Содержательное и формальное

Начнем разговор на обозначенную тему несколько издалека. Современный историк и философ науки Томас Кун подметил очень интересную и важную особенность истории науки: он изобразил ее как постоянную смену двух, качественно различных периодов — периода «нормальной науки» и «революционного» периода. Период «нормальной науки» есть период безраздельного господства той или иной так называемой «парадигмы» — определенной модели научной деятельности, состоящей из совокупности теоретических принципов, методологических норм, мировоззренческих установок, ценностных критериев. Данный период характеризуется экстенсивным накоплением, расширением научных решений, вытекающих из общепринятой в научном сообществе логической и методологической модели. Происходит своеобразная экспансия господствующей парадигмы. Но такое «мирное» завоевание «пространства» изучаемых наукой проблем не бесконечно. Победное шествие разъясняющих, комментирующих парадигму решений, в конце концов, сталкивается с серьезным препятствием: в рамках ис­ходной совокупности идей постепенно накапливается все боль­ше и больше исключений из принятых{152} правил, то есть проблем, принципиально неразрешимых в рамках старой парадигмы.

Возникает кризис, или «революционный» период. Начинаются поиски альтернативных идей и основанных на них парадигм. Между предлагаемыми концепциями возникает борьба, конкуренция, в результате которой победу одерживает одна из новых парадигм, что означает начало нового периода «нормальной» науки. Затем весь этот цикл повторяется.

Если внимательно присмотреться к модели развития науки, предложенной Т. Куном, можно увидеть явное сходство с рассмотренной нами выше чувственно-рациональной структурой интуиции. Впрочем, ничего удивительного здесь и нет, если вспомнить о том, что субъект познания двойствен: он есть диалектическое единство отдельного человека и человечества.

Куновская модель развития науки дает нам возможность приступить к анализу диалектики содержательного и формального в процессе постижения истины и тем самым заодно углубить понимание интуиции как метода познания.

Дело в том, что Томас Кун считает, что «взрывной» переход от одной парадигмы к другой невозможно понять и выразить с помощью логики. И это действительно так, но только если принимать во внимание лишь одну-единственную логику (а именно она-то больше всего и бросается в глаза) — логику формальную. Однако кроме нее есть и другая — содержательная логика. Мы имеем эти две логики потому, что в знании человека действуют и взаимодействуют между собой две формы¹⁴.

Одна из них — содер­жательная форма — это отражение внутренней формы самого изучаемого объекта. Эта внутренняя форма есть специфический способ организации какого-либо определенного материала, то есть эта форма равняется объективной универсальной форме бытия, взаимодействия и развития содержания любого изучаемого объекта. Без знания этой формы, выражающейся в категориях и законах диалектики, никакой ученый не способен вообще увидеть и понять свой конкретный, специфический объект. Однако нельзя представлять себе дело так, будто бы философ сам, без помощи ученого, «изобретает» такие содержательные формы, как, например, причинность, необходимость и т. д. {153} Определение и развитие таких форм осуществляется совместными усилиями науки (понятие) и философии (категория). «Мыслить и означает, собственно, устанавливать между понятиями категориальную связь, раскрывать их категориальное значение. Причем связь и значение понятий — отнюдь не различные вещи. Определить данное явление как случайность уже означает раскрыть и его содержание, и тип его связей с другими явлениями»¹⁵.

Кроме содержательной формы, в составе нашего мышления функционирует форма формальная. По выражению С.Н.Мареева, «...это форма, безразлично, формально относящаяся к своему содержанию»¹⁶. Задача логики, основанной на формальной форме, — овеществить, опредметить любое знание в языке, превращая его тем самым в информацию с тем, чтобы знание можно было хранить, передавать и использовать. Такую логику мы называем формальной, или традиционной. Если нарушать законы формальной логики, то исчезает возможность понимания и значит, — общения. Формальная логика в силу того, что она хранит и передает информацию, имеет коммуникативную функцию¹⁷.

Однако функция формальной логики связана не только с производством, но и с использованием информации. Не ста­вя перед собой задачу разбираться с содержанием и содержательной формой объекта, формальная логика берет их как данность и начинает эту данность «препарировать» в соответствии со своими правилами, стараясь вывести следствия, умозаключения из найденного в экспериментах и теоретических обобщениях исходного принципа, ухватывающего суть содержания объекта. Она действует по принципу условного высказывания: «если..., то...». «...В форме ус­ловного высказывания чисто фор­мальный момент отделяется и обособляется, начинает играть самостоятельную роль...»¹⁸. Это позволяет применять в познании так называемый метод формализации, в состав которого, в частности, входит и метод математизации. Мышление здесь выступает «...как формальное пре­образование исходных формул по известным прави­лам, которые аналогичны правилам счета в алгебре; логическое мышление отображается в логическом исчислении»¹⁹. Вся современная компьютерная техника способна работать только на основе такого «логического исчисления».

{154} Поскольку главный период действия формальной логики падает на длительный «нормальный» период развития науки, постольку он всем виден отчетливо (очевиден), в результате чего возникает иллюзия, что это и есть вся логика.

Т.Кун прав в том отношении, что эта логика вращается в кругу общепринятой ранее парадигмы и принципиально не спо­собна выйти из этого круга. Ее задача — оформлять знание существующей парадигмы и делать из него выводы. Мыслитель же, как мы видели, от этих устоявшихся моде­лей как раз старается всячески избавиться, «забыть» их, по­смотреть на изучаемую вещь совершенно новым, отстраненным от выработанных стереотипов, взглядом.        Т. Кун, видя все это, фактически солидаризуется с выдающимся представителем не­мецкой классической философии Ф. Шеллингом (1775–1854), который, в конечном итоге, пришел к отказу от всякой логики в постижении оп­ределенного содержания, выдвинув концепцию так называемо­го «непосредственного познания», «интеллектуального созерцания».

Ни Кун, ни Шеллинг, ни ряд других философов не могли, к сожалению, понять, что непосредственное интеллектуальное со­зерцание, интуиция — это не что-то противостоящее логике, а ее внутренний, важнейший, необходимый момент. Правда, это уже совсем другая ло­гика, она не сводится к одним лишь умственным операциям, а включает в себя практику как постоянную форму контакта субъективного с объективным, мышления с бытием.

Мы уже имели возможность убедиться в том, что интуиция только кажется изолированной от реального опыта. На самом же деле она постоянно обращена к нему — сиюминутному опыту или же опыту, зафиксированному, накопленному в памяти, зачастую как бы забытому, погруженному в подсознание. Она вся базируется на аналогиях, на ассоциациях, которые может представить только многообразный мир, данный нам в ощущениях и практической деятельности.

Подлинный интуитивизм — это выдвижение на передний план так называемого спекулятивного, то есть диалектического, способа отражения действительности. Платон и в этом вопросе оказался гениален: интуиция и диалектика для него одно и то же.

{155} И. А. Ильин (1882–1954) так писал о Гегеле: «Один из величайших интуитивистов в философии, он настаивал на необходимости созерцательного погружения в предмет, доведенного не только до полного самозабвения, но до забвения о том, что это самозабвение вообще состоялось: рассказ о том, что было узрено в этом погружении, будет уже не внешним описательным сообщением, но как бы речью самого предмета о себе, за себя и от себя»²⁰.

Именно в этом контексте становится глубоко понятной мысль Гегеля, которую тот высказал, правда, вслед за  И.Гердером (1744–1803): «Красота — это чувственная форма истины». Недаром Шеллинг в вопросе познания истины традиционную логику пытался сначала заменить искусством, а затем — мифом. Он чувствовал, что содержательное мышление должно быть образным мышлением. Только вот искать метод такого образного содержательного мышления ему, конечно, следовало бы не во внешних по отношению к логике (искусство) и не в архаических по отношению к ней (мифология) формах, а в той логике, которая была названа Кантом трансцендентальной и противопоставлена им традиционной, формальной логике.

Образность содержательного мышления основана на особой форме чувственности, вырабатываемой в человеке всей его культурно-исторической деятельностью, процессом его образования и воспитания. Это как раз тот случай, когда мы можем сказать, что наши чувства становятся и выступают теоретиками. При этом важнейшим моментом познания оказывается вера. Вера не является чем-то  противоположным эмпирически обоснованному знанию, как, например, думал Б.Рассел. Нельзя также противопоставлять веру рациональному познанию, как это делает Н.Бердяев. Откровение, о котором так много пишет этот философ и есть не что иное, как одна из форм интуиции. У культурно, диалектически мыслящей личности чувство, знание и вера сливаются в единый, целостный процесс. Я знаю потому, что я чувствую, я чувствую потому, что я знаю. И я безусловно верю в то, что я чувствую и знаю. Именно так следует понимать постоянно повторяемый П.Тейяром де Шарденом призыв «видеть»: видеть единство материального и идеального, видеть восхождение идеального до своего идеала «точки омега» и т.д.

{156}Содержательный и формальный компоненты мышления также не следует альтернативно противопоставлять друг другу. Просто у них разные, хотя и взаимосвязанные, функции в познании. Если формальный компонент мышления основан на прин­ципе самотождественности, устойчивости и является воплощением рассудка, то содержательный компонент мышления органически соединяет устойчивость с изменчивостью, рассматривая их в противоречивом единстве и являясь выражением диалектики. Поскольку же диалектика не может функционировать без применения рассудка, постольку и формальный момент познания является совершенно необходимым моментом развития содержательного познания действительности. Систе­ма формальных определений мышления является совершенно необходимой «подсистемой» логики содержательной как систе­мы теоретических определений мышления, главным принци­пом и целью которой является постижение объективной логи­ки (логоса) предмета исследования. А значит, содержательная логика — это логика диалектическая.

Диалектическая логика есть логика саморазвития. Свобода и творческий характер человека проявляются прежде всего в той его способности, наличием которой он резко отличается от животных, а именно — в его способности изобретать способы действовать по логике объекта.

И все же, в заключение данного раздела, зададим себе вопрос: действительно ли формальная логика не имеет никакого онтологического статуса, как думал Кант, или же она все же определенным образом отражает действительность? Так, например, Ф. Энгельс считал, что формальная логика отражает действительность, но грубо, приблизительно — как действительность, лишенную развития. Думается, что, в самом деле, совершенно лишать формальную логику статуса отражения неправильно. Она отражает реальность через призму словесного выражения знания. Человеческое знание, превращенное в информацию и хранящееся, передаваемое и используемое на основе соблюдения правил и законов формальной логики, отражает видение мира с позиций определенной установившейся парадигмы. Поэтому с помощью формальной логики мы видим мир, но это видение не гераклитовского, а парменидовского мира — мира как устойчивой структу{157}ры, мира как системы определенных форм. Так что «отражательная» функция формальной логики несомненна и достаточно важна.

Не будем абсолютизировать и тот тезис, что формальная логика не способна помочь исследователю совершить открытие нового принципа, который лег бы в основу новой парадигмы. На самом деле, в опосредствованной форме и формальная логика принимает участие в поисках нового решения научной проблемы. Во-первых, именно с ее помощью в любом знании накапливается так называемый неформализуемый (с позиции старой парадигмы) остаток, что, в конечном итоге, стимулирует потребность в пересмотре исходных оснований этого знания. А во-вторых, не следует забывать, что «...познание не может ни исторически, ни логически миновать формы абстрактно-всеобщего с ее безразличием к особенному»²¹. Ведь аналогии и сравнения, которые вызывают, «включают» процесс интуитивного озарения, первоначально основаны на формальном, абстрактно-общем тождестве содержательно различных явлений.

И все же, в первую очередь, формальная логика - это логика общения субъекта с субъектом, а содержательная логика - это логика общения ("разговора") субъекта с объектом. При этом содержательная логика, с ее категориями, законами, принципами, формами и методами – это тоже система  знания, которая не будет такой системой, если ее не оформить по законам  формальной логики.

Но главное, на чем держится все содержание логики человеческого мышления - это мировоззренческое признание реальности логики мироустройства. В противном случае невозможными становятся ни объективная истина, ни  интуиция.