Западничество

(дополнительный материал)

ЭТО ЯВЛЕНИЕ, которое вернее было бы назвать "чужебесием", не испытывало недостатка внимания от историков. Исследова­тельский материал, посвященный западничеству в тех или иных его формах — огромен, и в своей большей части откровенно пристрастен, хвалебно-комплиментарен и необъективен. На деле же — современное положение России во многом является ре­зультатом воплощения в жизнь именно западнических идей.

Основной из них является идея "прогресса" в том виде, как она была сформулирована западно-европейской мыслью XVIII века. Человечество развивается (от низшего к высшему, от простого к сложному) по единым для всех народов законам, они неизбежно проходят одни и те же ступени развития, — утверждают "прогрес­систы". На вершине этой лестницы находится Западная Европа⁹³. Россия значительно отстала в своем развитии (показательно, что одной из причин отставания было тут же объявлено Православие — консервативно, мол, и несовременно), и единственная возмож­ность "исправить" положение — срочно европеизировать всю русскую жизнь.

"Стоя вне времени, — писал Чаадаев в своих знаменитых "Философических письмах"(2), — мы... ничего не восприняли из преемственных идей человеческого рода... Сначала — дикое вар­варство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала на­ша национальная власть..."⁹⁴. Эти "Письма" стали настоящим манифестом западничества, и умножавшиеся последователи Ча­адаева не преминули довести заложенные в них мысли до своего логического завершения. В. С. Печерин (1807—1885), поэт и филолог, профессор Московского университета — эмигрировав­ший, перешедший в католичество и ставший бенедиктинцем - священником, написал страшные и безысходные в своей откро­венности строки:

Как сладостно отчизну ненавидеть!!

И жадно ждать ее уничтоженья...

Они стали настоящим лозунгом западников и "отпочковав­шихся" от них многочисленных антиправославных, антинацио­нальных, антигосударственных нигилистических движений. Те из них, кто не решался безоговорочно присоединиться к страш­ному русоненавистническому лозунгу Печерина, взахлеб тверди­ли о своей пламенной любви к России, но... России идеальной, "исправленной" по европейской мерке, лишенной досадных пере­житков национальной и вероисповедной самобытности. В отно­шении же к России реально существовавшей проявлялось самое трогательное единодушие. Разница заключалась лишь в степени насилия, допускавшегося во имя "прогрессивных" преобразова­ний. Вот тому примеры.

Белинский признавал православное духовенство "гнусным". "Я понял французскую революцию, — писал он, — понял и кровавую ненависть ко всему, что хотело отделиться от братства с человечеством... Я теперь в новой крайности, — это идея социа­лизма, которая стала для меня идеей новой, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и в ней⁹⁵. Я все более и более гражданин вселенной... Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную".

Герцен призывал "ненавидеть из любви, презирать из гуман­ности". Что ненавидеть, что презирать? Да все то же — Русь, на которую он бесстыдно клеветал всю жизнь из-за границы, из эмиграции, сокрушаясь, как "ужасно жить в России", как "медлен­но течет глубокая и грязная река... России, с ее аристократами, бюрократами, офицерами, жандармами и императором, — бес­форменная и безгласная масса низости, раболепства, жестокости и зависти, увлекающая и поглощающая все..."

В основании западничества как религиозного и культурного явления, как болезни русского национального самосознания ле­жат причины прежде всего духовного, мистического характера. Та благодатная полнота внутренней жизни, то понимание скоро­течности земного бытия, что так характерны для русской исто­рии допетровского периода, достигались прежде всего великим трудом церковного послушания. Сердечная чистота и душевная просветленность, покойная, ясная вера и мирное, благожелатель­ное мировоззрение всегда являлись плодами, появлению кото­рых должна была безусловно предшествовать длительная по­движническая жизнь.

Такая жизнь (ошибается тот, кто мыслит ее исключительно монастырской аскезой) доступна каждому, ибо главный подвиг, на который призван всякий человек, есть борьба со злом в самом себе. Церковные правила лишь помогают в этой борьбе, придавая ей некоторую упорядоченность и организованность. Готов чело­век принять на себя этот нелегкий труд — и Господь не оставит его Своей милостью, подаст "во время благопотребное" живое, опытное свидетельство истин веры, предощущение тех благ, что, по слову Апостола, "око не виде, ухо не слыша и на сердце человеческое не взыдоша". (1Кор. 2:9).

Если же человек, потакая гордыне и себялюбию, отказывается нести "иго и бремя" Божьего тягла, то и Сам Господь отступает благодатию от его непокорной души, предоставляя ей влачиться в земной жизни под воздействием бесовского лукавства и собст­венных страстей. Тогда теряет несчастный своеволец "образ здра­вых словес", способность непредвзято и верно оценивать самого себя и мир вокруг. Тогда тучная почва страстей в изобилии производит из себя нелепые и гибельные учения, искусительные помыслы и разрушительные чувства.

В таком-то отказе от внутреннего, осененного церковною бла­годатию душевного труда и лежит первопричина всех русских бед...

В противовес этим западным влияниям на защиту отечественных ценностей выступили т.н. славянофилы.