Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

шая мою мать и Марианну катастрофа, которая была результатом одобренного мной предложения моего друга, показала мне, на­ сколько я был слеп.

Я - странный, чрезмерно рефлектирующий и не по годам со­ старившийся жених; к этому моей невесте, которая после собы­ тий в прошлом и в настоящем это понимает, так же, как и ты это поймешь, придется проявлять некоторое снисхождение. Правда, мир кажется мне теперь совершенно иным, чем он был в после­ днюю осень; ныне передо мной стоят трудные и сложные задачи чисто человеческого характера, к которым стоит приложить свои силы, хотя внешне они и кажутся незначительными по сравнению с теми целями, которые предлагает нам действующая на рынке жизни профессия мужчин. В последнюю осень при моем, к сожа­ лению, кратком посещении Оттилиенхауза я научился ценить внутреннее богатство и незаметное величие, которые могут быть вложены во внешне столь мелкие и незначительные вещи и собы­ тия повседневной жизни. И поскольку я всегда чувствовал по от­ ношению к мужским профессиям не более, чем внешнее уваже­ ние, если не стоит вопрос «об обязанности спекулировать своим талантом», то я чувствую сильнейшее стремление решать такие чисто человеческие задачи, а это вследствие установленного в жизни порядка для нас, мужчин, —в отличие от вас —возможно только в собственном доме.

Я был бы очень рад, если бы мы чаще получали вести друг о друге, но я не хочу настаивать на том, чтобы ты писала чаще, чем это позволяет осторожность, в которой несомненно еще нуждается твое здоровье. До свидания! С братской любовью и дружбой

Твой Макс».

Незадолго до своей свадьбы он пишет ей следующее:

«Моя милая Эмми, я уже давно ответил бы на твое столь взволновавшее меня письмо, если бы до недавнего времени не надеялся лично выразить тебе мою благодарность за все с любо­ вью сказанное тобой. Приходится это отложить до свадебного пу­ тешествия и поэтому я пишу тебе. Теперь ты все знаешь о про­ шлом и понимаешь, почему для меня было невозможно не поговорить с тобой открыто обо всем до того как я перейду к сво­ им новым обязанностям. Убеждение в том, что я не смогу ни при­ надлежать женщине, ни сблизиться с девушкой было, ты знаешь это, следствием моего долгого неразрешенного сомнения в том, как ты относилась и относишься ко мне, и я никогда бы не вы­ шел из этого состояния, не придя к уверенности о нашем отно­ шении друг к другу. Теперь прошлое нам ясно, я признаю все ил­ люзии, которые я создал, все ошибки, которые совершил и мою

164

ответственность, и все-таки я почти уверен в том, что мы оба не хотели бы отказаться от этого прошлого в нашей жизни. Я ни за что не согласился бы терять его из своей памяти, ибо благодаря ему я понял, что существуют чувства, которые изменяются, но никогда не ржавеют и не гибнут. Наряду с образом моей матери твой образ давал мне в прошлые, часто пустые, почти безнадеж­ ные годы силу к добру, которой я обладал и которую сохранил; поэтому я благодарю и тебя за то, что чувствую себя достаточно сильным взять на себя большую ответственность, которая состо­ ит для меня в союзе с женщиной, доверившей мне счастье своей жизни. С большой радостью мы, моя будущая жена и я, ждем встречи с тобой. Теперь прощай. Тебе известны мои искренние пожелания; я еще никогда не думал о человеке с таким своеобраз­ ным сочетанием тяжелого чувства ответственности и одновремен­ но благодарности, радостью и дружбы, как о тебе, моя милая, дружбой которой я был так горд. Так все и останется, я знаю. А по поводу праздничного платья не беспокойся —меня моя жена также знает только в обычной воскресной одежде, несмотря на все мои старания. С братской любовью. Твой Макс».

Так Вебер осторожно связывает настоящее и будущее с вневре­ менным содержанием прошедшего, поднимая перед началом но­ вого существования покров с прошлого. Он дарит подруге своей юности уверенность в том, что она владела его любовью и теперь также ему дорога. В своей надежде, что и она не хотела бы не иметь в прошлом это юношеское переживание, он не ошибся.

Что оно для нее значило, Эмми Баумгартен высказала после смерти Вебера следующим образом: «В течение ряда лет мне было неясно, чувствует ли Макс по отношению ко мне нечто большее, чем сердечную дружбу, братскую симпатию. В 1887 году, когда он проходил военные занятия в Страсбурге, мне показалось, что в его отношении ко мне сквозит нечто другое. Это время осталось для меня светлым воспоминанием, оно было самым прекрасным в моей юности, я летала, как по облакам, несмотря на все сомнения, которые и тогда были. Я вспоминаю об этом всегда с величайшей благодарностью за то, что мне было дано благодаря ему узнать это чудесное состояние и короткое время парить на вершинах жизни».

Что касается ее, то она уже давно нашла свой внутренний центр в жертвенности ради других.

II

Но постепенно настоящее стало заявлять свои права. Пара сбли­ жалась в своей радости друг другом и серьезность сочеталась с юмором, лукавым поддразниванием. Помолвку предполагалось

165

держать в тайне, но Вебер утверждает: «Каждая скотина значи­ тельно смотрит на меня и спрашивает, не случилось ли со мной что-то. Я никогда не предполагал, что буду так сиять». Он с не­ терпением ждет создания собственного дома —все лето предпо­ лагается предоставление кафедры политической экономии во Фрейбурге, но это не решено; все равно, было решено, что он женится тогда как доцент с перспективой на замещение Гольд­ шмидта. Все, что молча годами преодолевалось в родительском доме, теперь прорвало плотины.

«Утром я смотрю на твой венок и на зеленую ленту надо мной и мне кажется, что я проснулся в гостинице или еще где-нибудь, к чему я не отношусь. Работа стоит, я чувствую себя в переходном периоде и испытываю бесконечную лень думать, что ты, конечно замечаешь в моих письмах. Причина ясна; в течение ряда лет я с горечью ощущал, что не могу достигнуть самостоятельного поло­ жения; уважения к понятию «профессии» я никогда не испытывал, так как полагал, что в некоторой степени гожусь для ряда мест. Единственное, что меня интересовало, это —зарабатывать себе на хлеб, и то, что это мне не удавалось, делало мое пребывание в ро­ дительском доме мукой. Теперь завершение этого —в обозримом будущем, причем иначе, чем я мог надеяться, считая, что буду вес­ ти жизнь странствующего холостяка. Вследствие этого возникает нетерпеливое ожидание, чтобы это наконец произошло».

Впрочем, молодым людям еще предстояло подготовиться к бра­ ку. Прежде всего Марианна должна научиться готовить, чтобы ей можно было доверить физическое благосостояние мужа. Семья беспокоится, будет ли она достаточно почитать «льняное таинство», сохранять домашнюю добродетель и справляться с повседневными заботами. Вебер беспокоится меньше, ему важно развитие ее соб­ ственного бытия, ее внутренняя свобода и самостоятельность, — прежде всего ей не следует с самого начала смиренно взирать на него как на «высокую звезду величия» —прямо и гордо должна она стоять рядом с ним.

«Приложены два письма наиболее близких мне, кроме Эмми, кузин... к нашей беседе, содержание которой ты знаешь, примы­ кает стихотворение, - оно отчетливо покажет тебе эту тонкую чувствительную натуру, господствующую со своеобразной граци­ ей над своей эмоциональной жизнью; правда, я полагаю, что в понимании одного, чувства, которое она определяет как «самоуни­ чижение», она применительно к тебе ошибается. Ведь, дитя мое, правда? Это неверно? Ничего этого ты не чувствуешь? Мы сво­ бодны и равны друг перед другом».

Однако Вебер также полагает, что его будущей жене равенство будет гарантировано лучше всего, если она найдет в сфере хозяй-

166

ства собственную, недоступную ему область господства. Когда она в период своего постижения хозяйства обратилась к нему за советом о поучительной литературе —она ведь была в самом на­ чале своего духовного развития —то прежде всего возмутилась Елена: Разве не правильнее и ближе к обстоятельствам было бы невесте на досуге шить свое приданое, хотя бы для того, чтобы в тихом размышлении и в грезах погрузиться в мечты о том, что ее ждет? Так поступала Елена в бытность невестой и разве теперь это тоже не самая подходящая подготовка к браку? Жених заразился сомнениями матери и написал Марианне следующее:

«... Прислать тебе Бебеля? Если хочешь, я сразу же его тебе пошлю, ибо я не считаю, что призван быть твоим опекуном». Или прочтем его когда-нибудь вместе? Хочешь ли еще какие-нибудь книги? Я отложил для тебя «Введение в философию» Паульсена, которую он мне прислал. Это хорошая и не слишком трудная кни­ га, в которую я вечерами в постели заглядываю. Но прежде всего живи теперь твоим телом. Тебе следует развить мускулатуру и гля­ деть больше вовне, чем внутрь —как в твою, так и в мою внутрен­ нюю жизнь, и не следует относиться с таким презрением к «толь­ ко домашним хозяйкам». Это я говорю в твоих интересах: Существует необходимая pièce de résistance22, ты должна иметь сфе­ ру господства, в которой я не могу с тобой конкурировать, как в области мысли. Ты даже не можешь себе представить, как мало я уважаю так называемую «духовную образованность»; мне импони­ рует —быть может, потому, что я сам этого лишен —сила и непос­ редственность чувства и практическая деятельность, —а я хочу, чтобы мне что-то импонировало. Опять проповедь, но не сердись, ты ведь знаешь, что я понимаю, в чем твое своеобразие, правда? Я хочу только, чтобы у тебя была недоступная мне область, круг домашних обязанностей и работ, который тебе не будет казаться неизбежным злом, ибо, мне приходится все время повторять это, тебе не будет со мной так легко, как тебе может быть кажется. И чем больше будет совпадать наша область самых глубоких инте­ ресов и чем идентичнее будет она, тем менее независима будешь ты по отношению ко мне и тем легче ты можешь быть задета. По­ нимаешь, что я имею в виду? Только конечно: никакого искусст­ венного «самоограничения».

«Следовательно, «проповедь» тебя не шокировала? Тем лучше. Отсутствие уважения к духовному образованию должно лишь оз­ начать, что я ни для кого не считаю счастьем, если он рассмат­ ривает удовлетворение жажды знания как подлинное содержание жизни и тем, «что делает человека человеком», а хозяйственные обязанности —только как неизбежное бремя существования. По характеру ощущения существует громадное различие между муж-

167

чиной и женщиной, складывается ли это само собой или для жен­ щины бессознательно, но естественно искать в своей практичес­ кой позиции центр своего существования. Что касается меня, то я издавна стремился к хозяйственно самостоятельной и практи­ ческой деятельности, чего я был лишен обстоятельствами. Науч­ но приемлемые новые мысли приходили мне в голову всегда в то время, когда я с сигарой во рту лежал на софе и «соп ашоге23» мыс­ лил; следовательно, не как результат действительной работы, и я рассматриваю эту подлинно духовную продукцию в тесном смысле только как продукт свободного времени, как дополнительное дело жизни; и теперь также для меня радость от научной профессии всегда была бы в практическо-педагогической, а не в подлинно «научной» деятельности. Большое счастье браков наших вестфаль­ ских родственников также основано на полностью удовлетворя­ ющей практической профессии мужчины. Нет для меня ничего более неприятного, чем высокомерие «духовных» и научных про­ фессий. Это я имел в виду, и если я говорил, что тебе не будет со мной совсем легко, то это должно было только означать, что имен­ но круг моих обязанностей мне не в той мере приятен, чтобы я вносил в дом то бессознательное счастье, которое он при других обстоятельствах дает. Для тебя же трудность заключается в том, что ты относительно в малой степени наивно практична, если можно это так определить».

«Неужели моя проповедь, дитя, заставила тебя опять размыш­ лять? Действительно ли ты та, которая мне нужна? Не вижу ли я в тебе отсутствие каких-либо качеств? Тогда мне лучше молчать. Ты ведь знаешь, что сердце не ищет качеств и не может быть науче­ но. Но рассудок говорит мне, что ты будешь иметь более прочную и легкую для тебя позицию, если твой центр будет находиться как бы не в чисто духовно-философской области, если основу твою составит не допускающая моего вмешательства область практичес­ кой деятельности, Боюсь, что ты это поняла так, будто я отказы­ ваюсь от моего раньше высказанного желания, что ты можешь предъявлять ко мне высокие притязания на сообщение или общ­ ность духовных интересов? Напротив, дитя, дело заключается в следующем: для того, чтобы такая совместная жизнь в «духовной» области не вызывала сомнения по поводу твоего положения, у меня никогда не должно возникать —неосознанное —ощущение, будто ты, в силу того, что я естественным образом располагаю здесь более изощренными методами вследствие продолжительной работы, во всех отношениях зависишь от меня; а именно это, как мне представляется, легко могло бы произойти, если у меня не было бы представления, что ты в своей практической области рас­ полагаешь столь же независимой, подчиненной тебе и выражаю-

168

щей твои практические интересы сферой действия, как я в моей преподавательской профессии или другой, которая мне достанет­ ся. Сердце мне говорит: «мне кажется, что ты именно для меня пришла в мир», —но рассудок спрашивает, пришел ли и я также для тебя, и тогда я думаю, что ты недооцениваешь трудность иметь дело со мной. И поэтому ты должна пребывать в прочном кругу деятельности, который ценен тебе как таковой, чтобы не зависеть от колебаний моего темперамента».

Но Марианна делала то, что ей предписывал ее собственный демон, хотя она и не предполагала, что в будущем хозяйство не будет требовать многого от нее и что счастье ее брака в значитель­ ной степени будет зависеть от ее самостоятельного духовного су­ ществования.

Веберу предстояло в это время справиться с многими задача­ ми: лекции, новая анкета о сельскохозяйственных рабочих для евангелическо-социального конгресса, подготовка для аграрно­ политического осеннего курса пасторов, накопившиеся рецензии и т. д. Поэтому он был рад, что дом, как обычно летом, опустел: «Я надеюсь, что скоро буду совсем один. Странно, как это всегда действует на меня. Нежелание работать, преследовавшее меня в течение ряда месяцев, исчезает, сегодня я прочел 100 страниц по физиологической психологии, 100 страниц по теории познания и итальянскую юридическую работу, причем в моем мозгу все это не смешалось и я впервые после долгого времени нахожусь в об­ ладании своими духовными силами. Не потому ли, что в моем воз­ расте больше не принадлежат родительскому дому? Подъем был необходим, ибо у меня лежат уже 6 месяцев около 30 книг для ре­ цензирования; я получаю грубые письма, и хотя я тоже грубо на них отвечаю, мое раздражение свидетельствует о том, что в сущ­ ности эти люди правы».

Когда его невеста перед бракосочетанием провела несколько недель в Шарлоттенбурге, она стала усердно ему помогать в из­ влечении материала для анкеты. Этот тип работы ей нравился прежде всего —он был формой сообщности с обремененным тру­ дом человеком. Ей казалось необходимым как можно скорее вой­ ти в науку, если она хочет быть внутренне близкой мужу и не быть побежденной этой ненасытной конкуренткой. Елена радо­ вались и беспокоилась одновременно. За шесть недель до свадь­ бы пальцы в чернилах?! Сможет ли эта девушка когда-либо удов­ летвориться повседневностью домашней хозяйки, поднимать и носить, готовить и создавать для других? Не будет для нее этот род деятельности тяжелой жертвой? Марианна думает: «Всему свое время».

169

Ранней осенью в Эрлингхаузене празднуется большая свадьба. Для Вины, у которой невеста прожила мучительные годы юнос­ ти, для любящей очаровательной властительницы расцветающе­ го рода предоставить ее прекрасное владение стольким значитель­ ным гостям —праздник. После помолвки тамошняя семья очень довольна Марианной. Здесь нежно любят Елену и ее семью, вос­ хищаются приват-доцентом, видя в нем значительного человека, перед которым большое «будущее». Кто бы мог подумать, что эта странная девушка вытянет такой жребий?

Поэтичная, обширная местность с искусно расположенными прекрасными садами, частично же словно грезящая в тиши, слу­ жила очень удачными рамками торжества. Отто Баумгартен вен­ чал молодую пару в деревенской церкви: «Любовь верит всему, на­ деется на все, терпит все». Люди знающие и зрелые чувствуют сильное волнение. Здесь присутствуют родственники невесты с от­ цовской стороны, которые, вероятно, никогда больше не будут принимать участие в таком веселом и большом празднестве, здесь и отец Марианны, нелюдимый робкий Эдуард; на него также па­ дает отсвет гордого счастья, ибо его зять сумел добротой и гени­ альным знанием людей завоевать его полное доверие. Здесь куп­ цы с их большими семьями, вдумчивые люди, подчиняющиеся закону строгого выполнения долга и высокой деловой морали; с профессиональной деловитостью они соединяют тонкую душев­ ную культуру. И здесь вся шарлоттенбургская семья, которая при­ вносит в сельскую идиллию дыхание бурной значительной жиз­ ни и высокой духовности. Вина украшает праздник цветами, Елена прекрасными стихами. Самоотверженная доброта и милая благовоспитанность этих женщин соединяет различные элементы в гармоническое звучание. Но проявляется и терпкий юмор. Ме­ стный ортодоксальный пастор в знак несогласия со свободомыс­ лием своего собрата, совершавшего венчание, произносит у алта­ ря символ веры —к большому удовлетворению тех, кто причислял себя к «маленькой кучке». Баумгартен восхваляет своего друга, жениха как «радостно вкушающего пищу, которого любит Бог». Для Елены и молодой пары счастье этого дня освящено перене­ сенным страданием.

Глава VII

Молодой преподаватель и политик

Осень 1893—97 «Мы ладим даже слишком», —писала молодая женщина из свадебного путешествия. Однако несколько критических момен­ тов показали ей нервную раздражительность мужа. Ей предложе­ но принять решение о дальнейшем пути, и она не может решить, что из различных прекрасных возможностей для нее предпочти­ тельнее. Вебер серьезно рассердился. Он, который в решающие моменты всегда следует собственному демону, впервые требует, чтобы жена освободила его от решения вызывающего сомнение практического вопроса. Это повторяется и позже, часто в важных вопросах, когда например, речь идет о том, принять ли ему пред­

ложение или отказаться.

Это первое совместное путешествие дает Веберу лишь корот­ кую передышку. Сразу после въезда в собственный дом начина­ ется организованный комитетом Социально-евангелического кон­ гресса курс по политической экономии для пасторов, в котором Вебер принимает участие. Он читает лекции по аграрной полити­ ке, ибо она вызывает его наибольший интерес. Дома гостят дру­ зья из других городов. Молодой супруг любит широкий круг гос­ тей, и он испытывает удовлетворение от того, что наконец может собрать их за своим столом.

Впрочем: Сумеет ли молодая хозяйка справиться и вообще спо­ собна ли она вести хозяйство? Вся семья напряженно ждет вес­ тей о домашних неурядицах, почти ежедневно кто-нибудь загля­ дывает в обеденное время. Но ничего необычного не происходит. Более того - о чудо! —Марианна считает делом чести, как и дру­ гие молодые женщины, удовлетворять всем претензиям и способ­ на это осуществить. К тому же благосклонная судьба послала ей девушку из восточной Пруссии, для которой подчинение и готов­ ность служить означает желаемую Богом форму существования, и в ней она полностью выражает себя. Она отдается своим хозяе­ вам с непоколебимой верностью. Эту связь разрывает только ее

171

смерть после 23-х лет службы. Елена, которая втайне боялась се­ рьезных трудностей и облака неудобств в период «Годов учения», приходит к успокаивающему впечатлению, что ее невестка полна доброй воли. Марианна же ей пишет: «Вот видишь, ты полагаешь, что я кое-чему научилась в последний год —но у кого же, непос­ редственно или окольным путем? Мне не хватает слов, чтобы ска­ зать тебе, чем ты являешься для меня, —но ты, ведь, и сама это знаешь».

Существование молодой пары оставалось еще в тени шарлоттенбургского дома и прошлого. Они жили в тесном сообществе с Еленой и делили с ней ее многочисленные, усиливающиеся посто­ янным перенапряжением трудности. Вебер senior ушел с работы и этот еще полный сил человек, почти ничем не занятый, оставал­ ся большую часть времени дома. Как Елена воспринимала свое существование и что означала для нее внутренняя общность с молодой парой, она выразила в нежном стихотворении на случай:

Пришла весна, дети, и в ваши сердца, Щедро дарит древо жизни цветы и плоды. Тихо и счастливо смотрю, как оно растет, ибо знаю, что ни одна жизненная буря не лишит листвы рожденное страданиями.

Что вы для меня, вы полностью не знаете, вы оба...

Но сила и мужество в жизни приходит мне только из счастья других.

Наслаждение настоящим, покой, дни, полные только своим счастьем, редко выпадали в жизни молодых людей. Сознательно они живут для «задач» и для «других». Но они и не желают ничего другого —привычные к нагрузке корабли нуждаются в балласте, чтобы уверенно плыть новым путем. Тихому и уверенному покою в простой радости существования еще надо учиться, это знают оба. Правда, острый юмор и радостное удовольствие, желание дразнить и быть дразнимой, освещает серьезность каждого дня. С помощью какого бешено терпкого юмора Вебер иногда справляется с непри­ ятными ситуациями, может показать его письмо жене, написан­ ное через полгода после женитьбы из Познани, где он опять дол­ жен был на два месяца напялить на себя военный мундир. «Мне не удастся сегодня избежать «приглашения», т. е. получить предо­ ставленный мне несколькими активными товарищами, которых обязывает к этому обычай, немного оплаченного, невыразимо от­ вратительного секта, продающегося здесь по цене едва ли не ниже баварского пива с фатальным условием его выпить. Исходя из принципиального следования фундаментальному принципу моей

172

жизни —так называемому «праву участия в выпивке», значение чего тебе должно быть известно, —я устраняю с лица земли этот наказуемый штрафом отвар, но каковы будут последствия для моего духовного состояния после обеда, вряд ли известно самому небу, а тем более мне.

Теперь у меня уже более обитаемо: во-первых, помещение отапливается, во-вторых, есть спиртовка и коробки какао, выца­ рапывать который утром грязными лапами мне пришлось запре­ тить моему слуге. Ты увидишь, далее, в моей спальне в стеклян­ ном шкафу серию грецерского пива и всякие роскошества, начиная с копченой гусиной грудки (!) и затем вниз вплоть до обычной артиллерийской колбасы из конины. Мой собственный труп, сегодня вновь оживший в русской бане подобно Галатее — или как звали эту мраморную женщину? я теряю здесь всякое классическое образование - пребывает даже в льняной рубашке, что случается только по воскресеньям» (Познань, 11.3.94).

В то время, когда Вебер мучился в Познани, дома в его семье произошло обрадовавшее всех событие: его сестра, 18-летняя Кла­ ра, обручилась с врачом Эрнстом Моммзеном, сыном известного ученого. Обе семьи были с давних пор связаны дружескими отно­ шениями. Теодор Моммзен особенно симпатизировал Елене и возлагал большие надежды на молодого исследователя и полити­ ка Макса. Он охотно дискутировал с ним и не таил на него обиду даже после горячих схваток. Один из его сыновей, Карл, был школьным другом Макса. Оба дома так же подходили друг к дру­ гу по своей духовной традиции, как и молодая пара. И если ста­ рый ученый воодушевлялся свежей прелестью и сияющей жизне­ радостностью своей новой дочери, то Елена чувствовала себя обогащенной душевной тонкостью и вчувствующим пониманием Эрнста. Вебер был так взволнован счастьем своей молодой сест­ ры, как будто оно непосредственно касалось его самого, —он счи­ тал это единственно соответствующим ей предназначением. Она настолько отличается по своей натуре от него, создана для земного счастья, ведь именно ее сильной активной непосредственностью он так наслаждался. Он благодарит судьбу, что этому созданию дана другая молодость, чем ему, —что она без душевной тяжести, без борьбы и сложностей находит место под солнцем:

«Если бы я не отучился реветь, то сегодня утром после полу­ чения твоего милого письма с сообщением о таком сказочном счастье я бы это осуществил. Меня только огорчает, что я уехал и не увижу мою маленькую любимицу как втайне обрученную не­ весту —ибо до этой стадии ведь дело, по-видимому, дошло? Ми­ нутами я пугаюсь, не мистификация ли это с твоей стороны или не разорвете ли внезапно все. Как хорошо, что в мире также слу-

173