Upravlenie_etnopolitikoy_Severnogo_Kavkaza_-_20

проходила не столько между кавказцами и русскими, сколько между селом и городом. Значительная часть кавказцев не только перестала пользоваться родным языком, но и вообще утратила способность разговаривать на нем. «Русский язык стал привлекательным потому, что это – язык новой культуры, язык социализма. В этом – источник любви к нему всех народов Советского Союза и всех борцов за прогресс и за социализм во всем мире»1.

Трудно переоценить вклад русского народа в преодоление фактического неравенства в области культуры. В 1920-1930-х гг. много внимания уделялось созданию научных и культурных центров в республиках. Для будущего духовного прогресса народов наибольшее значение имела подготовка национальных кадров (в школах, средних специальных и высших учебных заведениях)2. В 1935 г. в РСФСР существовало 22 145 нерусских школ, в которых обучалось 2340 тыс. детей на 80 языках. В 1936/37 учебном году в РСФСР насчитывалось свыше 160 нерусских техникумов, 20 педвузов и 22 учительских института. Большой вклад в решение национальных кадровых проблем внесли вузы Москвы, Ленинграда, ряда других центров. Только в 1936 г. в РСФСР обучалось 329 170 нерусских студентов в вузах и 430 429 в техникумах, где обучение шло только на русском языке3.

Согласно национальной политике, все люди, проживавшие на территории СССР, должны были стать русскоязычными. При этом родные языки рассматривались в качестве помехи для совершенного овладения русским языком. Данная идея имела отражение во многих Программах КПСС, провозглашавших в качестве главной задачи партии создание «общенародного государства» и формирование «единого советского человека». При этом подразумевалось, что в процессе построения бесклассового общества будет происходить стирание национальных различий, в том числе и языковых4, а «русский» в общественно-политическом контексте стал выступать синонимом слов «советский», «социалистический», «глубоко интернациональный».

Однако, как отмечают исследователи уже в «постсоветскую» эпоху, наиболее жесткая политика в отношении языков малых народов велась не только в РСФСР, но в других союзных республиках. Так, в Грузии не допускалась письменность на мегрельском и сванском языках, в Таджикистане — на ягнобском и большинстве памирских5, а в Азербайджане не было ни одной лезгинской школы и лезгины не упоминалисьучебниках по истории Азербайджана6.

Предвоенный Северо-Восточный Кавказ жил по правилам, которые можно назвать своеобразным симбиозом советских норм и законов с народными правовыми нормами адата при сохранении некоторых исламских традиций и ценностей. Подавляющее большинство простых людей не вступали в партийные ряды и не были открытыми врагами режима. С началом в 1941 г. войны с гитлеровской Германией 29 тыс. чеченцев ушли на фронт защищать свою страну – Советский Союз. Хотя некоторые чеченские авторы теперь и берут слово «свою» в кавычки, тогдашнее поколение чеченцев было настроено патриотично и воспринимало СССР как родину.

Не только начавшаяся языковая ассимиляция, но и глубокая советизация, включая советский патриотизм и лояльность власти, были характерны для большинства дагестанцев чеченцев, ингушей, черкесов. Такова была общая картина по всему СК и Чечня не была исключением. Из данных довоенного времени образ чеченского «гордого дикаря» или «вечного бунтаря» никак не складывается, и этот патерналистки-шовинистический (по сути, неоколониальный) стереотип должен быть отвергнут. Тем более такой образ не подходит и для чеченцев второй половины XX в.

Новые северокавказские республики были в значительной степени искусственными образованиями. Многие этносы оказались разделенными. Формирование наций затруднялось несовпадением их расселения с автономными границами. Значительные группы титульной нации оставались национальными меньшинствами в соседней республике. Приток русских, система образования способствовали русификации и формированию значительного слоя русскоязычного населения.

Царская Россия стремилась ассимилировать элиту завоеванных территорий, советский режим – советизировать ее и успехи были замечательные. Элита СК полностью интегрировалась в советское

1Панкратова А. М. Великий русский народ. М., 1952. С. 244.

2См.: Национальная политика ВКП(б) в цифрах. М., 1930. С. 126-127.

3См.: Советская культура в реконструктивный период. М., 1988. Гл. XII.

4Дешериев Ю. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963. С 100-114.

5Алпатов В. Русский язык на Советском Востоке: Противоречия языковой политики // Независимая газета. 1993. 20 апреля. С. 5.

6Володин М. Лезгины по обе стороны границы // Меgароlis-Ехргеss. М., 1993. ¹ 17-18. С, 25.

211

общество и культуру, они восприняли русские вкусы и чувствовали себя в Москве и на Урале также дома, как где они родились. Сложилось различие между абстрактной Россией, к которой они испытывали ненависть, унаследованную от традиции сопротивления российскому завоеванию, и русской культурой, которую они уважали.

Нельзя отрицать, что в СССР была интересная национальная литература, всех этих писателей с удовольствием читали, они были родными для всей страны. Национальные книги учили воспринимать культуру соседнего народа как свою. Издавалось в русском переводе много национальных сказок для детей. Выходили многотомные «Библиотека пионера», «Библиотека дружбы народов», где печатались повести национальных писателей.

Ошибки. По целому ряду причин, о чем говорилось выше, национальная политика Советского государства представлялась, прежде всего, как политика, базирующаяся на сохранности этничности. Отсюда ориентация на национальную государственность внутри единого государства, пропаганда так называемого «расцвета» наций и пр., в чем и была заключена ошибочность, во многом объясняющая и нынешний кризис национальных отношений в РФ.

Нет сомнения в том, что СССР через 50-100 лет после его распада многие будут называть идеальным обществом, сравнивая его с античной Грецией. Вся его внутренная политика позволила в сжатые сроки ликвидировать разрыв в уровне социально-экономического и культурного развития огромного количества народов. Однако однобокая пропаганда «расцвета» наций способствовала не только росту национального самосознания малых народов, но и формированию таких отрицательных черт, как самовосхваление при игнорировании помощи и поддержки других народов, прежде всего русского. Более того, освоение представителями русского народа природных богатств республик, создание предприятий, городов, культурных центров (сопровождавшееся сложными миграционными, демографическими процессами) порой трактуется как «захват территорий» или проявление «русского колониализма»1. Подразумевается, что преобразования в стране в те годы осуществлялись, прежде всего, в интересах русской нации. Так или иначе, но в конце 80-х гг., местные элиты открыто заявили о стремлении к полному контролю над «своими» территориями, а сформулированная таким образом национальная идея сыграла определенную роль в распаде СССР.

Все ошибки национальной политики СССР оголились и катализировались с распадом великой интернациональнойдержавы.«Янационалист»,–заявилБ.Н.Ельциннавстречестворческойинтеллигенцией накануне референдума, возможно намекая в будущем на многочисленные межнациональные конфликты2. В итоге национальный вопрос стал одной из главных осей политической (и не только) жизни России на долгие годы. Р. Г. Абдулатипов констатирует: «Российский парламент, Б. Н. Ельцин поддерживали прибалтийские республики, надеясь на то, что они будут влиять на демократизацию процессов внутри России. А вместо этого... мы получили этнократические государства, которые проводят государственную политику преследования людей по национальному признаку»3.

В целом современные национальные процессы и концепции государственного устройства РФ во многом напоминают исторические реалии 1991 г. Распад СССР полностью соответствует националистическим устремлениям национальных элит коренных народов СК республик. Практически во всех республиках утвердились откровенно националистические режимы, ликвидировавшие реультаты былого интернационализма и космополитизма. Они четко закрепили приоритет коренных наций и вынудили «инородцев» занять подчиненное, неравноправное положение. В этом закладывается новая основа межнациональных и межгосударственных противоречий и что, очевидно, не имеет никакого отношения к торжественно декларируемой целостности РФ.

При распаде СССР этносоциальная инженерия выявила заметную несостоятельность национального деления страны. Распад по этнограницам заставляет задуматься о нелегкости осуществления этноассимиляционногопроцесса.Анализтрагическогоопыта(СССР,Югославии,Грузии)подводитквыводу, что внутреннее административное этнотерриториальное деление государства может достаточно легко привести к его распаду по этнолиниям, причем даже очень сильного государства. В этой связи следует отметитьсомнительную ценностьразвитиянациональныханклавов(республик)схарактернымипризнаками (территория, язык, культура, религия) для стабилизации целостности государства.

Верным оказалось пророчество Л.А. Тихомирова, писавшего в начале ХХ века: «Никогда, никакими благодеяниями подчиненным народностям, никакими средствами культурного единения, как бы они

1Курганов И.А. Нации СССР и русский вопрос. Франкфурт н/М, 1961.

2См.: Независимая газета. 1993. 16 апреля. С. 2.

3Абдулатипов Р. Остановим волну унитаризма и сепаратизма // Федерация. 1992. ¹ 39. С.З.

212

ни были искусно развиваемы, – нельзя обеспечить единства государства, если ослабевает сила основного племени». Политика, продиктованная намерениями «купить благосклонность» народов за счет того, которым создавалось и держалось государство, – «это – политика саморазрушения»1.

Анализируя национальные вопроси в Средней Азии в начале 90-х как «провал политики патернализма» О.Г. Дмитриева делает закономерные выводы: «Перераспределение ресурсов и средств могло обеспечить общий подъем народов лишь в случае, если отстававшие предпринимали усилия сравнительно большие, чем идущие впереди. Без такого стремления постоянная перекачка средств объективно играла роль негативную и даже реакционную, поскольку рано или поздно должна была привести к потере интереса к сотрудничеству со стороны «идущих впереди», снижению общих темпов развития, стагнации общества и ослаблению государства»2.

Одной из главных причин распада Советского Союза явилось непрерывное нарастание центробежных сил. Слабость центростремительных сил, которую можно назвать слабостью советского федерализма, естественным образом вытекала из всей советской модели развития, хотя истоки процессов просматриваются еще в Российской Империи. Ценности федерализма, столь почитаемые в таких странах, как США или ФРГ, никогда не были по-настоящему популярны ни в России, ни в СССР.

Сам процесс ассимиляции, причем как в СССР, так и в царской России, достигался за сч¸т двух столпов: высокого демографического тренда нации-большинства и высокого культурного уровня. Колоссальная биологическая сила русского этноса была несколько надломлена сначала после революции в результате коллективизации и индустриализации, а затем и после распада СССР. Положение еще значительнее осложнилось насильственной ликвидацией культурных и идеологических институтов традиционной страты.

Безусловно, одной из немногих, но роковой ошибкой СССР в национальной политике было - сохранение национальностей, их территориальное определение и высокая этноконцентрация в данных местах. Возможно, ассимиляция могла бы протекать естественным пут¸м вследствие миграции и закончилась успешно, но на это не хватило времени. Межнациональные браки не запрещались, но и не поощрялись обычаями и традициями. О существовании бытового этноцентризма власть, конечно же, догадывалась, но не придавала должного значения, что вследствие распада государства моментально позволило ему трансформироваться в национализм, а у некоторых народов СК и в сепаратизм. Национальные образования стали главной силой, способствующей «раскачиванию» и распаду не только

СССР, но и некоторых ее наследниц (Грузии). При умелом содействии мирового сообщества (в условиях глобальных антропогенных проблем и этнических конфликтов) политика поликультурности как бы стала «спасительной».

Следующей ошибкой в советской национальной политике можно считать акцентуацию на политикоидеологических вопросах, забывая о национально-этнической психологии и исторически сложившихся этноспецифических компонентах самосознания народов СК. В результате это межнациональные противоречия «заглушались» и переводились в так называемую латентную форму, – «ждали» демократических преобразований. Демократические процессы раскрепостили национальную энергию, что мгновенно гиперкатализировало этнонациональные интересы и вышли на свет межнациональные противоречия.

Иерархическое национально-государственное устройство и определенный приоритет «титульных наций» в национальных образованиях, на первых этапах сыграв позитивную роль выравнивания и сближения социально-экономического и культурного уровней развития советских народов, впоследствии стали оборачиваться своей негативной стороной. Это явилось трагедией прежде всего для русских, многие из которых своей исторической Родиной считали не Российскую Федерацию, а СССР в целом.

Неудачи политики перестройки способствовали мощному подъему республиканского национализма, получившего ярко выраженную антирусскую направленность. Как констатировал писатель И. Рогов, «русских, Россию обвиняют во всех исторических бедах и грехах, начиная с первородного греха Октябрьской революции и дальше в глубь веков... завоеватели, колонизаторы, оккупанты... Такой образ русских усиленно внедряется в сознание местного населения и отзывается целым набором стереотипных выражений от обывательски-примитивного: «Русские, убирайтесь домой!» до интеллигентски-рассудительного: «Вы, русские, выполнили свою историческую миссию, и теперь вам пора возвращаться на родину»3. Общее негативное отношение к русским приобретало и политико-

1Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М, 1905. Ч. IV. С. 292.

2Дмитриева О.Г. Средняя Азия: провал политики патернализма. Л., 1990, С 29-32.

3Рогов И. Национальные вопросы. Литературная газета. 1993. 3 октября.

213

правовые очертания в виде программ и деклараций народных фронтов, в проектах законов о языке и гражданстве. Фактически «русский вопрос» был поставлен нерусскими и возник как реакция на антирусское давление в «национальных» республиках СССР.

И уже в современной России национальное устройство и выравнивание набирает ту же негативную силу. Как выход, А. Кибрик советует: «…отменить национально-территориального деления, поскольку оно стало стеной, в которую уперлись и политические реформы, и экономическое обновление российского общества. Если мы и дальше будем идти по пути «усовершенствования» этого «средневекового» деления, то окончательно погрязнем в пучине этнических войн. Для замены существующего национально-территориального деления потребуется не менее 10-15 лет «пропаганды с позиции здравого смысла» в пользу новой системы с тем, чтобы господствующая ныне в сознании «даже самых прогрессивных и свободомыслящих» граждан России этнонократическая идеология» уступила место новой системе ценностных ориентации»1.

Необходимо признать, что принцип национальности, фактически декларируемый в качестве основы нынешнего национально-государственного и национально-территориального устройства России, не реализован и не может быть полностью реализован, поскольку предполагает создание бесконечно большого числа национально-территориальных образований, очищение этих образований от «инородцев» или отведение им участи второсортных граждан на этих территориях.

Советские этноэлиты, также как сегодняшние республиканские, были статусными, «номенклатурными» и зависели от отношений с центром, от его благорасположения. Они чувствовали себя хорошо в рамках жесткой вертикальной пирамиды власти, типичной для всей советской системы, но мало что теряли, если, распадаясь, эта пирамида просто дробилась на подобные же фигуры меньших размеров. В малых пирамидах местные элиты оказываются ближе к новым вершинам, распад СССР

означал для них повышение статуса, что для них было главным2. Укрепить же свои позиции, свою власть, легитимность которой прежде освящалась союзным центром, помогла опора на этнический национализм.

Нестатусной элиты, общественных слоев, состоящих из независимых частных лиц, из собственников, опирающихсянагоризонтальные,безразличныекадминистративнымграницамсвязи,вСССРнесуществовало иливовсякомслучаеонибылинамногоменееразвиты,ибооченьслабобылиразвитысамиэтисвязи.Нотолько такие слои кровно заинтересованы в федерализме и служат ему надежной опорой.

Из вышеописанного мало, что отличается от сегодняшей ситации в республиках СК. Нерушимость

СССР была одной из главных, постоянно декларируемых ценностей советского политического истеблишмента. Союз республик выглядел необыкновенно прочным. Но это была прочность деревянной бочки, скрепленной снаружи железными обручами, а не прочность железной бочки. Огромные усилия и ресурсы были направлены на то, чтобы не заржавели и не ослабли внешние железные обручи, этой задаче подчинялась едва ли не вся конструкция советской мобилизационной модели развития. Но все оказалось тщетным, ибо сама эта модель была главной причиной недоразвитости куда более важных внутренних сил сцепления.

1.2. Опыт Соединенных Штатов Америки.

Для РФ также необходимо учитывать опыт стран («плавильных котлов»), успешно проводящих внутреннюю национальную политику при многочисленном количестве народов и конфессий. Ассимиляция типична для экономически развитых стран, основная масса населения которых давно сложилась в нации и имеет ч¸ткое национальное самосознание, а живущие среди этой массы другие национальные группы немногочисленны и зачастую менее развиты в социо-экономическом и культурном отношении. Процесс этот захватывает разнообразные группы населения: как национальные меньшинства, так и иммигрантов. Главным представителем и законодателем среди стран «плавильных котлов» бесспорно является США3.

Еще в 1923 г. А. С. Ященко в своих мечтах писал: «Россия сделается новой Америкой и, подобно последней, привлечет к себе миллионы эмигрантов, которые принесут с собой новую энергию, колонизуют пустые пространства, построят дороги и заводы, выроют руду, используют колеса, выкачают нефть и сделают, наконец, достоянием человечества все то, что мертво и втуне лежит перед ней»4.

1Кибрик А. Против эллинов и иудеев в России // Московские новости. 1993. ¹ 19.

2Лапина Н.Ю. Региональные элиты России: кто правит на местах // Россия и современный мир. – М., 1998. – ¹

1.– Ñ.98-120.

3Чертина З.С. Этничность в США: теория «плавильный котел»// Американский ежегодник, 1993. М.,1994. Ñ.151-161

4Ященко А.С. «Сумерки Европы» // Новая русская книга: Ежемесячный критико-библиографический журнал. Берлин, 1923. ¹ 2. С. 2-5.

214

Государство, основанное на новом континенте, не имело ни прошлого, ни гомогенного населения, но именно эти обстоятельства и содействовали созданию развернутой социальной мифологии. Появились идеи о том, что Америка начинает новую историю человечества. Американские мыслители стали оценивать свою страну как внеисторическую нацию, сложившуюся благодаря свободной воле своих основателей. Соединенные Штаты с начала своего основания противопоставляются Европе и всему миру, заметно превосходя своими целями и миссионерским предназначением1.

Принцип равноправия народов и права каждого народа на самоопределение, закрепленный в 1776 году Декларацией независимости США, стал одним из главных лозунгов борьбы народа Соединенным Штатов за отделение от Британской империи и создание независимого государства. Исторически американское национальное сознание включало в себя глубокую веру в исключительность происхождения и судеб развития страны. Сложившаяся здесь культура была пропитана мыслью о том, что американцы – новый народ, который, сформировавшись из тех, кто искал свободу в Новом Свете и обрел ее, в последующие десятилетия был обязан выполнять свое миссионерство.

После Первой мировой войны, когда распад нескольких многонациональных держав – Российской империи, Австро-Венгрии и Османской империи, – поставил перед мировым сообществом вопрос о судьбе народов, ранее входивших в состав этих государств, в январе 1918 года президент США Вудро Т. Вильсон обнародовал в послании Конгрессу свои знаменитые «14 пунктов», в которых предложил признать права на национальную автономию народов, входивших в состав распавшихся империй2.

Большинство населения страны мультикультурализм, интернационализм воспринимает как норму жизни. Однако при ближайшем рассмотрении ситуация с мультикультурализмом оказывается далеко не однозначной. Во-первых, на мультиязыках никто не говорит, все (многонациональные иммигранты, аборигены) говорят и между собой, и с детьми практически только одном государственном языке – американском (английском). Даже пожилые эмигранты начинают стесняться разговаривать на родном (не государственном) языке. Язык лучше, чем что-либо иное, концентрирует в себе культуру народа. Национальная ментальность иммигранта, заложенная в родном языке, как бы вступает в противоречие с мышлением, господствующим на новой родине.

Узкие глаза или черная кожа – это экстравагантно и привлекательно, жена из другого народа – это проявление свободы. В соответствии с принципами мультикультрализма на обложке детской книжки обязательно изображают ребенка с африканскими, азиатскими или латиноамериканскими чертами лица, но, делая это без какого-либо акцента на этничность: не одевают этих детей в национальные костюмы, не связывают их с национальными именами, не намекают об исторической родине. Различные национальные кухни – это вкусно и хорошо, но на этом заканчивается мультикультурализм. Все остальное – этнические обычаи, традиции, все, что может разделить государство на «своих» и «чужих» – это дикость и бескультурье, неравенство, несвобода; это противоречит принятым демократическим принципам жизни, а значит, подлежит осуждению и искоренению. Место этническим обычаям и традициям отводится лишь в исторических музеях и в различных карнавалах. При этом открыто заявляется о важности этнического разнообразия как непременного условия культурного богатства и стабильности страны.

Препарируя под корень идеологию нацменьшинств и мигрантов, США уничтожает и их этноцентрическое мироощущение3. Открыто провозглашенные мультикультурализм и интернационализм скрыто являются взаимоассимиляцией, проводящейся в «мягких перчатках». Сохранять реальное разнообразие культур с государственной точки зрения невыгодно, а подчас и опасно. Ведь страна – это как семья, если в ней начинается плюрализм, значит, на горизонте возможен и развод. Народ должны скреплять единые ценности, а какие это будет ценности, покажет внутренний социальноэволюционный процесс.

Мировой опыт показывает, что ни борьба с коррупцией, ни борьба с криминалом, ни борьба с наркомафией, ни борьба с терроризмом не дают результатов, если остается слой, на который делают ставку организаторы преступлений. Об этом свидетельствует, в частности, и опыт Америки. Деятельность итальянской и латиноамериканской мафий значительно ослабела только тогда, когда

1Berkson I.B. Theories ofAmericanization:ACritical Study. N.Y.,1969. P.55-93.

2Вудро Т. Вильсон (1856 1924) - государственный и политический деятель США. Президент США (1913-1921). В январе 1918 года выдвинул программу мира («Четырнадцать пунктов Вильсона»).

3Ландснесс К., Ньюланд К. Четыре составляющие иммиграционной политики США. Иммиграционная политика западных стран: Альтернативы для России / Под ред. Г. Витковской. МОМ. Моск. исслед программа по миграции. М.: Гендальф, 2002. С. 76.

215

представители этих меньшинств перестали в той или иной мере чувствовать себя ущемленными, париями, когда для них открылись другие сферы приложения активности.

Внутренняя карта конфликтов в США заметно отличается от российской. В Америке по-прежнему главной причиной противоречий между гражданами страны остается цвет кожи. Даже те цветные американцы, которым удается добиться успеха, постоянно подчеркивают, что ощущают себя не такими, как все. Сегодня афроамериканцы занимают высокие государственные посты, о чем 20-30 лет назад и представить невозможно было, но несмотря на это, они продолжают рассказывать об ощущении отчуждения от белого большинства, поясняя, что им приходится жить в двух мирах, в одном из которых о них судят по способностям, а в другом – главным критерием остается расовая принадлежность: «Мы получили право войти в Большой дом, но так и не стали его частью».1 В настоящее время в США существуют, так называемые «позолоченные гетто», районы, где проживают состоятельные афроамериканцы(ЧэтемвЧикаго,Норт-Портал-ЭстейтсвВашингтоне),таккаконипо-прежнемувстречают препятствия при покупке домов в богатых районах, населенных белыми американцами2.

Америка совершила чудо, изменив стереотип расовых предрассудков подавляющего большинства населения в невиданно короткий срок. Расизм существовал не один век, причем поддерживался элитой. Еще в 60-е годы прошлого столетия в Вашингтоне, за исключением Центрального вокзала (Юнион стейшн), не было места, где белые и черные могли бы официально встречаться, все было сегрегированно и вдруг за короткий промежуток времени ситуация радикально изменилась – афроамериканцы заняли высокие посты в администрации.

Возможно, все началось с проявления политической воли лидера страны, президента Джона Кеннеди, который не побоялся обеспечить федеральную защиту конституционных прав представителям разных расовых групп. Именно при нем студента афро-американца Джеймса Меридита3 сопровождал в университет отряд национальной гвардии. Однако Кеннеди пошел на это лишь тогда, когда твердо знал, что его действия получат поддержку избирателей самых многонаселенных районов Америки, прежде всего, ее крупнейших индустриальных центров, мегаполисов. В то время они были преимущественно населены белыми американцами.

Решающую роль в сломе негативных стереотипов массового сознания сыграли либеральные интеллектуалы – лидеры общественного мнения и, разумеется, стоявшие за ними финансовые магнаты, владеющие средствами массовой информации. Когда расовые волнения начали угрожать полным коллапсом политической и экономической жизни страны, власти, а также представители среднего класса быстро осознали, что всему их благоденствию и благосостоянию грозит крах. Именно тогда в значительной степени зависимые от них средства массовой информации, и те немногочисленные либеральные интеллигенты, которые во все времена выступали против расизма, объединились, создав мощный интеллектуальный сплав, что и позволило в беспрецедентно короткий срок – всего за 15-20 лет изменить общественное настроение, а следом за ним и ситуацию, по крайней мере в крупных центрах.

Ни Кеннеди, ни куда еще более либеральный Рузвельт при всех своих реформах не посягали на расистские настроения, понимая, что при этом у них не останется шансов быть переизбранными. Власть идет на такие шаги только тогда, когда понимает, что может получить значительную поддержку электората. Следовательно, вначале было изменено общественное настроение влиятельной и значительной части электората, а после этого действия властей превратили его в национальную политику, в одну из главных национальных идей и только тогда процесс стал прогрессивным. Целенаправленный показ в американских кинофильмах преуспевающего афроамериканского бизнесмена или ученого вместо ленивого и грязного «нигера» успешно трансформировал негативные стереотипы.

Следующий сложный вопрос для США – латиноамериканцы. Если предположить, что существующие тенденции и политика продолжатся, американское население значительно изменится в первой половине двадцать первого века, став почти на 50% белым и 25% латиноамериканским. В этом случае самой актуальной проблемой будет то, насколько латиноамериканцы ассимилируются в американское общество, как были ассимилированы предыдущие группы мигрантов. Второе и третье поколения латиноамериканцев сталкиваются с широким спектром стимулов и способов давления, ïобуждающих сделать это. С другой стороны, мексиканская иммиграция по целому ряду признаков –

èэто имеет большую потенциальную важность – отличается от других иммиграций4.

1Цит. по: Бессарабова И.С. Поликультурное образование в России и США: к постановке проблемы // Современные проблемы науки и образования. – 2008. – ¹ 5, С. 59-62, URL: www.science-education.ru/28-1115

2Ladson-Billings G. Beyond the Big House. New York: Teachers College Press, 2005. Ð. 112

3Ñì. URL: www.crynews.ru/info/347.html

4Ландснесс К., Ньюланд К. Четыре составляющие иммиграционной политики США. Иммиграционная политика западных стран: Альтернативы для России / Под ред. Г. Витковской. МОМ. Моск. исслед программа по миграции.

М.: Гендальф, 2002. С. 88-96.

216

Во-первых, мигранты из Европы или Азии пересекают океан; мексиканцы переходят границу пешком или вброд по реке. Доступность транспорта и коммуникаций позволяет им поддерживать тесные связи с родными сообществами дома. Во-вторых, мексиканские иммигранты сконцентрированы на юго-западе Соединенных Штатов, образуя часть мексиканского общества, которое простирается от Юкатана до Колорадо. В-третьих, есть доказательства того, что сопротивление ассимиляции значительно выше среди мексиканских иммигрантов, чем среди других иммигрантских групп, и что мексиканцы склонны сохранять свою мексиканскую идентичность.

В-четвертых, район, населенный мексиканскими мигрантами, был аннексирован Соединенными Штатами после победы над Мексикой в середине XIX века. Экономическое развитие Мексики наверняка вызовет у мексиканцев реваншистские настроения. В скором времени результаты американской военной экспансии в XIX веке будут поставлены под угрозу, а возможно, окажутся обратными из-за мексиканской демографической экспансии в двадцать первом веке. Если в этом случае не произойдет ассимиляции, то США превратятся в расколотую страну, обладающую всеми потенциальными возможностями для внутренних раздоров, влекущих за собой разобщение.

В современной политической науке, как, впрочем, и в политической практике, доминирует американское представление о федерализме. Однако американская модель формировалась в специфических исторических условиях и базировалась на идеологии индивидуализма и ассимиляции. Американское общество a priori рассматривалось как призванное осуществлять культурную гомогенизацию. Это связано с тем фактом, что в истории американского конституционного права единственным легитимным подходом к меньшинствам было рассмотрение их членов «как абстрактных индивидуумов таких же, как и все другие»1. Исторически сложившееся напряжение в отношениях между «федерацией» и «нацией», которое ведет свое начало еще с конца XVIII в. с момента формирования американской государственности, делает невозможным для центрального правительства признание меньшинств политическими единицами, поскольку признание этого будет подразумевать их статус квазинации, не совместимый с идеей «плавильного котла». Это собственно говоря, корни Гражданской войны 1861-1865 гг..

Американский федерализм базируется на чисто территориальной концепции федерации. Его все в большей степени рассматривают как географический механизм агрегации индивидуальных предпочтений и организации политического представительства без принятия во внимание негеографических аффилиаций, таких как этничность, религия, тендер, сексуальная ориентация и другие групповые идентичности. Несмотря на то, что идея мульти-культурализма широко обсуждается в современном американском обществе, она вступает в противоречие с природой американского федерализма.

Как политика партии и правительства СССР, направленная на ассимиляцию и русифицирование наций, на создание новой исторической общности «советский народ», так и аналогичная политика «плавильного котла» в США, имеющая цель «переплавить» все национальные, культурные и этнические различия прибывавших в страну иммигрантов в «американский народ», – обе в своей основе ставили

одну задачу – сохранение и укрепление государства.

1.3. Опыт многонациональных стран.

Весьма показателен сравнительный анализ различных практик мультиэтнического федерализма как формы территориального управления. Одновременно он дает возможность прийти к определенным общим выводам по поводу динамики взаимоотношений между федерализмом и изменяющейся политикой этнической идентичности. Особый интерес для РФ представляет Швецария, Китай, Турция. Опыт перечисленных держав обладает значительным информационным потенциалом для внутренней национальной политики России, тем более что и Китай и Турция являлись и являются конкурентами РФ по многим вопросам.

Опыт Швейцарии. Стало уже привычным, что Швейцария служит почти хрестоматийным примером гармоничного сосуществования в пределах общего государства нескольких отличных друг от друга в этническом, лингвистическом, культурном и конфессиональном отношении сообществ. Однако тот факт, что в качестве удачной модели почти всегда фигурирует именно Швейцария (несколько реже упоминаются Бельгия и Канада), свидетельствует то обстоятельство, что она никогда не была и не пыталась быть унитарным (однонациональным) государством, хотя германоязычное население составляло и продолжает составлять в стране существенное большинство.

Поддавшись соблазну строить государство на основе только одного языка, одной культуры, одной религии, Швейцария оказалась бы в плену множества проблем, как это часто происходит с другими странами, отличающимися большим внутренним этнокультурным, лингвистическим и конфессиональным разнообразием. Это разнообразие иногда становится источником многих бед и

1 Piccone P. Federalism // Telos. – N. Y., 1992. – N 91. – P. 8.

217

даже приводит народы и государства к краху. Швейцария, напротив, сумела превратить свои слабости

âдостоинства и преимущества. Вместо того, чтобы попытаться сделать свой культурный ландшафт более однотонным, швейцарцы научились гордиться тем, что живут в полиэтническом, поликультурном и поликонфессиональном сообществе. Из-за отсутствия в стране ярко выраженных социальноэкономических, лингвистических или религиозных границ почти каждый швейцарец на собственном опыте знает, что значит принадлежать к какому-либо из меньшинств. Это очень важно для развития культуры толерантности и плюрализма1.

Ряд исследователей отмечают, что в отличие от США и Канады целью Швейцарии не является слияние народа в единую общность2. Порой швейцарцев называют «многокультурной искусственной нацией». В то же время есть нечто объединяющее граждан этой страны. Л. Баста говорит о политической общности, основанной на разделяемых обществом политических ценностях, которые были сформулированы в течение продолжавшегося веками процесса строительства нации3.

Âотличие от стран, приверженных либерально-демократическим принципам, Швейцарии удалось выработать наиболее соответствующий ее политическим и культурным особенностям тип демократии. По существу, швейцарское понимание демократии во многом приближено к коллективным правам и основано на разделении политической власти между германоязычным большинством, составляющим 65% населения, и говорящими на французском, итальянском и ретороманском языках меньшинствами, равно как и между протестантами и католиками. В этом коренное отличие Швейцарии от большинства других федераций, где, как уже отмечалось, федерализм служит цели объединения различных групп. Можно сказать, что в Швейцарии делается ставка на интеграцию через сохранение языковых и культурных различий.

Не менее впечатляет и то, как Швейцарии удается преодолеть противоречия, изначально существующие между принципами демократии и федерализма. Основополагающая для демократии формула «один человек – один голос» в реальной жизни не вполне может обеспечить жизнеспособность федеративного государства. Швейцарии пришлось отступить от нее в интересах соблюдения принципа политического равенства всех федеративных единиц, которые весьма отличаются друг от друга размерами территории и численностью населения. Население кантона может составлять как более миллиона, так и менее двадцати тысяч жителей, что не мешает им иметь равное представительство

âфедеральных органах. Чтобы сбалансировать интересы кантонов и граждан, последним предоставлена широкая возможность участвовать в процессе принятия решений на всех уровнях через народные инициативы и референдумы.

Вряд ли можно применить швейцарскую модель на Российскую Федерацию. При отсутствии генетических традиций демократии и характерной европейской политической культуры, органично присущих не только политикам и интеллектуалам, но и рядовым гражданам, вполне вероятно, что это вызовет еще более ожесточенные этнические конфликты. В этой связи уместно вспомнить, что Советский Союз формально представлял собой федеративное государство с вполне демократической конституцией, предусматривавшей даже право сецессии для союзных республик, но это не помешало ему при распаде продуцировать огромное количество межнациональных конфликтов.

Опыт Китая. В современном Китае насчитывается 56 народов и народностей. Национальные меньшинства в 2000 г. составляли 8,41% по отношению к основной национальности – ханьцам (собственно китайцам)4. Национальная политика Пекина строится на принципах, сформулированных

âсоциалистический период, но в нее плавно вписалась практика управления неханьскими народами, которая исторически складывалась на протяжении более двух тысячелетий.

Уже с середины II в. до н.э. в эпоху империи Хань Китай стал последовательно проводить политику присоединения территорий, населенных некитайскими народами5. Для этого Китайское государство применяло очень гибкие методы, основанные на глубоком понимании различия в образе жизни и уровне экономического развития ханьцев и их соседей. В ханьское время возникла политическая практика

1Linder W. Swiss Democracy. Possible Solutions to Conflict in Multicultural Societies. London. 1994. Ð. 25.

2Fleiner Th., Basta L. Federalism, Federal State and Decentralization\ Federalism and Multiethnic States. P. 14.

3Basta L. Minority and Legitimacy of a Federal State, â: Basta L. and Fleiner T. (eds.). Federalism and Multiethnic States. The Case of Switzerland. Fribourg ( Suisse): PIFF. 1996. P. 44.

4Баженова Е.С. 1300000000. Население Китая : стратегия развития и демографической политики / Рос. акад. наук, Ин-т Дал. Востока РАН. – Москва: Форум, 2010. С. 12.

5История Китая. – М., Высшая школа, МГУ, 2002, С. 204-219.

218

«слабого руководства варварами», для которых были разработаны особые принципы политического, административного и правового регулирования1.

Государственная доктрина традиционного Китая провозглашала, что благотворное влияние китайского монарха испытывают не только ханьцы, но и «дальние» народы, которые сами покоряются и прибывают ко двору с данью. В связи с этим все народы и племена, находившиеся в разной степени удаленности от Китая, рассматривались либо как реальные, либо потенциальные вассалы Китайского государства, а имперские шаги, направленные на включение новых земель в административнотерриториальную структуру, официальная идеология объясняла либо патронажем этнических периферий, либо необходимостью наказания за нарушение вассальных обязанностей. При династии Тан (618907) в китайскую политическую доктрину впервые была включена идея полиэтнического (многонационального) государства, в котором проживали и ханьцы, и «варвары»2.

Эта исторически сложившаяся практика управления неханьскими народами плавно вписалась и в национальную политику правительства КНР, хотя на официальном уровне КПК, руководствуясь опытом Советского Союза, определила следующие принципы партийного курса в отношении малочисленных народов3:

1 – равенство всех национальностей;

2 – образование автономных районов проживания малочисленных народов;

3 – развитие экономики и культуры национальных районов;

4 – повышение уровня образования и подготовки национальных кадров; 5 – уважение и сохранение традиций, обычаев и верований малочисленных народов, сохранение

языка.

Однако сущностная составляющая национальной концепции остается прежней – убедить общественное мнение, что Китай исторически складывался как «единое многонациональное государство», а «китайская нация» – как «суперэтнос». Отсюда, во-первых, признание за всеми народами, проживающими на территории КНР, статуса «нации» при одновременном включении в понятие «китайская нация» этнических групп, «сопричастных к истории страны». Во-вторых, непризнание принципов национального самоопределения и конфедеративного государственного устройства и организация национально-государственного строительства на принципе районнонациональной автономии.

В настоящее время из числа национальных меньшинств 22 народа относятся к малочисленным (это народы с численностью менее 100 тыс. чел.). Исторически малочисленные этносы проживают на окраинах страны, в местах со слаборазвитой инфраструктурой. Было выделено несколько так называемых особых районов компактного проживания представителей малых народов и образованы автономии в основном как самостоятельные провинции4. К таким особым районам относятся Тибетская автономная провинция, автономный округ Внутренняя Монголия (со статусом провинции), автономный округ Синьцзян и др.

Главная цель, которая ставилась КПК в ее политике по отношению к национальным районам, сводилась к следующему: удержать их в качестве неотъемлемой части территории КНР и насколько возможно мирными средствами, провести социально-экономические и политические преобразования.

По отношению к сельскому населению Китая, составляющему 90% жителей страны, малочисленные народы оказались в более выгодном положении. Создана система льгот и пособий, способствующих выживанию малых этносов. Национальные предприятия освобождаются от ряда налогов или платят их по льготному тарифу. Для желающих основать свое хозяйство предусмотрены безвозмездные пособия, бесплатное предоставление техники. В условиях общенационального контроля над рождаемостью представителям малочисленных народов разрешается иметь троих детей. Создана сеть университетов и институтов по подготовке национальных кадров, обучение в которых либо бесплатное, либо гораздо ниже, чем в обычных высших учебных заведениях.

1Òàì æå, Ñ. 220-247.

2Де Гроот Я.Я.М. Демонология Древнего Китая. – СПб., Евразия, 2000. С. 34-54.

3Гончаров, Сергей Николаевич. О Китае средневековом и современном: записки разных лет/С. Н. Гончаров ; под общ. ред. А. А. Кокошина ; РАН, Ин-т проблем международной безопасности.- Новосибирск: Наука, 2006. С. 161-163.

4Правовые системы Китая, Японии, Южной Кореи: особенности и взаимодействие: сборник материалов I международной научно-практической конференции / [под общ. ред. А. В. Личковахи]. – Владивосток : Изд-во ВГУЭС, 2010, С. 77-82.

219

Такая всеобъемлющая забота государства формально повышает благосостояние национальных меньшинств, гарантирует их выживание, но фактически делает национальные автономии полностью зависимыми от центра.

ÂКНР просматривается общенациональная тенденция ассимиляции малочисленых народов. На официальном уровне в КНР активно поддерживается доктрина китайской нации, приоритетное внимание уделяется формированию у граждан «государственного сознания» (государственной идентичности) при одновременном перемещении на второй план этнического сознания национальностей. Термина «сохранение национальных меньшинств» избегают, говоря об их развитии, притом, что официальная политика «одного ребенка в семье»1 не распространяется на национальные меньшинства, официальные власти нигде не указывают, что процентное соотношение национального состава останется неизменным. При наличии декларативных положений о необходимости сохранения национальных культур, традиций, обычаев и языка считается неизбежным исчезновение национальных языков, а в недалеком будущем и полное растворение малых народов в великой китайской нации.

Этническое самосознание некоторых народов настолько снижено, что ставит под сомнение само существование данного этноса. Так произошло, например, с маньчжурами, бывшими когда-то многочисленным народом со своими традициями и письменностью, но постепенно почти полностью ассимилировавшимися с ханьцами. Национальное самосознание сильно развито лишь у отдельных народов, как, например, у уйгуров (Синьцзян) и народов Тибета: там сохраняются национальный язык

èкультура. Из-за обостренного чувства этнической идентичности и сепаратистских настроений проживающих здесь народов эти территории считаются особо проблемными, китайское руководство открыто признает их «неспокойными районами». Экономическое развитие этих районов сильно отстает от других провинций. Отсутствие развитой инфраструктуры не позволяет развивать этнографический туризм, дающий немалый доход и рабочие места для малочисленных народов, проживающих, например, на экономически развитом юге Китая. Просматривается прямая зависимость между экономическим благосостоянием и ассимилятивными процессами: чем динамичнее идет развитие национального района, тем быстрее происходит ассимиляция. Государство декларирует свободу выбора для каждой народности, на деле это выливается в поощрение ассимиляции.

Âкитайской этнографии существует теория ассимиляции, выдвинутая ученым Цзянь Бо зан (Jian Bo zan) в 60-х годах XX в. Согласно этой теории высокоразвитый народ, завоевывая менее развитый, способствует не только его прогрессу, но и постепенной ассимиляции. Если же народ-завоеватель слабее завоеванного народа как в цивилизационном, так и в духовном плане, он неминуемо сам растворится в завоеванном этносе. В качестве примера, подтверждающего данную теорию, можно привести следующее:

1 – завоевание русскими Сибири, когда сибирские народы, стоявшие на первобытной ступени развития, получили возможность быстрого перехода к более цивилизованным формам жизнедеятельности, но при этом многие из них полностью ассимилировались с русскими;

2 – история завоевания Китая маньчжурами, четырнадцать династий которых находились у власти в стране, но которые к настоящему времени почти полностью отождествившими себя с ханьцами.

Другая китайская теория ставит государственную национальную политику в зависимость от национальности руководителя страны. Если у власти представитель титульной нации, он проводит политику сохранения малых этносов (ленинская национальная политика права каждого народа на существование и самоопределение). Если же к власти пришел представитель недоминирующей нации, малые народы обречены на дискриминацию. В качестве примера можно привести национальную политику И.В. Сталина.

Обе теории достаточно спорные. Нельзя утверждать, что за триста с лишним лет, прошедших со времени завоевания русскими Сибири, все коренные народы этого обширного региона ассимилировались с русскими. 150 тысяч эвенков, эвенов, селькупов, долганов, юкагиров и других коренных малочисленных народов, проживающих в современной Сибири, тому подтверждение. В.И. Ленин определил основные принципы национальной политики, но его фактическое руководство страной было слишком кратковременным, чтобы говорить о долгосрочной планомерной политике. И.В. Сталин же не уставал провозглашать себя верным последователем ленинских идей, уничтожая при этом целые народы. Все президенты США до последнего были представителями белого населения, но

1 Маслов, Алексей Александрович. Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз А. А. Маслов – Москва:Алетейа [и др.],2006, С. 50-62.

220