2.2.2. Спор о ритуалах и почитание умерших

В почитании Конфуция иезуиты не видели опасности, так как были убеждены, что китайцы почитают его всего лишь как великого мудреца и учителя. И конфуцианство, соответственно, поэтому является светским учением¹³⁷.

Также у иезуитов сформировался взгляд на поклонение предкам как всего лишь на церемонию, не имевшую никакого религиозного оттенка. Риччи писал, что практика помещать еду на могилах не суеверие, так как китайцы своих предков за богов не считают, и помощи у них не просят¹³⁸.

Поэтому верующим иезуиты разрешали ставить еду у могилы как символический жест, согласный с мыслью Конфуция о службе мертвым как живым.

Также, например, в соответствии с адаптационной политикой Риччи, иезуиты ослабляли пост новообращенным христианам и разрешали работать в воскресение и праздники из-за их и без того скудного рациона¹³⁹.

Тем не менее, в 1643 г. упоминаемый ранее доминиканец Хуан Баптисто Моралес пожаловался на практику культурной адаптации иезуитов Святой Конгрегации пропаганды веры. Несведущие в миссионерских делах, но образованные в теории вероучения, теологи осудили участие китайских христиан в ритуалах поклонения Конфуцию, и в 1645 г. папа Иннокентия Х издал соответствующий запретительный декрет. В ответ на это иезуиты послали в Рим итальянца Мартино Мартини (1614–1661), который в 1654 г. у папы Александра VII получил одобрение практики культурной адаптации, но с условием, что перед проведением любых китайских обрядов будет сделано заявление о христианской вере¹⁴⁰.

Император Кан-си (1662–1723) благосклонно относившийся к миссии иезуитов, в 1692 году даже издал указ о терпимости к христианству.

Но в 1693 г. папский викарий в Китае священник Шарль Мегро (1652–1730) заподозрил, что Мартини скрыл от папы правду. В 1693 г. Мегро издал декрет, который содержал семь запретов: истинный Бог должен называться только «Тяньчжу»; запрет табличек «цзин тянь» (Уважать Небо); христианам не разрешалось даже присутствовать при торжественных церемониях Конфуцию и предкам; приветствовались устранения использования табличек в память об умерших и др.¹⁴¹

Этим своим решением Мегро поставил под удар всю католическую миссию, так как его запрет вышел на следующий год после указа Кан-си о веротерпимости, что сильно раздосадовало императора.

Однако Мегро пошел дальше и назвал Конфуция «князем и доктором атеизма», а также заявил, что следов единобожия в Китае нет, и что все таблички с надписью «цзин тянь» (Уважение к Небу) должны быть запрещены как языческие¹⁴².

Иезуиты объясняли, понятие «Тянь» (Небо) применимо к Богу, подобно как равны понятия «Царство Небесное» и «Царство Божие». Тем более, что это было более понятно ученым конфуцианцам. Поэтому подарок императора Кан-си миссионерским церквам табличек «цзин тянь» (Уважать Небо) воспринимался иезуитами как восприятие императором сущности христианства. В то время как противники риччианцев видели в этом жесте желание заставить миссии следовать китайским порядкам¹⁴³.

Кроме того, по мнению китайцев, удаление табличек «цзин тянь» еще являлось актом оскорбления императора, который их подарил. Этот декрет вызвал возмущение у иезуитов, и они с частью паствы выступили против его исполнения.

Они даже обратились к самому императору за разъяснениями. И Кан-си подтвердил, что ритуалы Конфуцию выражают только уважение к мудрецу, а не просьбы к нему. Таким же образом, и почитание усопших — это олицетворение любви к ним, а не просьбы¹⁴⁴.

Однако в Ватикане решили, что император вмешивается в церковные дела, в то время как Кан-си посчитал, что папа своими буллами нарушает мир в его государстве.

Декретом Святой Конгрегации в 1704 г. использование «Тянь», «Шанди», «цзин тянь» (уважение к Небу) было запрещено¹⁴⁵. Осуждались также ритуалы Конфуцию и предкам. Для проведения этого решения в Китай был отправлен легат де Турнон, в 1701 г. получивший титул патриарха Антиохийского.

На встрече Кан-си с Турноном и Мегро произошло знаменательное и одновременно курьезное событие. Кан-си спросил у Мегро какие есть главные противоречия, по его мнению, между конфуцианством и христианской верой. И когда Мегро начал говорить, что учение Конфуция о Великом пределе не соответствует библейским представлениям, то Кан-си поправил его, сообщив, что это высказывание принадлежит не Конфуцию. Так же Мегро не смог вспомнить, читал ли он «Тяньчжу шии», не воспроизвел любой отрывок из китайской классики и не смог прочитать три иероглифа из вывески. Папский викарий даже не смог вспомнить содержание конфуцианского «Четверокнижия»¹⁴⁶.

Бывшее перед встречей заявление Турнона, что Мегро является специалистом в китайской классике, было тут же дезавуировано императорским указом. В ответ Турнон обвинил весь Китай в атеизме, на что Кан-си справедливо заметил, что без знания канонов невозможно обсуждать их содержание и поставил ультиматум, что если конфуцианство не удастся совместить с христианством, то европейцам не будет разрешено остаться в Китае¹⁴⁷.

В конце 1706 г. император выдворил Мегро за пределы Китая, а желающим остаться нужно было получить разрешение, согласившись соблюдать правила Риччи. Ко всем миссионерам император сделал обращение, в котором говорилось, что «если папа запрещает вам продолжать распространять вашу веру, то можете оставаться в Китае, я защищу вас. Вы в Китае давно и привыкли к его атмосфере и те из вас, кто получил вид на жительство, будут рассматриваться как китайцы. Успокойтесь и не бойтесь»¹⁴⁸.

В марте 1715 г. папа Климент XI обнародовал буллу «Ex illa die»¹⁴⁹ («C этого дня»), согласно которой все миссионеры должны были поклясться на Библии, что обязуются подчиняться всем решениям Ватикана¹⁵⁰.

Обнародование «Ex illa die» в Китае было трудной задачей, поэтому Ватикан направил в Китай другого легата — Патриарха Александрийского и апостолического гостя Жана Амброза Шарля Меццабарбу.

Когда в конце сентября 1720 г. Кан-си увидел буллу «Ex illa die», то пришел в гнев и сделал замечание, что иностранцы не могут судить китайские порядки, и христианским миссионерам нужно запретить проповедовать, поскольку в теперешнем виде они мало чем отличается от даосизма и буддизма¹⁵¹. Примечательно, что Кан-си почти по-христиански высказался о булле: «Это определенно не является волей вашего Бога.. Я часто слышал от людей с Запада, что дьявол может сбить людей с пути — может быть, именно это и произошло…»¹⁵²

Тем не менее происшедшее кардинально изменило статус католических миссионеров в Китае. Новый император Юн-чжэн в 1724 г. потребовали от миссионеров официального отказа от христианской веры, в противном случае им нужно было покинуть Китай, а их собственность подлежала конфискации.

С 1724 по 1844 г. деятельность католических миссионеров была серьезно ограничена императорским запретом, она продолжалась в скромных масштабах, в основном как ученых и переводчиков при императорском дворе.

Но настоящим финалом для иезуитов было решение папы Климента XIV распустить Общество Иисуса¹⁵³.

После риччианцев уже никому из миссионеров не удавалось привлечь к христианской вере чиновников даже низшего звена. К сожалению, запрещение Ватиканом проведения китайских ритуалов настолько сильно затронуло китайское мировоззрение, что этот акт вынудил многих китайцев рассматривать христианство как нечто несовместимое с китайской традицией и, следовательно, нежелательное в принципе¹⁵⁴.

До середины XIX в. Католическая Церковь в Китае уже не стремилась к интеллектуализации своей миссионерской деятельности, и ее культурно-теологические разработки остались на уровне XVII в., а катехизис Риччи был по-прежнему начальным учебником в католических учебных заведениях¹⁵⁵.

Из-за резкого отчуждения от христианства образованного правящего класса на первое место вышла проповедь Евангелия среди низших слоев общества и, как правило, в сельской местности. Но и здесь католических миссионеров продолжали преследовали конфликты с властями и населением по тем же причинам, что и в прошлые века, а из новых конфликтов добавились, пожалуй, еще и споры по поводу нежелания христиан платить за некоторые сборы, представлявшимися им «языческими»: театральные представления, храмовые праздники и т. п. «суеверия». Однако раздраженные местные чиновники в таком случае пропорционально поднимали другие налоги и сборы¹⁵⁶.

В 1872 г. силами иезуитской миссии был создан под Шанхаем исследовательский центр, но их наивысшие достижения больше подходили для продвижения европейского понимания Китая, чем для создания китайской адаптации к христианству¹⁵⁷.

Несомненным положительным плодом миссионерской деятельности членов Общества Иисуса было то, что они сумели донести до европейского читателя ценности древней китайской культуры. Например, такие известные общественные деятели как Монтень (1533–1592), Монтескье (1689–1755) и Вольтер (1694–1778) неоднократно обращаясь к наследию иезуитов, обосновывали идею о том, что моральные ценности в Европе и Азии сходны в своей основе¹⁵⁸.

Здесь уместно будет попытаться дать православную оценку споров о именах и ритуалах.

Маттео Риччи, на основании классических китайских текстов, верно заключил, что древние китайцы поклонялись единому Богу Шанди («Верховному Владыке»). Только со временем имя Бога стало анонимно, под видом «Неба». К тому же нравственный закон конфуцианцев не противоречит ветхозаветному закону и почти полностью соответствует новозаветному, пусть неполно и размыто. Поэтому Риччи правильно охарактеризовал конфуцианское мировоззрение как скорее монотеистическое, чем языческое.

Следовательно, узость взгляда и последующие запреты католической иерархии на любые имена Бога кроме «Тяньчжу» («Небесный Господь»), обрывало эту связь и, по сути, ставило китайцев в положение язычников.

В споре же о ритуалах на наш взгляд высветилась к тому же и застарелое заблуждение католицизма — когда католики отвергли решения VII Вселенского Собора о иконопочитании по причине того, что не видели разницы между такими терминами как «поклонение» (приличное только Богу) и «почитание» (святых вещей).

Когда китайцы поминают своих умерших, то это обращение не носит характер молитвы к ним, а является простым обращением к умершему как к живому. Например, у такого православного подвижника как преп. Серафим Саровский встречаем заповедь приходить к нему на могилку и высказывать свои нужды как живому.

У китайцев память о своих умерших родственниках и периодическое обращение к ним носит характер гармонии («хэ») и, если хотите, любви, которая должна распространяться не только на живых, но и на умерших, с которыми они неизбежно надеются встретиться по смерти.

Поминальная трапеза напоминает обычную кутью, которая раздается присутствующим как символ воспоминания о умерших. Патер Алени справедливо называл столик, на котором ставилась поминальная трапеза, «предметом мебели», на котором к тому же ставилось распятие, а не жертвенником, тем самым отвергая обвинения в язычестве. Поминальные таблички очень напоминают православные записки о упокоении, только выполнены они из дерева и на них находится только одно имя. То, что китайцы считают, что в этом написанном имени или в соседней надписи «место духа (души)» содержится какая-то часть души умершего, означает не более того, что любое имя (или название) выражает какую-то характеристику сущности, скрываемой под этим именем. В любом случае имя тесно связанно с его владельцем, и является главным средством памяти о нем.

Поклоны перед гробом делаются и в Православной Церкви. Обычно кланяясь умершему, в соответствии с заповедью Христа, просят у него прощения, если чем обидели.

На самом деле, важный вопрос, который проигнорировали католические критики, состоит в следующем: какой внутренний настрой у христиан из китайцев при поклонах или на поминальной церемонии?

Если они обращаются ко Христу как к Богу и молятся о упокоении души умершего, то это — несомненно христианская добродетель. Если этого внутреннего обращения к Судьи живых и мертвых нет, то весь процесс участия таких христиан в подобных церемониях будет носить языческий характер.

Таким образом, главный вопрос, который не упоминают или хотят скрыть критики Риччи заключается в том, донесен ли или нет до крещеных китайцев факт божественной сущности Иисуса Христа?

На наш взгляд ответ будет скорее отрицательным еще и потому, что несмотря на благословение папы, данное ранним иезуитам на перевод Библии на китайский язык, первыми, кто это сделали, оказались протестанты, и только в начале XIX в. А «вера (как мы знаем) от слышания, а слышание от слова Божия»¹⁵⁹.