Историческое и логическое

Практически любой объект, по мере знакомства с ним субъекта, проявляет свою внутреннюю сложность, усугубляемую тем обстоятельством, что его собственные многочисленные характеристики оказываются перепутанными, перемешанными с характеристиками других, взаимодействующих с ним объектов. Возникает сложная теоретико-познавательная проблема: как распутать клубок связей объекта — его собственных и внешних, ему не присущих? Эта сложность то и дело вызывает искушение отказаться от терпеливого распутывания этого клубка, а взять и волюнтаристски{162} разрубить его «мечом» произвола, да еще при этом провозгласить такой метод единственно возможным: дескать, способ и характер вычленения системы признаков из бесконечной совокупности свойств и отношений, в которые включен изучаемый объект, полностью зависит лишь от интереса субъекта.

Единственно верной альтернативой такому субъективистскому подходу является подход исторический, согласно которому сложность объекта есть исторически возникшая сложность. Поэтому отношение субъективного к объективному принимает характер отношения логического к историческому. Это означает, прежде всего, то, что в нашей логике, в теории мы должны отразить не просто объект, но исторически развивающийся объект. Иными словами, отношение логического к историческому — это то же самое отношение субъекта к объекту, но принявшее уже более сложную форму отношения научного развития к действительному развитию. С одной стороны этого отношения оказывается наша теория, а с другой стороны, — действительная история объекта, и наша задача состоит в том, чтобы изобразить эту историю в форме теории (историческое — в логическом) по возможности наиболее адекватно.

В истории философии высказывались разнообразные точки зрения по поводу соотношения исторического и логического. Полярные крайности, догматически противопоставляющие эмпирически трактуемые «срезы» этой проблемы, суть следующие: с одной стороны, это: а) исторический эмпиризм, ратующий за отказ от всякой логики в описании якобы абсолютно уникальных, неповторимых исторических событий, и б) абстрактный историзм, конструирующий действительную историю из некоей «идеи» при помощи только абстрактной и формальной логики. Первая форма абстрактно понимаемого соотношения исторического и логического есть не что иное, как голый хронологизм, фактоописание, с необходимостью перемешанные с выдумками и слухами, поскольку здесь, естественно, отсутствуют какие-нибудь логические критерии различения факта от псевдофакта. Вторая форма — это псевдотеоретическая умозрительная подгонка фактов под субъективное, абсолютизированное основание. Например, различные варианты рассмотрения истории в виде{163}последовательной смены золотого, серебряного, бронзового и железного веков, смены, основанной на идее поступательной деградации и порчи созданного Творцом человека. Сюда же можно отнести «истории», подогнанные под патриотические, расовые или же конфессиональные предпочтения. Думается, что, критику Карлом Поппером, так называемого, историцизма за то, что история понимается им как реализация таинственным образом предзаложенного в начале этой истории ее фатально неизбежного финала,  следует относить не к любому историческому методу, а именно к только что рассмотренной нами второй форме абстрактного понимания соотношения исторического и логического.

Точно так же, как это уже было продемонстрировано выше с полярными эмпирическими моделями соотношения субъективного и объективного, чувственного и рационального, эмпирического и теоретического, нам предстоит теперь показать историческое и логическое в их диалектическом единстве.

Итак, исходное понимание соотношения исторического и логического — это единство реального исторического процесса и логики его отражения в познающем мышлении. Но если бы история была хаотична и не содержала в себе устойчивости и закономерности, то выразить ее логически не было бы никакой возможности. Поэтому, в конечном счете, единство исторического и логического своим глубинным основанием имеет наличие в любой истории того, что мы именуем законами и закономерностями, сущностью развивающегося предмета. Иными словами, речь идет о наличии объективной логики самого исторического процесса. Правильность этого основания постоянно находит подтверждение в человеческой практике. Итак, историческое в данном аспекте предстает как объективный процесс, а логическое — как сущность этого процесса.

Между обозначенными выше двумя аспектами соотношения исторического и логического находится еще один, третий, аспект, согласно которому историческое выступает в форме истории познания, а логическое — в форме логики этого познания. Речь здесь фактически идет о процессе движения от незнания к знанию, то есть это собственно гносеологический аспект соотношения исторического и логического.

{164}Если рассмотреть под углом зрения указанного аспекта единства исторического и логического историю философской мысли, то выясняется, что «…в отношении исторической преемственности оказываются не только, так сказать, родственные системы, но и противоположные, по внешней форме несовместимые, — идеалистические и материалистические, метафизические и диалектические и т. д. Они не совместимы именно для феноменологического сознания, не идущего дальше явления, внешней формы»²⁴.

Эмпирически несомненным фактом является то, что философские системы и учения отрицают друг друга. Однако все дело в том, как и с помощью какого именно метода этот факт интерпретировать. Можно в качестве метода интерпретации избрать формальную логику, а можно — диалектическую. Воспользуемся основными моментами проделанного С.Н.Мареевым анализа первого пути, который демонстрирует В.Дильтей (1833–1911): «Задача определения сущности философии, которое сделало бы ясным ее название и понятия, существующие о ней у различных философов, необходимо ведет от систематической точки зрения к исторической. Необходимо определить не то, что здесь или теперь считается философией, а то, что постоянно и всегда составляет ее содержание»²⁵.

Но что же, спрашивается, можно отыскать одинакового в различных, даже полярных, философских учениях, если абстрагироваться от их особенностей? Дильтей усматривает эту общность в исторической относительности всех философских понятий и представлений и отмечает, что эта общая черта любой философии явно приходит в противоречие со стремлением любого философского творчества к абсолютному и вечному. «Это противоречие составляет интимнейшее, молчаливо переносимое страдание современной философии»²⁶.

Вроде бы в данном случае, размышляя о сущности философии, Дильтей говорит о противоречии, а, следовательно, — о диалектике, но диалектика, к сожалению, понимается им только как внутреннее страдание, переживание противоречия между относительностью всех понятий и стремлением к вечному. Такое абстрактное, поверхностное понимание диалектики приводит Дильтея{165} к отрицанию объективного характера философии: «она не выносит никаких строгих ограничений определенным предметом и определенным методом»²⁷.

Принципиально иной подход к анализируемому вопросу продемонстрировал в свое время Гегель: «Есть лишь один разум, поэтому и философия только одна и лишь одной быть может»²⁸.

Гегель хочет сказать, что, несмотря на бросающееся в глаза различие философских учений, сущность философии была и остается одной и той же.

В чем же сущность философии? Вспомним наши размышления об исходном пункте возникновения философии. Философское сознание, как было показано выше, берет свое начало из так называемого мифологического сознания, которое очень длительное время было господствующей формой ориентации человека в мире. Разделение труда на умственный и физический потребовало принципиально иного способа мышления.

В условиях разделенного труда вещи начинают браться в их собственном значении, в их определенности. Философия появляется на свет как умение различать истинное отражение действительности от неистинного. В центре внимания зарождающейся философии оказывается проблема соотношения, взаимозависимости сознания и реальной действительности. Отношение между бытием и мышлением и оказывается подлинно всеобщим отношением философии. Причем, это не только исходное, но и непреходящее, то есть существенное, отношение философии.

Результат, подчеркивал Гегель, тождествен началу, ибо начало есть цель. Уже в начале истории философии заложена главная, существенная цель философии — стать и быть логикой. Однако любая сущность раскрывает, реализует себя не сразу, а через сложный и трудный многовековой исторический путь. Совпадение исторического и логического в начале пути выступает лишь как возможность и как общая тенденция. «Точка зрения единства логического и исторического неразрывно связана с объективным подходом к философии, к определению ее предмета, характера и задач: история философии и есть объективно представшая Философия, всеобщая Логика, которая, хотя и осуществлялась отдельными философствующими субъектами, в целом{166} представляет собой нечто большее, чем простая сумма субъективных мнений отдельных философов»²⁹.

Итак, историческое развитие философии порождает из себя логику. И речь здесь, конечно, идет не о формальной, а о содержательной логике. Это с одной стороны. А с другой стороны, содержательная, диалектическая логика есть не что иное, как теоретическое изображение этой истории³⁰. «…Логическое, логика есть обобщенная, схематизированная история познания, а история познания в свою очередь есть тоже поступательно развертывающаяся и развивающаяся система логических категорий»³¹.

Рассмотренная на примере историко-философской модели, диалектика исторического и логического, выступает также универсальным законом и любого другого реального процесса развития, и любого конкретного процесса познания. Не зря премудрый Козьма Прутков заявлял: «Отыщи всему начало, и ты многое поймешь», а также — «Зри в корень!» Исходный пункт любой развивающейся системы, рассмотренный правильно, диалектически, обязательно оказывается и господствующим моментом, сущностью всего процесса развития этой системы. Логическое, в сути своей, есть историческое внутри себя. Историческое же, взятое с онтологической стороны, есть формирование действительности из ее возможности, есть разрешение исходного внутреннего противоречия возникшей и становящейся системы. Историческое, взятое с гносеологической стороны, есть мысленное отражение исторического процесса в теоретически выраженной, последовательной форме.

Таким образом, применение к познанию принципа единства исторического и логического в обобщенной и сжатой форме сводится к требованию рассмотрения предмета в единстве с его историей и историей его познания.