§ 167. Перечислим наиболее характерные для разговорной речи языковые средства, создающие особенности ее стиля.

В лексике и фразеологии широко используются единицы разговорной окраски, в том числе бытового содержа­ния, и конкретная лексика. С другой стороны, ограничен состав абстрактной лексики и книжных слов, а также терминологии и необщеизвестных слов иноязычного происхождения. Разговор­ную речь характеризует активность экспрессивно-эмоциональ­ной лексики и фразеологии, особенно таких окрасок, как фами­льярная, ласкательная, неодобрительная, ироническая и других оценочных с понижением стиля. Высокочастотны авторские неологизмы (окказионализмы). В монографии «Разговорная речь в системе функциональных стилей...» (Саратов, 1983) от­мечается, однако, подавляющее количество в разговорной речи нейтральной общеупотребительной лексики, но при этом кон­кретной, с четкой денотативной направленностью, с указанием именно на конкретный предмет, движение.

Развита полисемия, причем не только общеязыковая, но и индивидуально-окказиональная (ср. семейные «языки» и дру­жеские «жаргоны» узкого круга лиц). Происходит активизация фразеологически связанных значений. Синонимика богата, при­чем границы синонимического поля довольно нечетки; активна ситуативная синонимия, отличная от общеязыковой. Возможно­сти сочетания слов шире нормативных общеязыковых.

Активно употребляются фразеологические единицы, осо­бенно разговорно-сниженной стилевой окраски. Широко рас­пространено обновление устойчивых словосочетаний, их пере­осмысление и контаминация.

Словообразовательные особенности разговорной речи связаны прежде всего с ее экспрессивностью и оценочнос- тью. Активны здесь суффиксы субъективной оценки со значе­ниями ласкательности, неодобрения, увеличительное™ и др. (мамочка, лапушка, солнышко, дитятко; кривляка; пошлятина; домище; холодина и т.д.), а также суффиксы с функциональной окраской разговорности, например у существительных: суф­фиксы -к- (раздевалка, ночевка, свечка, печка); -ик {ножик, дож­дик); -ун (говорун); -яга (работяга); -ятина (дохлятина, тухля­тина); -ша (в названиях профессий: докторша, кондукторша, билетерша и т.д.). Кроме того, употребительны здесь бессуф- фиксальные образования (хворь, пляс) и словосложения (леже­бока, пустозвон). Можно указать и наиболее активные случаи словообразования прилагательных оценочного значения: глаз­астый, очк-астый, зуб-астый; кус-ачий, драч-ливый; худ-ющий, здоров-енный и др., а также глаголов — префиксально-суффик­сальные: по-шал-иватъ, при-говар-ивать, на-травл-ивать; суф­фиксальные: дер-ануть, спекуль-нутъ; здоров-еть; префиксаль­ные: ис-худать, при-купитъ и др. В целях усиления экспрессии используется удвоение слов — прилагательных, иногда с допол­нительной префиксацией (Он такой огромный-огромный; Вода черная-черная; Она глазастая-преглазастая; умная-преумная), выступающих в функции превосходной степени.

В области морфологии своеобразна частотность частей речи. В разговорной сфере нет обычного для языка преоблада­ния существительного над глаголом. Даже в «наиболее глаголь­ной» художественной речи существительные встречаются в 1,5 ра­за чаще глаголов, в разговорной же глаголы — чаще существи­тельных. (См., например, данные частотного словаря: 2380 слов, наиболее употребительных в русской разговорной речи, а также: Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и ее особенно­сти. М., 1974.) Значительно повышенную частоту употребления (в несколько раз выше против показателей по художественной речи) дают личные местоимения и частицы. При этом характер­на активизация разговорных частиц ну, вот, ведь. Весьма упот­ребительны здесь притяжательные прилагательные (бригадирова жена, Пушкинская улица); зато причастия и деепричастия почти совершенно не встречаются. Редко используются краткие при­лагательные, и образованы они от весьма ограниченного круга слов, в результате чего в разговорной речи почти отсутствует противопоставление кратких и полных форм прилагательных. Среди падежных образований употребительны варианты форм родительного и предложного падежей на -у (из дому; в отпуску, нет сахару, сахарку).

Характерно для разговорной речи ослабление грамматичес­кого значения у местоимений (Так оно и есть) и использование их для усиления экспрессии (Приходил этот твой очкарик). Ак­тивна тенденция к несклонению первой части составных имен (к Иван Иванычу) и составных числительных (из двести пятьде­сят трех) и, напротив, склонение некоторых аббревиатур (Кни­гу из БАНа получила).

Отметим разнообразие видовых оттенков глагола со значе­нием многократности действия в прошлом (говаривал, похажи­вал, гащивал, заготавливал) и однократности (толканул, долба­нул), а также активность экспрессивных форм наклонений с разнообразными усилительными контекстуальными средства­ми (см. во втором разделе этой книги стилистические ресурсы глагола), широкое использование форм одного наклонения в значении другого.

Удивительно многообразны временные значения глагола при использовании одного времени в значении другого. Особенно богата палитра значений настоящего времени (настоящее мо­мента речи, настоящее расширенное, настоящее историческое), а также прошедшего и будущего в значении настоящего.

Широкое использование глагольных междометий оказыва­ется специфической приметой разговорной речи (прыг, скок, шасть, бух); в художественной литературе эти междометия яв­ляются ее отражением.

Особенно характерен синтаксис разговорной речи. Именно здесь нагляднее всего проявляется ее эллиптичность, а также эмоциональность и экспрессивность. Это выражается и в высокой частотности разных семантических оттенков инфини­тивных и неполных предложений {Ну, полно!', Прекрасно!^-, Мол­чать!), и в характере неполноты последних («пропуск» не только и не столько второстепенных, сколько главных членов: Чаю? — Мне полчашечки), и в большом числе вопросительных и побуди­тельных предложений. Специфическая черта — собственно ин­тонационная, эмоционально-экспрессивная передача значений (утвердительных, отрицательных и иных).

Именно разговорной сфере свойственно употребление специ­альных слов и соответствующих предложений, выражающих со­гласие или несогласие {Да; Нет; Конечно).

В связи с неподготовленностью и ассоциативностью разго­ворной речи для нее характерна перестройка фразы на ходу (Те­лефон — это вас), парцелляция (Уезжать страшно. Но надо; Хо­рошо отдыхали. Только мало) и вообще разорванная структура с перебоями интонации. Активность присоединительных конст­рукций разных видов (в частности, с вводными словами и час­тицами: да и, а тут, разве что, мало того, кстати).

Разговорной речи свойственна ослабленность значения вводных слов, их избыточность и в целом (при большом числе вводных слов со значением указания на отношение между час­тями высказывания) использование их в измененной функции.

Порядок слов более свободный, чем в книжно-письменной речи (постпозиция союзов, перенос их из придаточного предло­жения в главное и др.).

Наблюдается активность междометных фраз (Ой ли?; Вот как?; Батюшки!; Вот тебе на!), фраз-предикативов, усиленных эмоционально-экспрессивными частицами (Ну и сила!; Вот так сказал!), и фраз с постоянными конструктивными элемен­тами (Надо оке...; Есть же...; То же мне...; То-то и оно, что...).

В сложных предложениях явно преобладает сочинение над подчинением (подчинительные предложения составляют в раз­говорной речи лишь 10%, тогда как в других стилях их около 30%), а в сложноподчиненных предложениях весьма однообра­зен состав придаточных, причем такой распространенный их вид, как определительные, в разговорной речи не находит ши­рокого использования. Характерна и ограниченность словарно­го наполнения придаточных предложений (как проявление стандартизированное™ речи). Изъяснительные придаточные присоединяются к очень немногим глаголам: говорить, сказать, думать, слышать и др., например: Яне знаю, кто у вас был; Яне говорю, что плохо. Характерны для разговорной речи и бессоюз­ные связи в сложном предложении.

Быстротой речевых реакций объясняются обычно короткие здесь предложения. Глубина фраз, как правило, не превышает 7 ± 2 словоупотреблений.

В целом для разговорной речи характерно разнообразие рит­мико-темпового и интонационного оформления и богатство эмоционально-экспрессивных интонаций. В связи с этими об­щими особенностями разговорной речи находится эллиптич­ность на фонетическом уровне: убыстрение темпа, ведущее к уси­лению редукции гласных, ассимиляции согласных и вообще не­полному произношению звуков и слогов. Характерно, например, что орфоэпической нормой устно-разговорной речи оказывается Здрасыпе, Ван Ваныч, Марь Ванна, а не четкое Здравствуйте, Иван Иванович, Мария Ивановна (последнее было бы искусственным).

Примеры эмоциональности и экспрессивности, как и эллип­тичности разговорной речи и лингвистического воплощения других ее стилевых черт, можно было бы пополнить, но и при­веденных, думается, достаточно для общей характеристики это­го функционального стиля.

Итак, разговорно-бытовой стиль, обладая в большей степени, чем другие стили, своеобразием языковых средств, выходящих за пределы кодифицированного литературного языка, занимает особое место в системе современных функциональных стилей.

Более подробную фактическую характеристику разговорной речи можно найти и не в собственно стилистических работах. Зна­чительный вклад в изучение этой речевой разновидности внесли лингвисты, занимающие различные теоретические позиции. См.: Русская разговорная речь / Под ред. Е.А. Земской. М., 1973; Сиро- тинина О.Б. Современная разговорная речь и ее особенности. М., 1974; Лаптева О.А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976; Зем­ская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь. М., 1981; Русская разговорная речь. М., 1983; Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка / Под ред. О.Б. Сиротининой. Саратов. Лек­сика. 1983. Грамматика. 1992; Сиротинина О.Б. Что и зачем нужно знать учителю о русской разговорной речи. М., 1996.

§ 168. Один из важных вопросов изучения разговорной речи как типа употребления литературного языка — вопрос о ее отно­шении к понятию текст. Являются ли продукты речевой деятель­ности в обиходно-бытовой сфере текстами? Поскольку разговор­ная речь существует в основном в диалогической форме, особое внимание уделяется организации непринужденного диалога.

В изучении указанной проблемы лингвисты не достигли единого мнения (см. работы И.Н. Борисовой, И.Р. Гальперина,

В.Д. Девкина, Е.А. Земской, Л.А. Капанадзе, H.A. Купиной,

O.A. Лаптевой, Т.В. Матвеевой, О.Б. Сиротининой, Е.Н. Ши­ряева и др.). При этом — как часто бывает в науке — исследова­тели, высказывающие несовпадающие точки зрения, получают важные для данной области знания результаты. Они-то и долж­ны быть осмыслены нами.

Конечно, многое зависит от того, как понимается текст. По мнению О.Б. Сиротининой, существующие его трактовки могут быть обобщены в две группы: текст обычно определяется либо как сознательно организованная речь (главным образом письмен­ная), либо как реальная реализация речевого замысла. Понятно, что вопрос о текстовом статусе разговорной речи можно ре­шать, соотнося различные ее проявления с этими сложившими­ся в лингвистике определениями текста.

Идя по этому пути, О.Б. Сиротинина предлагает одну из первых типологий разговорной речи. Основанием типологии служит наличие у речевого образования характеристик текста, запечатленных в приведенных его дефинициях. По степени от­ступления от стандартной текстовой модели различаются соб­ственно тексты обиходно-бытовой сферы (их доля сравнитель­но невелика), текстоиды, тексты-разговоры и дискурсы (после­дние встречаются наиболее часто).

1. Тексты, отвечающие всем признакам текстовой структуры, — это рассказы, неоднократно повторенные субъектом речи. В них налицо как реализация замысла, так и сознательная речевая организация. Часто у речевого произведения есть заголовок {расскажу о...), наблюдается развитие темы, есть связи между отдельными частями целого, а также заверше­ние. Вместе с тем, в отличие от стандартных книжных тек­стов, здесь обычны отступления от темы с последующим возвращением к ней, реплики собеседника, уточняющие вопросы, поддакивания. Возможна нечеткая членимость текста на отдельные компоненты, нередко встречаются на­рушения границ предложения.

Нет / Андрей / я тебе рассказывала уже еще раз повторю [для всех] // но это... анекдот конечно такой... жизненный то­же // Значит это... / в молодости... / когда вот Наташа была маленькая... / сказки рассказывали... / бабушка... сказки... рассказывала... Наташе / про молъчика-с-пальчика // и вот... очередной раз / лето / в Астрахани / мы ушли в кино / с Бори­сом Алексанычем // ну вот / приходим... / а это все рассказы­вает сказки // нет ну ну мы это когда ушли конечно / там она только кла-а... укладывали спать / всё-всё-всё / крики-шум // приходим / открываем дверь — и мы только слышим из-за зак­рытой двери из темноты доносится / да сдох твой мальчик-с- палъчик! (Очень эмоционально, с хрипотцой, хорошая артику­ляция. Дружный продолжительный смех) Мы как стоя-али — мы упа-а-ли. (Нараспев, со смехом.) Это обалде-эть надо (Под непрерывный хохот.) А е-ей так надое-эло расска-азывать // она говорит ещё раз / ещё раз / ещё // да сдо-ох твой мальчик-с- пальчик. (Истерический смех) Это было. (Живая речь уральско­го города. Тексты. Екатеринбург, 1995. С. 202—203).

2. Текстоиды весьма близки собственно текстам, однако их пер­воначальный замысел не включает программу тематического развертывания речи. Замысел состоит лишь в том, чтобы по­делиться со слушателями впечатлениями о чем-либо. Поэто­му по ходу рассказа темы легко сменяют одна другую по ассо­циативному принципу (в связи с чем текстоид трудно озагла­вить). Характерна ослабленность сознательной организации речи: текстоиды не имеют строгого членения на части, у них нет концовки. Можно сказать, что они принципиально не за­вершены, поскольку всегда возможно их продолжение. Кро­ме того, текстоиды более спонтанны, чем тексты и в построе­нии отдельных высказываний. Пример:

<...> И вот ээ группа выехала туда проводить семинар лек­торов Приморского края (рассказ о составе группы, о том, где именно читались лекции) <...> Я плохо спала никак не могла сначала там приспособиться день и ночь перепутала / и вот я ночью вставала открывала шторы / у себя в номере и видела сове-е-рше-нно необыкновенную бухту / там... цвет это же океан / там совсем другой цвет воды // Вам не приходилось бы­вать на океанических / были да ? // Там наверно тоже цвет воды / другой чем у моря // А там вы знаете какой-то густо­фиолетовый цвет / какой-то темно-темно-синий с фиолето­вым отливом // <...> А потом / это мы на пути туда / а от­туда м-м нам повстречался тигр //...это было замечательно потому что мы ехали / У нас была «Волга» полная / мы полную «Волгу» набили народу / и увидели как голосует солдатик // Ну уже темнело / было уже где-то восемь вечера / и взять его ес­тественно не могли / и мы поехали // И вдруг навстречу... А я сидела на первом сиденье / и как-то уже потом надо мной сме­ялись / потому что я очень спокойно сказала тигор // значит рысцой по э... обочине шоссе ид... идет тигр <...> Ну так вооб­ще ээ необыкновенный город // Жить бы я там не смогла Ц Во- первых очень сложный климат (рассказ о постоянных пере­менах погоды) просто очень тяжелый климат // И потом сопки (рассказ о расположении улиц Владивостока) Сопка такой же город / Вот // Но вот сама география / океан / по­том значит что мы еще там видели? Ну-у условия жизни там хорошие // Вот магазины такие хорошие / продуктовые в основ­ном // Рыбы вообще (рассказ переходит на рыбные блюда, запе­ченные ракушки и т.д., ресторан, магазин «Дары тайги») там грибы морошка // ну то есть совсем как в другом мире <...> Ну была еще интересная экскурсия / нас возили совсем уж в такую погранзону (рассказ переходит на людей, потом на Находку, порт с современным управлением, водителя такси, ресторан- парусник на вершине сопки...)- Записи О.Б. Сиротининой. (Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994. С. 109— 112.)

3. Тексты-разговоры отличаются от стандартных текстов преж­де всего разносубъектностью. Речевое произведение созда­ется двумя (или несколькими) коммуникантами, причем ре­гулярно происходит смена ролей говорящего и слушающего. Сознательная организация речевого целого практически от­сутствует: развитие темы прослеживается с трудом, переход к новой теме может происходить по воле то одного, то дру­гого собеседника. Вместе с тем в речевых произведениях этого типа обязательно реализуется определенный замысел. В приводимом ниже разговоре студента-физика (инициато­ра общения) и студентки-филолога замысел состоит в том,

чтобы поболтать со знакомой девушкой и взять у нее что-

нибудь почитать:

А. Кстати, Мишка мне в «Соколе» когда между прочим мы были, да, так вот, Миша этот преподобный мне знаешь что рассказывал ?

Б. Что?

А. Кое-что из Белля. Кайф.

Б. Из Белля или из Бабеля?

А. Из Белля.

Б. А, ой, Белль?

А. Белль какой-то новый...

Б. Белль? Я не знаю...

А. А обозвал он это так: «Поезд приходит по расписанию» (продолжается разговор о Белле).

А. Не знаю, не знаю, но Мишке я верю.

Б. Бабеля он рассказывает, вот это да.

А. Бабеля?

Б. А ты не слышал никогда, как он читал?Бесподобно!Он его читает, а потом он воспроизводит, когда вот просто на память Бабеля... Я даже рассказывала как-то в трамвае, ко мне мужчина какой-то подходит и говорит: «Девушка, вы что, все на память знаете?». Я говорю: «Да нет, я так просто слушала это». Я Ф. слушала. Он рассказывал, вер­нее, читал.

А. А кому ты рассказывала?

Б. Галке Р. в трамвае. И наверно громко рассказывала. Мужик прислушивался, прислушивался, потом подошел и говорит: «Поражаюсь, феноменальная память», а я просто, меня так увлекло, интересно очень пишет. Причем это вот у меня томик избранного Бабеля, вот <...>

(продолжается разговор о рассказах Бабеля) <...>

А. Да, Татьяна, слушай, если к Мишке поехать, да?

Б. А куда именно?

А. В Киев. Мне там нужны штаны. Это реально?А если не ез­дить, там достанут ?

(продолжается разговор о штанах, затем переходит на ра­боту почты, на желание поехать в Польшу, затем на мед, шоколад, на друзей, конфетные напитки, которые про­дают в кафе) <.„>

А. Да, который час, кстати?

Б. Сейчас без пятнадцати двенадцать.

А. Без пятнадцати двенадцать ? Это мы с тобой так неслабо час проговорили ? Да ?

Б. Да, час.

А. Да, чтобы не забыть, ты все-таки посмотри Бабеля, Татьяна. Б. А где Бабель-то у нас. Я его принесла ведь.

А. Мне читать нечего <... >

Б. Хочешь, я тебе знаешь что дам... Хочешь Жоржа Сименона почитать. Только завтра принесешь...

(разговор переходит на романы Ж. Семинона)

Б. ...что-то двести, да. Плодовитый писатель.

А. Почитаем плодовитых. Ну все, ушел. Записи О. Б. Сироти- ниной. (Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994.

С. 113-116.)

4. Дискурсы, понимаемые как обмен высказываниями без осо­бого речевого замысла и установки на сознательную органи­зацию речи. Разговор в этом случае поддерживается глав­ным образом ситуационно возникающими репликами:

Б. — (Продолжает о пачке чая) Я не могу найти //

1. — Сань / ты скажи чайнику / чтобы скорее закипел //

2. — (Обращается к А., говоря о Б.) Она его часто открыва­ет // (Обращается к Б.) Сань / ты его совсем открой //

Б. — Открыть?(Открывает чайник совсем)

1. — (Шутливо, с мукой) Закрой / а-а-а // сил моих нет // ты издеваешься надо мной (пауза)

2. — Саня / чайник кипит //

Б. — Пусть покипит // (Подходит к столу, садится со всеми) (На спинке стула, на котором сидит А., висиг рубашка; Б. поправляет рубашку, но она падает на пол)

А. — Кто вешает рубашки / когда гости приходят?

Б. — Нежданные //

А. — Высокие /

Б. — (Пряча улыбку) Я не сказала бы / что высокие // какой у тебя рост? <...> (Живая речь уральского города. Тексты. Екатеринбург, 1995. С. 189.)

Другой подход к рассматриваемой проблеме состоит в том, чтобы установить возможное соответствие разговорного произ­ведения речи категориальным признакам текста (таким как цельность, связность, членимосгь, тема, хронотоп, тональность и др.) и выявить закономерные модификации этих категорий в разговорно-бытовом общении.

Результаты исследований, выполненных в русле этого на­правления, дают основание считать, что разговорный диалог (текст-разговор и дискурс) представляет собой своего рода н е- канонический текст, существенно отличающийся от ка­нонического, т.е. от книжных текстов, создаваемых в более высо­коразвитых и организованных сферах культурного общения, чем бытовая сфера. В чем же состоит специфика непринужденного диалога и каковы аргументы в пользу его текстового статуса?

Как показано в работах ТВ. Матвеевой, замысел участников непринужденного диалога — часто подсознательный — характе­ризуется не интеллектуальной, а эмоционально-волевой доми­нантой. Он предполагает выражение в общении субъективного, личностного начала. Сообщение же мысли только рани нее самой нетипично для разговорного диалога. Отсюда своеобразие темати­ческого развертывания речи, реализации категорий времени, ме­ста, тональности (субъективной модальности) и других.

Действительно, тематическое единство книжного текста обусловлено интеллектуальной составляющей замысла. Между тем для разговорного диалога такое единство, как мы видели, необязательно. Более того, в непринужденной беседе свобод­ный переход от одной темы к другой помогает достижению гар­монии общения: благодаря ему обходятся «острые углы» отно­шений, предупреждается чрезмерное втягивание собеседника в чужую тему. Но при этом разговорный диалог обнаруживает те­матическое единство другого плана. Сквозной для него оказы­вается «Я-тема»: каждый участник диалога так или иначе пред­лагает на роль предмета обсуждения самого себя (свое мнение, решение, поступок). Например: Г. — Я делаю такую крепенькую гимнастику // у меня гирьки по полтора килограмма / Б. — Дома я гимнастику делать не могу / потому что утром // все спят / я где буду // я ухожу на улицу II Г. — Я утром тоже не всегда // Б. —А вечером я уже не в состоянии // после двенадцатичасового рабоче­го дня что-то сделать //Г. — А я-то вечером прихожу / я раз по тридцать пресс качаю... (Живая речь уральского города. С. 176).

С категорией «Я-темы» разговорного диалога органично связан его хронотоп. Так, исходной точкой при организации текстового пространства служит координата «здесь», а тексто­вого времени — координата «сейчас». Существует, следователь­но, реальная и постоянная на протяжении диалога локация «я

• здесь — сейчас», придающая ему целостность.

Своеобразие психологического замысла участников непри­нужденного диалога, а именно установка не только и не столько на сообщение информации, сколько на ее оценивание, опреде­ляет значимость категории тональности. Эмоциональные оценки, выражаемые собеседниками, многоплановы и разнонаправлен­ны. Они могут относиться к предмету речи, к адресату, к самому себе, к ситуации общения. Но при всей калейдоскопичности этих оценок диалог в целом, как правило, обнаруживает неко­торое тональное единство. Часто это обшая тональность согла­сия, вызванная стремлением коммуникантов высказаться и встретить понимание, или же тональность несогласия (Матвее­ва Т.В. Непринужденный диалог как текст // Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994).

Таким образом, целостность разговорного диалога обнару­живается в его своеобразном тематическом структурировании (реализации «Я-темы»), в специфике хронотопа, в тональном единстве. Она создается, кроме того, единством коммуникатив­ной ситуации и относительным постоянством состава участни­ков общения (см. работы ТВ. Матвеевой, И.Н. Борисовой). Важно также, что ситуация, включая общность апперцепцион­ной базы коммуникантов и визуальный канал связи, обеспечи­вает более тесную, чем в кодифицированном письменном тек­сте, связь предложений в отдельных фрагментах разговорного целого (Е.Н. Ширяев). Все это и позволяет считать разговорный диалог неканоническим текстом — со своим особым типом ин- тегративности, выражающим своеобразие речевой системности разговорного стиля.

О некоторых общих закономерностях функционирования языковых средств в функциональных стилях

§ 169. Анализ количественно-качественной стороны употребле­ния различных языковых единиц в функциональных речевых разновидностях позволяет вывести ряд общих стилистико-стати­стических закономерностей функционирования языковых средств, проявляющихся с последовательностью и силой закона.

Первая закономерность функционирования. (Пер­вая — условно, порядок может быть и иным.)

Существует строгая количественная зависимость между аб­страктностью содержания текста (с проявляющимся в нем типом мышления) и абстрактностью речи. Та же зависимость имеется между конкретностью содержания и конкретностью речи. Схема­тически эту зависимость можно выразить следующим образом.

При абстрактности содержания (АС) число абстрактных по значению речевых форм (АРФ) стремится к 100%, а конкретных (КРФ) — к нулю, т.е. при АС АРФ -> 100%, а КРФ -> 0%. При КС КРФ 100%, а АРФ -> 0%.

Можно вычислить и коэффициент абстрактности или кон­кретности речи по формуле:

1АРФ + 1КРФ

где £ — сумма

Примечание. Для научного стиля суммарные коэффициенты отвлечен­ности и конкретности речи оказываются следующими: АР = 0.76; КР = 0,24. Для художественного стиля (также суммарно): АР = 0,30; КР = 0,70. Как видим, разница су­щественная: данные диаметрально противоположны.

Вторая закономерность, тесно связанная с первой, в известной степени аналогична ей. Абстрактность и конкрет­ность речи охватывают не только сами по себе языковые едини­цы, но и их значения и оттенки (контекстно-стилисти­ческие, или функциональные, значения, образующиеся в ре­зультате особенностей употребления языковых единиц).

Третья закономерность. Имеющиеся в русском языке функциональные стили речи отличаются друг от друга и стилистически различно оформляются не только по признаку абстрактности — конкретности, но и по другим признакам, оп­ределяемым экстралингвисгическими основами соответствую­щих стилей.

Наблюдается строгая и четко выраженная количественно­качественная функционально-семантическая зависимость упот­ребляющихся в той или иной речевой разновидности языковых средств от экстралингвистической основы, определяющей спе­цифику стиля. Или, иначе, имеется теснейшая, закономерно проявляющаяся взаимосвязь функционально-семантической стороны языковых средств со специфическими признаками сти­ля. Происходит как бы семантическое расщепление одной и той же языковой единицы и преимущественное использование ее в том или другом функциональном стиле лишь в определенном значении, которое наиболее согласуется со спецификой стиля.

Например, из различных значений глагольных форм насто­ящего времени настоящее вневременное используется в науч­

ной речи, настоящее долженствования — в деловой и т.д. При этом соответствующие значения проявляются весьма отчетливо у многих слов, форм, конструкций в контексте соответствую­щей речевой разновидности. В результате образуется общая для данной речевой разновидности макроокраска, специфическая и неповторимая, которая и становится стилеобразующей, охва­тывая средства всех уровней. Это и создает речевую систем­ность стиля (см. главу «Определение понятий «стиль» и «функ­циональный стиль» в лингвистической стилистике; О речевой системности функционального стиля»).

Итак, третья закономерность кратко может быть сфор­мулирована следующим образом. В каждой речевой раз­новидности в зависимости от ее экстралингвистических стилеобразующих основ и в результате выражения специфики стиля формируются и активно функционируют (являются пре­обладающими и специфичными) особые функциональ­но-семантические значения используемых здесь единиц различных языковых уровней. Они создают общую для данного стиля функционально-стилистическую окраску речи и являют­ся одной из существенных черт и форм речевой системности функционального стиля.

§ 170. Помимо отмеченных закономерностей, в каждом функциональном стиле речи существует определенная степень зависимости системы частот языковых единиц и их значений от того или иного конкретного экстралингвистического фак­тора (для научной речи, в частности, таких, как сфера общения, отрасль науки, жанр, способ изложения — описание, повество­вание, рассуждение), в связи с чем можно говорить о разной стилеобразующей роли этих факторов и определять иерархи­ческие отношения между ними.

При изучении влияния этих факторов на статистическую структуру речи обнаруживается комплекс факторов, определя­ющий оформление той или иной речевой разновидности и по­ложенный в основу классификации функциональных стилей ре­чи. Эго базовый комплекс, который является существен- н ы м для характеристики статистической структуры каждой речевой разновидности; им определяются четкие параметраль- ные признаки и стилистико-статистические границы речевых функциональных стилей. Другие факторы, например в научной речи — отрасль науки, жанр, не являются существенными в смысле влияния их на изменение стилистико-статистической структуры речи, ее парамегральных признаков. Способ изложе­ния, иначе функционально-смысловой тип речи (описание, рассуждение, повествование), оказывается здесь по сравнению с предыдущими факторами более существенным для стилеобра- зования, но и он находится в подчиненном положении по отно­шению к базовому комплексу экстралингвистических факто­ров, обусловливающих основу и специфику каждого функцио­нального стиля. Так, например, использование описания (или же повествования) различно в художественной литературе, в науке, в публицистике, т.е. в каждой из этих речевых сфер.

Итак, все признаки речи, которыми различаются функцио­нальные стили, обусловлены не только и не столько возможно­стями языковой системы, сколько экстралингвистически ми факторами, задачами коммуникации. Функционально-стилис­тические исследования невозможны вне учета этих задач, по­скольку речь идет не только о собственно системно-структурном аспекте, но о функциональной стороне языка, которая немысли­ма вне воздействия этих факторов. Изучение экстралингви­стических факторов помогает вскрыть и объяснить закономер­ности функционирования языка, определить речевую систем­ность стилей. (Подробнее см. в кн.: Кожина М.Н. О речевой системности... Пермь, 1972.)

І. Основная

Бельчиков Ю.А. Стилистика и культура речи. М., 2000.

Бельчиков Ю.А. Стилистика //Энциклопедия «Русский язык». М., 1997. С. 540.

Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комп­лексный анализ единиц лексического уровня. Томск, 1992.

Болотнова Н.С., Орлова О.В. Стилистика русского языка: контрольно-трени­ровочные задания. Томск, 2004.

Бондалетов В.Д. и др. Стилистика русского языка / Под ред. Н.М. Шанского. Д., 1989.

Борисова И.Н. Русский разговорный диалог. Структура и динамика. Екате­ринбург, 2001.

Будагов P.A. В защиту понятия «стиль художественной литературы» // Вест­ник МГУ. 1962. № 4.

Будагов P.A. Литературные языки и языковые стили. М., 1967. С. 40—66, 131 — 164, 215-245.

Вакуров В.Н., Кохтев H.H., Солганик Г.Я. Стилистика газетных жанров. М., 1978.

Волгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. М., 2003.

Васильева А.Н. Газетно-публицистический стиль речи. М., 1982.

Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка: Научный стиль речи. М., 1976.

Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка: Общие понятия стилистики, разговорно-обиходный стиль речи. М., 1976.

Васильева А.Н. Художественная речь: Курс лекций. М., 1983.

Веселов В.П. Современное деловое письмо в промышленности. М., 1990.

Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // Вопросы языкоз­нания. 1955. № I.

Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959 (гл. III и IV).

Виноградов В.В. Проблема взаимодействия литературного языка и языка ху­дожественной литературы. М., 1968.

Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963 («Введение»).

Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избранные работы по русскому язы­ку. М., 1959.

Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых еди­ниц. М., 1980.

Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвис­тический кружок. М., 1967.

Гаузенблас К. К уточнению понятия «стиль» и вопросу об объеме стилисти­ческого исследования // Вопросы языкознания. 1967. № 5.

Головин Б.Н. Язык художественной литературы в системе языковых стилей современного русского литературного языка // Вопросы стилистики. Са­ратов, 1978. Вып. 14.

Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М., 2001.

Горшков А.И. Русская стилистика. М., 2001.

Кожин A.H., Крылова O.A., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М., 1982.

Кожина М.Н. К основаниям функциональной стилистики. Пермь, 1968. С. 142— 206, 240-249.

Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. Пермь, 1986.

Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функ­циональной стилистики. Пермь, 1966.

Кожина М.Н. О функциональных семантико-стилистических категориях // Филологические науки. 1987. № 2.

Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М., 1993.

Колоколъцева Т.Н. Практикум по стилистике русского языка. Волгоград, 2006.

Колтунова М.В. Язык и деловое общение. М., 2002.

Коньков В.И. Речевая структура газетного текста. СПб., 1995.

Кормилицына М.А. Семантически осложненное (полипропозитивное) простое предложение в устной речи. Саратов, 1988.

Костомаров В.Г. Наш язык в действии. Очерки современной русской стилис­тики. М., 2005.

Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. Некоторые особенности языка современной газетной публицистики. М.: Изд-во МГУ, 1971.

Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практи­кой масс-медиа. Изд. 3-е. СПб, 1999.

Котюрова М П. Об эксгралингвистических основаниях смысловой структуры на­учного текста (функционально-стилистический аспект). Красноярск, 1987.

Котюрова М.П., Баженова Е.А. Культура научной речи: Текст и его редактиро­вание. 2-е изд. Пермь, 2007.

Крылова O.A. Лингвистическая стилистика. М., 2006.

Крылова О.А. Существует ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуа­ция в современной России. Екатеринбург, 2000.

Крысин JJ.fl. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функцио­нально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. / Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996.

Купина H.A. Смысл художественного текста и аспекты лингвосмыслового анализа. Красноярск, 1983.

Купина Н.А., Михайлова O.A. Основы стилистики и культуры речи. Практикум для студентов-филологов. М., 2004.

Лаптева O.A. Живая русская речь с телеэкрана: разговорный пласт телевизи­онной речи в нормативном аспекте. М., 2001.

Лариохина Н.М. Вопросы синтаксиса научного стиля речи. М., 1979.

Майданова Л.М. Структура и композиция газетного текста: Средства вырази­тельного письма. Красноярск, 1987.

Матвеева Т.В. Непринужденный диалог как текст // Человек—текст—культу­ра. Екатеринбург, 1994.

Матвеева ТВ. Учебный словарь: Русский язык, культура речи, стилистика, риторика. М., 2003.

Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Свер­дловск, 1990.

Митрофанова О.Д. Научный стиль речи: Проблемы обучения. М., 1976.

Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980.

Пешковский А.М. Избранные труды / Сост. И.А. Василенко, И.Р. Палей. М., 1959. С. 50-62, 147-156.

Тезисы Пражского лингвистического кружка // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

Развитие функциональных стилей современного русского литературного языка/ Под ред. Т.Г Винокур, Д.Н. Шмелева. М., 1968.

Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Лексика. Саратов, 1983; Грамматика. Саратов, 1992.

Рахманин Л.В. Стилистика деловой речи и редактирование служебных доку­ментов. М., 1998.

Рогова К.А. Стилистические особенности публицистической речи. ЛГУ, 1975.

Розанова H.H. Коммуникативно-жанровые особенности храмовой проповеди // Бодуэн де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность. Красноярск, 2000.

Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. М., 1987.

Русская разговорная речь / Отв. ред. Е.А. Земская. М., 1973.

Русская речь в средствах массовой информации. СПб., 2007.

Русский язык в эфире: проблемы и пути их решения. Материалы круглого стола 14 ноября 2000 г. М., 2001.

Русский язык делового общения. Воронеж, 1995.

Русский язык для делового общения / Под ред. JI.A. Шкатовой. Челябинск, 1996.

Русский язык сегодня. / Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2000.

Сенкевич М.П. Практическая стилистика русского языка и литературное ре­дактирование. М., 1980.

Сиротинина О.Б. От кого зависит судьба русского языка? // Русская речь. 2007. № 1.

Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и ее особенности. М., 1974.

Сиротинина О.Б. Тексты, текстоиды, дискурсы в зоне разговорной речи // Че­ловек—текст—культура. Екатеринбург. 1994.

Сиротинина О.Б. Что и зачем нужно знать учителю о русской разговорной речи. М., 1996.

Сковородников Л.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современ­ного русского литературного языка. Томск, 1981.

Сковородников А.П. Энциклопедический словарь-справочник. Выразитель­ные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты. М., 2005.

Солганик Г.Я. Лексика газеты. М., 1981.

Солганик Г.Я. Практическая стилистика русского языка. М., 2006.

Солганик Г.Я. Стиль репортажа. М., 1970.

Солганик Г.Я. Стилистика текста. М., 1997.

Стилистика газетных жанров. М., 1981.

Стилистика и литературное редактирование / Под ред. В.И. Максимова. М., 2004. Ч. II.

Стилистический энциклопедический словарь русского языка/Под ред. М.Н. Ко­жиной. М., 2003; 2-е изд. 2006.

Трофимова Г.Н. Языковой вкус интернет-эпохи в России: Функционирование рус­ского языка в Интернете: концептуально-сущностные доминанты. М., 2004.

Формановская Н.И. Стилистика сложного предложения. М., 1978.

Чернявская В.Е. Интерпретация научного текста. СПб., 2004.

Шаховскш В.И. Эмотивный компонент значения и методы его описания. Волгоград, 1983.

Шварцкопф Б.С. Официально-деловой язык // Культура русской речи и эф­фективность общения. М., 1996.

Ширяев Е.Н. Структура разговорного повествования // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. М., 1982.

ШмелевД.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М., 1977.

Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 26—28, 97— 109, 113-129.

Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в язы­кознании // Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды / Под ред. Д.Э. Ро­зенталя. М., 1980.

Язык СМИ как объект междисциплинарных исследований. М., 2003.

Язык современной публицистики. М., 2005.