Драматизм бытия или Обретение смысла. Философско-педагогические очерки-1

вании сравнительно-аналитической сетки для выделения универсальных признаков любого типа веры как проявления духовной жизни человека, его

представлений об истине.

Другой логической схемой, обычно признаваемой всеобщей для религии, является обязательность триады : бог - пророк - апостол. Что касается

универсального значения бога как первотворца и первопричины всего сущего в любом вероучении, еще раз повторю - оно не подтверждается генези-

сом человеческой культуры, историей духовных исканий истины всеми племенами и народами, прошумевшими по Земле. Многие великие вероучения базируются на откровенном атеизме и вместе с тем включены вполне орга-

нично в эту историю.

Сложнее с пророком как глашатаем духовной истины, откровений веры.

Боговдохновленный, он несет ее людям, рождая устную либо письменную традицию. Историческая критика религии в прошлом сомневалась в их реальном существовании, полагая их продуктами мифотворчества либо ле-

гендного образного мышления, а Книги, почитаемые всеми посвященными и верующими, полагала результатом коллективной фольклорной деятельно-

сти многих поколений. Напомню справедливости ради, что эта же историче-

ская критика древние мифы также трактовала как плод коллективной образной фантазии, пока великие археологи нового времени типа Шлимана раскопками не доказали их истинность. Исследователи истории культуры, в том

числе, и крупнейшие авторитеты истории религии как ее важнейшей состав-

ной части уже дали миру неопровержимые доказательства реального существования пророков, оказавшихся как бы посредниками между богом и людьми, носителями Слова, истинной веры.

Здесь нам в процессе изложения проблемы опять - таки поможет муд-

рый В. Даль, вскрывавший глубочайший историкокультурный смысл в лю-

бом слове русского языка. Пророка он определяет как человека, которому ниспослан свыше дар провидения, или прямой дар бессознательного, но верного прорицания, озаренный Богом провозвестник, кому дано откровение будущего. Дар прорицания вообще удел талантливого, многоопытного чело-

века, тонко чувствующего гармонию мироздания и его катаклизмы, активно

адсорбирующего в копилке подсознания все данные опыта, все сведения и впечатления. Его предвидения поэтому - результат той безграничной и еще не осознаваемой нами прогностической мощи человеческого духа, его интеллекта, эмоций, веры, которая способствует прорицанию как приоткрытию

завесы времени. Загадочный Нострадамус, органически сочетавший в себе

завоевания иудейской и христианской культуры, высказывавшийся порою

весьма хитроумно - неопределенно, вместе с тем смог предугадать некоторые отдаленные события, чем поверг в недоумение и современников, и по-

томков. Лавры Нострадамуса как прорицателя до сих пор не дают покоя многим весьма посредственным и по духовной потенции, и по результатам "провидения" прорицателям обоего пола, буквально заполонивших и сред-

ства электронной информации, и печать, и даже индустрию рекламы. Но многие вероучения задолго до Нострадамуса знали подлинных прорицате-

лей в той или иной системе вероучений. Напомню читателю о прорицатель-

стве жрецов Древнего Египта, о дельфийском оракуле в Древней Греции, о

271

гаруспиках в античном Риме, толковавших о будущем по внутренностям животных.

Пророк - не прорицатель; он призван Богом "глаголом жечь сердца людей". Его пророчества - судьбоносны для цивилизации, которую он предвещает, для судеб миллионов и миллионов обездоленных, которым он несет и

луч надежды, и успокоительные иллюзии, а самое главное - новые нормы Бытия. Историческая критика Пророков колеблется от простого отрицания их

существования до выявления несообразностей и противоречий в их биографии, от попыток опровержения их авторства в творении того или иного Слова, признаваемого миллионами и веками до выявления многослойности до-

шедшего до нас текста. Не следует отвергать эту критику, если даже она принимает крайние формы, ибо ее результатом в итоге оказывается более

корректное и обоснованное представление о той или иной великой Книге как о документе всемирно-исторического культурного значения. Отрицая реальность Пророка, историческая критика побуждает и археологов, и теологов,

равно как и представителей многих смежных дисциплин к более тщательным поискам. Так была вновь открыта известная всем буддистам урна с

прахом реального Будды, найдено место пещеры глинистого холма, в кото-

ром юная Янь Чжи родила от престарелого военачальника Шу Лянхе на каменной плите, которая также найдена, будущего Кун Цзы (Конфуция). В Мекке и Медине любому туристу с охотой покажут исторические места, связан-

ные с жизнедеятельностью Мухаммада (о которой рассказали в хадисах его

святые для правоверных сподвижники, отобранных и обобщенных впоследствии, в X веке, в сунну - священное предание мусульман), а в Иерусалиме -

ируины великого иудейского храма, воссозданного некогда во всем великолепии царем Давидом, предком Иосифа - мужа Богоматери. Оспаривая ав-

торство великих Книг, существующих тысячелетия, историческая критика

весьма продуктивно помогала текстологическим изысканиям теологов и лингвистов, делающих все возможное для отработки действительно каноничного текста, свободного от последующих по времени вставок и редактуры и одобряемого той или иной конфессией. Впрочем, не грех напомнить, что да-

же в новое время оспаривается авторство Шекспира, идет спор об Оссиане

иМакферсоне и т.д

Не буду в этой связи затрагивать такую щекотливую тему, как реальность исторического Христа, ибо он для правоверных христиан - не пророк, но Сын Божий единосущный, т.е. ипостась единого бога в Святой Троице

(Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух). Он пророк лишь для представителей

еретических, с точки зрения ортодоксальной церкви, учений, а также му-

сульман. Мухаммад всегда подчеркивал свою роль как последнего из пророков в их непрерывном ряду ("И Мухаммад - только посланник, до которого

были посланники...". Сура Семейство Имрана. 138/144), в который он включал, наряду с Адамом, Моисеем, Авраамом, Исааком и Христа. Но - только как пророка: "О обладатели писания! Не излишествуйте в вашей религии и

не говорите против Аллаха ничего, кроме истины. Ведь Мессия, Иса, сын Марйам, - только посланник Аллаха и Его слово, которое Он бросил Марйам,

и дух Его. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говоритетри! Удер-

житесь, это - лучшее для вас. Поистине, Аллах - только единый бог. Достохвальнее Он того, чтобы у Него был ребенок. Ему - то , что в небесах, и то,

272

что на земле. Довольно Аллаха как поручителя! (Сура Женщины. 169/171). Но отмечу - нет и сколь-либо убедительных доказательств нереальности

Христа!

Великие Книги человечества, являющиеся Словом, донесенным до нас благодаря гению пророков, запечатлели в себе (в отличие от столь же зна-

чимых для человечества священных Книг, порожденных тысячелетним коллективным пророческим опытом народа, таких, как Веды и Ветхий завет) за-

печатлели в себе облик великих людей, поэтов, философов, политиков, их индивидуальные судьбы. Принц Сидхартка, называемый порою по роду Гаутама, пребывавший до 29 лет в полном изобилии и роскоши, которому при-

служивали 40.000 прекрасных танцовщиц и к услугам которого было еще 84.000 женщин, однажды вопреки запрету царственных родителей вышел за

стены замка и сразу же столкнулся с безобразным, морщинистым и больным стариком. Не поверив, что и ему суждено такое неизбежное будущее, он спешно вернулся к себе в хоромы. Там в полумраке ночного гарема он уви-

дел своих прекрасных танцовщиц, которые во сне скрежетали зубами и отвратительно храпели, из открытых, обезображенных дремотой ртов многих

из них текли слюни, обнаженные тела оказались бесформенными глыбами

человеческого мяса, полутрупами. Гаутама понял, что он пребывал во власти темноты вследствие молодости, вследствие здоровья, вследствие жизни, забыв об истине неизбежности старения, болезней и смерти. И он, про-

светленный, (Будда в переводе и означает "пробужденный", просветлен-

ный), ушел, взяв с собою по велению архангела Гхатикары восемь предметов - три части одежды и пояс, горшок для милостыни, бритву, иглу и ситечко для отфильтровывания воды (все это и поныне - обязательные атрибуты буддистского монаха). Ушел, подвергнув себя многолетней аскезе и перехо-

дя затем от одной ступени познания к другой, освоив йогу с ее техникой со-

зерцания и атеистическую философию Самкхья с ее отвлеченной концепцией истинного познания. К тому времени, когда он произнес первую, Бенисаретскую проповедь, он уже был уникально образованным человеком, немало испытавшим на жизненом пути, способным к философским по масштабу и

прогностической силе обобщениям. Будда их и дал, прежде всего - в класси-

ческой формуле буддизма "пратитьясамутпада", трактующей о детерминизме бытия, которое реализуется только как существование. Она гласит : "Из незнания возникают скрытые впечатления; из скрытых впечатлений возникает мыслительная субстанция, из мыслительной субстанции возникают имя

и форма, из имени и формы возникают шесть органов, из шести органов

возникает соприкосновение, из соприкосновения возникает ощущение; из

ощущения возникает жажда: из жажды возникает привязанность; из привязанности возникает образование; из образования возникает рождение; из

рождения возникает старость и смерть, боль и жалобы, страдание, скорбь и отчаяние. Таково возникновение целого царства страдания".

С подлинно эстетическим изяществом Будда развил из "пратитьяса-

мутпада" вероучение о бытии как вечном образовании или о пяти "скандха" - первоэлементах бытия: телесное, впечатление, ощущение, самскара - про-

явления человеческого духа, такие его свойства, как жадность, ненависть,

ревность, стыд и т.д. (всего до пятидесяти двух!), и видьяжньяна - восемьдесят девять отделов учения о познавательных силах духа, о хорошем и дос-

273

тойном или нехорошем и недостойном в мыслях и делах. Человек в потоке образования как носитель вечно изменяющейся души - бессмертен. Он мо-

жет достичь нирванны - погашения пламени желаний.

"Трипитака" ("Тройная корзина") сконцентрировавшая в себе духовные искания Будды, всем содержанием своим воссоздает в воображении поко-

лений, в направленности исканий его апостолов и бесчисленных комментаторов образ пророка, задумавшегося о бесценности жизни и ее вечности в

безграничных формах, о необходимости осознания человеком пути к уничтожению страдания. В любом из сводов т.н. южного текста Книги буддизма и

в"Винаяпитака" ("Корзина дисциплины") и в "Суттапитака" ("Корзина пропо-

ведей"), и в "Абхидхаммапитака" ("Корзина метафизики") выражается уникальность, неповторимость автора как пророка, что косвенно еще раз под-

тверждает его реальность.

Существование пророков - неоспоримый факт человеческой истории и, наверное, их появление в процессе драматических исканий нашего духа,

страждущего и мятущегося, знаменует нечто общее для всех вероучений, что и является предметом моих раздумий. И все же, безотносительно к сти-

лю и форме того, что стало впоследствии Священным писанием для верую-

щих (а ее амплитуда - от выражения общечеловеческих этических заповедей до сложнейших умозрительных, философских построений), где навсегда запечатлен их индивидуальный образ, все пророки - творцы мировых рели-

гий, но отличные от прорицателей, творивших до них и параллельно с ними

не менее значимые вероучения.

Несопоставимы они также и с гениальными провидцами , сумевшими на основе строжайшего и достоверного научного анализа либо художественных прозрений с общечеловеческих позиций оценить прошлое рода людского и

открыть перед ним перспективу движения в будущее, создавая также не ре-

лигии в каноничном значении термина, но мировые вероучения.

Полагаю, что уместно в этой связи еще и еще раз сказать о величайшем творении человеческой мысли XX века - о "Капитале" К. Маркса. Он и его вероучение не нуждается в защите - вера потому и вера, что, раз воз-

никнув, она практически неискоренима ни теоретически, всеми логическими

опровержениями, ни практически, даже путем физического уничтожения ее сторонников. А уж в этом отношении ни одно вероучение не может быть поставлено в один ряд с марксизмом! Куда там Варфоломеевская ночь или абсурдная, бессмысленная многовековая резня христиан и мусульман. Отно-

сительно недавно, после переворота, в Индонезии было уничтожено более

двух с половиной миллионов коммунистов! Едва ли меньшее количество

коммунистов физически истреблялось в других уголках планеты - за их веру

всоциальную справедливость на земле, в возможность реального равенства

и братства всех. Кстати , ни один из присвоивших себе уважаемое звание правозащитника не проронил ни слова в связи с этим актом глобального, тоталитарного вандализма. Как и ранее, когда все силы реакции были скон-

центрированы на одном - на фактическом массовом уничтожении сотен миллионов людей только потому, что они видят в идеях К. Маркса луч наде-

жды и путь к избавлению от страданий, нищеты, обездоленности. Слово ге-

ниального провидца, перед глазами которого приоткрывается завеса будущего! А не пора ли задуматься, почему ни суперсовременная машина смер-

274

ти в руках буржуазной демократии, ни столь же суперсовременная машина идеологической борьбы с коммунизмом практически не искоренила его сто-

ронников? Не пора ли по - новому взглянуть на пророчества К. Маркса, который не только дал уникальный по достоверности и теоретической глубине анализ капитализма ХХ века (кстати, тем самым не в малой степени способ-

ствуя его модернизации), но и показал, что борьба миллионов за свободу и социальную справедливость будет продолжаться и тогда, когда капитализм

претерпит универсальную метаморфозу благодаря великой революции в сфере производительных сил, когда власть имущие смогут более масштабно и спокойно манипулировать экономическими уступками, продолжая счи-

тать народ - бессловесным и покорным (пусть и сытым) быдлом.

Итак, если вероучения создаются не только пророками, но и прорица-

телями, и провидцами, и коллективным духовным творчеством народов, само собой отпадает предположение о достаточности триады бог - пророк - апостол как основы сравнительно-аналитической сетки. Я не даю разверну-

того анализа последнего члена этой триады - апостола, т, е. посланника с особым поручением, ибо без первых двух членов и вне координации с ними

само понятие "апостол" приобретает переносный либо иносказательный

смысл.

Сравнительно-аналитическая сетка, отбирающая "отсеивающая" не всеобщие, универсальные признаки веры, но задерживающая ее частные и

исторически обусловленные характеристики, в самой основе ошибочна. Ну-

жен иной, более конструктивный подход, основанный не на локальных признаках тех или иных вероучений, но на общетеоретическом понимании их сути, их глубинной общности. Здесь исторически апробированы два возможных пути - рассмотрение проблемы "изнутри" и "извне" теология: как бого-

словие, как учение о творце, а не только как система догм, то есть положе-

ний, принимаемых всеми на веру в одной и той же интерпретации и научное религиоведение, конструируемое на основе комплекса современных научных дисциплин. Но ни один из эти подходов не подведет нас к основаниям общей теории вероучения.

Теология, сколь универсально и многопланово она не была бы разра-

ботана (а для некоторых религий характерен именно такой энциклопедический подход, порождающий и удивительную по изощренности и продуманности теорию, и впечатляющий масштаб литературы вопроса, освоить которую современному человечеству просто не по силам) по неизбежности есть

трактовка одного, конкретного вероучения, порою принципиально несопос-

тавимого с другими.

Христианское учение о Боге-творце, о Святой Троице, о человеческом единении во Христе - спасителе, изложенное в Новом завете, отлично и при-

том весьма существенно от конфуцианства, великого морального вероучения китайской цивилизации, ставшего основой многовековой и стабильной государственности. Если Христос заповедывал людям любовь, то Кун Фу -

цзы (Конфуций, Кун –Цзы), собравший и переработавший пять великих классических произведений древности в таких сочинениях, как Книга весны и

Осени (летопись Чуньцю), Великое учение и Учение о середине, подарив-

ший миру Книгу китайской цивилизации - "Лунь юй" утверждал как предмет веры соответствующие законам природы и разумному общественному уст-

275

ройству непреходящие добродетели: мудрость, гуманность, верность, почитание старших, смелость. Слова Христа для верующих есть Слово Божие, а

Слово Конфуция слово посредника между велением неба и людьми. "Не познав велений неба,- говорит-он, -нельзя стать благородным мужем, не познав Правил, нельзя стать полноценным человеком, не познав сути Слова,

нельзя познать и человека". К этой гениальной мысли я вернусь еще не один раз.

Ислам (в буквальном смысле слова - предание себя богу), созданный гениальным пророком и поэтом Мухаммадом, признает лишь единого Бога Аллаха (от древнесемитского Эло-ах - единственное число от Эло-гим или д

в а бога в Ветхом завете). Вобравший в себя и иудейские традиции (вспомним, что мать Мухаммада исповедывала иудаизм), и теологическую концеп-

цию Сергия в несторианском монастыре, утверждавшую, что у Христа две сути - божественная и человеческая, Коран, созданный Мухаммадом, породил разветвленную теологию, с позиций которой любое вероучение иного

толка ересь, достояние неверных, отступление от "истинного знания". Как бы ни разнились интерпретаторы Корана, какие бы ответвления ислама они не

развивали, их объединяет эта позиция, сформулированная в Суре Корова :

"Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой путь от заблуждения. Кто не верует в идолопоклонство и верует в Аллаха, тот ухватился за надежную опору, для которой нет сокрушения. Поистине Аллах - слышащий,

знающий! (257/256)". Само собой разумеется, исламская теология несопос-

тавима с теориями других религий, признающих единого и всесильного Бога, например, подобно буддизму и его теории, провозглашающих, что нет бытия, но есть лишь вечно образование и движение душевных форм, что нет вечной души со всеми вытекающими отсюда для верующего последствиями,

но есть лишь масса вечно развивающихся элементов. Путь Аллаха есть на-

стоящий путь, провозглашает Коран, в который не веруют ни иудеи. ни христиане, а уж тем более язычники - иноверцы. И трактовка этого пути мудрыми исламскими теологами в корне отлична от трактовки буддистской теорией пути, открытым Буддой в его знаменитой Бенисаретской проповеди. Для

буддистов с той поры путь к истине - признание страдания, причины страда-

ния, состояние освобождения от страдания и восьмеричного благородного пути к избавлению от страдания, предполагающего правильное понимание причин, правильное мышление, правильную речь, правильное действие, правильный труд, правильное воспоминание и самодисциплина, правильная

концентрация и как итог - достижение Нирванны как погашения огня вожде-

ления.

Очевидно в этой связи, что теология как теория конкретной религии, дающая нам уникальный историко - культурный и этнографический матери-

ал, не может быть фундаментальной базой сравнительного вероучения, но лишь серьезным источником конструктивных обобщений для его отработки. В равной мере тезис этот правомерен и по отношению к научному религио-

ведению, стремящемуся "извне" интерпретировать "религию вообще" как некоторую духовную реальность, подлежащую исследованию чисто логически

на основе исходной операционной установки того или иного ученого. В

обобщающей статье Дугласа Дэвиса "Изучение религии", опубликованной в справочном издании "Религии мира", дана точная схематика таких устано-

276

вок: редукционизм или попытка объяснить религиозный опыт в терминах одной общей теории (напр., К. Маркс - в свете экономической теории; Ч. Дар-

вин - в свете теории эволюции; 3.Фрейд - в аспекте его сексуальной теории; представители культурной антропологиикак выражение сложной структуры социально значимых идей), социология как наука об общих законах общест-

венной жизни человека, ее причинах и динамике (Эмиль Дюркгейм в его классическом труде "Элементарные формы религиозной жизни", впервые

показавший вслед за Л. Фейербахом с позиций общей социологии, что религии представляют собой по содержанию нечто весьма значимое для человека, а не просто самообман, иллюзию, Макс Вебер, который в книге "Протес-

тантская этика и дух капитализма" постарался доказать, что христианская, точнее - кальвинистская идея о предопределении привела верующих к пра-

вильному, практически значимому выбору разумной жизни, при которой коммерция и промышленность получили оптимальные условия развития); психология как наука об общих законах духовной жизни человека (У. Джеймс

в книге "Многообразие религиозного опыта", полагающий значимость религии в ее влиянии на обретение людьми уверенности в себе, в утверждении

правильных представлений о себе и окружающем мире). Безусловно, рели-

гиоведческий подход, интерпретирующий и генезис религиозного сознания, и его ценность в человеческой жизни, равно как и соотношение реального и идеального в нем, должен учитываться в сравнительном вероучении, хотя

многообразие теоретических подходов к религии, практически почти безгра-

ничное, по неизбежности уводит нас от постижения веры как особого пути постижения истины. По-видимому, нужен иной, более конструктивный подход, основанный не на локальных признаках отдельных вероучений, равно как не на интерпретации религиозного опыта с позиций разных научных дис-

циплин, но на основе универсального общетеоретического истолкования их

сути, их глубинной общности. Его наметил в свое время К. Маркс, приступавший к выработке великого атеистического вероучения на базе коммунистической идеи. Он и дал вполне операционное истолкование религии с позиций алетеологии как синтеза взглядов "извне" и "изнутри" веры : "Религия

есть общая теория этого мира, его энциклопедический компендиум, его ло-

гика в популярной форме, его спиритуалистический point d'honneur, его энтузиазм, его моральная санкция, его торжественное восполнение, его всеобщее основание для утешения и оправдания".

Признав религию и шире - вероучение в любой из его исторических

форм общей теорией мира, мы лишь еще раз подчеркиваем многоплано-

вость истины, возможность истины веры, которая и служит человеку основа-

нием для утешения и оправдания, а точнее - для осознания всех сакраментальных вопросов его бытия, его необходимости, его оправданности, его

перспективности как составляющей этого же мира. Отсюда вытекает целый ряд взаимосвязанных выводов, которые позволяют рассматривать всю сферу веры не как заблуждение или сферу незнания, но, напротив, как необхо-

димую предпосылку выживания человека в загадочном и непостижимом Космосе, как духовный компас на пути в никуда. Действительно, трудно

предположить, что человечество на всем историческом пути уделяет столь

значительное внимание вероучениям в их бесчисленных по многообразию и эстетическому изыску формах, если они бесполезны и бесцельны, не помо-

277

гают миллионам и миллионам людей продолжать непрерывное и полное испытаний и невзгод, потерь движение к предопределенной цели. А если в ве-

роучениях есть явный и скрытый от непосвященных смысл, если они синтезируют не только опыт веры, но и способы укрепления в ней ищущих и страждущих, то бесспорен их социально - педагогический эффект, познание ко-

торого и является моей сверхзадачей. От сказки и мифа до стройной религиозной концепции великого, то есть, признаваемого миллионами вероуче-

ния пролегает та магистраль, которая и есть движение мятущегося человеческого духа, раздираемого вечным противоборством добра и зла, возвышенных надежд и безграничного отчаяния. Гениальные мудрецы рода чело-

веческого и его эстетические выразители вместе с творцами и апостолами веры в конечном счете, невзирая на трагические конфликты и противоборст-

ва, вместе идут к отработке такого цельного, энциклопедически выверенного умения смотреть на мир (а теория в переводе и означает смотреть!), без которого все дальнейшее существование человечества уже скоро окажется

под вопросом. Поразительно, что именно эта божественная по значимости для нас, земных и одухотворенных существ, простая и столь трудно прини-

маемая мысль была блистательно выражена уже Данте Алигьери в "Боже-

ственной комедии", которую я бы осмелился назвать первым в истории опытом оценки добра и зла с позиций общей теории мира и его прогнозируемого будущего. И еще - из всего сказанного вытекает необходимость и своевре-

менность использования той сравнительно-аналитической сетки в подходе к

тончайшим явлениям духа человеческого , о которой я уже говорил.

В трактовке религии (в моем, более широком понимании вероучения) как общей теории, а точнее - общей концепции бытия выявляется возможность подлинно универсального подхода к отработке сравнительно аналити-

ческой сетки, наложение которой на весь многокрасочный, поистине безгра-

ничный опыт истории вероучений позволит с одной стороны, избежать неизбежной поверхностности, дилетантизма при характеристике их своеобразия, их неповторимой сущности , а с другой - недопустимой ошибки сравнения несравнимого, всегда ведущей к трагическим по последствиям межконфес-

сиональным спорам об истинности той или иной системы религиозных коор-

динат (догматов, таинств, организации). Вспомним, что нет ни одного вероучения, ортодоксального или еретического, которое не претендовало бы на истину, не провозглашало бы свою абсолютную монополию на обладание ею. Нет ни одного вероучителя, который не выступал бы с утверждением о

достоверности разработанной им интерпретации бытия, мира и человека в

нем. Я абстрагируюсь от сравнительного анализа подобных утверждений,

ибо он по необходимости переведет нас из плоскости веры в систему координат науки, знания, и соответственно побудит к исторической критике веро-

учений, которая никогда и ни в чем не убедит верующих. Моя исходная позиция - признание достоверности многообразных вероучений как выражения общей концепций бытия, мира и человека в нем.

Предвижу возражение: но ведь подобную задачу исторически решает и философ, тот самый любитель мудрости, который повсеместно появился

где-то в период Х-У веков до нашей эры (по условному христианскому ис-

числению). Появился тогда, когда по логике саморазвития человеческого духа разрушилось синкретичное единство знания, эмоций, веры, характерное

278

для стадии магического сознания. На целостное миропредставление, на полную истину о нем стали претендовать наука, искусства и вероучение,

обогащая своими реальными открытиями общечеловеческий опыт. Философ, первоначально представлявший всю сферу науки, вызвал к жизни ядерную реакцию дифференцированного знания, по неизбежности привед-

шую к исчерпанности самой философии, к ее катастрофическому кризису, который в европейской культуре связан с именем Канта, к размыванию науки

мудрости мощным потоком современных, предельно атомизированных по содержанию, методам и технологиям исследований конкретных наук. Философия в тот же период переросла в новое вероучение , где упорно труди-

лись такие его титаны, как Гегель, Маркс, Бергсон, Ницше, Хейдеггер и Ясперс.

Кстати, и художник, изначала отмежевавший себе (опять-таки после отхода от синкретичного осознания мира) сферу образного постижения сущности миропорядка и взаимопереплетения с ним человеческих судеб, достиг к

началу XIX века того предела творческих решений, за которым начинается прорыв от телесного - к духовному, от индивидуальных фактов жизненного

опыта к открытию тайн мироздания, к осознанию своей миссии их провозве-

стника. Путь, проложенный исторически искусством, породил Л.Н.Толстого, мессию нашего времени, мыслителя, художника, вероучителя в одном лице, творчество которого опять-таки сродни новому вероучению как общей кон-

цепции бытия.

Рассматривая всю динамику духовного сознания безотносительно к трем его основным формам сквозь призму общей концепции бытия, мы сможем выделить то общее и характерное для сущности любого вероучения, что проявляется не только в "язычестве" и в великих религиях, но и в худо-

жественной сфере, все активнее (подобно философии, исчерпавшей свои

исторические претензии на научность) перерастающей в вероучение. Таков предварительный, но необходимый шаг на пути создания сравнительного вероучения. В самом деле, если мы отвлечемся от многообразия исторических форм философии, мы проигнорируем факт существования вероучений

(в том числе, и великих, овладевших сознанием сотен и сотен миллионов) в

ряду этих форм. При подобном подходе вне нашего поля зрения могут оказаться буддизм и конфуцианство, даосизм и мистические учения разных эпох и народов, равно как и коммунистическая утопия.

Постулировав таким образом доминантное направление исследования,

мы получаем возможность выявить скрытые в нем изначала векторы в сово-

купности и дающие нам ту сравнительно -аналитическую сетку, которая от-

крывает возможность вычленения того общего во всех без исключения вероучениях, что дает основание для создания сравнительного вероучения.

Первый вектор - бытие и ничто. В соответствии с разрабатываемой мною философской концепцией мементоморизма наивысшей достоверностью является представление о небытии, которое тревожно сопровождает

каждого человека с момента его появления на свет до фатально неизбежного исчезновения, до смерти. Страх, да именно пещерный, первобытный

страх впервые затеплившегося сознания перед ничто в ближайшем и неот-

вратимом будущем побуждает уверовать в бытие и его обоснованность, в существование, какой-то особой, сверхприродной причины его возникнове-

279

ния и развития. Страх порождает креацинизм, представление о сотворении, которое, как я постараюсь доказать далее, сближает веру и философию в

гораздо большей степени, чем о том думают даже атеистически настроенные мужи.

Второй вектор, в той же мере рожденный паническим предощущением

индивидуального исчезновения в абсолютном ничто, приоткрывающий завесу надежды на спасение - смысл бытия. Жизнь человека предопределена

изначала причинной зависимостью во всех отношениях, приучающей человека открывать смысл в любых проявлениях бытия, даже - в его алогичности. Смысл бытия пытается открыть наука, проникающая в его глубины, но

дающая лишь частные, практикой предопределенные абстрактные ответы, ориентирующие многоплановую деятельность человека, но не вскрывающие

ее универсальную цель. Искусство как высшее постижение истины в эмоциональной сфере создает иллюзорный мир, идеальную конструкцию совершенства, в соотнесении с которой оценивается достойное, то есть на-

полненное смыслом существование наше в этом мире. Идеал, претендующий на решение сакраментального вопроса о смысле бытия, оказывается

фантомом, который, подобно огонькам Святого Эльфа манит нас в неведо-

мое по зыбкой колее. Но жить без смысла значит умирать. Вера исключает такую жизнь, дает или возвращает ей смысл. Она избавляет человека и человечество от страха перед предопределенным изначала ничто. Она - все-

общий признак любого из вероучений безотносительно к теистической, деи-

стической либо атеистической их форме.

Третий вектор, опять-таки не являющийся существенным, определяющим ни для логической, ни для эмоциональной формы постижения истины бытия во всем его драматизме и конечной безысходности - его перспективы

. Науке неведомы как истоки бытия, так и его перспективы, и все ее теорети-

ческие построения на этот счет оказываются лишь предметом веры ученых, но отнюдь не могут быть развернуты в систему обоснованных доказательств, которые способна подтвердить либо опровергнуть практика. Эмоциональные же представления, (и прежде всего в художественно-образной

форме) о перспективах бытия всегда на поверку оказываются вторичными

по отношению к тем верованиям, которые господствуют в душах людей и определяют их отношение к личному и всечеловеческому будущему. Вероучение же всегда и в любой его исторической ипостаси, в любом проявлении базируется на вере в перспективу бытия безотносительно к нравственно -

духовным, поведенческим выводам, к которым ведут подобные проявления.

Вероучение по самой своей сути возвращает человеку надежду на спасение

от леденящего сердце ужаса неизбежного вроде бы по природным законам небытия.

И, наконец, четвертый вектор - нормы бытия. Духовное сознание в любой из его универсальных форм (знаний, эмоций, веры), решая глобальные для рода человеческого загадки бытия и его соотношения с небытием, пы-

таясь выявить его смысл и сколь-либо утешающие перспективы, не только предопределяет все поведение человека, его волю к деятельности, но и по-

стулирует те изначальные нормы бытия, с которыми должен сообразовы-

вать свою свободную волю человек. Этот вектор открывает путь к практическому, неистребимому в любой ситуации усвоению спектра норм поведения

280