Глава 3. Конфуцианство и православные миссионеры

История русской духовной миссии в Китае берёт своё начало в конце XVII в., когда в ходе приграничного конфликта были пленены несколько десятков казаков из крепости Албазин, что на реке Амур, которые согласились принять китайское подданство. Они довольно приветливо были приняты в столице Китая и компактно поселены в северо-восточной части Пекина. По распоряжению императора Кан-си албазинцы были причислены к военному наследственному сословию, которое занимало высокое положение в сословной иерархии империи Цин и примерно соответствовало «дворянскому классу»¹⁸⁶.

Среди русских пленников оказался иерей Максим Леонтьев, который преобразовал предоставленную ему бывшую буддийскую кумирню в часовню в честь святителя Николая Чудотворца. А в 1695 г. митрополит Тобольский и Сибирский Игнатий прислал священника и диакона, а также все необходимое для совершения богослужения в новопостроенном храме в честь Св. Софии.

В письме к отцу Максиму митрополит благословил возносить за литургией во время великой ектении прошение о китайском императоре, его семействе и придворных. Уже в конце XVII в. Православная Церковь стремилась вписаться в китайский государственный порядок и не конфликтовать с властями.

3.1. Русская Духовная Миссия в Пекине и конфуцианство до 1858 г.

В июне 1700 г. император Петр I, узнав о существовании русской диас-поры в Китае, отозвался об этом событии как о событии чрезвычайном: «То дело зело изрядно. Только, для (ради) Бога, поступайте в том опасно и не шибко, дабы китайских начальников не привесть в злобу, также иезувитов, которые там от многих времен гнездо свое имеют». Царь советовал невольным миссионерам быть услужливыми, осторожными и умеренными¹⁸⁷.

В 1712 г. при императоре Кан-си в Пекин пребыла первая русская миссия. Попутно здесь нужно отметить, что для китайской элиты может быть главной мотивацией открытости, то есть отказа от политики самоизоляции, было осознание своего отставания в развитии от соседних стран.

Вскоре при миссии была открыта школа (со временем и не одна) как для изучения русскими миссионерами китайского языка, так и для изучения китайцами русского языка, которые со временем дали Отечеству первую плеяду синологов-переводчиков.

Миссия стала играть важную дипломатическую роль и стала центром научного изучения Китая. Первоначальное назначение Русской Духовной миссии в Пекине было поддержать в албазинцах православную веру предков, одновременно предотвращая их от культурной ассимиляции. Такие узкие задачи миссии избавляли православных священников от полемики с носителями китайской культуры. В этот внутренний период существования миссии для предотвращения «китаизации» албазинцев православные священники использовали схожие оценки большинства инославных миссионеров, оценивающих окружающую реальность в категориях «идолопоклонства» и «суеверия». Из китайцев крещение принимали в основном те из работников при миссии, кто хотел закрепиться на службе¹⁸⁸.

К началу XIX в. потомки албазинцев в результате частичной ассимиляции перестали понимать проповедь на русском языке. Это обстоятельство делало необходимым перевод всей духовной литературы на китайский язык.

Первым, кто осознал эту необходимость, был начальник IX Миссии (1806–1821) архимандрит Иакинф (Бичурин) (1777–1853). Первым делом о. Иакинф издал краткий катехизис на китайском языке, который был извлечением из иезуитского катехизиса.¹⁸⁹ Также о. Иакинф был первым из миссии кто обосновывал необходимость ведения богослужения на китайском языке и даже начал перевод фрагментов литургии¹⁹⁰.

Но одним из главных его серьезных трудов стал перевод конфуцианского «Четверокнижия», при переводе которого он пришел к выводу, что понимающий этот канон сможет уметь читать любой другой китайский текст.

Но, к сожалению, развернуть миссионерскую работу ему так и не удалось, так как члены его миссии были непригодны для научной и миссионерской деятельности¹⁹¹.

Начальник X Миссии (1821–1830) архимандрит Петр (Каменский) (1765–1845) оставил после себя дневники, относящиеся к 1832–1842 гг., в которых содержатся в том числе записи о поиске в конфуцианских книгах общего в конфуцианской и христианской моралях. Примечательно, что в своих записях о. Петр, как и риччианцы, рассматривает только конфуцианство и игнорирует буддизм и даосизм как языческие учения, с которыми, в отличие от конфуцианства, культурный диалог нецелесообразен¹⁹².

В ранних своих записях о. Петру учение Конфуция казалось примитивным и не заслуживающим внимания. Он даже сравнивал его с поучениями «чувашского домоуправителя», который также учит свих детей «живите мирно, почитайте родителей и старших». Но о. Петр уже через нескольких лет начал ставить в пример некоторые мысли Конфуция. Эта смена позиции в отношении конфуцианского учения произошла по причине осмысления о. Петром важности этого учения для более гармоничного распространения православной веры в китайском обществе¹⁹³.

Кроме того, существующая маньчжурская династия именно на основе конфуцианского канона строила государственное управление. Поэтому для наиболее эффективного проповедования православной веры миссионерам важно было уметь разбираться в нормах конфуцианской морали.

О близости культур России и Китая говорили и те записи, в которых о. Петр упоминал, как некоторые из китайских друзей о. Петра просили у него для чтения христианские книги на китайском языке и даже делали выписки из них, так как находили их очень близкими с их конфуцианским учением, в чем о. Петр им не отказывал¹⁹⁴.

Как важный повод для изучения конфуцианства о. Петр называл то обстоятельство, что оно необходимо было для тех, кто хотел быть принятым в китайском культурном обществе. Согласно о. Петру, если иностранец хочет показать себя просвещенным, то он непременно должен быть знаком с конфуцианскими правилами¹⁹⁵.

Также о. Петр писал, что многие студенты и русские священники отказывались ехать в Пекинскую миссию из-за того, что китайцы иностранцев стараются обмануть и обсчитать, и вообще относились к ним с пренебрежением. Цитирование иностранцем изречений Конфуция, по наблюдениям о. Петра, вызывали у китайцев уважение, так как в определенном смысле, являются у них законом¹⁹⁶.

Понимая важность изучения конфуцианского канона, о. Петр также предлагал взять за образец метод преподавания китайского языка как и в китайских учебных заведениях, то есть начиная изучать с «Четырехкнижия», и далее другие памятники в течение 8 лет. Сам о. Петр владел основами китайской культуры настолько, что как среди простых жителей, так и среди государственных чиновников завоевал большое уважение. Также архимандритом Петром было продолжено начало перевода на китайский язык богослужебной литературы.

Архимандрит Палладий (Кафаров; 1817–1878 гг.) начальник XIII Миссии (1849–1859) вместе с о. Петром с миссионерской точки зрения оптимистично оценивал китайскую культуру. О. Палладий так же, как и Маттео Риччи, считал возможным, очистив конфуцианство от более поздних искажений, дойти в китайской древности до единобожия и следов библейских преданий.

Необходимость изучения китайского языка, а также конфуцианских канонов в объеме школьного преподавания о. Палладий обосновывал для того, чтобы иметь расположение со стороны китайцев, поскольку их обращение в христианскую веру представлялось ему чрезвычайно трудным делом, и «для православных, .. дело без борьбы не обойдется»: «.. Их каноны строго охраняются обширною литературою.. Всякое отступление от вековых правил им ненавистно..», «дух конфуцианства обуздывает личную волю». Но в то же время они «на русских смотрят как на представителей дружественной державы» ¹⁹⁷.

О. Палладий уверенно продолжил дело о. Петра (Каменского) по переводу богослужебных книг на китайский язык. Благодаря его трудам и, особенно архимандрита Исаии, переводческая деятельность шла настолько успешно, что с 1866 г. началось регулярное богослужение на китайском языке, хотя и с некоторыми сокращениями.

Таким образом, отметим, что начальники крайне немногочисленной Русской Миссии в Пекине задолго до официального разрешения своего начальства на широкую проповедь в Китае видели настоятельную необходимость в изучении именно конфуцианства как залога будущего успеха проповеди Евангелия.