Теодицея п.А. Флоренского

П.А. Флоренский(1872-1937) – писатель, богослов, философ. Его основная работа "Столп и утверждение истины" несомненно является памятником русской культуры. Сам он назвал ее "опытом православной теодицеи" (оправдание бога). Хотя, по большому счету, вряд ли ее значение исчерпывается только этим, и вряд ли она была бы столь значима в философском и общекультурном плане. Оригинальна форма этого произведения. Внутренняя же форма произведения определена глубиной его философских размышлений. Эту форму Флоренский раскрывает в "Предисловии", которое фактически есть ключ к логике построения книги и в котором определяются основные проблемы и философские установки его мировоззрения.

Флоренский исходит из наличия в жизненной практике человека двух миров. И если "тот", другой, дан нам лишь в откровении, он существует как бы в мечтах, через них (в них) он и открывается и предстает как Единство,Покой,Устойчивость, то "этот", наш повседневный, тварный мир есть его противоположность. Он насквозь противоречив. Каждое чувство имеет "противо-чувствие, каждое желание – противо-желание, каждая мысль – противо-мыслие". Он непостоянен, текуч, не един, а многообразен. Найти опору в этом потоке жизни можно лишь в вере, и об этом говорит тысячелетний опыт человечества.

Но как можно от рассуждений перейти к вере, ведь она не может покоиться на логике,она–чувство, которое больше иррационально (неразумно, нелогично). Так Флоренский ставит проблему соотношения чувства и разума, иррационального и рационального.

Неодолимый инстинкт, заложенный в каждом человеке как разумном существе, рождает в нем все новые и новые попытки добиться оправдания чувства разумом. Но это естественное стремление никогда не приводит к желаемому результату, а лишь рождает бесконечные противоречия, которые имеют как объективную основу (то есть между "этим", конечным, миром и "тем", бесконечным), так и субъективную, исходящую от самой природы логического мышления, от разума. Это вечно-истинное противоречие, обнаруженное еще античными философами, затем доказанное как закон И. Кантом в ХVIII в. Флоренский указывает, что в природе рассудка заложено противоречие между законом достаточного основания, согласно которому А есть В, и законом тождества, то есть требованием мыслить четко, всегда будучи убежденным, что А есть А: "Статистическая множественность понятий и динамическое их единство несовместимы друг с другом..." (118. С.485).

Итак, “рассудок, разум нуждается равно и в том, и в другом законе, ни без того, ни без другого работать не может. Но не может работать, однако, и при пользовании обеими ими, ибо они не совместимы" (118. С.487). Естественно, встает вопрос: как возможна в таком случае работа рассудка?

Ответ Флоренский ищет во взаимоотношении верыиразума. Рассудок, по Флоренскому, возможен лишь в том случае, если существует такой объект мышления, в котором оба закона его деятельности, находящиеся в непримиримом противоречии друг с другом, совпадают, то есть конечность и бесконечность становятся тождественными. Таким объектом, с точки зрения Флоренского, является Актуальная Бесконечность или Триипостасная Троица (Бог-отец, Бог-сын, Бог-дух Святой). Являясь единством, она олицетворяет собой конечность, но это единство обеспечивается постоянным взаимным отражением ипостасей (проявлением, основанием) Троицы друг в друге, а это и значит, что она же выступает как актуальная бесконечность. По его пониманию, триипостасное единство есть "корень разума".

Но при таком ходе рассуждений встает проблема уже по отношению к самой Троице, то есть необходимость выяснения тех условий, при которых можно быть убежденным, что Троица существует(!) как объективная данность. И для Флоренского таким условием является вера (верую, что есть, следовательно, объектесть). Но здесь снова возникает вопрос: а каковы условия существования веры? И ответ Флоренского таков: поскольку вера есть акт свободы, постольку эти условия выражаются в двух противоположностях, обеспечивающих выбор в акте свободной веры; "вера возникает при условии либо угрозы геенны, либо подвига". Этот дуализм отражает двойственную природу человека как тварного существа, то есть и биологическую и социальную. Эта двойственность, в свою очередь, отражается в двойственностиобразаБожьего иподобияБожьего в человеке. Образ Божий – это церковь мистическая, подобие Божье – церковь земная, собственно человеческая сторона в ней. Сосредоточивая внимание на том пути к вере, который опирается на церковь и который Флоренский определил как подвиг, он обращается к проблеме любви и дружбы как психологической основе подвига веры.

Итак, от противоречивости мира к противоречивости рассудка, от нее к вере, от веры к любви и дружбе, от Триипостасной Троицы к человеку, от человека к церкви – вот круг проблем, в котором вращается мысль Флоренского. Результатом этого размышления и становится утверждение, что столпом и утверждением истины является церковь, достоверность, закон тождества, подвиг, Триипостасное единство, свет фаворский, Дух Святой, целомудрие, София, Пречистая Дева, дружба и опять церковь. За этим вроде бы случайным перечислением феноменов у Флоренского скрывается последовательное развертывание своей концепции, опирающейся на понятие всеединства. При этом, с одной стороны, он показывает, что возможно философское объяснение таких феноменов человеческого опыта как истина, единство веры и разума, посю- и потусторонней жизни, с другой, утверждает, что это объяснение не имеет чисто логической природы, а, наоборот, требует синтеза рассудка и веры, опирающегося на мистическое единство двух миров. Эту мысль он иллюстрирует словами: "Чтобы прийти к истине, надо отрешиться от самостисвоей, надо выйти из себя; а это для нас решительно невозможно, ибо мы – плоть. Но повторяю, как же именно, в таком случае, ухватиться за столп истины? – Не знаем, и знать не можем. Знаем только, что сквозь зияющие трещины человеческого рассудка видна бывает лазурь Вечности. Это непостижимо, но – это так" (118. С.489). Единство веры и разума, человека и Бога – такова суть теодицеи Флоренского.

Таким образом, Флоренский убежден, что для постижения Истины необходимо обязательное наличие живого религиозногоопыта. Точно так же, как для того, чтобы оценить такой дар человека как сама жизнь, необходимо не рассуждать, а участвовать в процессе жизни, так и для того, чтобы узнать истину о себе и о мире, необходимо "быть" в этом мире, чувствовать, страдать и радоваться ему. Для Флоренского, как православного, единственный путь к пониманию русского сознания заключается в том, чтобы участвовать в жизни церкви, жить в соответствие ее учением. Понятие церковности для него столь же неопределимо, как и понятие жизни. Более того, для верующего нет понятия церковности, а есть жизнь в церкви. Поэтому на вопрос, что есть церковность, он просто отвечает: это новая жизнь, жизнь в Духе. Православиене доказуется, апоказуетсяименно в силу того, что как жизнь выше любой теории о ней, так и духовное познание, то есть познание через жизнь в Духе православного учения выше познания рассудочного.

К этому выводу Флоренский возвращается неоднократно при решении других философских проблем.

Так, рассматривая проблему сущности мира (а ее решение, по его мнению, необходимо человеку прежде всего для того, чтобы найти точку опоры в этом мире), Флоренский делит целостный мир на два мира: посюсторонний мир – мир вечного изменения, то есть мир, ограниченный смертью, и мир неподвижной и вечной Истины. Первый дается человеку в отдельных частных, относительных истинах. Но человек, имея потребность в точке опоры и постоянстве, нуждается в вечной и всеобъемлющей Истине. Он сравнивает науку, которая, по сути, есть система частных истин, с соленой водой, которая не утоляет, а только разжигает жажду. Удовлетворить же потребность в истине может не рассудочное, а лишь духовное познание, то есть знание, которое способно возвыситься над человеческой мудростью.

Более того, Флоренский предостерегает от попыток познать Истину путем односторонних подходов, вытекающих из различных познавательных способностей человека, и абсолютизировать тот или другой.

Опираясь на этимологию слова "истина" в русском, древнегреческом, латинском и древнееврейском языках, Флоренский приходит к выводу, что в русском языке отразилось то понимание истины, что она – "сущее"; в древнегреческом – "вечно памятуемое", противостоящее забвению; в латинском – правильное представление, в том числе и с моральной и с юридической точек зрения; в древнееврейском – "надежное обещание равно божественное обетование". Эта языковая практика, по Флоренскому, является подтверждением многосторонности понятия истины, объединяемой в то же время единством, то есть свидетельством существования "Цельной истины" ("всеединой истины" – В. Соловьев).

Важнейшей проблемой, возникающей при рассмотрении вопроса об истине, является проблема ее достоверности, то есть критерия. Флоренский, верный своему стремлению связать все способности человека воедино, видит такой критерий в очевидности как чувствеи различает три вида этого чувства – собственно чувственное, интеллектуальное и мистическое. Отвергая объективность истины, то есть знания, которое тождественно действительности и ее логическому доказательству, Флоренский предостерегает и от скептицизма, к которому человек может прийти в силу трудности отыскать прочное доказательство истины. Хотя скептицизм и может иметь положительное значение, однако, по словам Флоренского, он ведет не к безмятежности духа, как полагали древние, а к "бесконечно-мучительному томлению" его. Единственный выход, по его мнению, заключается в том, чтобы признать, что человек не бесстрастный "рассуждатель", а живое, чувствующее существо. И чувство приходит ему на помощь всякий раз, когда рассудок загоняет его в тупик. Так и в данном случае человек, несмотря на все аргументы, руководствуется надеждой, хотя бы это была надежда на чудо. Именно надежда заставляет человека искать условия возможности достижения истины, ее познаваемость и ее данность. Но сами эти условия возможны лишь в том случае, если существует "реальная разумность" (логика) или "разумная реальность" (интуиция). Но сами эти условия возможны лишь тогда, когда есть "реальная разумность", которой наделен "законченный Субъект", то есть Бог, как всеединство. В связи с этим Флоренский проводит различие между западной и русской философией. Первая – философия разума, философия плотская, вещная, вторая – философия идеи и разума, философия духовная, личная. Духовность для него как состояние духа человека, когда он поднимается над плотским рационализмом, а личность – не есть объект наряду с другими, асамополаганиечерез разум, веру, любовь,ведущеек Истине, Добру и Красоте. Истина, Добро и Красота, таким образом, не три разных начала, а одно.

Такова основная идея философского труда Флоренского, его мировоззрения. Развивая ее позже, он как бы возвращается к уже высказанным мыслям, но по-иному расставляет акценты. Он уточняет основную идею, переходя из сферы собственно философии в сферу богословия, христианской догматики и попутно предлагает решение философских проблем.

Интересна его интерпретация Духа Святого как одной из ипостасей Троицы, ибо в представлениях о Духе Святом, которых придерживаются Отцы церкви, есть огромные противоречия. Из этого Флоренским делается вывод: любая истина идет не столько от рассудка, сколько от чувств и переживаний.

В этом же ключе исследуется им содержание такой важной категории религиозного сознания как грех. При этом он раскрывает как чисто богословские его аспекты, так и философские, сопоставляя греховность с потерей разумом представления об истинной рациональности бытия.

От понятия греха он переходит к понятию геенны, излагая такую проблему философско-этического характера, как совместимость доброты и прощения с требованием наказания за нарушение божеских и человеческих установлений.

Не менее интересны его мысли о происхождении мира и его единой первооснове. Стоя на религиозных позициях, он считает, что мир сотворен Богом. Но при этом высказывает мысль, что мир как тварь есть бесконечное разнообразие. И поиски единства в этом многообразии приводят Флоренского к понятию Софии. София у него – феномен, имеющий весьма разнообразные функции и находящий самые разнообразные воплощения. Но в отношении к тварному миру София – единство и первооснова этого мира, его "идеальная личность". В богословском же аспекте София – это и Божественная любовь, и ангел-хранитель мира, и невеста Логоса, и Премудрость Божья, и Царство Божие, и Церковь. София как основа единства тварного мира, по Флоренскому, олицетворение Красоты, Богоматерь, Прекрасная в своей девственности и непорочности. Она есть как бы четвертая ипостась Бога.

При всей религиозности сознания Флоренского, ему не чужд интерес к чисто земным человеческим пристрастиям и страстям. В этом смысле интересны его мысли о дружбе и ревности, о связи дружбы и любви. Ревность Флоренский понимает как неизменную спутницу любви, как упорное стремление к подвигу во имя братолюбия.

Флоренского, таким образом, можно оценить его собственной самооценкой: "предел моих стремлений – в том, чтобы уяснить себе церковное сознание". Но если все же попытаться оценить его как философа, хотя бы по его книге "Столп и утверждение истины", то нельзя не отметить его искреннего желания защитить православие как источник духовности, в том числе и философской.