Upravlenie_etnopolitikoy_Severnogo_Kavkaza_-_20

укреплять свои позиции в экономической, общественной и политической жизни, что зачастую

делалось с упором на национализм титульной нации в противовес интернационализму самого федерального центра1.

Ситуация стала меняться к концу 90-х годов и в начале 2000-х, когда своей политикой новый президент страны В.В. Путин стал содействовать укреплению основ российского федерализма в противовес региональному национализму. Таким образом, институт национально-культурных автономий не только стал реальностью современной российской жизни. В результате его реализации многие малые народы и нацменьшинства на территории РФ обрели дополнительные возможности по сохранению своего языка, культуры, искусства и традиций. С другой стороны – «демократическая» национальная практика показала способы быстрого развития национализма и эскалации межнациональных противоречий.

По поводу всего вышесказанного абсолютно точно заметил в своем программном документе бывший генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали: «Мир не может позволить себе роскоши, чтобы каждая культурно отличительная группа имела свое собственное государство и это в принципе неосуществимо»2.

2.4. Преимущества и уязвимость российского федерализма.

Федеративные конституции предусматривают разделение власти между центральным и региональными правительствами. В тех случаях, когда границы субъектов федерации соответствуют границам основной концентрации соответствующей этнической, религиозной или языковой группы, федерализм доказывает свою неэффективность. Примером служит территориальная стратегия децентрализации государственной власти, проводимая первым президентом РФ и рекомендуемая ему западными советниками, которая мгновенно привела к эскалации межэтнического насилия и к образованию минигосударств, несвободных в условиях современного экономического развития3.

Федерализм представляет собой целый ряд институциональных практик, включающих в себя баланс в распределении властных полномочий между центром и регионами. Не существует универсальной формы субъекта федерализма в пределах России4. Каждый субъект представляет собой сочетание общих и специфических характеристик. Так, например, Чеченская республика выступала инициатором большинства попыток пересмотра системы государственного управления5. В то же время в Дагестане, как и в других регионах, существовали и существуют проблемы с меньшинствами, которые оспаривают право местных властей управлять этой частью территории без их активного согласия на это6.

Федерализм – это лишь один из целого ряда инструментов, с помощью которых решается проблема политики этнической идентичности. МакГэрри и О’Лири (1994) выделяют несколько различных методов регулирования подобного рода конфликтов – от геноцида и насильственного переселения до федерализма

èконсоционализма, и федерализм – далеко не самый распространенный вариант7.

Ñодной стороны, федерализм предлагает зафиксированное, надежное территориальное решение межэтнического конфликта. С другой стороны, многие группы не достаточно сконцентрированы, и потенциальная несбалансированность центра и периферии столь велики, что это должно было бы отталкивать от федералистского решения8. Необходимо признать тот факт, что федерализм не приводит к разрешению этнополитического конфликта, а лишь дает возможность управлять им9. Секрет здесь, видимо, заключается в том, что федерализм содержит в себе обещание сохранения плюрализма и многозначности в мире, в котором под влиянием сил глобализации усиливаются тенденции к гомогенизации. Еще в 1960-е гг. эта мысль была четко сформулирована Уэри: «Одна из наиболее

1Лапина Н.Ю. Региональные элиты России: кто правит на местах // Россия и современный мир. – М., 1998. – ¹

1.– Ñ.98-120.

2Бутрос-Гали Б. Повестка для мира. Нью-Йорк, 1992

3Малышева Д. Феномен этносепаратизма на Кавказе и мировой опыт // Центральная Азия и Кавказ, ¹(3)4, стр. 38.

4Санглибаев А.А. Этнополитические процессы и конфликты на Северном Кавказе. – Черкесск: Изд-во КЧИГИ, 2008. С. 78.

5Лабунец М.И. Чеченский вооруженный сепаратизм: силовые способы противодействия. Ростов-на-Дону, 2001.С.71

6Губогло М.Н. Национальное право и вопросы национально-культурных объединений в новейших конституциях республик Российской Федерации. В сборнике «Национально-культурные автономии и объединения», Т. 2. М., 1995, стр. 55-56

7McGarry J., O’LearyB. The Politics of Ethnic Conflict Regulation. L.; N. Y: Routledge, 1993. Ð. 19.

8Княгинин В., Щедровицкий П. На пороге новой регионализации России // Россия между вчера и сегодня. – М., 2003. С. 34.

9Иванов П. П. Каким быть федерализму в России. «Российская газета», 30.05.2006 г.

31

острых проблем в сегодняшнем мире – это сохранение разнообразия там, где оно заслуживает того, чтобы его сохраняли, или там, где его невозможно уничтожить, пусть это даже и было бы желательно сделать, и

âто же время внедрить какую-то долю единства, которое бы предотвратило конфликт и облегчило бы сотрудничество. Федерализм является одним из способов удовлетворения обеих этих потребностей»1.

Преимущества российского федерализма.

1.РФ гарантирует меньшинствам определенную долю государственной власти. Они имеют собственные органы власти, осуществляющие исполнительные, законодательные и фискальные функции, а не просто представительство в парламенте с весьма ограниченными возможностями реального участия в процессе принятия политических решений или распределения ресурсов.

2.У этнических меньшинств имеются большие шансы на сохранение собственной культуры, поскольку они получают возможность принимать решения в отношении самих себя.

3.Устройство РФ может предупредить или приостановить требование сецессии. Гибкость федеративных конструкций с точки зрения вариантов разделения властных полномочий и институциональных структур позволяет найти такой вариант решения, который бы обеспечивал необходимый компромисс.

4.РФ может способствовать политической интеграции этнических групп. Федерализм позволяет увеличить число людей, конкурирующих между собой в борьбе за политическую власть. Эта политическая конкуренция может, в свою очередь, усилить дифференциацию внутри группы, что может привести к фрагментации до того монолитных националистических партий. В результате на место объединения по принципу общности этнической идентичности может прийти объединение по принципу общих политических интересов или идеологий.

5.Российское федералистское решение этнополитических проблем может усилить конституционные основы государственности. Оно требует усиления механизмов реализации положений конституции, укрепление правового характера государства, института разделения властей и роли институтов гражданского общества. Институциализация федерализма, особенно процедур, обеспечивающих гармонизацию отношений между Центром и республиками, должна базироваться на дискуссиях, взаимном уважении и компромиссе, тем самым усиливая эти составляющие политической культуры данного общества.

6.РФ пытается переключить этничность в региональное русло (создание СКФО), тем самым в определенной степени рационализируя существующий этнополитический конфликт. И даже если федералистское решение по созданию СКФО оказывается бутафорным, оно, тем не менее, дает определенную передышку и способствует снижению уровня агрессивности в действиях сепаративных сил.Онопомогаютчетчеопределитьпозиции,сформулироватьконкретныевопросы,покоторымсуществуют разногласия и могут даже способствовать созданию рамочных условий для интегрального процесса.

Уязвимость российского федерализма.

Советский Союз распался вследствие непрерывного нарастания центробежных сил внутри советской империи. Но, пожалуй, точнее объясняет этот распад не то, что центробежные силы были слишком велики, а то, что недостаточными оказались противостоящие им центростремительные силы. Слабость центростремительных сил, которую можно назвать слабостью советского федерализма, естественным образом вытекала из всей советской модели развития, хотя истоки процессов просматриваются еще

âдореволюционном прошлом2.

Российский федерализм капсулирует то, что может быть «временной» или частичной групповой идентичностью, в постоянную. Т.е., территориальная природа федералистского решения РФ закрепляет существующие этнические (религиозные, культурные, цивилизационные, антропологические) различия и способствует их воспроизводству. Со слов МакГэрри и О’Лири, – «у федерализма плохой послужной список как средства регулирования конфликтов в многонациональных и полиэтнических государствах даже в тех случаях, где он дозволяет определенную степень самоуправления для меньшинств»3.

С успехом перестройки внутрироссийский межэтнический конфликт лишь обострялся, национальные движения, поначалу умеренные, радикализовывались от попыток защитить культурную самобытность своих народов, их язык и т. п., переходили к лозунгу «национального освобождения», а, по-существу, к требованию, «чтобы политические и этнические единицы совпадали, а также чтобы управляемые и

1Цит. по Абдулатипов Р.Г. Парадоксы суверенитета. Перспективы человека, нации, государства. – М.,1995. С. 55.

2Чешко С.В. Распад Советского Союза. Этнополитический анализ. М., 1996. С. 79.

3McGarry J., O’Leary Â. Explaining Northern Ireland: Broken Images. – Oxford; Cambridge: Basil Blackwell, 1995. – P. 111-112

32

управляющие внутри данной политической единицы принадлежали к одному этносу»1, – в этом требовании Э. Геллнер видит суть национализма.

Когда речь идет о российском этнофедерализме, то создается впечатление, что он находится постоянно в кризисном состоянии2. Федерализм – это не только не наиболее желательный вариант для отдельной группы, но это и внутренне присущее ему несоответствие между насаждением общих ценностей и стандартов центральным правительством и ревнивой защитой своих властных полномочий республиками.

Вычерчивание границ между субъектами федерации, что является внутренне присущим любым моделям федерализма, порождает тенденцию к превращению их в нечто уязвимое к распаду. Главное свойство распадающегося федерализма – окрашивание в национальные цвета и в конце полностью сливаться с национализмом3. Региональные элиты чувствуют себя намного более уверенно, когда операются на национальные движения и ощущают себя одновременно и национальными элитами. Примеры Советского Союза, Югославии являвшихся федеративными государствами до их дезинтеграции, весьма показательны в этом отношении. И в том, и в другом случае границы между составляющими их субъектами федерации были определены с учетом ареала проживания основных этнических групп.

Конечно, в обоих случаях в большинстве субъектов федерации проживало и значительное число меньшинств, но большинство в каждой из республик могло действовать так, как будто оно является хозяином, поскольку разделение власти между центром и регионами легитимизировало его гегемонию. Это заложило основу для открытого выражения враждебности как только тяжелая рука центрального правительства исчезла. Но это еще и означало, что с коллапсом коммунистических партий, которые осуществляли основные связи между центром и периферией, им была уже готова альтернатива в лице национализма, в основе которого лежало требование этнической гегемонии в рамках исторической территории, т. е. той территории, которая была им обозначена в рамках федерализма.

Российский федерализм, как политический феномен, не вызывает восторга ни у одной из ди- и полиэтнических республик (Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Дагестан)4. Он есть результат политического компромисса, его насаждали извне, он был одним из инструментов реализации принципа «разделяй и властвуй» и стал результатом межэтнических разногласий и переговоров.

Возникает обоснованное опасение, что этнические республики – это лишь промежуточный шаг на пути к сецессии. Последнее становится особенно вероятным, на примере Чеченской республики, получившей сегодня особый финансово-экономический статус5. Кроме того, признание этнического меньшинства «титульной нацией» на своей территории (с уходом русских) уже приводит к тому, что другие этнические меньшинства, проживающие в республике, периодически требуют автономии (например, ногайцы6), что в случае удовлетворения и этих требований неминуемо ведет к фрагментации государства.

Одновременно может существовать и опасение, что в результате капсулирования этнической группы, отличающейся по своим культурным и религиозным ценностям от большинства, могут оказаться скомпрометированными фундаментальные ценности всей РФ (местное шариатское правление7). Постсоветская Россия сталкивается с проблемой формирования новой культуры федерализма, которая бы базировалась на ассоциативной демократии, что в условиях слабости гражданского общества и еще до конца не преодоленного системного кризиса представляется весьма сложной задачей, требующей достаточно длительного периода времени8.

1Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 5.

2Мамсуров Т.Д. Российский федерализм: национально-этнический контекст. – М.: Изд-во «Вариант», 2001. –

Ñ.176.

3Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. – М.: КДУ, 2005. – Ñ.18-23.

4Саква Р. Республиканизация России: суверенитет, федерализм и демократическое устройство. НГ-Регионы. 1997. ¹3. С.4.

5Дружинин А.Г. Юг России конца ХХ-начала XXI в. (экономико-географические аспекты). – Ростов-на-Дону, 2005. - С. 152-153.

6Ярлыкапов А.А. Ногайцы // Ислам на территории бывшей Российской империи. – М., 1999. С. 14, 38-70.

7Языкова А., Маркедонов С. Религиозная ситуация в Дагестане // Северный Кавказ: Проблемы экономики и политики. – М., 2008, С. 85.

8Княгинин В., Щедровицкий П. На пороге новой регионализации России // Россия между вчера и сегодня. – М., 2003. С. 16.

33

§ 3. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР.

Культура в широком смысле слова – целостность, охватывающая не только духовную сторону жизни общества, но и материальную1. Люди производятся, воспроизводятся и социализируются в определенной социокультурной среде. Очевидным становится то, что и восприятие действительности зависит от определенной культурной традиции.

Культурный ландшафт Российской Федерации представляет собой мультикультурное пространство с развитым культурным плюрализмом на региональном и субэтническом уровнях, вмещающем в себя культурное разнообразие, по данным переписи 2002 г., около ста восьмидесяти народов и этнических общностей2. Культурные стили регионального и локального характера, пребывавшие в латентном состоянии регионального бытования, в новой России получили импульс к развитию этнокультурной идентичности как вызов энтропии глобализационных влияний. Начался активный поиск самобытной идентичности в открывшемся мировом пространстве культуры3.

Культурологический фактор является одним из ключевых, обеспечивающих интересы национальной безопасности по двум основным причинам. Во-первых, контакты между народами всегда были мощным стимулом исторического процесса и культурологический фактор, через диалог соседствующих культур, всегда принимал активное участие в регулировании межэтнических отношений4. В процессе взаимодействия нескольких культур возникает возможность сравнительной оценки достижений, их ценности и вероятности заимствования. Во-вторых, в течение всей истории экспансия какой-либо империи обычно происходила одновременно с расцветом ее культуры, и почти всегда империи использовали всю силу для утверждения своих ценностей, обычаев и институтов в покоренных обществах5. И, в-третьих, в условиях острой социальной нестабильности этнос часто выступает в качестве аварийной группы поддержки, человеку свойственно ориентироваться на этнические общности и нередко преувеличивать позитивное отличие своей культуры от других6.

Американский антрополог Ф. Бок во введении к сборнику статей по культурной антропологии («Culture Shock») дает такое определение культуры: «Культура в самом широком смысле слова – это то, из-за чего ты становишься чужаком, когда покидаешь свой дом. Культура включает в себя все убеждения и все ожидания, которые высказывают и демонстрируют люди... Когда ты в своей группе, среди людей, с которыми разделяешь общую культуру, тебе не приходится обдумывать и проектировать свои слова и поступки, ибо все вы – и ты, и они – видите мир в принципе одинаково, знаете, чего ожидать друг от друга. Но, пребывая в чужом обществе, ты будешь испытывать трудности, ощущение беспомощности и дезориентированности, что можно назвать культурным конфликтом»7.

Сегодняшний культурный конфликт, который практически сформировался в противопоставлении народов СК и остальной России – это конфликт культурных норм и ориентации не только на уровне массового, но и индивидуального сознания8. Межкультурные контакты создаются в борьбе двух противоположных интересов: с одной стороны, стремления народов к безопасности и сохранению своей самобытности и, с другой стороны, стремления к росту, синтезу и интеграции прогрессивных взаимовыгодных культурных влияний.

3.1. История развития русско-кавказской культуры и светского образования СК.

Кавказское общество представляет собой многообразие культурных течений, каждое из которых развивается по своим специфическим законам. Народы кавказской культуры по праву включены в число государствообразующих российских народов. Они оставили глубокий след в русской истории и культуре, что не могло не служить ее дальнейшему процветанию, но и приобщение кавказцев к русскому

1Культурология: учеб. пособие /В.А. Глуздов, л.л. лукичева, А.А. Касьян и др. / Под ред. В.А. Фортунатовой и л.е. Шапошникова. М.: Высш. шк., 2003. С. 10.

2Флиер А.Я. Культура как основа национальной идеологии России: Очерки. М.: МГУКИ, 2000. 162с.

3Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации. М.:ИФРАН, 2000. 194с.

4Сиверцева Т. Культурная трансформация и смена идентичности (Дагестан, Цумадинский район) / Идентичности

èконфликт в постсоветских государствах. Сб. статей. – М., 1997. – С. 168.

5Сорокин П. Социальная и культурная динамика: исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений/Пер. с англ. В.В. Сапова. СПб.: РХГИ,2000. С. 56.

6Эфендиев В.С. Этнокультура и национальное самосознание. – Нальчик: Эльфа, 1999. С. 60.

7Цит. по: Шадсон М. Культура и интеграция национальных обществ//Этнос и политика: Хрестоматия/Авт.- сост. А.А. Празаускас. М.: УРАО, 2000. С.97.

8Цуциев А.А. Русские и кавказцы: очерк незеркальной неприязни // Вестник институт цивилизации. -

Владикавказ, 1998. – Вып. I. – С. 251.

34

языку и русской культуре благотворно сказывалось и на развитии национальной культуры СК1. В кавказскую школу стали интенсивней проникать светские предметы, а представители местной интеллигенции стали активно выступать за равноправие народов.

Проследив историю развития русско-кавказских контактов со второй половины XIX в. по конец века XX в., можно прийти к выводу, что Россия, добившись включения территории СК в состав Империи, не ставила во главу угла только покорение, колонизацию, о чем немало написано историками советского периода2. Большое количество документов, исходивших от самых высоких российских инстанций, свидетельствуют о стремлении России вовлечь народы СК в общероссийское экономическое и культурное пространство, на путь к европейской цивилизации.

Результатом взаимодействия западного и восточного типа культуры становятся своеобразные «гибридные» общества3. Характерным примером является СК, испытывавший в течение постоянного общения с Россией влияние распространявшихся в горном крае основ европейской культуры. В то же время необходимо иметь в виду, что кавказский культурный тип ближе к Востоку, и немалая часть кавказцев считает для себя приоритетной атрибутику мусульманской культуры. Несмотря на этническую пестроту, языковые различия и культурное многообразие, население СК исторически было объединено общностью исторических судеб, этнотерриториальными контактами, хозяйственноэкономическими и культурными связями, тенденцией народов к интеграции.

Культура народов СК была составной частью общероссийского цивилизационного пространства на протяжении двух последних веков. Однако глубокого влияния на проникновение в местный быт русских этнокультурных стандартов не произошло.

Âпротивовес историографии советского периода, трактовавшей роль царизма на Кавказе исключительно негативно, в частности как попирающего народные традиции и культуру, необходимо отметить безусловно положительную роль официальной России в процессе приобщения горцев к новому культурно-образовательному пространству. Создавая школы различного типа, представители власти часто шли навстречу образовательным потребностям местного населения. Это проявилось в организации школ по просьбам местного населения в отдаленных горных аулах; в переустройстве городских школ в учебные заведения с более высоким образовательным статусом; в гибком сочетании программ светского и религиозного образования в русскоязычных школах; в создании системы пансионов для детей горцев.

До официального присоединения к России единственной формой образования на СК были арабомусульманская школа (мактаб и медресе) и христианская школа в Осетии. Образовательные программы арабо-мусульманских школ включали дисциплины религиозного цикла (арабский язык, шариат, философия, логика) и изучение точных наук (алгебра, геометрия, астрономия). Из общего количества мусульманских школ, существовавших на Кавказе в XIX в., более половины находилось на территории Дагестана4. Религиозные школы выполняли и важную социальную функцию: в этносознании народов сформировалась установка на грамотность, престиж знаний и религиозная образованность. Мусульманские школы были бесплатными, сравнительно доступны, не разделяли учащихся по социальному статусу, являлись обязательными для всех мусульман5.

Âто же время конфессиональный характер всей системы арабо-мусульманской школы стал, в силу намеренного самоограничения, подчас примитивности учебного процесса и враждебности по отношению к появлявшимся альтернативным учебным заведениям (светским школам), существенным препятствием для социальной адаптации кавказской молодежи к новым реалиям.

После присоединения СК Россия предприняла ряд мер, объективно способствовавших развитию культуры народов горного края. Одним из значительных явлений стало открытие светских школ6. Â

1Ватейшвили Д.Л. Русская общественная мысль и печать на Кавказе в первой трети XIX века. – М., 1973.- С.441.

2Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. Сборник документов. – М., 1957. – Т.2. – С. 3.; Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок. – Нальчик, 1962.– С. 121; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. Вторая половина XVI-вторая половина XVII в. – М., 1963; Ваксман А.А. Записки краеведа. – Грозный, 1984. – С.18; История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.). М., 1988. С. 203; Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI-XVII вв. Грозный, 1988. С. 22-25; Казаков А.И. Страницы истории г. Грозного: краеведческие этюды. – Грозный, 1989. – С.30 и др.

3Терборн Г. Принадлежность к культуре, местоположение в структуре и человеческое действие: объяснение

âсоциологии и социальной науке//Теория общества: Сборник/Пер. с нем., англ./Вступительная статья, сост. и общая ред. А.Ф. Филиппова. М.: КАНОН – пресс – Ц, Кучково поле, 1999. С. 73-102.

4Кисриев Э. Ислам как политический фактор в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. – 2000, – ¹ 5 (11).-Ñ. 77.

5Ланда Р.Г. История ислама в России // Россия и мусульманский мир. – 2003. ¹ 12 (17).

6Гонтар¸ва Е.Н. Начальное образование в дореволюционной Чечено – Ингушетии. – Грозный, 1965. – С.4.

35

целом организация русскоязычных учреждений и светских школ сопутствовала практическому включению СК в политико-экономическое и культурно-образовательное пространство Российской Империи1.

Первые годы горцы не стремились определять детей ни в государственные городские училище, ни в частные. Если отношение коренного населения к русским в сфере традиционных норм общения оставалось в целом лояльным, то попытки привлечь горцев в светские школы встретили религиозное неприятие, которое могло стать мощным тормозом в общем процессе формирования системы образования. Решением этой проблемы стало открытие в 1849 г. в Дербенте мусульманского училища, которое в начале 1855 г. было переведено в Темир-Хан-Шуру. Обучавшиеся имели возможность помимо арабского, изучать и русский язык. Это стало важным шагом на трудном пути привлечения кавказцев

âновое для них образовательное пространство2.

Ñсередины XIX в. появление на территории СК светских учебных заведений постепенно стало приобретать систематический характер. В 1856 г. по инициативе полкового врача И. С. Костемеровского

âНижнем Дженгутае была открыта школа для детей всадников Дагестанского конного полка и детей местных жителей. Параллельно с исполнением своих профессиональных обязанностей Костемеровский выступал активным пропагандистом русской грамоты, науки и культуры среди горцев3.

В создании сети школ различного типа представители царской власти шли навстречу образовательным потребностям местного населения. Показательно, что открытие светских учебных заведений во многих случаях было инициировано местным населением. Горцы ходатайствовали об увеличении школ, способствовали их возведению денежными средствами, материалами и личным трудом.

Для правительства России светские школы являлись важным аспектом, инспирировавшим социально-политическую интеграцию СК в Российскую империю. Светские школы, ставшие своего рода цивилизаторским средством «замирения» СК, и существовавшие параллельно мусульманские учебные заведения должны были усилить образовательный процесс в горном крае. При этом в целях привлечения кавказской молодежи в русскоязычных светских школах вводились структурнопрограммные элементы религиозного образования: основы ислама и арабский язык4.

В целом ни русские, ни арабо-мусульманские школы по своему назначению, программному содержанию не отражали объективные потребности развития народного образования и культуры народов Кавказа. Они не могли выполнять функции очагов культуры и распространения научных знаний среди широких масс. Но объективно они внесли свой вклад в дело распространения элементарной грамотности среди части населения.

Российская власть стимулировала светское образование горцев, выражая свои геополитические интересы5. В определенной мере оно могло гарантировать социальную стабильность в регионе. Непосредственно участвуя в зарождении русскоязычной кавказской интеллигенции, правительство России видело в ней гарант стабильности и лояльности по отношению к официальной власти.

В свою очередь, светские школы стали для горцев проводником в новый культурно-образовательный мир. Если в сфере традиционных форм общения влияние русских проявилось на уровне материальной культуры, то общение с русскими учителями, изучение русского языка давало позитивные результаты

âразвитии духовной культуры горцев6. С созданием системы светского образования сделало возможным для молодежи СК получение среднего и высшего образования, а также продолжение учебы в различных регионах России и за рубежом. Наиболее значительную роль в приобщении молодых дагестанцев к европейской культуре сыграла Ставропольская гимназия, в которой в 1866 г. открылись вакансии для детей горцев7.

Получение светского образования гарантировало реальное повышение социального статуса горца, способствовало его участию в формирующемся социуме – кавказской русскоязычной интеллигенции. К

1Хатаев Е.Е., Кокаева Ф.А. Просветители и педагоги Северного Кавказа (XIX в.). – Владикавказ.,2000. – С.11,15.

2Тройно Ф.П.Горская молод¸жь в русских учебных заведениях Северного Кавказа в конце XIX века. // Материалы по изучению Ставропольского края. Вып. 12-13. – Ставрополь, 1971. – С.29.

3Муслимова А.С. Народное образование в Дагестане во второй половине XIX - начале XX веков. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Махачкала, 2002. – С. 17.

4Джабатырова Б.К. Ставропольская мужская классическая гимназия как центр просвещения горских народов (XIX-начало XX вв.). Дис. ...канд. пед. наук. – Майкоп,2002. – С.54-55.

5Гасанов М.М. Дагестан в составе России. (Проблемы экономического, политического и культурного развития втор. пол. XIX в.) Дис. ...докт. ист. наук. – Махачкала,1999. – С.5.

6Крымский А. Школа, образованность и литература у российских мусульман. – М., 1905. – С. 16.

7Джабатырова Б.К. Ставропольская мужская классическая гимназия как центр просвещения горских народов (XIX-начало XX вв.). Дис. ...канд. пед. наук. – Майкоп,2002. – С.8.

36

êонцу XIX в. на СК стали появляться специалисты с высшим образованием из числа местных народностей. Российские учебные заведения стали выпускать учителей-кавказцев1. Это имело важное значение для развития народного просвещения. В конце XIX в. педагогические кадры готовились из лучших выпускников горских школ. Это способствовало их закреплению в школах, адаптации на местах, сохраняло преемственность в образовательной практике2.

Отмечая достижения в развитии образования, нельзя, однако, умалчивать и тот факт, что православная верхушка России не была согласна с устойчивыми позициями ислама и арабоязычной культуры на СК. Это, в частности, подтверждается в исследованиях, посвященных миссионерской деятельности православной церкви. Прямолинейно такая позиция выражена С. А. Раздольским, который утверждает, что «благодаря миссионерам коренные жители Кавказа получают возможность обучаться грамоте на родном языке. Принятие православия дает коренным жителям возможность поступать в учебные заведения Петербурга, Москвы, Казани и других крупных городов России»3. Приведенное утверждение, а также вывод о духовной православной колонизации Кавказа никак не согласуются с реальными фактами: коренное население Дагестана, Чечни, Кабарды которое относилось позитивно к светскому образованию и изучению в светских школах государственного русского языка, в сфере духовности не допускало компромиссов. В этом – феномен культурно-образовательного развития СК конца XIX в.: сохранив духовные ценности ислама, адато-мусульманской культуры, Кавказ вступал в новое качество своего развития, в общероссийское культурное пространство4.

Мероприятия, проводимые в стране в советский период, направленные на разрушение религиозноэтнических традиций (перевод письменности с арабского на латинский алфавит, затем на кириллицу, запрещение исламских учебных заведений, стеснение исламских организаций), в конечном итоге изолировали СК от мусульманского мира5. Это способствовало ускоренному восприятию русскоевропейской культуры. В течение всего советского времени русская культура укрепляла свои позиции на СК в качестве доминирующей6. В результате на протяжении XX в. одновременно существовали две различные парадигмы: старая, отражавшая связь с адато-мусульманским этносом, и новая, развивающаяся в пространстве русско-европейской культуры.

Уровень высшего образования в регионе, мобильность северокавказских этносов позволили им существенно усилить свою роль в общегосударственной жизни, политике, о чем свидетельствует наличие национальных столичных представительств. В регионе наблюдается прогресс гуманитарных наук и собственной профессиональной культуры. Научное сообщество СК находится в поиске доказательств древности и уникальности народов, их свершений, и это отразилось на росте среди исследователей числа историков, этнографов, языковедов7.

За годы советской власти, несмотря на все невзгоды, сформировались политические и интеллектуальные элиты народов СК. Унифицированная система воспитания, народного образования и подготовки кадров была нацелена на формирование социокультурного единства страны так, что у мусульман-кавказцев даже не возникало и мысли о создании исламского государства и «воссоединении» с исламским миром. Это было обусловлено государственной программой, направленной на повышение культурно-образовательного уровня народностей многонациональной страны посредством интегрирования «малых народов» в единую общность – «советский народ».

3.2. Сегодняшнее светское образование.

Проблема совершенствования образования принадлежит к числу тех педагогических проблем, которые с течением времени не теряют своей актуальности. Особые условия формирования этноэлит СК сегодня характеризуются снижением значимости национальной творческой и научной

1Айларова С.А. Общественно-политические и исторические взгляды передовой Северо-Кавказской интеллигенции (60-90 г. ХГХ в.). Автореф. дис. ...канд . ист. наук. – Тбилиси,1989. – С.13.

2Шаповалов В.К. Этнокультурная направленность российского образования. – М.,2002. С. 17.

3Цит. по: Цуциев А.А. Русские и кавказцы: очерк незеркальной неприязни // Вестник институт цивилизации. – Владикавказ, 1998. – Вып. I. – С. 25.

4Блиев М.С. Россия и горцы Большого Кавказа: на пути к цивилизации. М., 2004. С. 132.

5Ахмадуллин В.Б. Политика Советского государства по отношению к мусульманской религии (1917-1945гг): Дипломная работа. / Воен. ун-т. – М., 1998. – С.30.

6Гусейнов Г.-Ф. А., Куркиев А.С. Из истории лингвистических связей народов Чечено-Ингушетии с Россией.

–Грозный, 1992. – Ñ.12-14.

7Гриценко Н.П. Умалат Лаудаев – первый чеченский этнограф и историк // Археолого-этнографический сборник. Грозный, 1966. Т. 7. С. 103.

37

интеллигенции1. Именно эти процессы определяют и определят многие негативные процессы в республиках. Если в среднем по России на каждого выпускника средней школы приходится в вузах 1,2 места, то в Дагестане – до 0,8, в Ингушетии – до 0,7, а в Чечне и Кабардино-Балкарии этот показатель снижается до 0,6. Из-за высокой стоимости образования (в том числе) молодым женщинам труднее поступить в ВУЗ, чем их братьям – семьи не хотят инвестировать в образование девочек, которые со временем выйдут замуж и будут сидеть дома. В 2003 г. в целом по России школу посещали 86,3% 17-летних девушек, а в республиках СК – всего 61%2.

С резкой коммерциализацией высшего образования ушли в прошлое квоты для «нацменов» (пренебрежительная аббревиатура, которую советский истеблишмент использовал применительно к национальным меньшинствам); одновременно система высшего образования в регионах оказалась без устойчивого государственного финансирования и в большинстве случаев деградировала по сравнению с достаточно высокими стандартами советской эпохи3. Неудивительно, что, лишившись большей части узаконенных каналов вертикальной мобильности, кавказцы в крупнейших городских центрах с преобладанием славянского населения вынуждены в большей степени полагаться на клановые структуры, теневую экономику и так называемые «этнические мафии».

Ограниченный объем средств, направляемых на образование в республиках, привел к тому, что на всей территории СК стало недоставать школьных помещений. Все это сочетается еще и с отсутствием мотивации и низкой заработной платой учителей, так в 2004-2005 учебном году количество учащихся в средних школах Ингушетии на 92% превышало число мест, причем в некоторых районах республики число учеников больше чем в три раза превышало нормативы, утвержденные при строительстве. В Дагестане, в районах, где число учащихся намного превышает стандарты, школы работают в три смены. Интересен факт загруженности школ с точки зрения этнодемографических особенностей: в некоторых селах спорного Пригородного района Северной Осетии (с. Карца) ингушские и осетинские дети разделены и ходят в разные школы, но осетинские школы не догружены, а ингушские – более чем перегружены4.

3.3. Расхождение русской и кавказской культуры.

Âходе уравнительной национальной политики СССР. Значительные массы русского населения отрывались от мест своего постоянного обитания, попадали в непривычную национальную среду, где оказывались в положении национальных меньшинств. Выходцы из России часто селились в городах (старых и новых), которые были многонациональными. Это вело, с одной стороны, к усилению интернациональных черт в жизни общества в целом, а с другой, – к известной денационализации русских, к утрате ими многих национальных традиций, культуры. В результате осуществленных в 1920- 1950-х гг. преобразований русский народ к моменту распада СССР по степени урбанизации заметно опередил многие другие народы5. Русская нация стала самой «городской», «индустриальной».

Âкультурологическом смысле понятие «меньшинство» несет позитивный смысл, так как утверждает культурные ценности этноса, которые должны быть подтверждены в процессе диалога культур и тем или иным способом защищены. Это особенно важно по отношению к коренным малочисленным этносам, для защиты культурной самобытности которых принята Декларация ООН о правах коренных народов мира. Нормы защиты культурных прав установлены в Конституции РФ, в законах о языках, об образовании, о культуре народов республик, создающих правовые возможности для развития этнической идентичности.

Âмногокультурном российском обществе в условиях этноцентристского управления республиками «доминирующая» российская культура, столь важная для модернизации, приносится в жертву местной культурной специфике6. Идеологическая болезнь 90-х годов привела к тому, что межнациональные отношения на СК стали интерпретироваться на всех уровнях власти как предмет манипуляции и торга

1Республиканская целевая программа “Развитие культуры в КбР на 2002 -2006 гг.” // Кабардино-балкарская Правда (КбП). 2003. 25 марта. С. 3 -5.

2Магомедова Р.М. Этнокультурная среда как фактор стабилизации саморазвития и самовоспитания детей с задержкой психического развития // Актуальные проблемы социального. Вып. 5 / Под ред. проф. Д.М. Маллаева, доцента П.А. Омаровой. – Махачкала: ДГПУ, 2007. – Ñ.42-48.

3Гранин Ю. Роль образования в формировании российской нации. //Высшее образование в России. – 2006. - ¹10.

4Одзоева Р.Т., Шаповалов В.К. Образование детей вынужденных переселенцев в Республике Ингушетия. – Ставрополь: Сервисшкола, 2005. – С.10, 24-34.

5См.: Краснов Ю. К. Русские. Владивосток. 1989. С. 17

6Рязанцев И.П., Завалишин А.Ю. Территориальное поведение россиян (историко-социологический анализ). -

Ì., 2006. – Ñ. 241.

38

между группировками «этнических чиновников и бизнесменов», «этнических мусульман и христиан». Эта политика не может не выделяться своей цивилизационной воинственностью и колониальным подтекстом. В своих наиболее агрессивных проявлениях она отличается лишь по форме от прямой конфронтации. Результат – распространение ислама и рост религиозности как форма самозащиты1. Этот механизм в значительной мере и определяет собой содержание понятия «кавказская умма»: речь идет о реактивном чувстве принадлежности к угнетаемому меньшинству – чувстве, которое, похоже, не является устойчивым и теряет остроту после того, как минует очередной кризис.

Фанатичное стремление российских реформаторов любой ценой «европеизировать» и «американизировать» Россию было как будто специально направлено на маргинализацию и ожесточение тех этнических и культурных групп, которые не вписывались в новые стандарты. По мере того, как российский правящий слой интуитивно ощущал собственное скатывание на периферию мировой системы по сравнению с советской эпохой – с экономической, военной и особенно с культурнопсихологической точки зрения, – он пытался компенсировать это чувство неполноценности с помощью претензий на некое фундаментальное, «цивилизационное» превосходство по отношению к другим представителям глобальной периферии, в том числе и к народам СК2.

Культурное пространство СК стало сегментироваться на: традиционного типа северо-кавказскую культуру (состоящую из многочисленных этнотрадиционных культур) и близкую к ней по ценностной системе исламскую; русскую национальную (включая казачью традиционную культуру), «советскую»

èсовременную массовую западную культуру. Все они находятся в состоянии латентной и открытой конфликтности3. Очевидна тенденция ослабления доминантной роли российской, светской культуры на СК

èнарастания борьбы за замещение ее традиционной культурой, а также различными исламскими течениями. Существует несколько основных причин развития процесса расхождения русской и северокавказской

культуры: 1) историческое взаимодействие русского народа и кавказских этносов, лейтмотивом которого является идея необходимого материального возмещения со стороны государства утрат, понесенных кавказскими народами. (Здесь возникает оппозиция – сильный милитаризированный имперский (советский) центр и гордые, свободные, насильственно подчиненные, но не смирившиеся народы); 2) критическое отношение к современному российскому («демократическому») опыту строительства экономики в северокавказских республиках; 3) противопоставление повседневной, строго регламентированной культуры быта кавказцев и маргинального в культурном отношении, деградирующего русского населения». Усилия центральных российских телеканалов способствуют восприятию русских и их культурных ценностей как противоречащие фундаментальным основаниям культур северокавказских народов4.

Показательным в отношении пункта ¹1 является признание известной правозащитницы Лидии Графовой, сделанное ей уже по итогам «чеченской правозащитной кампании» в середине 2000-х: «Мы виноваты перед русскими беженцами из Чечни. Мы – это в целом правозащитное движение. Именно с нашей подачи общественное сострадание замкнулось только на чеченцев. Это, наверное, заскок демократии – поддерживать меньшинство даже ценой дискриминации большинства... И я должна признаться – мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение им перед русскими. Потому что чувствовали перед ними историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения. Лично у меня постепенно чувство вины перед русскими перевесило»5.

Голландец Г. Хофстеде и француз Д. Боллинже выделили 4 параметра применительно к культурной организации:

–уровень иерархии – степень неравенства людей, которая признается нормальной населением страны;

–стремление избежать неопределенности – та мера, в какой люди отдают предпочтение структурно организованным ситуациям перед структурно неорганизованными;

1Кривицкий К. В. Религиозный фактор в этнополитической ситуации на Северном Кавказе // Религия и политика

âсовременной России. – М., 1997. – С. 42.

2Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1993. ¹ 3

3Славянские народы на Северном Кавказе: проблемные вопросы. Ростов н/Д 2003.

4Гатеев В.М. Межнациональные противоречия на Северном Кавказе и поиски вариантов их решения // Дарьял. Литературно-художественный и общественный журнал. Выпуск 2006-1.

5Цит. по Маркедонов С. «Русский вопрос» в северокавказском измерении. Ч. 1 // Кафедра стран постсоветского зарубежья РГГУ. – 2007.

39

–индивидуализм – показатель того, в какой степени люди предпочитают действовать как отдельные личности, а не как члены организованных групп;

–степень «мужественности» – та мера, в какой «мужские ценности» (воинственность, дружба, агрессивность) преобладают над «женскими» (покой, умиротворение, неэкспансивность).

В этой классификации отчетливо видно полярность русской и кавказской культурой организации. Необходимо признать, что в начале XXI в. русские, говоря о своей культуре, лишь вспоминают прошлое величие. Жестко регулируемый идеологизированный процесс развития советской интернациональной культуры оказывал унифицирующее влияние на традиционную культуру. У русского

(славянского) населения русская и советская культура стали почти синонимами.

Русской культуры как таковой, по М. Я. Гефтеру, не существует. В действительности имеется русскоязычная культура, «которая хотя и говорит по-русски... но в общем-то является космополитической культурой внутри России». «Культура, говорящая по-русски, сформировалась...

не как выразитель отдельного этноса!»1. «Существуют люди, именующие себя русскими. На самом деле они русские разного происхождения, смешанного — то ли в результате этнического смешения типов, то ли — «русские татары», «русские эстонцы», «русские евреи»2. Русская культура приобретает особое место в стране и в мире «благодаря своему космополитизму, любви к различиям»3. Русские

—это «суперэтнос, который, сжимаемый со всех сторон, уже не может превратиться в этнос, в нацию в обычном смысле этого слова»4. «Дать русскому стать русским – значит сделать его человеком лишь региональной цивилизации, высшие достижения культуры возможны лишь у космополитических метисов»5.

Интересен факт, полученный при исследовании культуры русских, проживающих в республиках. Как оказалось, они даже высказывают большее рвение в верности традициям, чувству долга перед родственниками, земляками. На отношения кавказцев к русским сильно влияет самоидентификация и самосознание самих русских: чем оно устойчивее, тем выше «степень уважения» кавказцев. На первый взгляд, это может показаться парадоксальным, поскольку всем известно почитание традиций кавказскими народами. С другой стороны, все вполне объяснимо. Так, большинство кавказцев негативно воспринимают либеральные тенденции российской культуры, начиная с эпохи перестройки. Значимо то, чего нет или то, что очень хочется иметь. Когда русские наблюдают, как чтятся и передаются кавказские традиции и обычаи, они задаются вопросом, а почему у нас не так?6

Складывается противоречивая ситуация. С одной стороны, русские, чувствуя в чем-то свою ущемленность, хотят быть в статусе группы большинства. С другой стороны, чтобы повысить ощущение защищенности, когда на государство надеяться не приходится, они хотят иметь что-то вроде семейно-родовых объединений, которые существуют у кавказцев, чтобы эти кланы представляли их интересы (отсюда и значимость групповой этнической принадлежности). То есть, русские хотят получать «бонусы» и от статуса большинства, и от статуса меньшинства7.

В значительной степени данное положение русских в республиках объясняется тем, что они там находятся в положении «второстепенного народа» как бы дважды: статус русского народа юридически не закреплен на федеральном уровне, а в национальных республиках русские являются «нетитульной нацией», приравниваются к национальным меньшинствам. И это несмотря на то, что в законопроекте «Об основах государственной политики в сфере межэтнических отношений в Российской Федерации» (закон так и не принят) четко сказано, что «представители русского народа не могут рассматриваться как национальные меньшинства на территории России»8.

Русские вынуждены, дабы снять с себя социальное давление представителей титульных этносов, преимущественно исламского вероисповедания, мимикрировать под местное население – либо внешне, либо даже принимая ислам. Так, например, немногочисленное русское население, сохранившееся в Чечне, стремительно «чеченизируется», сообщает источник Северо-Кавказского новостного агентства

1Гефтер М. Я. В поисках нового «куда». М., 1993. С. 15.

2Русские дома: Беседа Михаила Гефтера и Глеба Павловского // Ожог родного очага. М., 1990. С. 269.

3Òàì æå Ñ. 272.

4Òàì æå Ñ. 277.

5Гефтер М. Я. Из тех и этих лет. М., 1991. С. 389.

6Славянские народы на Северном Кавказе: состояние и перспективы развития. Ростов н/Д., 2005.

7Вариеода К В. Уроки взаимодействия и проблемы взаимоотношений русского народа и северокавказских этносов. // Северо-Кавказское новостное агентство [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http:// skfonews.ru/article/26

8См. Сайгуллаев А. Единство и многообразие// Новое дело. 2008. ¹15, 11 апреля, С. 4.

40