целое. Впрочем и эти концепции логических позитивистов подверглись 1960-ые гг. критике со стороны постпозитивистов.

Философия языка позднего Л. Витгенштейна

Второй этап философской эволюции Витгенштейна начинается в 30-е гг., когда его интересы сдвигаются, прежде всего, в область лингвистических проблем, ведь, по его словам, “весь туман философии конденсируется в капле грамматики”. Можно, правда, сказать, что между этими этапами есть преемственность: Витгенштейн по-прежнему рассматривает философию как деятельность, направленную на анализ языка, но понимание проблем изменилось радикально.

Он отказывается от “логического атомизма” Рассела. В “Философских исследованиях” (1953) – основной работе второго периода – Витгенштейн должен был признать, что абсолютно простое (“атомарный факт”) не встречается нигде, что говорить о “простом” можно лишь в относительном смысле. Отказывается он и от расселовского представления об идеальном языке, способном с абсолютной точностью изображать соответствующие объекты. Во-первых, не все слова обозначают объекты, а только имена, и не все предложения описательны – есть вопросительные, условные и т.д. предложения. Во-вторых, отдельное слово способно обозначать несколько объектов, оно может иметь различные значения, определяемые контекстом. В результате Вайнштейн предлагает отказаться от попыток сконструировать идеальный язык и заняться анализом обыденного языка, что вызвало резкие возражения со стороны Рассела.

Витгенштейн стремится к новому определению значения слов и решает эту задачу, выходя, по сути, за пределы философии. По его мнению, сказать, что человеку известно значение слова – это все равно, что сказать, что он умеет пользоваться этим словом, что ему известны правила его употребления. “Значение слова есть его употребление в языке”, - вот основной тезис его новой теории значения. Но оказывается, что способов употребления слова может быть несметное множество (скажем, неожиданное употребление слов в стихах Высоцкого В.С.: “коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет”). Поскольку употребление слов многообразно, Витгенштейн сравнивает их использование с игрой. Так, например, мяч по-разному используют в футболе, баскетболе, волейболе и т.п. По аналогии с мячом автор “Философских исследований” называет употребление слов в языке лингвистической игрой. С этой точки зрения, слова имеют значение только тогда, когда они, так сказать, находятся в игре.

Если раньше считалось, что разные употребления одного и того же слова основаны на наличии в нем какого-то общего элемента, то Витгенштейн утверждает:

65

“Вместо того, чтобы выявлять то общее, что свойственно всему, называемому языком, я говорю: во всех этих явлениях нет какой-то одной общей черты, из-за которой мы применяем к ним всем одинаковое слово, - но они родственны друг другу многообразными способами. Именно в силу этого родства или же этих родственных связей мы и называем их языками”. Витгенштейн поясняет свою мысль на примере со словом “игра”: “Рассмотрим, например, процессы, которые мы называем “играми”. Я имею ввиду игры на доске, игры в карты, борьбу и т.п. Что общего у низ всех? Не говорите: “В них должно быть что -то общее, иначе их не называли бы “играми”, но присмотритесь нет ли чего-то общего для них всех. Ведь глядя на них, ты не видишь чего-то общего, присущего всем, но замечаешь подобия, родство, и при этом целый ряд таких общих черт. Как уже говорилось, не думай, а смотри”43. Может показаться, что в играх есть что-то общее, например, соревнование, выигрыш и проигрыш. Для многих игр это справедливо. Но далеко не для всех. Достаточно сравнить такие игры как “дочкиматери”, “пятнашки”, пасьянс, бадминтон и т.д. Что это, только развлечение? Часто, да. Но когда играют профессионалы, то игра для них совсем не развлечение. Витгенштейн говорит, что между играми имеются как бы “семейные сходства”, которые можно наблюдать у членов одной семьи.

Какое же отношение имеет эта теория значения к философии? Согласно Витгенштейну, философские проблемы появляются тогда, когда возникает языковая путаница, когда мы нарушаем правила употребления слов. Представим, что кто-то, интересуясь результатом волейбольного матча, спросит, сколько было голов. Ответ был бы: ни одного. Но игра закончилась с каким-то результатом, только он выражается не в голах, а в счете. Похоже обстоит дело с философскими проблемами. Лингвистический анализ призван освободить от подобной путаницы. Средством для этого служит возврат к обычному нефилософскому употреблению слов.

Предположим, мы задаем философский вопрос: “Существуют ли материальные объекты реально?”. Но такой вопрос не может возникнуть в обычном языке. Выражение “существовать реально” мы применяем только к отдельным объектам. Никто, кроме философов, не задается подобным вопросом, а, стало быть, это нереальный и никому не нужный вопрос.

Итак, для Витгенштейна, высшим критерием осмысленности предложений, высшим судьей, выносящим окончательный приговор философским проблемам оказывается обычное словоупотребление. Но почему оно правильное? Потому, что все так говорят! А почему все так говорят? Потому что нас так научили говорить с детства. Иначе

43 Витгенштейн Л. Философские работы. ч. I. М.: 1994.С. …

66