18. Из письма в.Г. Белинского к в.П. Боткину

11 декабря 1840 г.

Однако ж, черт возьми, я ужасно изменяюсь; но это не страшит меня, ибо с пошлою действительностию я все более и более расхожусь, в душе чувствую больше жару и энергии, больше готовности умереть и постра­дать за свои убеждения. В прошедшем меня мучат две мысли: первая, что мне представлялись случаи к на­слаждению, и я упускал их вследствие пошлой идеаль­ности и робости своего характера; вторая: мое гнусное примирение с гнусной действительностью. Боже мой, сколько отвратительных мерзостей сказал я печатно, со всею искренностию, со всем фанатизмом дикого убеж­дения!.. Проснулся я — и страшно вспомнить мне о мо­ем сне... А это насильственное примирение с гнусною расейскою действительностью, этим китайским царст­вом материальной животной жизни, чинолюбия, крестолюбия, деньголюбия, взяточничества, безрелигиозности, разврата, отсутствия всяких духовных интересов, тор­жества бесстыдной и наглой глупости, посредствен­ности, бездарности, — где все человеческое, сколько-ни­будь умное, благородное, талантливое осуждено на угне­тение, страдание, где цензура превратилась в военный устав о беглых рекрутах, где свобода мысли истреб­лена до того, что фраза в повести Панаева — «Измай­ловский офицер, пропахнувший Жуковым», даже та­кая невинная фраза кажется либеральной (от нее взвол­новался весь Питер, Измайловский полк жаловался формально великому князю за оскорбление и распрост­ранился слух, что Пан[аев] посажен в крепость), где Пушкин жил в нищенстве и погиб жертвою под­лости, а Гречи и Булгарины заправляют всею литера­турою с помощию доносов и живут припеваючи... Нет, да отсохнет язык, который заикнется оправдывать все это, — и если мой отсохнет — жаловаться не буду. Что есть, то разумно; да и палач ведь есть же, и существо­вание его разумно и действительно, но он тем не менее гнусен и отвратителен. Нет, отныне — для меня либерал и человек — одно и то же... Черт знает, как подумаешь, какими зигзагами совершалось мое развитие, ценою каких ужасных заблуждений купил я истину, и какую горькую истину — что все на свете гнусно, а особен­но вокруг нас... Ты помнишь мои первые письма из Питера — ты писал ко мне, что они производили на тебя тяжелое впечатление, ибо в них слышался скре­жет зубов и вопли нестерпимого страдания: от чего же я так ужасно страдал? — от действительности, кото­рою я называл разумною и за которую ратовал...

Материалы по истории СССР для семинарских и практических занятий. Освободительное движение и общественная мысль в России XIX в.: Учеб. пособие/ Сост. В.А. Фёдоров, Н.И. Цимбаев. – М.: Высшая школа, 1991. – С. 163-164..

19. Письмо в.Г. Белинского к в.П. Боткину

8 сентября 1841 г.

Социальность, социальность — или смерть! Вот де­виз мой. Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность? Что мне в том, что гений на земле жи­вет в небе, когда толпа валяется в грязи? Что мне в том, что я понимаю идею, что мне открыт мир идеи в искусстве, в религии, в истории, когда я не могу этим делиться со всеми, кто должен быть моими братьями по человечеству, моими ближними во Христе, но кто — мне чужие и враги по своему невежеству? Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда боль­шая часть и не подозревает его возможности? Прочь же от меня блаженство, если оно достояние мне од­ному из тысяч! Не хочу я его, если оно у меня не об­щее с меньшими братьями моими! Сердце мое облива­ется кровью и судорожно содрогается при взгляде на толпу и ее представителей. Горе, тяжелое горе овладе­вает мною при виде и босоногих мальчишек, играю­щих на улице в бабки, и оборванных нищих, и пьяно­го извозчика, и идущего с развода солдата, и бегу­щего с портфелем под мышкою чиновника, и доволь­ного собою офицера, и гордого вельможи. Подавши грош солдату, я чуть не плачу, подавши грош нищей, я бегу от нее, как будто сделавши худое дело и как будто не желаю слышать шелеста собственных шагов своих. И это жизнь: сидеть на улице в лохмотьях, с идиотским выражением на лице, набирать днем не­сколько грошей, а вечером пропить их в кабаке — и люди это видят, и никому до этого нет дела!.. Отрица­ние — мой бог. В истории мои герои — разрушители старого — Лютер, Вольтер, энциклопедисты, террорис­ты, Байрон («Каин») и т.п. Рассудок для меня теперь выше разумности (разумеется — непосредственной) и потому мне отраднее кощунства Вольтера, чем приз­нание авторитета религии, общества, кого бы то ни было! Знаю, что средние века — великая эпоха, по­нимаю святость, поэзию, грандиозность религиозности средних веков; но мне приятнее XVIII век — эпоха падения религии: в средние века жгли на кострах ерети­ков, вольнодумцев, колдунов; в XVIII — рубили на гильотине головы аристократам, попам и другим вра­гам бога, разума и человечности. И настанет время — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе казни, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмыс­ленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувство, не будет долга и обязанностей, и воля бу­дет уступать не воле, а одной любви; когда не будет му­жей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: «Я люблю другого», а любовник ответит: «Я не могу быть счаст­лив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого любишь», и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но подобно богу скажет ей: «Хочу милости, а не жертвы»... Жен­щина не будет рабою общества и мужчины, но подоб­но мужчине, свободно будет предаваться своей склон­ности, не теряя доброго имени, этого чудовища — ус­ловного понятия. Не будет богатых, не будет бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди, и, по глаголу апостола Павла, Христос сдаст свою власть Отцу, а Отец-Разум снова воцарится, но уже в новом небе и над новою землею. Не думай, чтобы я мыслил рассудочно; нет, я не отвергаю прошедшего, не отвер­гаю истории — вижу в них необходимое и разумное развитие идеи; хочу золотого века, но не прежнего бессознательного, животного золотого века, но приго­товленного обществом, законами, браком, словом, всем, что было в свое время необходимо, но те­перь глупо и пошло. Боткин, ведь ты веришь, что я, как бы ты ни поступил со мною дурно, не дам тебе оплеухи, как Катков Бакунину (с которым потом опять сошел­ся), и я верю, что и ты ни в коем случае не поступишь со мною так; что же гарантирует нас — неужели поли­ция и законы? — Нет, в наших отношениях не нужны они — нас гарантирует разумное сознание, воспитание в социальности. Ты скажешь — натура? Нет, по крайней мере, я знаю, что с моей натурою назад тому лет 50, почитая себя оскорбленным тобою, я был бы способен зарезать тебя сонного именно потому, что любил бы тебя более других. Но в наше время и Отелло не за­душил бы Дездемоны даже и тогда, когда б она сама созналась в измене. Но почему же мы очеловечились до такой степени, когда вокруг нас целые миллионы пресмыкаются в животности? — Опять натура? — Так? Следовательно, для низших натур невозможно очеловечение? — Вздор — хула на духа! Светский пус­той человек жертвует жизнию за честь, из труса ста­новится храбрецом на дуэли, не платя ремесленнику кровавым потом заработанных денег, делается нищим и платит карточный долг, — что побуждает его к этому? — Общественное мнение? Что же сделает из него общественное мнение, если оно будет разумно впол­не? К тому же воспитание всегда делает нас или выше, или ниже нашей натуры, да, сверх того, с нравственным улучшением должно возникнуть и физическое улучше­ние человека. И это сделается через социальность. И потому нет ничего выше и благороднее, как способ­ствовать ее развитию и ходу. Но смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без насиль­ственных переворотов, без крови. Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастию. Да что кровь тыся­чей в сравнении с унижением и страданием миллионов...

Материалы по истории СССР для семинарских и практических занятий. Освободительное движение и общественная мысль в России XIX в.: Учеб. пособие/ Сост. В.А. Фёдоров, Н.И. Цимбаев. – М.: Высшая школа, 1991. – С. 164-167.