы­ годным. Пример есть самая важная цель из всех в той пропорции, в какой м н о ж е с т в о лиц, подвергающихся искушению совершить преступле­ ние, относится к о д н о м у .