Гартман Николай - Этика

Глава 30. Проблема высшей ценности

305

Из этого понятно, почему всякая действующая мораль имеет монистическую форму. Она не может быть иной, не становясь двусмысленной. Там, где нет еди$ ной точки зрения, действующая мораль насаждает ее насильственно, поверх многообразия видимых ценностей. Она выхватывает одну, четко видимую цен$ ность и ставит ее на первое место, подчиняя ей все прочие видимые ценности. И как раз в этом коренится ее односторонность, узость, уязвимость, даже час$ тичная фальсификация иерархии. Преходящий характер всякой действующей морали есть следствие не столько ограниченности ценностного взгляда, сколько произвола со стороны принципа единства.

b) Содержательная непознаваемость «блага»

Философская этика, быть может, смутно ощущая недостатки подобного об$ раза действий, нередко выбирала противоположный путь достижения требуемо$ го единства. Если ни одна из видимых ценностей не является высшей, то выс$ шую ценность нужно принять, постулировать как возвышающуюся над всеми ими и противоположную им, нужно однозначно охарактеризовать и признать ее за счет одного только отношения подчинения.

Такого рода платонова «идея блага», чье своеобразие как раз в том, что у нее всякое своеобразие отсутствует, что по содержанию она остается решительно не определена. Недоступное человеческому видению вполне может существовать само по себе. В этом смысле идее Платона нельзя отказать в справедливости.

Сомнительная сторона здесь заключается лишь в том, что идея высшей ценно$ сти как раз для ценностного чувства остается недоступной. Таким принципом ус$ танавливается некий постулат, но никакого ценностного усмотрения не достигает$ ся. Если учесть, что задача этики заключается именно в том, чтобы раскрыть, что такое благо, то решение ее тем самым нисколько не продвигается. В этом принци$ пе нет никакого указания, в каком направлении нужно хотя бы искать «благо»; множество возможностей, существовавших без принципа, с этим принципом про$ должает существовать безо всяких ограничений. Господствует полная анархия1.

Такая ситуация для данной проблемы характерна. Есть единодушие в том, что благо тем или иным образом является центральной нравственной ценностью; но ничего определенного этим не достигается. И ничто в царстве ценностей не яв$ ляется более таинственным, нежели этот центральный, принимаемый всякой моралью как само собой разумеющийся, в действительности понимаемый везде по$разному принцип. Плотин дал этой ситуации такую формулировку: благо — «по ту сторону мыслимого». Но это значит, благо — иррационально.

Ни один из двух доступных путей к цели не ведет. Что остается делать ценно$ стному исследованию? Нужно ли сохранить открытый плюрализм ценностей, пожертвовав актуальностью долженствования и единством стремления? Или су$ ществует некая господствующая точка зрения, которая в каких$либо данностях все$таки становится содержательно постижимой?

1 При этом нельзя не признать, что именно «идея блага» Платона получает известную содержа$ тельную определенность от четырех ценностей добродетели, над которыми она главенствует. Но эта определенность принадлежит не «благу», но добродетелям и существует без него. Принцип единства на самом деле и здесь ничего не прибавляет. Иначе обстоит дело с метафизически$космическим смыслом «идеи блага». Но он, со своей стороны, не является этическим.

306	Часть 2. Раздел I

В пику этому встает вопрос, в каком смысле проблема актуальна? Если она су$ ществует только как вопрос философской системы, то на нее возложено не так уж много; если же это практический вопрос организации самой жизни, то проблема имеет совершенно иной вес. Последнее имело бы место при условии, что множест$ венность, не имея ценности единства, должна была бы быть противоречивой в са$ мой себе. Но этого нельзя утверждать безусловно. Скорее, обнаруживается воз$ можность существования системного объединения многообразных ценностей и без высшего единства. В области категорий бытия дело обстоит точно также. И там последнее, что можно увидеть, есть не единственный, господствующий принцип, но целый пласт принципов, каждый из которых самостоятелен и для других явля$ ется обусловливающим. Таким образом, в ценностном царстве с самого начала нужно было ожидать того же самого, даже если бы не было еще и других причин.

На самом деле невозможно содержательно выявить какую$то единственную высшую ценность; а поскольку мораль во все времена под «благом» понимала все$таки некую ценность единства, то это «благо» не составляло какого$то зри$ мого и выполненного ценностного содержания, но оставалось пустым поняти$ ем. Правда, вообще придать ему содержание достаточно легко, ибо все особен$ ные ценности всей этой сферы имеют в нем какое$либо место и с определенным правом к нему относятся. Но такое придание содержания остается односторон$ ним. Чем глубже всматриваешься в данную ситуацию, тем больше убеждаешься в том, что нечеткое понятие ценности «блага» каким$либо образом должно содер$ жать в себе совокупную соотнесенность всей этой сферы, а быть может даже принцип ее структуры, порядка и внутренней закономерности.

Это подтверждается с другой стороны. Ибо если в соответствии с этим рас$ сматривать последние видимые ценностные элементы, то легко убедиться, что хотя лежащая поверх них ценность единства, с их точки зрения, не является ни видимой ни раскрываемой, но контекст этих ценностных групп в себе постижим и прозрачен совершенно единым образом. Единство системы, таким образом, несмотря на все вышесказанное, налицо. Оно явно ничуть не зависит от искомо$ го точечного единства, ценности единства.

c) Возможные типы монизма при данном плюрализме ценностей

Нужно освободиться от укоренившегося предрассудка, который во всех об$ ластях отдает предпочтение монизму. Как в теоретической, так и в практической областях как раз всякий монизм — чисто конструктивного рода. Он происходит из потребности единства понимания, а не из структуры феномена. Учение о ка$ тегориях с давних пор несло от этого наиболее тяжелый ущерб. Учение о ценно$ стях не сможет избежать той же опасности, если не будет учиться на чужих ошиб$ ках. Естественно, нужно искать единство. Ибо, если оно существует, его нужно раскрыть. Но общераспространенное предвосхищение единства — это нечто со$ вершенно другое. Именно к этому пункту в наибольшей степени относится ска$ занное выше: в ценностном царстве ничего нельзя предвосхитить, дедуцировать, вообще доказать; можно только шаг за шагом следовать феноменам ценностного сознания. И как раз всеобъемлющее ценностное единство могло бы в лучшем случае стать лишь завершающим камнем ценностного видения.

Глава 30. Проблема высшей ценности

307

То, что можно проделать a priori до всякого ценностного анализа, ограничива$ ется обсуждением самого этого вопроса. Прежде всего, нужно отличать вопрос, существует ли высшая ценность, от вопроса, можно ли, если она существует, ее увидеть? Если на последний можно ответить и отрицательно, то на первый все еще можно дать положительный ответ.

Во$вторых, спрашивается, в каком направлении вообще надо искать высшую ценность, если она есть? Существует, по меньшей мере, две возможности. Искать ее следует в направлении самых простых и элементарных ценностей, причем за по$ следней из известных, или же в обратном направлении, в направлении сложней$ ших, содержательно наполненных, также за последней из познаваемых. В первом случае дело идет о высшей ценности как о самой сильной и самой элементарной (а, пожалуй, и самой всеобщей), во втором же — об аксиологически высшей.

Эти два случая сконституированы не in abstracto1. Все исторические морали отчетливо обнаруживают либо одно, либо другое направление поиска единства. Мораль удовольствия, счастья, самосохранения, кантовская этика всеобщности, мораль активности Фихте ищут высшую ценность в направлении самой элемен$ тарной и всеобщей. Мораль справедливости, любви к ближнему, любви к даль$ нему, мораль личностности ищут ее в направлении аксиологически высшей цен$ ности. Наличие смешанного ценностного типа, да и то, что и названные не явля$ ются чистыми, ничего в этом не меняет. Определенное право имеет как то, так и другое направление. Ибо наибольшую сферу влияния и наибольшее господство имеет именно самая элементарная ценность, высшим же ценностным мерилом является сложнейшая и по сфере влияния самая ограниченная ценность. Дохо$ дит даже до того, что в одном ценностном царстве сосуществуют две ценности единства противоположных типов. Они как таковые друг друга не исключают. Правда, тем самым искомым монизмом опять было бы пожертвовано в пользу первичного дуализма, который потребности в единстве соответствовал бы ни$ чуть не более данного плюрализма.

Но возможности и этим не исчерпываются. Ибо в конце концов встает еще один вопрос, должно ли само искомое единство ценностей вообще быть ценно$ стью, не может ли оно существовать и в высшем принципе, который отнюдь не является ценностным принципом. Этот вопрос тоже ни в коем случае не разре$ шим заранее. Как принципу движения совершенно не требуется быть самим движением, принципу жизни — самой жизнью, как принципы познания могут быть обнаружены далеко от самого познания, так и всеобщий господствующий принцип ценностного царства вполне может быть чем$то иным, нежели цен$ ность.

Эта идея, насколько вообще данную проблемную ситуацию можно обсуждать a priori, имеет в свою пользу даже больше других. По крайней мере, ее подтвер$ ждает факт соотнесенности ценностного чувствования с жесткой иерархией ценностей. Ибо если вдруг в этой иерархии существует закономерность (даже и непознаваемая), то она имела бы как раз форму принципа единства сферы, как бы определенного типа системы ценностей. Такой принцип, однако, определял бы только категориальную структуру сферы, не составлял бы ценностного харак$ тера как такового у охватываемых им ценностей.

1 Отвлеченно (лат.). (Прим. ред.)

308	Часть 2. Раздел I

Не нужно думать, что между принципом и связанными с ним ценностями не$ обходимо пролегает пропасть. Ведь может быть, что сам ценностный характер ценностей убывает в направлении простейших материй, идя по этому пути и да$ лее, за пределы видимости, быть может совершенно исчезая. Тогда «высшая цен$ ность» как предельная, очевидно, уже не была бы ценностью, т. е. аксиологиче$ ски составляла бы нижнюю границу царства ценностей. Этому соответствовало бы то обстоятельство, что наиболее общие ценностные противоположности дей$ ствительно демонстрируют лишь весьма стертый ценностный характер, так что постижимым его можно сделать лишь исходя из конкретных ценностей (см. сле$ дующий раздел). Но оснований для выводов не дает и это.

d) Монизм этики при плюрализме ценностей

Как эти вопросы решаются, этика не говорит. Но как раз потому, что она не может их решить, она должна быть устроена так, чтобы вышеуказанные возмож$ ности оставались открытыми. Место для высшей ценности следует оставить сво$ бодным, причем для обоих направлений, которые его подразумевают. Одновре$ менно их перспектива должна быть направлена на такого рода ценность так, что$ бы ценностный анализ не подвергался тем самым влиянию. Это возможно толь$ ко в том случае, если исследователя ни на миг не покидает сознание того, как спорадично всякое ценностное видение, и насколько фрагментарной, даже в са$ мом благоприятном случае, должна оставаться картина таблицы ценностей, ко$ торую можно получить.

Более актуальной, чем эта тенденция, однако, является тенденция к единству таблицы ценностей вообще. Если мы и не знаем никакой высшей ценности един$ ства, то все$таки какое$то объединение должно охватывать множество ценностей. В пользу этого говорит их единый ценностный характер как таковой. Ценностное видение, таким образом, с самого начала должно быть настроено на отношения ценностей: на отношения подведения и фундирования, на родство и расхождение, на отношения структуры и материи, на порядок высот и пересечение сфер дейст$ вия. Противоречия и противоположности оно должно учитывать так же, как и со$ ответствия,— рискуя столкнуться с антиномиями ценностей, которые для ценно$ стного чувства остаются неразрешимы. Искомое единство не может стать для нее постулатом гармонии; таковой отрицал бы (быть может, и подлинные) антиномия ценностей, и тем самым проблема, кроющаяся в этих феноменах, была бы упуще$ на. Не монизмом ценности должно оно связать себя в данном множестве моралей, но, пожалуй, придерживаться монизма этики во множественности ценностей. Ибо таковой оставляет открытым, является ли единство целого ценностью или иным принципом. Идеальная таблица ценностей все$таки должна существовать, единая и абсолютная, помимо многообразия исторических таблиц ценностей.

Мысль Гегеля о том, что во всех философских системах содержится частица вечной истины, и что задача философии состоит в том, чтобы объединить эти ос$ колки абсолютной истины в идеальную систему философии, mutatis mutandis применима и к этике. Идеальная система ценностей тоже должна мыслиться как единая задача возможных или существовавших в истории частных систем, при$ чем независимо от того, насколько близко или далеко мы стоим от цели. Пре$ одоление «измов» и здесь является насущной задачей.

Раздел II:

Наиболее общие ценностные противоположности

Глава 31. Антиномика ценностей

a) Позитивная противоречивость как своеобразие наиболее элементарных ценностей

Существует группа ценностей, которая получается уже из анализа сущности ценности и долженствования. По сравнению с другими видимыми группами она имеет преимущество элементарности и всеобщности; обратной стороной явля$ ется ее содержательная бедность и незначительная ценностная высота. Потому эти ценности в направлении к элементарному не являются чем$то «первым» в себе, но оказываются лишь первыми из познаваемых, за ними вполне могут на$ ходиться еще более элементарные ценности. Эти ценностные элементы, уже со$ держащиеся во всех высших ценностях, доступны ценностному взгляду ищуще$ го на пределе его досягаемости. Поэтому они обнаруживают лишь минимум со$ держательности (материи), постижимыми для ценностного чувства их сделать сложно. Это ценности status evanеscens1 видимости. Ибо трудность всякого цен$ ностного анализа в том, что описывать, даже называть можно собственно всегда лишь материю ценности; ценностные характеры или ценностные качества вос$ произвести нельзя. Только исходя из материи можно побудить ценностное чув$ ство настроиться на ценности, как бы прийти на замену там, где никакое обозна$ чение не срабатывает. Если же не срабатывает и ценностное чувство, если «на$ строить» его невозможно, то всякое усилие сделать ценности видимыми напрас$ но. Но представленная группа ценностей при минимуме фиксируемой материи еще обнаруживает соответственно блеклый, едва ощутимый ценностный харак$ тер. В этом причина того, почему здесь нужен предварительный обходной путь через категориальные моменты.

Своеобразие ценностей этой группы заключается в том, что в них господ$ ствует не простое отношение полярного ряда ценностей, в котором ценности всегда противостоит только не$ценность, но иное отношение — отношение противоположности ценности и ценности. Конечно, соответствующие не$цен$ ности существуют и здесь, и в этом плане всеобщий закон биполярности цен$ ностей и здесь никоим образом не нарушен. Но он играет лишь подчиненную роль. Характерным для этой группы является существование наряду с отноше$ нием позитивного и негативного противоположности позитивного и позитив$ ного. Правда, случайно она встречается и в других группах. Здесь же она сплошь выходит на передний план. Поэтому здесь мы имеем сферу позитивных ценностных противоположностей. И протягивающиеся между противополож$

1 На пределе (лат.). (Прим. ред.)

310	Часть 2. Раздел II

ностями линии ценностных координат потому тоже образуют сплошь позитив$ ные непрерывности, в которых нет никакой точки нуля, никакая отрицатель$ ная часть ряда положительную не продолжает. И все более частные ценностные характеры, располагающиеся на этих координатных непрерывностях, суть ис$ ключительно позитивные ценности, не$ценностей здесь нет. Соответствующие не$ценности, скорее, расположены на точно таких же чисто негативных не$ценностных линиях координат.

b) Моральный конфликт и антиномии ценностей

Сфера этих ценностей имеет тем самым антиномический характер. Это для этики исключительно важный факт.

Выше (гл. 22 с) было показано, как в жизни наряду с конфликтом «моральных и неморальных движущих сил» (долг и склонность) существует также конфликт моральных и моральных. Структура первого еще не чисто внутренне$этическая; только структура второго ориентирована на сущность собственно этических си$ туаций. Там, где ценность против ценности стоит в одной ситуации, там безвин$ ного выхода не бывает. Ибо и от выбора человек уклониться не может. Он должен выбрать так или этак, и недеяние тоже является позитивным решением. Это$то и значит «находиться в ситуации»: выбирать приходится любой ценой. Человек, таким образом, в действительности постоянно стоит перед необходимостью раз$ решать ценностные конфликты, принимать решение так, чтобы он мог отвечать за эту вину. Что человек не может вполне избежать вины — в этом его рок.

Правда, в очень общих ценностных противоположностях, которые здесь рас$ сматриваются, дать наглядное представление об этой структуре морального кон$ фликта никоим образом нельзя. В них слышны лишь первые звуки этого про$ блемного мотива. Отчетливей схватить его можно будет позже, в конкретных ценностных противоположностях. Да и сама структура противоположности этих ценностей отнюдь не везде проявляется одинаково наглядно. Тем не менее уже здесь коренится проблема ценностного конфликта. И для понимания всего по$ следующего важно с самого начала иметь это в виду.

Ценностные противоположности не обязательно противоречивы. Им не нуж$ но быть первичными конфликтами ценностей, которые проявляются уже в иде$ альном ценностном царстве. Но и там, где в себе ценность и ценность не проти$ воречат друг другу, конкретные ситуации все же несут с собой то, что удовлетво$ рена может быть только одна из них, а другая должна быть отвергнута. Поэтому на практике ценности все же противоречивы. Тот, например, кто руководствует$ ся скорее снисхождением, чем правом, отдает предпочтение любви и пренебре$ гает справедливостью, в то время как справедливость и любовь сами по себе друг друга отнюдь не исключают. Конфликт здесь возникает лишь в контексте ситуа$ ции и ценностной противоположности. И ситуация есть конститутивный фак$ тор конфликта.

Но если ценностные противоположности образуют подлинные антиномии, противоречие заложено уже в самих ценностях. Эти антиномии как таковые не$ разрешимы. И все же антиномический характер наиболее общих ценностных противоположностей разнится по силе. Некоторые из них с самого начала близки к объединению, в других — отстоят друг от друга далеко и не обнаружи$

Глава 31. Антиномика ценностей

311

вают никакой тенденции к примирению. В отношении этих последних единая тенденция ценностного сознания становится наиболее актуальной. Быть мо$ жет, их противоположность находит свое разрешение на более высоком уровне ценностей, который мы схватить не можем. Даже без точечного единства цен$ ностей возможно, что многообразие ценностей где$то за пределами познавае$ мости сходится.

Тогда антиномичность ценностных противоположностей была бы только ан$ тиномичностью ценностного сознания (или ценностного чувства), в ограничен$ ности которых только и состояла бы невозможность схватывания их компромис$ са. Но возможно и то, что система, продолженная далее, не сходится, или даже еще больше расходится, и если бы ценностный взгляд мог преодолеть свою гра$ ницу, там обнаружились бы все более резкие несоответствия. В этом случае мы имели бы дело не с антиномиями «разума», но с антиномиями самого идеального в$себе$бытия. Само царство ценностей тогда было бы выстроено антитетически, и в этой антиномике наиболее общих постижимых ценностей мы имели бы от$ сылку к основной категориальной структуры всей сферы.

Но так как мы знаем об этой структуре достаточно мало, то такая отсылка имела бы наибольшую ценность для исследования этой сферы. На теперешнем начальном этапе исследования ценностей, правда, и этим было бы достигнуто немного. Из одной лишь этой отсылки выводов сделать нельзя.

Но при этом ни на миг нельзя забывать, что существует еще и другой способ решения ценностных конфликтов, что конфликты в отдельном случае, во вся$ кой живой ситуации (коль скоро она конфликтна) решаются человеком. Чело$ век как раз$таки не может ничего другого, чем в каждом отдельном случае — в меру своего сознания высоты ценностей и своего чувства силы участия различ$ ных ценностей в одной ситуации (то есть в меру осознания ситуации) — прихо$ дить к решению. Как бы односторонни и неверны ни были его решения, это все$таки решения, причем именно аксиологические решения. Но это значит, что в каждом отдельном случае имеют место новые попытки решения конфликта.

c) Система координат ценностных противоположностей как идеальное «ценностное пространство»

Ценностные противоположности, подобно большим категориальным проти$ воположностям бытия, образуют многомерную систему возможного многообра$ зия. Ведь каждая ценностная противоположность уже образует в себе линию ко$ ординат, причем с исключительно позитивным континуумом. Но так как более частные ценности одновременно могут располагаться по разным линиям коор$ динат, то понятно, что эти линии пересекаются, перекрещиваются, образуют систему координат. Таким образом, в царстве ценностей образуется нечто напо$ добие системы идеальных мест возможных ценностей, своего рода интеллиги$ бельное пространство ценностей. Оно содержит в себе интеллигибельные место$ положения более частных ценностей.

Можно было бы увидеть в этом попытку предпринять априорное выведение ценностей; ведь кажется, что стал понятен некий всеобщи закон, и он есть усло$ вие возможного выведения. При этом упускают из виду, что этот закон в содер$ жательной определенности далеко не достаточен для того, чтобы заполнить пус$

312	Часть 2. Раздел II

тые местоположения — не достаточен ровно настолько, насколько закономер$ ности математического пространства недостаточно для его материального за$ полнения. Фактически получается не что иное как некая основная структура, которая, правда, если ее заполнять с другой стороны, определена также для кон$ кретных ценностей. О какой$то антиципации материй думать не приходится.

Впрочем, после всего этого оказывается, что даже конкретное, направленное на отдельные ценности ценностное видение может заполнить далеко не все ме$ стоположения ценностного пространства. Что означает это отставание видимо$ го ценностного многообразия от ожидаемого a priori, — это еще вопрос для себя. Возможно, что здесь становятся ощутимы лишь границы человеческого ценностного видения, что, стало быть, в идеальном в$себе$сущем ценностном царстве все ценностное пространство заполнено и только «узость» ценностного чувства не постигает этой полноты. Но возможен и совершенно резонен тот случай, что в самом идеальном в$себе$сущем ценностном царстве тоже запол$ нены не все интеллигибельные местоположения, что даже, быть может, они так же безразличны к своему заполнению, как реальное пространство — к реально$ му заполнению.

Этой остающейся совершенно открытой возможности соответствует пропасть между группой ценностных противоположностей и ближайшей видимой груп$ пой, группой уже очень конкретных ценностей. Мы очень далеки от системати$ ческого обзора ценностного царства; видимые ценностные группы образуют случайные фрагменты, и до какой степени можно увидеть промежуток между группами,— то есть до какой степени несистематичность заключена лишь в нас, а до какой степени — в самих ценностях — этого нельзя заключить исходя из структуры действительного видимого.

Внешний подход для развертывания ценностных противоположностей обра$ зуется, как было сказано, сущностным анализом ценности и долженствования. Оказывается, что некоторые выявленные в ходе этого анализа сущностные чер$ ты уже сами имеют ценностный характер — некоторые, правда, лишь в очень стертом виде. Последняя из ценностных противоположностей (количественная) обнаруживает, правда, уже иной вид. Она уже наполовину выходит за пределы группы, и только очевидная структура противоположности выдает принадлеж$ ность к ней. Возможно, что мы в ней имеем уже некое переходное звено.

Небезынтересно, далее, что традиционные точки зрения царства онтологиче$ ских категорий — количество, качество, отношение, модальность — естествен$ ным образом, хотя и с различной степенью выраженности, повторяются в парах противоположностей. Правда, это могло бы быть следствием внешней навязчи$ вости привычных форм мышления. Поэтому такому повторению нельзя прида$ вать большого значения. Тем не менее и одно лишь простое соответствие есть не$ кий симптом. Бледность ценностных черт, близость к категориальному характе$ ру на пороге ценностного царства, пожалуй, не случайны.

Глава 32. Модальные ценностные противоположности

313

Глава 32. Модальные ценностные противоположности

a) Ценностная антиномия необходимости и свободы

Анализ модальности долженствования показал, что в способе бытия бытийно должного,— т. е. ценностей — присутствует модус необходимости. Эта необходи$ мость, в отличие от онтологической, существует независимо от возможности. В этом как раз и состоит независимость ценностей от реального бытия и небы$ тия. Это «абсолютная» (дословно: «отъединенная»), свободная, ни с чем вне себя не связанная необходимость (ср. гл. 23 с$е).

Такая абсолютная необходимость, поскольку она имеет отношение к ценно$ стному характеру как таковому, сама является ценностью. Она придает идеаль$ ному бытию ценностей ту приподнятость над сущим иного рода, ту отрешен$ ность от относительного, то неизменное существование по ту сторону бытия и небытия, которые невозможно выразить в каких$либо терминах, и в которых за$ ключен «авторитет» этих принципов,— как говорил Платон об идее блага: «пре$ восходящее по ту сторону бытия в силе и достоинстве». Эта необходимость при$ дает ценностям их весьма своеобразную всеобщую значимость — для всякого, в том числе и отклоняющегося случая — всеобщность, которая продолжает суще$ ствовать даже в конкретизации и индивидуальности материи (там, где только может учитываться какой бы то ни было случай) и сохраняется точно такая же, не ослабевающая, непреклонная, не допускающая никаких компромиссов, вплоть до трагических ценностных конфликтов жизни.

Нравственное чувство, находясь под влиянием этой неподкупной силы, смот$ рит на нее как на предмет высшего почитания, внутренне возвышается до нее, гор$ дится одной только причастностью к ней в своем этосе. Такая причастность со$ ставляет превосходство над ценностно$безразличным поведением безличного су$ щества. Наиболее глубокое выражение дал ценностному чувству абсолютной не$ обходимости в долженствовании Кант — в своем прославлении «долга»: «уважение перед моральным законом» расценивается им как неоспоримое превосходство ра$ зумного существа. Если понимать под таковым ценностно$вменяемое существо, то выражение очень меткое. Лапидарная односторонность кантовской установки в отношении ценностей не должна никого ввести в заблуждение относительно важ$ ности дела. Ценность, которую он здесь увидел, была увидена правильно.

В этом смысле необходимость в долженствовании бытия ценностей сама пра$ вомерно существует как ценность наиболее элементарного рода. И ценностное сознание человека подтверждает это в своих поисках невидимых ценностей. Оно есть поиск все более новой и более высокой абсолютной необходимости.

И эта ценность необходимости имеет свою противоположность в ценности свобод. Это свобода, которую как раз те же самые ценности, причем именно в их абсолютной необходимости, оставляют тем самым существам, которые причаст$ ны им в ценностном чувстве. Дело в том, что личность, знающая о необходимо$ сти, тем не менее не испытывает принуждение с ее стороны. Эта свобода лично$ сти не есть «свобода необходимости», но, пожалуй, зависит от нее. Если бы опи$ сываемая необходимость была привязана к возможности, то она была бы равна онтологической необходимости, а личность была бы подчинена ей, как закону природы. Причастность к ней не была бы тогда чем$то возвышающим и отличи$

314	Часть 2. Раздел II

тельным, не извлекала бы человека из ряда природных существ. Именно недос$ таток принудительной силы в долженствовании есть ценность, причем, основ$ ная конституирующая ценность для нравственного существа. Первоначально возможными акты, которым вообще может быть присуща нравственная цен$ ность, становятся из$за этого бессилия в абсолютной необходимости долженст$ вования бытия.

Такое положение дел достаточно парадоксально. Именно то, что проявляется как некий недостаток в способе бытия ценностей — неспособность прямо детер$ минировать реальное, широко распространенное несоответствие им реального (в том числе и реального человеческого поведения) — в смысле морального фе$ номена является бесконечно ценным. Это бессилие ценностей обусловливает положение личностного субъекта в мире как той инстанции, что опосредует воз$ действие ценностей в реальном. За счет этого акты, при помощи которых субъ$ ект приступает к реализации бытийно должного, являются носителями высших, нравственных ценностей. И если бы подобного начинания не было, то в мире не было бы ничего, в чем могли бы проявиться нравственные ценности.

Следовательно, свобода, которую описываемая необходимость ценностей ос$ тавляет субъекту, сама является основной элементарной ценностью. Она — и это в ней антиномично — ценность, хотя противостоит необходимости, которая являет$ ся точно такой же основной элементарной ценностью, модально ее ограничивает. Можно сказать, ценно здесь собственно антиномическое отношение самих этих двух ценностей, их обоюдная компенсация и ограничение. Ибо в этом отношении неопределенности между ними коренится положение нравственной личности вместе со всеми ценностями, носителем которых она тем самым становится.

b) Ценностная антиномия реального бытия и небытия ценностей

Параллельно этой первой ценностной антиномии, но не совпадая с ней, су$ ществует другая, столь же фундаментальная. В сущности долженствования зало$ жено стремление к реализации. Частичная реализованность его содержания ни$ чего в этом не меняет. В этической действительности ценности всегда реальны лишь отчасти, находясь где$то посередине между бытием и небытием. С этим промежуточным положением связано двойное ценностное отношение.

Прежде всего совершенно ясно, что реальность ценностей, когда и где бы она ни наступила, сама является ценной,— причем независимо от того, как она осу$ ществлена. Равным образом ясно, что ирреальность ценности является не$цен$ ностью. Непосредственным следствием оказывается то, что реализация ценно$ сти тоже сама является ценной, уничтожение же ценности — контрценно. Эти четыре положения одновременно действительны и для не$ценностей, естествен$ но, с обратным знаком: реальность и реализация не$ценности контрценны, ир$ реальность и уничтожение не$ценности — ценны.

Данные положения действуют не только для полной реальности и ирреально$ сти, но уже и для всякого рода их зачатков. Особенно большое значение это име$ ет в случае реализации: ценна уже тенденция приближения к реальности. Будучи актом личности такая тенденция тогда одновременно является носительницей более высокой ценности, чем та, что ставится в ней целью, — нравственной цен$ ности. Будучи же реальным процессом она означает — согласно телеологиче$