II. Западная социальная наука и исторический материализм4)

Современная наука об обществе возникла в таком социуме и как отражение такого социума, в котором существует частная собственность, в котором обособились друг от друга власть и собственность, религия и политика. Современная (modern) западная наука об обществе отражает реалии такого социума, который отчётливо дифференцирован на экономическую («рынок»), социальную («общество» – гражданское) и политическую («государство») сферы. И эта дифференциация зафиксирована институционально и ценностно. Отсюда – тримодальная дисциплинарная структура конвенциональной науки об обществе, которая сложилась в XIX в. в ядре капиталистической системы (прежде всего в англосаксонском её сегменте) и которая предполагает совершенно определённый взгляд на мир, подход к нему. В ходе экспансии капсистемы эта наука была распространена на весь мир (пространство) и «опрокинута» в прошлое (время) – на все «докапиталистические» общества, включая азиатские; и это прошлое разных систем стали рассматривать сквозь призму одной системы – капиталистической.

Проблема, однако, заключалась в том, что далеко не во всех социальных системах власть и собственность «обособлены» друг от друга; в большинстве систем не было ни гражданского общества, ни национального государства (nation state). Место первого занимали структуры общинного типа, иерархически организованная структура которых и образовывала данный социум. Место второго занимали различные типы политий – от полисов до патримониальных империй. Что касается рынка, то в «докапиталистических» обществах он, естественно, был иным, чем рынок буржуазного общества, выполнял иную функцию и занимал иное место в обществе. По его поводу как объекта современная экономическая наука возникнуть не могла бы.

Западноевропейские буржуазные реалии, трансформированные в определённые дисциплины и понятия, были объявлены универсальными, т.е. общенормативными, а то, что не укладывалось в эту схему либо объявлялось отклонением от нормы (предполагалось: подлежащим исправлению), либо считалось состоянием, недоразвившимся до нормы. Так западноевропейский meum стал универсальным verum, а весь мир – либо Не-Западом, либо Ещё-не-Западом со всеми вытекающими отсюда идеологическими, теоретико-методологическими и понятийными последствиями. Началось концептуальное выстраивание неевропейского мира, включая Восток, с помощью и на основе понятий, отражающих европейские реалии – как универсальные. Т.е. это выстраивание было встраиванием неевропейского мира в систему понятий, отражающих европейские реалии.

В качестве строителей выступили представители обеих ветвей универсализма, обеих программ геокультуры Просвещения – марксисты и либералы. В ХХ в., особенно во второй его половине, они попытались на языке своих идеологий и теорий концептуализировать развитие неевропейского мира, который в послевоеннный период стал называться «третьим», его прошлое и настоящее. Разумеется, марксистская и либеральная версии «универсалистской» (т.е. европо-, западоцентричной) концептуализации развития неевропейского мира отличались друг от друга. Либеральная версия представляла собой попытку «департаментализации» неевропейских социумов на три составные части – в соответствии с набором дисциплин ТС. С марксистской версией дело обстояло сложнее и сама эта версия по принципу конструкции (но не по принципу реализации!) была более сложной.

Исторический материализм исходно конструировался не как альтернативная экономическая или политическая теория, а как целостная системно-историческая теория, концептуально преодолевающая суммарно-частичный характер дисциплин ТС, т.е. преодолевающая их буржуазо- и капиталоцентризм. Однако поскольку в центре теории Маркса – капитализм, в котором экономические отношения выступают в качестве системообразующих производственных и поскольку последователи Маркса отождествили материализм с экономизмом, то материалистическое понимание истории, система исторического материализма стали распространением реалий и универсалий капиталистической формации на все некапиталистические общества, будь то «докапиталистические» или антикапиталистические (коммунизм). Все они концептуализировались по образу и подобию капитализма: во всех (даже в первобытном обществе) отыскивали «основной экономический закон», во всех производительные силы отождествлялись с «железками», прогрессивность всех этих способов производства определялась в соответствии с наличием или отсутствием того, что в Европе привело к возникновению капитализма.

Так исторический материализм Маркса, сконструированный для преодоления капиталоцентризма дисциплин ТС, превратился в советский капиталоцентричный истмат. Однако поскольку исходный посыл был антикапиталоцентричным, в истмат оказалось встроено острое и опасное для него противоречие, которое так или иначе, больше или меньше, но всегда проявлялось в истматческом анализе некапиталистических (неевропейских) обществ. И чем более развитыми были эти общества, например, Китай или Индия, тем более очевидным было противоречие, тем более уродливые, алогичные формы принимали результаты попыток избавиться от него. А попытки эти были неизбежны в истмате. Это в либерализме под одной «шапкой» могут существовать разные базовые схемы и концепции. В марксизме, тем более, в его советско-истматовской версии альтернатива могла существовать только в виде самостоятельной «шапки». Иными словами, неустранённость того противоречия, о котором идёт речь, объективно грозила породить рядом с капитало- и западоцентричным истматом антикапитало- и антизападоцентричный. Это в либерализме можно теоретически представить несколько ориентализмов. В марксизме бы это означало появление рядом с «истматом для Запада» «истмата для Востока», так сказать, ориенталистского истмата, исключающего иной. В результате и в марксистской, точнее, советской истматческой мысли западноевропейский, капиталистический meum тоже был провозглашён универсальным verum. (Правда, повторю, здесь всегда присутствовала теневая схема, связанная с «азиатским» способом производства, который был постоянным «дамокловым мечом», грозившим не только разрушением пятичленки, но и – потенциально – созданием такого «зазеркального» истмата, в котором географические факторы могут играть решающую роль по отношению к производству, а надстройка – по отношению к базису, в котором государство и господствующий класс совпадают (а как может быть иначе при совпадении ренты и налога?) и т.д.

Как для советского марксизма, так и для западного либерализма (а также западной марксисткой и леворадикальной исторической мысли) Восток был неудобным объектом. Его интеграция в эти схемы либо превращала его в нечто западоподобное (в лучшем случае – в негативный слепок Запада, в Не-Запад), либо ломала эти схемы. Если интеграция всё-таки происходила, то она по сути автоматически лишала востоковедение (ориентализм) права на существование в качестве особой, субстанциальной дисциплины как в либеральной дисциплинарной сетке ТС, так и в истмате. При этом, тем не менее, как на Западе, так и в СССР востоковедение присутствовало и присутствует в конвенциональной дисциплинарной сетке.

Не сгустил ли я краски по поводу неинтегрируемости Востока, его социальной эволюции в марксистские (и леворадикальные) схемы, с одной стороны, и в либеральные, с другой? Чтобы ответить на этот вопрос, весьма полезно и интересно вкратце (очень вкратце) взглянуть на дискуссии в советской (марксистской) и западной (либеральной и леворадикальной) науке о развитии азиатских обществ, что я сделаю ниже. При этом, во-первых, чтобы дать максимальный хронологический охват от доколониальной эпохи до ХХ в. включительно; во-вторых, чтобы представить как попытки понять Восток, будь то на марксистский или либеральный манер, и сам по себе как таковой до прихода европейцев (Гегель назвал бы это «в рамках учения о сущности»), так и попытки понять Восток в качестве функционального элемента мировой системы (Гегель назвал бы это «в рамках учения о бытии»), я решил обратиться к двух вариантам попыток объяснения истории афро-азиатского мира. Речь пойдёт, с одной стороны, о спорах о социальной природе Востока в доколониальную эпоху, которые велись в СССР, с другой – о смене парадигм развития колониального и послеколониального Востока в мировой системе, которая происходила в западной либеральной и леворадикальной науке.