Неопозитивизм. Философия лингвистического анализа

Философия неопозитивизма и лингвистического анализа доминирует с 50-х годов XX в. в философской мысли Англии. Значительное влияние на формирование идей лингвистического анализа оказал Дж. Мур, а развернутую установку этому направлению, его программе далЛ. Витгенштейн. К представителям лингвистического анализа принадлежат Дж. Райл,Дж. Остин.

Лингвистический анализ противопоставляет себя логическому позитивизму. Это выразилось в принципиальном отказе лингвистических аналитиков от верификационной теории, от тезиса о том, что научное рассуждение является идеальной моделью всякого осмысленного рассуждения, от отождествления осмысленных и информативных высказываний, от сведения значения высказываний одного типа к значению высказываний другого типа.

В противовес своим предшественникам аналитики подчеркивают, что использующийся язык содержит множество различных подразделений, областей. Логика функционирования формально одних и тех же слов в каждом из этих языковых подразделений и контекстов принципиально различна. Поэтому слова и выражения, которые внешне кажутся одинаковыми, по существу, имеют несовпадающие значения и применяются на разных основаниях в зависимости от контекста их употребления. При этом в контекст включается и цель говорящего, и отношение высказывания к данной ситуации его произнесения. То есть язык рассматривается как социальный институт и форма жизни. Значение– это не некая особая реальная сущность и не абстрактный объект, заданный в языке формализованной семантики, а тот или инойспособ употребления слова в определенном контексте.

Принципиальным для лингвистического анализа является не просто указание на существование в обыденном языке различных, не сводимых друг к другу слоев, контекстов и т.д., а признание того, что количество этих контекстов, в сущности, необозримо (так что бессмысленно было бы ставить задачу выявить их все). Кроме того, хотя между разными слоями языка имеется определенного рода связь и переход, однако данная связь в большинстве случаев исключает возможность выявления каких бы то ни было черт, общих для разных употреблений одного и того же слова. А это значит, что по крайней мере для большинства слов используемого языка невозможно дать какие бы то ни было общие дефиниции. Однако это относится лишь к "живым", разговорным языкам, но не к искусственно построенным, употребляемым в науке для специальных целей.

Аналитики считают, что философские проблемы возникают как раз в результате непонимания логики естественного языка. Поэтому и решены они могут быть лишь путем анализа именно этого языка, путем тщательного выявления и кропотливого описания многообразных контекстов словоупотреблений. Думать, что эти проблемы можно решить путем выявления каких-то общих характеристик слов, волнующих философов, или же путем построения искусственных языковых систем, в которых словам придается условное значение, весьма удаленное от реального, диктуемого их употреблением, – значит, по мнению лингвистических аналитиков, идти по явно бесперспективному пути. Конечно, построение языковых моделей дело нужное и полезное, но нужно осознавать, что этот аппарат непригоден для решения философских проблем, ибо последние существуют именно как результат непонимания многообразия и несводимости друг к другу различных языковых контекстов. Выполнение различных задач философского анализа достигается лучше всего средствами неформального анализа неформализованного обыденного языка.

Однако при кажущемся противостоянии двух этапов позитивизма они имеют глубокую связь. Она выражается, во-первых, в том, что сама логика противостояния вынуждает аналитиков обсуждать те философские проблемы и их решения, которые были существенны для логического позитивизма (принцип верификации, дихотомия аналитических и синтетических суждений и др.). Во-вторых, лингвистический анализ унаследовал от логического позитивизма некоторые принципиальные установки в понимании самого характера философской деятельности. В частности, несмотря на то, что аналитики обвиняли логический позитивизм в "метафизичности", сами они, как и их предшественники, проводили линию "антиметафизичности", то есть отказывались рассматривать реальную объективную действительность в качестве философского объекта.

Аналитики полагают, что все философские дискуссии развертываются вокруг неистинного истолкования некоторых слов, употребляемых в языке, а не вокруг самого объекта. К таким словам относятся "знать", "вероятно", "истинно", "материя", "время" и др. Философы-"метафизики" либо употребляют эти слова в тех контекстах, в которых они не могут употребляться согласно правилам обыденного языка, либо пытаются дать им некие общие определения, игнорирующие существование реальных, не сводимых друг к другу языковых контекстов.

Соответственно свою задачу аналитики видят в том, чтобы вскрыть источник "метафизических" псевдопроблем и выявить реальный, подлинный смысл слов, неправильно употребляемых философами-"метафизиками". Так, например, если путем анализа слова "истина" выявляется, что оно имеет целый ряд контекстуальных значений, между которыми вряд ли можно найти что-либо общее, то, утверждают аналитики, не существует какой-либо общей дефиниции знания и, следовательно, задача построения общей философской теории познания лишена смысла.

Аналитическая философия превращается, таким образом, в своеобразную "философию философии", занятую лишь теми проблемами, которые предложены ранее жившими или ныне живущими философами, и не имеющую ни потребности, ни нужды в том, чтобы заниматься вопросами специальных наук или же пытаться решать социально-этические проблемы, поставленные современным развитием. Но эта черта, по мнению аналитиков, скорее достоинство их философии, чем недостаток. Она является показателем возросшей строгости и точности техники философского исследования, свидетельством его профессионализма.

Идеалом философа становится мыслитель, не формулирующий никаких "метафизических" тезисов, не пытающийся решить мировоззренческие проблемы, не конструирующий онтологические или гносеологические системы, но зато занятый высокопрофессиональной и специализированной деятельностью по выявлению с помощью особой техники точного смысла слов и выражений обнаружения и установления бессмыслицы. Философия становится одной из многих специальных дисциплин. Витгенштейн подчеркивал, что в прошлом были философы великие, а теперь "искусные".

Философия, утверждал Витгенштейн, не наука, а философ не является ученым. Философ должен заниматься анализом смысла слов и выражений обычного языка, описанием того, что в нем реально дано. Философия, таким образом, есть описательная дисциплина. Язык интересует философа не в лингвистическом качестве, а как носитель значений. При этом одно и то же значение может быть выражено разными языками и разными языковыми средствами. Значения выявляются путем своеобразного "идеального эксперимента", то есть мысленного представления различных ситуаций, в которых употребляется то или иное слово, простого "всматривания" в работу языка, фиксирования того, что "непосредственно очевидно".

Нетрудно выявить те противоречия, которые существуют в аналитической философии. Дело в том, что лингвистический анализ пытался утвердить себя в качестве некоей специальной дисциплины, способной к получению точных и бесспорных результатов, окончательно сбросившей с себя груз философских проблем. Но это диктовало необходимость отказаться от формулировки какой бы то ни было философской программы и обусловило претензию на отсутствие в этом течении не только каких-либо теоретических установок, но даже определенного метода анализа. Выбор того или иного метода означает предпочтение его другим, что неизбежно влечет некоторые "метафизические" следствия. Лингвистический анализ претендует на построение "беспрограммного анализа".

Но как бы ни хотели аналитики избежать метафизических последствий, сама необходимость утвердить свое направление в качестве философии, отличной от других, не могла не привести к принятию определенных предпосылок.

Еще один парадокс лингвистической философии состоит в том, что решение задачи по искоренению философских проблем должно, по логике, привести к уничтожению всякой философии, в том числе и лингвистической.

Философия позитивизма прошла три этапа своего развития, и на всем протяжении она стремилась к отделению науки от философии, а затем и к искоренению самой философской проблематики. В конечном итоге позитивизм потерпел философский крах. Представление о возможности устранить из науки специфическую философскую проблематику и превратить философию в разновидность специальной технической дисциплины оказалось мифом. Но признание данного факта приводит и к серьезным размышлениям, а именно: не бессмысленна ли сама идея принципиального противопоставления философских и специальных научных проблем? Не следует ли попытаться избавить науку не от философии вообще, а лишь от части философского груза в пользу тех вопросов, которые соответствуют практике и логике функционирования современного научного познания? Положительный ответ на этот вопрос выходит за рамки позитивизма. Он ориентирует на исследование философско-методологической проблематики науки.