Levi-Bryul_L_Pervobytny_mentalitet_SPb__2002

что они неразумны до такой, по выражению Бентли, степени, что не замечают, как в одном случае больной более или менее медленно умирает в кругу своих и как в другом случае человек мгновенно погибает, например, в когтях льва или в результате удара копья. Однако это различие для них не имеет значения, поскольку ни бо­ лезнь в одном случае, ни свирепый хищник или удар копья в дру­ гом — не есть истинные причины смерти: они просто орудия таинстиенной силы, которой понадобилась эта смерть и которая для дос­ тижения своих целей вполне могла бы избрать иной инструмент. ( Следовательно, случайна всякая смерть, даже смерть как результат (юлсзни. Говоря точнее, ни одна смерть не случайна, поскольку для первобытного менталитета не может быть никогда несчастного слу­ чаи в собственном смысле слова. То, что нам, европейцам, кажется случайным, для них есть всегда проявление мистической силы, кото­ рая этим дает о себе знать индивиду или социальной группе.

Для этого менталитета вообще нет и не может быть ничего случай­ ного. Это не значит, что он убежден в жесткой обусловленности явле­ ний. Совсем наоборот: поскольку он не имеет ни малейшего понятия оГ) этой обусловленности, он остается безразличным к причинной спязи, а всем поражающим его событиям приписывает мистическое происхождение. Поскольку мистические силы постоянно ощущаются как присутствующие рядом, то чем более случайным показалось бы событие нам, тем более знаменательным будет оно для первобытного менталитета. Тут нечего и объяснять: событие объясняется само соhoii, оно является откровением. Больше того: чаще всего именно такое событие служит для объяснения чего-то другого, по крайней мере в той форме, в какой этот менталитет нуждается в объяснении. ( )днако истолкование события может оказаться необходимым в том случае, когда для него не нашлось какой-нибудь определенной предассоциации.

Туземцы с Тьюлли Ривер, сообщает В.Э.Ротт, решили убить неко­ его человека из Клэм Пойнта по такой причине: «На собрании (ргип) п прошлое воскресенье этот человек метнул копье в крону дерева, и оно, падая, рикошетом задело шею одного старика и убило его. Бросиншего копье беднягу сочли «доктором», и ничто не могло убедить соплеменников жертвы в том, что смерть их родича не была вызвана колдовством этого «доктора». Э. Брук (миссионер), находившийся в :>то время рядом со мной, приложил все усилия, чтобы объяснить туземцам, что это просто несчастный случай, однако успеха не добил­ ся. Туземцы образовали шеренги, и между этими возбужденными

29

дикарями началось сражение, которое продолжалось до тех пор, пока этот «доктор» не был ранен (не смертельно) в колено»26. В этом типичном случае туземцам было трудно и даже практически невоз­ можно прислушаться к голосу разума. Сначала им было нужно дать удовлетворение покойнику, которого им всем пришлось бы опасать­ ся, если бы он не был отомщен: следовательно, в любом случае они должны были кого-нибудь убить, лучше всего — вольного или не­ вольного (это неважно) виновника несчастья. Кроме того, миссионе­ ру никогда и не удалось бы убедить их в том, что это был просто несчастный случай. Они обязательно спросили бы его: почему отско­ чившее копье попало как раз в шею этого старика, а не упало перед ним или позади? Как так получилось, что это оказалось как раз копье колдуна? Что же касается того, что у убийцы не было дурного намере­ ния, то как это доказать? Ведь это можно только предполагать, одна­ ко факта смерти этим предположением не опровергнуть. Впрочем, виновник несчастного случая вполне мог и не ведать о своем намере­ нии. Колдуны не обязательно осознают совершаемые ими пагубные действия. Следовательно, и этот колдун мог бы чистосердечно отри­ цать свое злое намерение, однако для туземцев его отпирательство ничего бы не стоило.

На Новой Гвинее один человек был ранен на охоте копьем своего спутника. «Подошли его друзья и стали расспрашивать, кто его закол­ довал, поскольку в мировоззрении папуасов «несчастному случаю» места нет. Все старались вынудить его сказать, кто же его заколдовал, поскольку они были уверены, что рана сама по себе не может приве­ сти к смерти. Они были убеждены, что он умрет, и все время ему об этом говорили. И хотя он потерял сознание только перед самым концом, он не ответил на вопросы друзей и не назвал заколдовавшего его. Тогда гнев их обратился на людей Орересау и на того, кто бросил копье»27. Таким образом, за этого человека взялись лишь в после­ днюю очередь, так сказать, от безнадежности дела, на худой конец. Если бы раненый дал хотя бы малейшее указание на виновника не­ счастья, то ранивший остался бы безнаказанным. В нем увидели бы лишь орудие колдуна, столь же мало виновное, как и само копье.

С другой стороны, незначительная рана не мешает объявить ее смертельной. Смерть раненого вызвали не разорванные копьем тка­ ни, а колдовство, то, что он был обречен (среди австралийцев — dooming). В этом очень ярко проявляется та предассоциация, которая делает для первобытного менталитета непонятным само понятие о случайном.

30

И снова наблюдение на Новой Гвинее: «Падает дерево. И даже ггли оно совершенно гнилое или его свалил порыв ветра — все равно ( читается, что его повалил колдун. С человеком происходит несчаст­ ный случай — значит, это дело верабана, и т.д.»28

Очень похожие наблюдения сделаны и в других низших общестнах, например, в Экваториальной Африке. «В 1876 году на вождя по имени Акеле Каса напал раненный им слон и пронзил его бивнями. ( Спутники вождя отвлекли слона, а вождь, несмотря на страшные рапы, прожил еще достаточно долго, чтобы успеть обвинить дюжину человек из числа своих жен и рабов в том, что они заколдовали его ружье и потому, мол, оно не убило, а только ранило слона»29. «Во премя охоты на слона вождь по имени Нкоба подвергся нападению раненой слонихи, которая хоботом оторвала его от земли и насадила па бивень... Стенания и вопли его спутников были ужасны... Жители игей округи собрались перед нгангой Нкисси, которому предстояло определить, была ли слониха одержима дьяволом, заколдована ли кем-либо из врагов умершего или, наконец, не было ли это проявле­ нием □iambudi nzambi (воли могущественного духа)»30.

Вобоих случаях социальное положение жертвы требовало, чтобы

еесмерть была отомщена, и именно это положение прежде всего дапало серьезные основания предполагать колдовство. Почему ружье мождя дало осечку? Конечно, потому, что на него было оказано зло­ вредное влияние. Точно так же и раненая слониха, конечно, не убила |>м второго вождя, если бы кто-то не «отдал» его ей. Чем серьезнее несчастье и чем более священной особой является пострадавший, тем 1юлее недопустимым представляется предположение о несчастном случае.

Чаще всего такое предположение даже не приходит туземцам в голову. Так, например, «лодка из Виви, в которой находилось шесть человек, плыла вниз по Конго... Огибая мыс, на котором позже была построена наша станция Андерхилл, лодка попала в водоворот, на­ полнилась водой и пошла ко дну... Туземцы сочли, что колдовство, вызвавшее такое большое несчастье, превосходит обычное колдов­ ство и что на него следует реагировать соответственно. За каждого утонувшего должны были умереть три колдуна. Таким образом, за

несчастный случай, унесший жизни шести человек, должны были ( >ыть преданы смерти восемнадцать.

В этом округе именно таким способом отвечали на смерть важных лиц или на смерть, происшедшую при чрезвычайных обстоятель­ ствах»31.

31

«Человек входит в селение и кладет на землю свое ружье. Оно выстреливает и убивает человека. Ружьем завладевает семья жертвы. Оно стоит несколько рабов, и собственник ружья может быть заинте­ ресован в его выкупе так же, как если бы речь шла о выкупе его собственного брата. Когда же нет ружья, которым можно завладеть, то виновника случайного убийства заковывают, как раба, и стерегут, как убийцу. Иногда туземные власти вместо того, чтобы схватить виновника несчастного случая или его ружье, объявляют его неви­ новным и отправляются к колдуну с тем, чтобы обнаружить того, кто околдовал погибшего и был истинной причиной смерти. Они счита­ ют, что именно он и должен нести всю ответственность. В этом случае они применяют аналогию, взятую из охотничьей практики. Тот охот­ ник, который первым ранил косулю, имеет на нее право, даже если добил ее другой. Последний как бы лишь «нашел» дичь первого охот­ ника. Точно так же случайный убийца лишь «находит» или добивает жертву, которую уже убил колдун: он является не причиной, а только случайным поводом ее смерти. Другие туземцы утверждают, что как бы ни уверял убийца в своей невиновности и ни утверждал, будто сам стал жертвой колдуна, он все же должен заплатить возмещение. Од­ нажды я видел двух людей, которые предстали перед судом по поводу учиненного ими в пьяном виде беспорядка. Человек, который дал им пива, также был вызван в суд и теперь боялся, как бы его не обвинили в том, что он заколдовал пиво. В его словах сквозил и более сильный страх: кто знает, не был ли он и его пиво околдованы и не стали ли они орудием другого человека?»32

Очевидно то, что для настроенных таким образом умов предполо­ жение о несчастном случае появляется в последнюю очередь или, скорее всего, не появляется никогда. Если же им подсказать такое предположение, то они его отвергнут, уверенные в том, что все, что мы называем случайным, имеет мистическую причину и что если эта причина не открывается сама и сразу, они должны ее обнаружить.

«У овамбо (Германская Западная Африка) вождь по имени Каниме недавно захотел приучить быка к работе. В тот момент, когда ему пытались проткнуть ноздри, животное ударом рога выбило глаз од­ ному из туземцев. Тотчас же было сказано: «Человек, потерявший глаз, околдован». Отправились к колдуну, которому надлежало опре­ делить виновника вредоносных чар. Колдун, в самом деле, указал на одного из слуг Каниме как на виновного. Последний был приговорен к смерти, но бежал. Каниме бросился на лошади в погоню, догнал его и убил»33. В следующем году «один из моих соседей в одно прекрасное

32

свежее утро отправился на охоту за лягушками, до которых они боль­ шие охотники. Метнув копье, он глубоко поранил себе руку, потерял много крови и в конце концов умер от кровотечения... Три спустя колдуны принялись искать, кто околдовал этого человека. Я воспро­ тивился этому, но мне возразили: «Если мы не отыщем омулоди и не убьем его, то, может быть, мы умрем все». По просьбе миссионеров вмешался вождь, однако вскоре он, воспользовавшись отсутствием миссионеров, позволил людям расправиться с виновным»34.

Подобное истолкование большинства несчастных случаев настоль­ ко естественно в этих африканских племенах, что даже там, где мис­ сионеры в течение длительного времени стараются искоренить его, они оказываются бессильны переубедить туземцев. Послушайте сето­ вания Дитерлена, жившего в 1908 году среди басуто: «В прошлом месяце молния ударила в жилище одного моего знакомого, убила его жену, ранила его детей и сожгла все его имущество. Он хорошо знает, что молния появляется из туч и что тучами человек не управляет. Однако когда ему сказали, что удар молнии направил на него сосед, пожелавший ему зла, он этому поверил. Он верит этому сейчас и будет этому верить всегда.

В прошлом году саранча напала на поля молодого вождя Мате-а- лира, который получил достаточно хорошее школьное образование и давно уже посещал богослужения в наших церквах. Что ж из того! Он приписал нашествие саранчи злым чарам своего брата Тесу, который оспаривает у него право старшинства и наследования трона в округе Лерибе.

Две недели назад в километре отсюда умерла молодая вдова. Ее свела в могилу какая-то женская болезнь, которой она, видимо, была обязана своему дурному поведению. Оказывается, нет! Некий мужчи­ на, чьи матримониальные притязания она отвергла, наслал на нее эту болезнь, дав ей покурить горсть конопли. Мать ее — христианка, и я объяснил ей, что такое невозможно. Она не поверила мне и питает злобу против того, кого считает убийцей своей дочери»35.

Пусть случай окажется счастливым, а не гибельным — все равно реакция первобытного человека останется такой же. Он усмотрит в нем действие мистических сил и, скорее всего, будет напуган им. Любое везение, любая необычайная удача кажутся подозрительны­ ми. «Часто бывает так, — сообщает майор Леонард, — что двое зака­ дычных друзей отправляются на рыбную ловлю и один из них слу­ чайно или благодаря большей ловкости ловит гораздо больше рыбы, чем другой. К несчастью, он, не подозревая этого, подвергает свою

33

жизнь опасности, потому что по возвращении в деревню неудачли­ вый рыболов немедленно отправляется к колдуну, чтобы узнать, по­ чему его приятель выловил больше, чем он. «Доктор» немедленно приписывает причину этого магии. И вот уже посеяно зерно раздора и смерти: тот, кто только что был преданным другом, внезапно стано­ вится непримиримым врагом, который сделает все, что в его силах, чтобы добиться смерти того, кого раньше бережно хранил»36.

«Во время моего пребывания в Амбризетте, — говорит Монтейро, — три женщины из племени кабинда отправились к реке за водой. Стоя рядом все вместе, они набирали воду в свои сосуды, когда ту, что была в середине, схватил аллигатор, тут же затянул ее под воду и сожрал. Семья этой несчастной женщины немедленно обвинила двух других в том, что те околдовали ее и сделали так, что аллигатор выхватил из середины именно ее. Я принялся разубеждать их, попы­ тался показать полную абсурдность их обвинения, но они ответили мне: «Почему аллигатор схватил именно среднюю женщину, а не кого-нибудь из тех, что стояли по краям?» Заставить их отказаться от этой мысли было невозможно. Обе женщины вынуждены были вы­ пить «каску» (то есть подвергнуться испытанию ядом). Я не знаю, чем это все закончилось, однако, вероятнее всего, одна из них или же обе погибли или были отданы в рабство»37.

Монтейро не видит того, что в сознании туземцев случившееся не может быть просто случаем. Прежде всего, сами по себе аллигаторы не набросились бы на этих женщин, а значит, кто-то должен был подтолкнуть одного из них. Затем, аллигатор очень хорошо знал, какую из трех женщин он должен был утащить под воду. Она была «предана» ему, и единственный вопрос, который возникает, — это узнать, кем «предана». Но ведь сам факт все и объясняет. Аллигатор не тронул тех двух женщин, что стояли по краям, а схватил среднюю. Следовательно, две крайние женщины ему и «предали» ее. Ордалия, которой их подвергли, имела целью не столько рассеять сомнение, которое вряд ли существовало, сколько выявить заключенное в жен­ щинах колдовское начало и оказать на него мистическое воздействие, чтобы отныне лишить его способности вредить38.

Вот отмеченный в том же районе другой аналогичный факт. «В тот же вечер, поднимаясь по реке, Эванги был вытащен из своей лодки крокодилом, и больше его не видели. Известие о несчастье дошло до города Дидо. На место происшествия были посланы военные лодки. Один из тех, кто находился с Эванги в лодке в момент его гибели, а также человек, живший на берегу реки рядом с этим местом, были

34

схвачены, обвинены в колдовстве и приговорены к смерти»39. В са­ мом деле, ведь негаянного слугая нет: сама мысль о нем не приходит туземцам на ум, тогда как, напротив, мысль о злом колдовстве посто­ янно присутствует в их сознании. Значит, Эванги был «предан». Нет также нужды искать, кем он был предан: ясно, что теми, которые были с ним и которых пощадило свирепое животное, или тем, рядом с которым оно жило. Они и есть виновники.

IV

Для того чтобы в полной мере представить себе ход мыслей этих туземцев, необходимо знать о том, что они считают крокодилов и аллигаторов неагрессивными по своей природе, и человеку их нечего бояться. Разумеется, в тех местах, где они кишат и где несчастные случаи слишком часты, это убеждение в конце концов исчезает и люди принимают меры предосторожности. Так, например, в Герман­ ской Восточной Африке «в связи с тем, что крокодилы здесь водятся в невероятном количестве, люди часто не осмеливаются набирать воду прямо из реки Ругуджи, а устраивают нечто вроде ограды и набирают воду, стоя на укрепленном таким образом берегу, пользу­ ясь сосудами, подвешенными к длинным бамбуковым шестам»40. Точ­ но так же поступают и в верхнем Шире на реке Кванза41. Однако такие предосторожности являются исключительными. Обычно же туземцы не боятся приближаться к берегу реки и даже купаться в ней по соседству с крокодилами. Впрочем, их мнение разделяют и некоторые европейцы. Уже Босман писал: «В течение всего времени, что я нахо­ жусь здесь, я ни разу не слышал, чтобы крокодилы кого-нибудь со­ жрали, будь то человек или животное... Этих тварей ужасное количе­ ство во всех реках страны... Я отнюдь не желал бы довериться им в воде, хотя и никогда не слышал, чтобы такое привело к несчастью...»42

Хагену за два года его пребывания в Камеруне стало известно только о трех случаях нападения крокодилов на людей, хотя туземцы купаются и плавают в реке, а в сухой сезон бродят по жидкой грязи лагун43.Такие же представления существуют и на западном побережье Африки. «Говорят, что на реке Галенха (между Шербро и Кейп-Ма- унт), где водится множество аллигаторов, не помнят случаев, кроме того, когда несколько лет назад при входе в реку взорвалось работор­ говое судно, чтобы они причинили кому-нибудь вред, хотя туземцы в воде бывают очень часто»44.

35

Бентли считал, если принять необходимые меры предосторожно­ сти, то большой опасности крокодилы не представляют. Крокодилы очень пугливы и неохотно показываются людям на глаза. Шум, со­ здаваемый дюжиной кричащих, ныряющих и забавляющихся маль­ чишек, более чем достаточен, чтобы удержать крокодила на расстоя­ нии, но если кто-нибудь из них решится войти в воду в одиночку, то несчастье возможно45. А если оно случится, как тогда истолкует его туземец? Станет ли он винить собственную неосторожность или изме­ нит свое мнение насчет повадок крокодила? Сочтет ли он это случай­ ностью? Конечно, так было бы, если бы он мыслил, как мы, но на деле ему это не приходит в голову, у него уже есть совершенно готовое объяснение, причем совсем иного характера. «В тех округах, — гово­ рит Бентли, — где очень много крокодилов, туземцы полагают, что колдуны иногда превращаются в крокодилов или же входят в них, направляют этих животных и таким образом хватают своих жертв и губят их. Там, где много леопардов, колдуны могут превратиться в леопардов. Зачастую туземцы уверенно заявляют, что сам по себе крокодил совершенно безобиден. Они в этом настолько убеждены, что в некоторых местах, не колеблясь, заходят в реку, чтобы прове­ рить свои поставленные на рыбу ловушки. Если один из них угодит в пасть крокодилу, они заводят долгие споры с целью обнаружить кол­ дуна, убивают его и продолжают поступать по-прежнему.

В Лукунге, одном из постов американской баптистской миссии, из реки вылез огромный крокодил, чтобы под покровом ночи напасть на свиней. Свинья учуяла запах крокодила и подняла такой оглушитель­ ный визг, что миссионер Ингхэм поднялся с постели и выстрелом из ружья убил крокодила. Наутро он распорол ему брюхо и нашел в желудке два кольца, которые носят на лодыжке. Туземцы тут же признали, что кольца принадлежали женщинам, которые в разное время пропали, отправившись к реке за водой. Я прибыл на этот пост несколько дней спустя, и один из моих рабочих, родом из Конго, который сопровождал меня, упорно твердил, что крокодил не сожрал женщин. Он утверждал, что крокодилы этого никогда не делают. «Ну а как же кольца? Разве это не вещественное доказательство того, что на этот раз крокодил сожрал женщин?» — «Нет, он схватил их и потащил к колдуну, орудием которого был. Что же касается колец, то, видимо, ему пришла в голову мысль взять их себе в качестве платы». Что же поделаешь, — добавляет Бентли, — с такими одержимыми дьяволом мозгами?»46

36

Бентли негодует по поводу того, что он считает неслыханным упрямством в отрицании очевидного, но ведь речь-то идет совершен­ но о другом. Это всего-навсего отдельный случай той «непроницае­ мости для опыта», которая характерна для менталитета первобытных людей, когда коллективные представления уже заранее овладевают их сознанием. Согласно этим представлениям, в которых роль вто­ ричных, естественных причин считается несущественной, а истинная причина имеет мистический характер, крокодил, совершающий неоПычное действие и пожирающий человека, не может быть обычным животным: он обязательно орудие колдуна или же сам колдун.

«И столь сильно суеверие этих несчастных, что, когда случается подобное несчастье, они принимаются за колдунов. Упрямые в своем безрассудстве, они даже не желают дать себе труд оградить тот учас­ ток реки, где без конца купаются их жены и дети и где они становятся добычей этого ужасного тирана вод»47. В верховьях Замбези «гово­ рят, что есть знахари, применяющие крокодилье снадобье. Если ктото украл быка у одного из таких знахарей, он отправляется к реке и, подойдя к ней, говорит: «Крокодил, иди сюда! Поймай-ка мне того, кто украл моих быков». Крокодил слышит. Когда наступает утро, :>тот человек узнает, что крокодил кого-то убил в реке, и он говорит: и:>то был вор”»48.

Отныне каждый новый случай не только не колеблет убеждения туземца, но напротив, служит ему новым доказательством. Он станет искать колдуна, найдет его и покарает, а упреки европейца покажутся ему еще более абсурдными, чем всегда. «Крокодил утащил двух челопек. Туземцы же считают, что у крокодилов нет привычки таскать людей. Следовательно, эти двое сами были колдунами-крокодилами, а виновником колдовства был вождь, глава округа. Он, естественно, утверждал, что невиновен, однако его заставили выпить испытатель­ ный яд, чтобы доказать это, а каналья «доктор» приготовил роковую дозу... Мы ничего не могли поделать»49.

Очень похожие коллективные представления были отмечены на 11овой Гвинее на острове Вудларк. «Маудега, жена Аветау, жившая в Муруа, побывала в соседней деревне Набудау и, возвращаясь домой, и:шла с собой дочь Бойамая, вождя Набудау. К несчастью, ребенка утащил крокодил, и Бойамай вместе с сыном и другими мужчинами сиоей деревни отомстил тем, что убил Маудегу и троих ее родственни­ ков... На суде сын заявил следующее: «Верно, что мы убили этих людей... Маудега увела мою сестру в свою деревню; пока она находи­ лась у нас, она заколдовала аллигатора, велела ему выйти из воды,

37

утащить и съесть мою сестру»50. Членам семьи жертвы мысль о несча­ стном случае даже не пришла в голову. Крокодил мог быть только инструментом, орудием. Далее Мэррей сообщает, что «крокодилы представляют большую опасность для бежавших из тюрьмы и что на побережье залива Папуа постепенно распространяется верование, буд­ то крокодилы являются союзниками администрации. Это поверье основано на том, что один из бежавших заключенных, перебираясь через реку, был сильно покалечен этим животным... Однако не все крокодилы состоят на службе у властей. Значительное большинство их остается верными колдунам и не нападают на человека, если толь­ ко им не прикажет этого колдун. Мне пришлось однажды переправ­ ляться через реку, в которой, как говорили, было полно крокодилов, и я спросил у сопровождавшего меня старика-туземца, не боится ли он. «Нет, — ответил он мне. — Крокодил никогда не тронет тебя, если только кто-нибудь не сделал против тебя пури-пури (то есть не закол­ довал тебя). Но если кто-то это сделал — ты пропал в любом случае: тем или иным способом он доберется до тебя; если не с помощью крокодила, то уж как-нибудь иначе. Так что на самом деле крокодилы большого значения не имеют»51. Опасность кроется где-то в другом месте. Самого же крокодила бояться нечего: если он и нападет, то потому лишь, что этот человек был ему «отдан».

Когда пытаются установить, как представляют себе туземцы отно­ шения между колдуном и животным, сразу наталкиваются на почти непреодолимые трудности. Их мышление не содержит такие же логи­ ческие требования, как наше. В данном и во многих других случаях оно управляется законом сопричастности. Между колдуном и кроко­ дилом устанавливается такое отношение, что колдун становится кро­ кодилом, однако не сливаясь с ним. Принцип противоречия признает одно из двух: либо колдун и крокодил составляют вместе одно целое, единое, либо они должны быть отдельными существами. Однако прелогичное мышление приспосабливается сразу к обоим утверждениям. Наблюдатели хорошо чувствуют эту характерную черту сопричастно­ сти, однако у них нет способа выразить ее. Они подчеркивают то идентичность, то различие обоих существ: сама неясность их языка показательна. Так, например, «балоги (колдунам) приписывают спо­ собность переселять души мертвых в змею, в крокодила и т.д. В этом переселении душ чаще всего участвует крокодил, а потому это чудо­ вище, не будучи ни богом, ни даже духом, вызывает уважение и страх. Оно образует нечто единое с тем лицом, которое совершило это изме­ нение, превращение; между ними двумя существует, так сказать, сек­

38