§ 2. Охранительные предписания в пользу должника

Защита должника при уступке требования «не представляет собой снисхождения, акта милости законодателя, а составляет необходимый коррелят его неучастия в уступке требования, иными словами, необходимый коррелят свободы распоряжения кредитора»⁵²³. Отечественное законодательство обеспечивает должнику такую защиту рядом предписаний, в системе которых ключевое значение имеет ст. 386 ГК РФ, позволяющая должнику «выдвигать против требования нового кредитора возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору» (возражения из личности цедента, см. ниже, А). Защите должника служат также возражения, основанные на других предписаниях закона (см. ниже, Б), а также право на зачет, предоставляемое ст. 412 ГК РФ (см, ниже, В).

А. Возражения должника из личности цедента

Под возражениями в ст. 386 ГК РФ понимаются, во-первых, возражения в техническом смысле (например, возражение об истечении исковой давности – п. 2 ст. 199 ГК РФ, право приостановить исполнение обязательства в соответствии с п. 2 ст. 328 ГК РФ, право удержания – п. 1 ст. 359 ГК РФ), во-вторых, препятствующие возникновению уступаемого требования или влекущие за собой его прекращение обстоятельства, на которые может ссылаться должник (например, ничтожность сделки, на которой основывается уступаемое требование, или прекращение этого требования исполнением)⁵²⁴.

Разграничение этих видов возражений имеет значение, в частности, для вопроса, требуется ли заявление должника о соответствующих обстоятельствах для того, чтобы было отказано в иске по притязанию цессионария.

Возражение в техническом смысле представляет собой встречное право должника против требования цессионария. Поэтому суд может отказать в иске, только если оно будет осуществлено управомоченным лицом; он не вправе сделать это, ссылаясь на одно лишь выполнение фактического состава возражения⁵²⁵. Так, при возражении о неисполнении встречного обязательства требуется, чтобы должник заявил о приостановлении исполнения своего обязательства. В связи с этим следует признать неточным утверждение Л.А. Новоселовой, что отказ цессионарию в иске нужно мотивировать наличием такого возражения и указанием на возможность его выдвижения⁵²⁶. Ведь такой подход создает почву для осуществления судом возражения помимо воли управомоченного лица и независимо от его усмотрения, что противоречило бы предписаниям абз. 1 п. 2 ст. 1 и п. 1 ст. 9 ГК РФ.

Напротив, правопрепятствующие и правопрекращающие факты суд должен учитывать независимо от того, ссылается ли debitor cessus на такие обстоятельства⁵²⁷. Например, ничтожность сделки, требование по которой цедируется, означает, что произошла уступка не принадлежащего кредитору требования; следовательно, договор уступки ничтожен ввиду его несоответствия абз. 1 п. 1 ст. 382 ГК РФ. Поэтому ничтожность сделки, из которой проистекает уступаемое требование, суд должен учитывать ex officio⁵²⁸. Это упускает из виду В.А. Белов, по мнению которого суд вправе учитывать недействительность основания уступленного требования не по собственной инициативе, а только по заявлению должника⁵²⁹.

Иногда понятие возражений в смысле ст. 386 ГК РФ определяется неправильно. Так, М.В. Кротов полагает, что ст. 386 ГК РФ позволяет должнику предъявлять новому кредитору все те претензии, которые он имел к цеденту на момент уведомления об уступке⁵³⁰. Согласиться с этим нельзя. Возражения и претензии суть разные вещи. Первые служат основаниями отказа в исполнении должником уступленного требования; вторые представляют собой действия по заявлению притязаний должника против цедента. Заключение договора цессии не означает, что вместо прежнего кредитора обязанным лицом по таким притязаниям стал цессионарий. Например, при уступке требования об уплате покупной цены и обнаружении в купленной вещи недостатков нет никаких оснований для заявления цессионарию должником-покупателем претензий о безвозмездном устранении недостатков в разумный срок (абз. 3 п. 1 ст. 475 ГК РФ) или замене товара ненадлежащего качества товаром, соответствующим договору (абз. 3 п. 2 ст. 475 ГК РФ). К аналогичному выводу приходит судебная практика. Так, суд кассационной инстанции в мотивировочной части постановления по делу, лежащему в основе п. 7 Обзора практики применения арбитражными судами положений гл. 24 ГК РФ, правильно отметил, что требование об устранении выявленных недостатков результата работ заказчик вправе предъявлять только к подрядчику, уступившему требование об оплате выполненных работ и применения мер ответственности за просрочку оплаты. Такая цессия не может привести к переводу на цессионария соответствующих обязанностей, лежащих на цеденте как стороне договора подряда. Поскольку перевод долга не совершался, на цеденте продолжают лежать обязанности, связанные с исполнением им договора подряда, в частности обязанность по устранению выявленных недостатков выполненной работы.

Некоторые возражения из личности прежнего кредитора причитаются должнику в силу предписаний процессуального права. Осуществление притязания цессионария в судебном порядке происходит с учетом правила, согласно которому все действия, совершенные до вступления нового кредитора в процесс, обязательны для него так же, как и для цедента (ч. 2 ст. 44 ГПК РФ, ч. 3 ст. 48 АПК РФ). Поэтому если цедент отказался от иска, а в последующем цессионарий заявляет тот же иск, то, как правильно отмечается в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 марта 2005 г. № 12752/04, последствия действий цедента в силу правопреемства распространяются на цессионария, и дело подлежит прекращению на основании п. 2 ч. 1 ст. 150 АПК РФ⁵³¹.

Статья 386 ГК РФ не охватывает возражения, тесно связанные с личностью цедента. Классическим примером возражения такого рода является отсрочка, предоставленная цедентом должнику на время своего кредиторства (pactum de non petendo in personam)⁵³². Видимо, аналогично следует рассматривать случай реторсий  против требования иностранного гражданина или юридического лица (ст. 1194 ГК РФ)⁵³³. Должник не может ссылаться на них, если требование уступлено цессионарию, в отношении которого подобных ограничений не установлено.

При определении того, какие возражения являются «имеющимися» в смысле ст. 386 ГК РФ, представляется уместным сравнить ее текст с Abs. 1 Art. 169 OR, который гласит: «Возражения, которые противостояли требованию уступающего, должник может выдвинуть и против приобретателя, если они уже имелись (vorhanden waren) ко времени, когда он получил сведения об уступке». Комментируя это предписание, швейцарские цивилисты отмечают, что имеются в виду все возражения все возражения, которые in nuce наличествовали до сообщения об уступке; в частности, не требуется, чтобы к этому моменту возражение уже могло противопоставляться в процессе, достаточно, чтобы имелось его правовое основание⁵³⁴. Таким образом, должник может противопоставить новому кредитору те возражения ex persona cedentis, правовые основания которых наличествовали к моменту уведомления должника о переходе требования, даже если он не заявлял или еще не мог заявлять соответствующие возражения к этому моменту.

Иным образом толкует ст. 386 ГК РФ Ю.Е. Туктаров, по мнению которого содержащиеся в слова «имел возражения» означают, что «речь идет о реально существующих возражениях должника, которые он на момент уведомления уже выдвинул против цедента. <…> Все остальные возражения должника, основания которых уже возникли, но они не были выражены должником, в том числе в силу того, что должник не знал о них, а также возражения, основания которых возникнут в будущем, для цессионария не имеют юридической силы»⁵³⁵. Нетрудно видеть, что при таком толковании смешиваются возражения должника и его заявления об осуществлении своих встречных прав и ссылки на правопрепятствующие и правопрекращающие факты. Помимо того, что при таком толковании ст. 386 ГК РФ предстала бы в виде, искажающем ее реальный смысл – получалось бы, что должник вправе выдвигать то, что он уже выдвинул, – её применение противоречило бы основным началам гражданского законодательства, ибо оно привело бы к вторжению в правовое положение должника, в результате которого он лишился бы еще не осуществленных встречных прав по отношению к уступленному требованию. Не согласуется это толкование и с другими институтами гражданского права. Например, если по уступленному притязанию истекла давность, но debitor cessus еще не ссылался на это обстоятельство по отношению к цеденту, то, руководствуясь логикой Ю.Е. Туктарова, он был бы не вправе защищаться этим возражением против цессионария, что едва ли соответствовало бы целям института давности.

В этой связи следует поддержать разработчиков Концепции, по мнению которых в целях устранения неопределённости в вопросе о возражениях, которые могут быть выдвинуты должником против требования нового кредитора необходимо уточнить, что речь идет о возражениях, юридические основания для заявления которых возникли к моменту получения уведомления.

Требованию цессионария могут противопоставляться не только возражения, которые имелись против первоначального кредитора, как неточно говорится в ст. 386 ГК РФ, но и возражения, обоснованные в отношении любого из правопредшественников цессионария (например, если требование уступалось несколько раз)⁵³⁶.

Возражения должника из отношений с прежним кредитором, о которых идет речь в ст. 386 ГК РФ, можно разделить на две группы: 1) обоснованные до перехода требования к цессионарию и 2) обоснованные после перехода требования, но до уведомления должника.

I. Возражения ex persona cedentis, обоснованные до перехода требования к цессионарию. В части сохранения за должником возражений этой группы ст. 386 ГК РФ совпадает по содержанию с § 404 BGB, гласящим, что «должник может противопоставить новому кредитору возражения, которые ко времени уступки требования были обоснованы (begründet waren) против прежнего кредитора», и дополняет ст. 384 ГК РФ, где говорится, что цессионарий приобретает требование «на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права». Тем самым выражается идея сохранения идентичности требования при перемене кредитора.

При наличии правового основания таких возражений к моменту уступки они могут быть выдвинуты должником и в том случае, когда их фактический состав завершается уже после уведомления. Например, эффективное оспаривание сделки действует в отношении цессионария, который приобрел требование из нее, независимо от того, когда оно произошло⁵³⁷.

Сказанное следует учитывать и при решении вопроса о допустимости уступки требования из взаимного договора без перевода на цессионария долга цедента по встречному обязательству. Ведь сохранение синаллагмы вполне обеспечивается положениями цессионного права, по которым требование переходит к цессионарию в том состоянии, в каком оно находилось у прежнего кредитора, со всеми его преимуществами и недостатками. Идентичность требования нового кредитора с требованием цедента означает, что оно сохраняет структурную связь со встречным обязательством из взаимного договора⁵³⁸. Поэтому возражение из п. 2 ст. 328 ГК РФ причитается должнику независимо от времени наступления указанных в этом пункте обстоятельств, ибо его правовое основание лежит в сути взаимного договора (п. 1 ст. 328 ГК РФ)⁵³⁹. Сохранение за ним такого возражения предотвращает возможность ухудшения положения должника в результате уступки требования из взаимного договора и полностью оправдывает ее допустимость⁵⁴⁰.

Определенной спецификой обладает возражение о давности, правовым основанием которого выступает истечение давностного срока. Как отмечает P. Oertmann, это возражение обосновывается как бы по частям. Поэтому против правопреемника можно использовать часть основания возражения, выполненную за время обладания правом предшественника⁵⁴¹. Это подтверждается предписанием ст. 201 ГК РФ: поскольку перемена кредитора в результате цессии не влечет изменения давностного срока и порядка его исчисления, новый кредитор должен считаться и с выполнением части правового основания возражения из п. 2 ст. 199 ГК РФ, т.е. с истечением части давностного срока.

II. Возражения ex persona cedentis, обоснованные после перехода требования, но до уведомления должника. 1. Уступленное требование переходит к цессионарию независимо от уведомления должника о цессии. Поэтому предоставление должнику возражений второй группы объясняется защитой доверия должника к видимости кредиторства, сохраняющейся за цедентом до момента уведомления: действия, совершенные в этот период в отношениях между должником и прежним кредитором по поводу уступленного требования, имеют силу против нового кредитора, а на последнего возлагается риск связанных с этой защитой «неблагоприятных последствий» (п. 3 ст. 382 ГК РФ), т.е. прекращения его требования, ухудшения условий его реализации, утраты обеспечений и т.д. В этой части ст. 386 ГК РФ совпадает по смыслу с Abs. 1 § 407 BGB, по которому против нового кредитора действует предоставление, произведенное должником прежнему кредитору после уступки, равно как и всякая сделка, совершенная после уступки в отношениях между должником и прежним кредитором по поводу требования, если должник при совершении предоставления или сделки не знал об уступке.

Положение о том, что уступаемое требование переходит к цессионарию независимо от уведомления должника о цессии, не является общепризнанным. Так, в литературе пандектного права встречался взгляд, что цессионарий приобретает требование только с момента сообщения им должнику о приобретении права⁵⁴².

И в современной отечественной литературе можно встретить мнение, что только с уведомлением должника договор уступки вступает в силу для третьих лиц, в том числе и должника⁵⁴³, что требование переходит с момента уведомления должника⁵⁴⁴ или даже с момента, когда должник узнал или должен был знать об уступке⁵⁴⁵. По мнению М.Г. Масевич, уступка требования и уведомление о ней должника связаны так, что «момент перехода права требования определяется днем уведомления должника о передаче права требования, а при переходе права требования на основании закона – в соответствии с правилами ст. 387 ГК РФ»⁵⁴⁶. О.А. Колесников также полагает, что «вступление в обязательство нового кредитора с одновременным выходом прежнего кредитора должно отождествляться с осведомленностью должника о лице, которое он считает своим кредитором»⁵⁴⁷. Между тем такое отождествление вовсе не является необходимым, ибо участие лица в обязательстве не обязательно зависит от его знания об этом⁵⁴⁸. Кроме того, согласно п. 3 ст. 382 ГК РФ, который предусматривает одно из возражений рассматриваемой группы, уведомление производится об уже состоявшемся переходе требования. Отсюда вытекает, что цессионарий приобретает требование независимо от уведомления должника об этом. Таким образом, наше законодательство придерживается традиционного взгляда на соотношение уступки требования и уведомления о ней: «…Сessio производит переход требования, задача же denuntiatio – обеспечение этого перехода»⁵⁴⁹. В связи с изложенным становится ясным, почему п. 3 ст. 382 ГК РФ признает цедента «надлежащим кредитором»: законодатель устанавливает фикцию, желая подчеркнуть, что должник освобождается через исполнение, хотя бы и неуправомоченному лицу. § 1395 АBGB, Abs. 1 § 407 BGB и Art. 167 OR также содержат предписания об освобождении должника через исполнение лицу, не являющемуся его кредитором⁵⁵⁰.

Рассматривая защиту должника по § 407 BGB, E. Eck отмечал следующее: «Это правовое состояние является не только защитой от убытков, а … правом должника рассматривать прежнего кредитора еще как своего кредитора, пока он еще ничего не знает о цессии»⁵⁵¹. Применительно к аналогичному предписанию ст. 124 ГК РСФСР 1922 г.⁵⁵² этот взгляд развивался Б.Б. Черепахиным, который подчеркивал, что «должник имеет право произвести исполнение прежнему кредитору и этим освободиться от лежащего на нем обязательства»^{553, 554}.

На мой взгляд, существующую у должника возможность освободиться от своего долга через исполнение цеденту нельзя называть субъективным правом, поскольку «не всякая допущенная и обеспеченная законом возможность является правом в специальном значении субъективного права»⁵⁵⁵. Эту возможность должника нельзя реализовать – как субъективное право (п. 1 ст. 9 ГК РФ), – по своему усмотрению. Ведь усмотрение должника предполагало бы его знание о том, что исполнение производится не кредитору, а другому лицу. Но такое знание по своим последствиям идентично уведомлению должника об уступке требования; следовательно, лишает его рассматриваемой возможности. Поскольку трудно представить себе «право», которое может быть осуществлено лишь при условии, если управомоченный не знает о нем, следует признать, что не уведомленный об уступке должник имеет не право, а лишь фактическую возможность освободиться от своего долга через исполнение прежнему кредитору.

В литературе дискутируется вопрос, может ли не знающий об уступке должник кондицировать предоставленное им прежнему кредитору имущество и, рассматривая цессионария как настоящего кредитора по уступленному требованию, зачесть свое встречное требование к нему. Среди западноевропейских цивилистов можно встретить сторонников как утвердительного⁵⁵⁶, так и отрицательного ответа на этот вопрос⁵⁵⁷. Поскольку кондицирование имущества от лица, которое закон рассматривает в качестве «надлежащего кредитора» (п. 3 ст. 382 ГК РФ), столь же невозможно, как и зачет против уже прекращенного требования, более обоснованной представляется противоположная точка зрения.

Все сказанное выше по поводу освобождения должника через исполнение прежнему кредитору относится и к сделкам, которые совершаются между должником и прежним кредитором в отношении уступленного требования⁵⁵⁸, в частности, предоставлению вместо исполнения (ст. 409 ГК РФ), новации (ст. 414 ГК РФ), прощению долга (ст. 415 ГК РФ), заявлению о зачете (ст. 410 ГК РФ), а также предложению должником исполнения прежнему кредитору – последствия допущенной последним mora accipiendi распространяются на цессионария.

2. Отношения между цессионарием и цедентом по поводу принятия последним исполнения и совершения им иных действий в отношении уступленного требования до того, как должник узнал о цессии, могут регулироваться соглашением между ними, которое лежит в основании уступки. Речь может идти о негласной уступке, т.е. договоре уступки, о котором не уведомлен должник⁵⁵⁹. Такая конструкция часто используется при обеспечительной цессии: должник совершает исполнение цеденту, освобождаясь от своего долга перед цессионарием, а цедент направляет полученное цессионарию в счет погашения обеспеченного обязательства.

С точки зрения германских цивилистов, действия прежнего кредитора могут представлять собой также нарушение вытекающей из каузального договора побочной обязанности «Leistungstreuepflicht», т.е. обязанности цедента не ставить под угрозу цель договора, т.е. воздерживаться от всего, что могло бы повредить получению исполнения цессионарием⁵⁶⁰.

Прежний кредитор может действовать в интересах цессионария без поручения. В этом случае их отношения регулируются предписаниями гл. 50 ГК РФ. Если правовое основание для получения цедентом имущество по уступленному требованию отсутствует, то полученное может быть истребовано цессионарием по правилам о неосновательном обогащении⁵⁶¹. Наконец, на цедента возлагается обязанность возместить причиненный вред по правилам гл. 59 ГК РФ, если он, прикрываясь видимостью кредиторства, освободил должника от обязательства по ст. 415 ГК РФ.

3. Действие уведомления состоит в уничтожении сохраняющейся за цедентом видимости кредиторства: уведомленный об уступке должник уже не может прекратить обязательство путем исполнения цеденту или совершения c ним соответствующих сделок и т. д. По мнению Л.А. Новоселовой и А.А. Павлова, при исполнении обязательства цеденту уведомленным об уступке должником цессионарий может, не требуя от должника надлежащего исполнения в свой адрес, «истребовать исполненное от первоначального кредитора как неосновательно полученное»⁵⁶². Такое утверждение нуждается в уточнении. Изначально цессионарий не имеет кондикционного притязания к прежнему кредитору, ибо фактический состав обязательства из неосновательного обогащения между цедентом и цессионарием отсутствует: цедент ничего не приобрел и не сберег за счет имущества цессионария, последний сохранил свое требование к должнику. Но цессионарий может одобрить произведенное должником исполнение третьему лицу, в результате чего тот освободится от своего долга. Такое одобрение может быть адресовано как должнику, так и цеденту. Если последний не имел по отношению к цессионарию правового основания для удержания полученного, то одобрение можно усмотреть в заявлении цессионарием цеденту притязания из неосновательного обогащения.

4. М.М. Агарков рассматривал уведомление об уступке требования в качестве юридического поступка, т.е. действия, с которым закон связывает определенные юридические последствия независимо от направленности на это воли того, кто его совершает⁵⁶³. Напротив, С.С. Алексеев трактует уведомление об уступке требования как одностороннюю сделку, связанную с реализацией существующего гражданского правоотношения⁵⁶⁴. Такая трактовка не может быть признана правильной. Оставаясь на позиции С.С. Алексеева, следовало бы заключить, что, совершая денунциацию, уведомляющий преследует своей целью возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (ст. 153 ГК РФ). Но, как мы уже видели, уведомление не направлено на такие последствия.

По мнению Е.Н. Рыжковской, уведомление представляет собой одностороннюю сделку – правомерный односторонний волевой акт, направленный на обязывание должника, причем совершить уведомление вправе как цедент, так и цессионарий⁵⁶⁵. Между тем обязанным перед цессионарием должник становится с момента перехода к нему уступленного требования, который, как отмечалось выше, происходит независимо от уведомления.

Уведомление проявляет свое действие с получением его должником. При этом не имеет значения, ознакомился ли debitor cessus с содержанием уведомления (например, если он не брал соответствующее письмо из почтового ящика или уничтожил конверт, не вскрывая его)⁵⁶⁶.

ГК РФ не содержит единообразных положений о форме уведомления. В п. 3 ст. 382 и п. 1 ст. 830 ГК РФ говорится о письменном уведомлении, тогда как в ст. 386 и ч. 2 ст. 412 ГК РФ вопрос о его форме обходится молчанием, из чего следует, что согласно этим статьям уведомление может совершаться как в письменной, так и в устной форме. Почему однотипные ситуации урегулированы в законе по-разному, остается неясным⁵⁶⁷.

Опираясь на ГК РСФСР 1964 г., О.С. Иоффе утверждал, что старый кредитор обязан уведомить должника об уступке⁵⁶⁸. Комментируя ГК РФ, В.В. Витрянский считает, что такая обязанность лежит на новом кредиторе⁵⁶⁹. С учетом последствий, которые наше законодательство связывает с уведомлением, надлежит признать, что ни цедент, ни цессионарий не обязаны к уведомлению; оно может быть осуществлено как тем, так и другим^570, 571. Возможность совершения уведомления представляет интерес для цессионария тем, что позволяет ему «ставить должника своим односторонним действием в такие условия, при которых он уже не мог бы ссылаться на свое неведение о состоявшейся цессии»⁵⁷². Уведомлению же со стороны цедента может придаваться значение доказательства цессионарием своего кредиторства⁵⁷³, без представления которого должник вправе отказать ему в исполнении (п. 1 ст. 385 ГК РФ).

5. Упомянутое в п. 3 ст. 382, ст. 386 и 412 ГК РФ уведомление имеет то же значение, которое согласно §§ 1395, 1396 АBGB, § 406, Abs. 1 § 407 BGB и Art. 169 OR придается получению должником сведений о переходе требования к цессионарию. В связи с этим едва ли можно согласиться с Л.А. Новоселовой и Л.Г. Ефимовой, которые считают, что осведомленность должника об уступке не приравнивается к его уведомлению о ней⁵⁷⁴.

Ведь функцией уведомления как раз и является доставление должнику знание о произошедшем переходе требования. И если должник получает это знание из иных источников, то он едва ли достоин защиты. Применительно к ГК РСФСР 1922 г. Б. Б. Черепахин отмечал: «Способ уведомления должника о состоявшейся цессии законом не установлен. Важно лишь, чтобы он достиг цели, т.е. чтобы должнику стало известно, что его кредитором является не прежний, а новый кредитор. С другой стороны, не имеет значения, от кого должник узнал о состоявшейся цессии. Важно, чтобы ко времени исполнения он о ней уже знал»⁵⁷⁵. Уведомление в п. 3 ст. 382, ст. 386 и 412 ГК РФ, как и в иных случаях (например, п. 1 ст. 189 и п. 1 ст. 981 ГК РФ), преследует своей целью поставить соответствующее лицо в известность о происходящих без его участия обстоятельствах, с наступлением которых связано изменение его правового положения. При этом из п. 2 ст. 189 и п. 2 ст. 981 ГК РФ вытекает, что уведомление не требуется, если это лицо знает или должно знать о таких обстоятельствах. Аналогичным образом вопрос должен решаться и в цессионном праве. В этой связи уместно рассмотреть положения швейцарского права, где в Art. 167 OR условием освобождения должника через исполнение прежнему кредитору названа его добросовестность. Согласно Art. 3 ZGB добросовестность должника, т.е. его незнание об уступке, предполагается; однако должник не вправе ссылаться на нее, если он не мог быть добросовестным при внимательности, которой от него можно требовать по обстоятельствам дела. C учетом изложенного de lege ferenda следовало бы ограничить защиту доверия должника к кредиторству цедента в предписаниях п. 3 ст. 382, ст. 386 и 412 ГК РФ моментом, когда должник узнал или по обстоятельствам дела должен был узнать об уступке требования. С этой точки зрения уведомление должника цедентом или цессионарием является лишь одним из способов постановки должника в известность о цессии и облегчает цессионарию опровержение презумпции добросовестности должника.

Б. Иные возражения должника

Содержание ст. 386 ГК РФ не вполне соответствует ее названию: речь в ней идет лишь о возражениях должника из отношений с прежним кредитором, в то время как в названии говорится вообще о «возражениях должника против требования нового кредитора». В действительности круг причитающихся должнику возражений гораздо шире. Так, должник может ссылаться на ничтожность договора цессии. При оспоримости этого договора все зависит от того, признает ли позитивное право за должником такую возможность; в случае оспаривания договора цессии управомоченными на то лицами цессионарий больше не является кредитором⁵⁷⁶. Однако в силу принципа абстрактности договора цессии должник не вправе ссылаться на пороки его основания. Как справедливо отмечал И.Н. Трепицын, «основание цессии (продажа, дарение) имеет значение только для сторон: цедента и цессионария; только они, и только между собою, могут сводить счеты по этим сделкам; для должника же это – res inter alios acta …»⁵⁷⁷. При недействительности каузальной сделки цеденту принадлежит притязание из ст. 1106 ГК РФ, которое осуществляется им по своему усмотрению.

Согласно п. 1 ст. 385 ГК РФ должник вправе не исполнять обязательство цессионарию до представления доказательств перехода уступленного требования. Этим возражением дополняется право должника потребовать доказательств того, что исполнение принимается надлежащим лицом (ст. 312 ГК РФ).

В ГК РФ круг таких доказательств не определен. В зарубежных же правопорядках есть специальные предписания на этот счет. Так, согласно § 410 BGB письменное уведомление прежним кредитором должника об уступке (наравне с вручением ему документа об уступке) «обязывает» его исполнить требование новому кредитору. В соответствии с odst. 2 § 526 ObčZ получение уведомления (oznámení), исходящего от прежнего кредитора лишает должника права требовать от нового кредитора представления иных доказательств уступки. Похожее мнеие можно встретить и в отечественной судебной практике. Суд первой инстанции в решении по делу, положенному в основу п. 14 Обзора практики применения арбитражными судами положений гл. 24 ГК РФ, отметил, что достаточным доказательством является уведомление должника цедентом о состоявшейся уступке требования либо предоставление должнику акта, которым оформляется исполнение обязательства по передаче требования.

Поэтому существующий пробел может быть восполнен следующим образом: в п. 1 ст. 385 ГК РФ следует оговорить, что соответствующее право должника отпадает, если прежний кредитор письменно уведомил его об уступке или новый кредитор вручил ему документ об уступке, подписанный прежним кредитором.

Восполнение указанного пробела позволит решить другой неурегулированный в ГК РФ вопрос: должен ли цедент считаться с исполнением и другими действиями, которые были сделаны по поводу уступленного требования в отношениях между должником и лицом, представившим доказательства перехода к нему требования, хотя договор уступки не имеет силы. На мой взгляд, на этот вопрос нужно ответить утвердительно: доверие должника к обоснованной таким образом легитимации цессионария должно защищаться и в том случае, когда договор уступки не имел силы. Поэтому в ГК РФ следует включить положение, соответствующее тому, что закреплено в § 409 BGB, согласно которому при уведомлении должника цедентом об уступке (к которому приравнивается представление цессионарием документа об уступке, подписанного кредитором) цедент должен допустить уступку против себя, даже если она не произошла или не имеет силы.

Правило, облегчающее проверку легитимации цессионария, действует при уступке прав по именным депозитным и сберегательным сертификатам: здесь эмитент должен проверять лишь непрерывность ряда договоров переуступки, но не подлинность соглашений об уступке (абз. 4 п. 17 Положения о сберегательных и депозитных сертификатах кредитных организаций (в ред. Указания ЦБ РФ от 31 августа 1998 г. № 333-У)⁵⁷⁸). Из содержания этого предписания В.А. Белов делает вывод о том, что упомянутый там непрерывный ряд передаточных надписей свидетельствует о публичной достоверности банковского сертификата⁵⁷⁹. Ценная бумага, наделенная свойством публичной достоверности, «предоставляет своему добросовестному приобретателю удостоверенное ею право таким, каким оно является согласно тексту бумаги»⁵⁸⁰. Требование же из банковского сертификата переходит в результате уступки таким, каким оно было у правопредшественника. Поэтому, например, не исключается возможность зачета эмитентом требования по ст. 412 ГК РФ.

Abs. 1 § 408 BGB и Art. 167 OR содержат специальное регулирование на случай, когда прежний кредитор еще раз цедирует требование, а второй цессионарий принимает исполнение от должника, не знавшего о первой уступке, или между ними совершаются сделки в отношении уступленного требования; последствия этих действий ложатся на первого цессионария. ГК РФ не предоставляет добросовестному должнику против нового кредитора возражения из отношений с третьим лицом, которому прежний кредитор уступил требование. В настоящее время такая защита может предоставляться должнику через применение по аналогии ст. 312 и п. 3 ст. 382 ГК РФ. В силу доверия должника к сохранению кредиторства за цедентом, он освобождается исполнением не только цеденту (или его представителю), но и третьему лицу, которое цедент управомочил на принятие исполнения (ст. 312 ГК РФ). Например, если покупатель уступил другому лицу требование о поставке определенной партии товаров, а затем в соответствии с п. 2 ст. 509 ГК РФ направил поставщику отгрузочную разнарядку, указав в ней получателем этой партии товара третье лицо, то добросовестный поставщик через исполнение получателю освободится от долга перед цессионарием по п. 3 ст. 382 ГК РФ. Аналогичной защиты достоин debitor cessus, не знавший о ранее состоявшейся уступке требования, по отношению ко второму цессионарию, представившему должнику доказательства того, что цедент «управомочил его на принятие исполнения» посредством отказа в его пользу от кредиторства по требованию. При совершенствовании ГК РФ было бы целесообразно установить на этот счет специальные предписания по примеру германского и швейцарского законодательств.

При неоднократной уступке цедентом одного требования разным лицам для его приобретения не имеет значения, кто из цессионариев первым уведомил должника о цессии⁵⁸¹; требование переходит к тому, кому оно впервые было уступлено.

По мнению И.Б. Новицкого, «если последовательность передачи одним и тем же кредитором своего права двум или нескольким лицам установить нельзя, придется (по аналогии со ст. 191 ГК) (имеется в виду ГК РСФСР 1922 г. – А.В.) отдать предпочтение тому кредитору, в отношении которого уведомление должника сделано раньше. Здесь еще раз сказывается та уверенность и прочность, которая придается всему правоотношению уведомлением должника»⁵⁸². Применяя по аналогии ст. 217 ГК РСФСР 1964 г., к тому же выводу приходила Е.А. Флейшиц⁵⁸³. С подобными выводами нельзя согласиться. Статья 191 ГК РСФСР 1922 г., ст. 217 ГК РСФСР 1964 г., равно как и соответствующая им ч. 1 ст. 398 ГК РФ подразумевают заключение нескольких обязательственных договоров, и потому не могут применяться к случаям совершения нескольких распоряжений одним и тем же предметом. Кроме того, непонятно, если уведомление не имеет конститутивного значения для перехода права в одних случаях, то едва ли нужно признавать его и здесь? Поэтому следует согласиться с A. Tuhr’ом, что если уступка нескольким лицам производится одновременно или приоритета нельзя установить, то соответствующие договоры уступки следует рассматривать как не имеющие силы⁵⁸⁴.

Наконец, если в связи с цессией возникает очевидная неопределенность относительно кредиторства по уступленному требованию, то debitor cessus вправе исполнить обязательство внесением долга в депозит (подп. 3 п. 1 ст. 327 ГК РФ).

В. Право на зачет

Статья 410 ГК РФ предписывает, что требование, используемое должником для зачета, должно быть встречным, т.е. должно направляться против кредитора по основному требованию. При уступке требования эта предпосылка зачета подвергается существенным модификациям.

I. Как уже отмечалось выше, в силу ст. 386 ГК РФ должник вправе выдвигать против требования нового кредитора возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору. К этим возражениям относится и ссылка на прекращение уступаемого требования к моменту, когда должник узнал о цессии. Если debitor cessus еще до уступки заявил цеденту о зачете встречного требования к нему, то это означает, что цессионарий не получил ничего, поскольку предметом цессии выступало уже не существовавшее требование. Но ст. 386 ГК РФ действует в пользу должника и тогда, когда заявление о зачете было сделано им после перехода уступленного требования к цессионарию, но до получения уведомления о нем. В этом случае мы имеем дело с зачетом против цедента, не являвшегося кредитором по уступленному требованию. Основанием для допущения такого зачета служит доверие к видимости кредиторства, сохраняющейся за цедентом до получения должником уведомления о цессии. Риск неблагоприятных последствий такого неуведомления несет цессионарий (п. 3 ст. 382 ГК РФ).

II. Кроме того, согласно ч. 1 ст. 412 ГК РФ в случае уступки требования должник вправе зачесть против требования нового кредитора свое встречное требование к первоначальному кредитору. Аналогичное право предоставляется должнику и другими правопорядками, в частности, законодательствами Германии, Швейцарии и Чехии (§ 406 BGB, Abs. 2 Art. 169 OR, odst. 2 § 529 ObčZ).

1. Зачет, совершаемый должником в соответствии со ст. 412 ГК РФ, существенно отличается от зачета, который он может совершить на основании п. 3 ст. 382 и ст. 386 ГК РФ. В силу ст. 412 ГК РФ должник имеет право на зачет, в силу п. 3 ст. 382 ГК РФ – фактическую возможность освободиться от своей обязанности в отношении цессионария посредством совершения зачета в отношении цедента, несмотря на отсутствие условий, при которых может быть произведен зачет (ст. 410 ГК РФ). В первом случае заявление о зачете направляется к цессионарию, во втором – к цеденту. И наконец, зачет на основании ст. 412 ГК РФ производится должником, получившим уведомление об уступке, в то время как совершение зачета на основании п. 3 ст. 382 и ст. 386 ГК РФ возможно лишь при условии, если должник не получил уведомления о состоявшейся цессии⁵⁸⁵.

Поскольку требование должника не направлено против кредитора по основному требованию (цессионария), то зачет на основании ст. 412 ГК РФ и соответствующих ей предписаний других правопорядков также представляет собой изъятие из обычного условия встречности (взаимности) зачитываемых требований⁵⁸⁶. М.И. Брагинский полагает, что ст. 412 ГК РФ «основана на признании состоявшимся перехода долга старого кредитора к новому»⁵⁸⁷ и, стало быть, не выступает изъятием из правила ст. 410 ГК РФ. Такая трактовка ст. 412 ГК РФ опровергается текстом её первой части, из которого вытекает, что зачитываемое должником требование обращено к цеденту (т.е. лицу, не являющемуся кредитором по основному требованию). При этом дело может обстоять двояким образом: если debitor cessus приобрел требование к цеденту до того, как уступка вступила в силу, то оно сначала было встречным по отношению к уступленному требованию, а затем перестало быть таковым; если же это требование приобреталось после уступки, но до уведомления, то оно никогда не было встречным по отношению к требованию, выступающему предметом цессии. Сказанное позволяет утверждать, что слово «встречное», содержащееся в ч. 1 ст. 412 ГК РФ, не имеет значения, придаваемого ему в ст. 410 ГК РФ, и является излишним.

В случае частичной уступки требования debitor cessus может выбрать, против какой части требования он произведёт зачет⁵⁸⁸. Если он заявляет о зачете против части требования, остающейся за цедентом, то налицо зачет при соблюдении общих предпосылок ст. 410 ГК РФ. Зачет же против части требования, перешедшей к цессионарию, подчиняется действию ст. 412 ГК РФ.

Право на зачет осуществляется должником посредством зачета, или, что одно и то же, заявления о зачете, т.е. односторонней, нуждающейся в восприятии сделки. Поскольку для совершения зачета достаточно только заявления должника (ст. 410 ГК РФ), неправильно говорить, что согласно ст. 412 ГК РФ должник вправе требовать зачета своих требований против нового кредитора⁵⁸⁹.

2. Спорным является вопрос о том, в какой момент должен наступить срок по требованию должника к прежнему кредитору. В силу абз. 2 ст. 412 ГК РФ зачет производится, если до получения должником уведомления об уступке срок по этому требованию уже наступил (либо этот срок не указан или определен моментом востребования). Такое решение не учитывает интересы должника: ведь он, возможно, приобретал требование к цеденту исключительно с намерением погасить зачетом свой долг перед ним и уверенно мог рассчитывать на получение права на зачет, которое было сорвано произошедшей цессией.

Поэтому следует признать, что к зачету должны допускаться и те требования должника к прежнему кредитору, срок по которым наступает после того, как он узнал о цессии. Отстаивая эту точку зрения, Г. Дернбург устанавливал для зачета с требованием к прежнему кредитору лишь одно ограничение: срок по нему должен наступить не позднее, чем срок по уступленному требованию. «Было бы поощрением вероломства, – писал Г. Дернбург, – если бы debitor cessus мог лишить всякого значения уступленное цессионарию требование, затягивая его исполнение до тех пор, пока не наступит срок его собственного требования к цеденту, и представляя затем последнее к зачету против цессионария»⁵⁹⁰. Это воззрение, закрепленное в § 406 BGB и Abs. 2 Art. 169 OR, получило поддержку среди отечественных цивилистов⁵⁹¹.

Защищаемый Г. Дернбургом взгляд встретил критику со стороны Н.Г. Вавина. Последний указывал, что при проведении этого взгляда должник по уступленному требованию подвергается опасности лишиться фактической возможности получить удовлетворение по своим встречным требованиям к недобросовестному цеденту-неплательщику, который заблаговременно уступил свои требования цессионарию. Поэтому, исходя из мысли, «что одностороннее действие кредитора не может ухудшить положения должника и что при защите против требования цессионария debitor cessus должен занимать такую же позицию, какая ему принадлежала бы в этом случае в отношении первоначального верителя», автор заключает: «… обязательства, выданные цедентом debitor’у cessus’у до срока требований, послуживших предметом цессии, или до извещения (denuntiatio) об уступке таковых, если уступка состоялась уже после наступления срока этих требований, могут быть debitor’ом cessus’ом предъявлены к зачету, раз они удовлетворяют всем условиям зачета»⁵⁹². Согласиться с позицией Н.Г. Вавина нельзя. Если «обязательство выдано цедентом debitor’у cessus’у» до наступления срока по уступленному требованию, но после уведомления о цессии, то это означает, что, получая требование к цеденту, он уже знал, что цедент не является его кредитором. Уже поэтому нет оснований предоставлять такому должнику право на зачет. Непонятно также, почему опасность, на устранение которой направлено решение Г. Дернбурга, имеет почти «ничтожное значение» по сравнению с той опасностью, которую имеет в виду Н.Г. Вавин?⁵⁹³

С критической оценкой предписания Abs. 2 Art. 169 OR выступил A. Tuhr. Он отмечал, что «…если бы цедент промедлил с заявлением своего требования, срок по которому наступает раньше, до тех пор, пока не наступит срок и по встречному требованию должника, то должник смог бы произвести компенсацию. Почему должно быть иначе, если цессионарий по требованию с наступившим сроком ждет до тех пор, пока не наступил срок по встречному требованию должника? Если он отныне может утратить свое требование в связи с зачетом, то он должен был бы отнести это на свой счёт»⁵⁹⁴.

Пожалуй, теоретически более правильным является решение вопроса, закрепленное в § 406 BGB и Abs. 2 Art. 169 OR, поскольку оно сохраняет за должником уже возникшее право на зачет и обоснованное ожидание приобретения такого права в будущем.

В этой связи вызывает интерес решение рассматриваемого вопроса, закрепленное в чешском законодательстве. Согласно odst. 2 § 529 ObčZ требования должника к цеденту могут использоваться для зачета против цессионария и в случае, если ко времени уведомления его об уступке цедентом или цессионарием они «nebyly ještě splatné» (т.е. по ним еще не наступил срок). Однако должнику следует без лишнего промедления («bez zbytečného odkladu») сообщить цессионарию об этих требованиях. Таким образом, если цессионарий знал о возможности приобретения должником права на зачет и был вправе осуществить уступленное требование, но не сделал этого, то появление права на зачет может быть отнесено на его счет.

3. Зарубежные цивилисты подчеркивают, что за должником следует признать право на зачет требований к прежнему кредитору, тесно связанных с тем же правоотношением, что и уступленное требование, независимо от момента их возникновения и его осведомленности о цессии⁵⁹⁵. Право должника на зачет требований к цеденту, тесно связанных с уступленным требованием, специально оговаривается в п. 2 ст. 11:307 Принципов Европейского договорного права, в то время как прочие требования к цеденту могут быть зачтены должником против цессионария при условии их существования к моменту получения должником уведомления об уступке требования.

Предоставление должнику права на зачет таких требований заслуживает поддержки по тем же причинам, что и признание за ним возражений ex persona cedentis, чьи фактические составы завершаются уже после уведомления о цессии. Например, заказчик должен обладать правом на зачет требования о возмещении расходов на устранение недостатков результата работы против уступленного требования об уплате цены работы, даже если эти расходы были понесены после уведомления заказчика об уступке.

С учетом сказанного de lege ferenda текст ст. 412 ГК РФ следовало бы изложить в следующей редакции: «Против уступленного требования должник вправе зачесть требование, основанное на том же правоотношении с прежним кредитором, что и требование, выступавшее предметом уступки.

Иное требование должника к прежнему кредитору может быть зачтено против уступленного требования, если оно имелось к моменту, когда должник узнал или по обстоятельствам дела должен был узнать об уступке требования. Если срок по требованию должника к этому моменту не наступил, то право должника на зачет возникает при условии незамедлительного сообщения новому кредитору о наличии такого требования».

4. Вправе ли должник в случае неоднократной уступки требования зачесть против последнего кредитора требование, которое он имел к одному из промежуточных цедентов? На этот вопрос дан отрицательный ответ в § 1442 ABGB. Присоединяясь к такому решению вопроса, Н.Г. Вавин указывал, что к зачету может быть допущено «или то требование, которое должник имел против первого обладателя во время уступки, … или то, которое принадлежит должнику против последнего обладателя; но должник не в праве предъявлять к зачету того требования, которое ему принадлежит против одного из посредствующих кредиторов, так как при таком положении вещей устанавливалась бы солидарная ответственность всех верителей, чего цессия совершенно не предполагает. … Не допуская ухудшения положения должника по одностороннему действию кредитора, право, естественно, не может признать нормальным явлением и вечный риск цессионария встретиться при требовании с должника по обязательству с встречным требованием, обращенным к одному из посредствующих кредиторов, с которым он в непосредственных отношениях никогда не стоял…»⁵⁹⁶. Подобное решение, говорит Н.Г. Вавин, даже не нуждается в «законодательной санкции», поскольку «само собою вытекает из существа цессии»⁵⁹⁷. Этот вывод вовсе не является таким очевидным, так как большинство цивилистов (в том числе современников Н.Г. Вавина) считают зачет с требованием против одного из промежуточных кредиторов вполне допустимым⁵⁹⁸. С их взглядом следует согласиться, тем более что выдвинутые Н.Г. Вавиным аргументы представляются неубедительными. Ведь в природе приобретения требований путем цессии заложено их обременение недостатками, о которых цессионарий может и не догадываться. Кроме того, при последовательном проведении своего взгляда Н.Г. Вавин должен был бы исключить и право должника на зачет с требованием к первому цеденту, так как с этим цедентом последний обладатель требования также не находился в непосредственных отношениях.

При поверхностном ознакомлении со ст. 412 ГК РФ может возникнуть впечатление, будто в ней проводится точка зрения Н.Г. Вавина, поскольку в статье говорится о требовании кпервоначальному, а не прежнему кредитору. Так, Р.С. Бевзенко и Т.Р. Фахретдинов обращают внимание на то, что в ст. 412 ГК РФ говорится о требовании «к первоначальному кредитору», а не «к цеденту». Анализируя употребление этого словосочетания в гл. 24 ГК РФ, они приходят к выводу, что под «первоначальным кредитором» законодатель понимает только лицо, пустившее требование в оборот, т.е. только первоначального цедента; следовательно, требования, имеющиеся у должника в отношении промежуточных цедентов, не могут быть зачтены против требования, являющегося предметом уступки⁵⁹⁹.

Но подобная трактовка ст. 412 ГК РФ не соответствовала бы действительному смыслу употребленного законодателем выражения «первоначальный кредитор» и вела бы к недопустимым практическим последствиям. Проиллюстрируем сказанное на конкретном примере. Продавец А цедирует Б требование об уплате покупной цены, а Б в свою очередь уступает это требование В. Если мы будем понимать под «первоначальным кредитором» только «первого обладателя требования», то это приведет, в частности, к следующим результатам: 1) покупатель, уплативший Б покупную цену, не зная о переходе требования к В, не защищается предписанием п. 3 ст. 382 ГК РФ и остается обязанным уплатить эту сумму В; 2) в силу ст. 386 ГК РФ он не может противопоставить В свои возражения к Б (например, возражение об отсрочке, предоставленной ему Б); 3) к отношениям между В и Б не применяется ст. 390 ГК РФ, если уступленное требование поражено какими-то возражениями покупателя к А; 4) покупатель не смог бы зачесть против В свое требование к Б. Не подлежит никакому сомнению, что законодатель не имел в виду наступление таких правовых последствий. Словосочетание «первоначальный кредитор» противопоставляется им выражению «новый кредитор» и, стало быть, обозначает «старого», или лучше, «прежнего кредитора», т.е. правопредшественника нового кредитора. Поэтому предписания п. 3 ст. 382, ст. 386, 390, 412 и п. 1 ст. 1216 ГК РФ применяются независимо от того, получил ли прежний кредитор требование в порядке первоначального или производного приобретения. Сказанное подтверждает целесообразность предложенной мною выше замены содержащихся в п. 3 ст. 382, ст. 386 и 412 ГК РФ слов «первоначальный кредитор» словами «прежний кредитор».

5. Право должника на зачет некоторых встречных требований к цеденту может быть исключено прямым указанием закона. Так, например, требования, причитающиеся должнику против клиента из нарушения последним соглашения о запрете (ограничении) уступки требования, «не имеют силы в отношении финансового агента» (п. 2 ст. 832 ГК РФ).

Л.А. Новоселова и А.А. Павлов считают, что ограничительный характер носит также п. 1 ст. 832 ГК РФ, согласно которому, по их мнению, должник вправе зачесть в отношении финансового агента лишь требования, основанные на договоре с клиентом, из которого вытекает уступленное право⁶⁰⁰. Между тем это предписание лишь поясняет, что должник вправе зачесть такие требования, но не исключает действие ст. 412 ГК РФ, которая допускает зачет с другими требованиями. Если толковать некоторые статьи ГК РФ так, как названные авторы толкуют п. 1 ст. 832 ГК РФ, то пришлось бы, например, заключить, что залогодатель, являющийся должником по обеспеченному залогом требованию, не вправе зачесть против него иное требование, чем притязание против залогодержателя на возмещение убытков, причиненных утратой или повреждением предмета залога (абз. 5 п. 2 ст. 344 ГК РФ), а страховщик против притязания на выплату страхового возмещения – иное требование, нежели притязание на уплату суммы просроченного страхового взноса (п. 4 ст. 954 ГК РФ). Эти выводы в такой же мере противоречат ст. 410 ГК РФ, в какой толкование Л.А. Новоселовой и А.А. Павлова не согласуется со ст. 412 и п. 1 ст. 832 ГК РФ.

III. Большой спецификой обладает зачет при инкассовой цессии, т.е. в случае, когда цессионарий становится кредитором по требованию, но в соответствии с лежащим в основании уступки соглашением обязуется передать полученное от должника цеденту. Поскольку цессионарий действует не в своем интересе, против него имеют силу все возражения, которые возникли против цедента после уведомления об инкассовой цессии⁶⁰¹. В частности, должник может зачесть против цессионария свои требования к цеденту без ограничений по времени возникновения и наступления срока по ним⁶⁰².