Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

росах политики и экономию!. Оба они были едины в признании машины и индустриализма как необходимого условия существо­ вания великой державы и роста населения. Они не намерены по­ вернуть колесо истории вспять, а хотят бороться с недостатками на почве современной капиталистической хозяйственной деятель­ ности. Но в капиталистическом развитии крупного землевладения в провинциях к востоку от Эльбы оба видят национальную и со­ циальную опасность. Науман перенял у Вебера прежде всего оцен­ ку национального могущества. Он признает под влиянием Вебе­ ра, что сохранение и утверждение положения Германии как великой державы не только наш долг перед ее прошлым, но и ус­ ловие достойного человеческого существования масс. Отчизна, организованная как могущественное государство с растущим ра­ ботоспособным населением, которое благодаря политической зре­ лости не только может отстаивать свои права, но и участвовать в ответственности за судьбу нации, рассматривается Науманом и Вебером как цель политической деятельности. Позже Науман выразил это в формуле: «Демократия и императорская власть» в надежде на то, что Вильгельм II решится стать «социальным» им­ ператором.

По предложению Гёре и Вебера, которые также подружились, было задумано, что на Пятом евангелическо-социальном конг­ рессе будет поставлен аграрный вопрос. Друзья объединились, чтобы вновь организовать серьезное обсуждение положения сель­ скохозяйственных рабочих, причем на этот раз анкеты посылались не работодателям, как было сделано Союзом социальной полити­ ки, а сельским священникам. Они были менее связаны с партия­ ми, к тому же предполагалось, что это побудит их приобщиться к социальной деятельности.

На этот раз предполагалось изучить не только экономическое положение сельскохозяйственных рабочих, но и их духовное, нравственное и религиозное состояние, а также взаимодействие того и другого. Вновь был собран большой материал, о котором на пятом конгрессе во Франкфурте-на-Майне (1894) сообщили Гёре и Вебер. Результат в принципе не отличался от полученного раньше, но дал ценные дополнения. Интересна здесь одна из то­ чек зрения, с которой Вебер рассматривает свою тему: он пока­ зывает на конкретном материале границы понимания экономичес­ кой истории: «Железный закон заработной платы не действует в сельской местности, низкая оплата встречается при высоких це­ нах на продукты питания, жалкие условия жизни рабочих —при высоком качестве почвы и наоборот. Решающими для судьбы и положения сельскохозяйственных рабочих являются не общие условия экономики их среды, а исторически сложившаяся соци-

124

альная стратификация, а для нее в сельской местности главное — не технические и экономические условия, а тип группировки населения, распределение предприятий и земель, правовые фор­ мы трудового договора».

В исследовании Вебера вновь господствует в качестве затаен­ ного пафоса требование строгого подчинения судьбы отдельного человека интересам нации. Поэтому он в дискуссии с Науманом решительно отвергает перед этим форумом мысль о возможности

ижелании дать массам счастье: «Мы занимаемся социальной по­ литикой не для того, чтобы создать людям счастье». «Вчера вече­ ром мы слышали в выступлении господина пастора Наумана бес­ конечное стремление к счастью людей, которое безусловно всех нас взволновало. Однако именно исходя из нашей пессимистичес­ кой позиции мы все, и я в частности, приходим к точке зрения, которая представляется мне несравненно более важной. Я думаю, что нам надо отказаться от мысли создать позитивное чувство сча­ стья посредством какого-либо социального законодательства. Мы хотим другого и можем хотеть только другого: мы хотим хранить

иподдерживать то, что представляется нам ценным в человеке, от­ ветственность перед собой, стремление ввысь, к духовным и нрав­ ственным благам человечества, его мы будем хранить даже там, где оно предстает перед нами в своей самой примитивной форме. Мы хотим, поскольку это в наших силах, придать внешним условиям

не такую форму, чтобы люди себя хорошо чувствовали, но чтобы в бедствиях неизбежной борьбы за существование в них осталось лучшее, те свойства —физические и душевные —которые мы хо­ тим сохранить в нации».

Глава V

Домашняя жизнь и развитие личности

Мы вновь обращаемся к развитию Вебера, возвращаясь для этого

к1886 г. и показываем сначала домашний фон его существования. Внешне стиль жизни семьи изменился с тех пор как Елена после смерти матери получила довольно значительное по тем временам наследство. Жили, конечно, не пышно, так как большое хозяйство и без того требовало значительных затрат, тем не менее скромная вилла на Лейбницштрасе была в 1885 г. во второй раз расширена и

кней были добавлены помещения для приемов. Это влекло за со­ бой обязательство еще более широкого общения. Оно выражалось

всвободном посещении старых и молодых друзей и было для боль­ шинства членов семьи обогащением их жизни, особенно для Еле­ ны: она действительно наслаждалась благами жизни лишь тогда, когда могла разделить их с другими. Ей приятнее всего, когда по воскресеньям дом и сад заполняют сверстники сыновей, и она при­ глашает всех одиноких людей; девушек, пополняющих свое обра­

зование в Берлине, она называет своими «воскресными дочерьми». «Я хотела бы, чтобы люди имели достаточно времени и готовы были бы в такие дни открывать двери своего дома по возможнос­ ти большему числу посетителей. Для нашей молодежи такое обще­ ние было бы значительно лучше, чем лишенное критики чтение и резонерство по поводу того, что газетная болтовня подбрасывает молодым душам. Они бы услышали кое-что разумное. А что мож­ но все устроить уютно и очень просто —немного холодного мяса, чашка чая и пиво —в этом я убеждаюсь все время». Эти воскресе­ нья, на которые могут приходить молодые друзья обоего пола и обычно оказываются за обеденным столом семьи, становятся по мере того как вырастают сыновья необыкновенно многолюдными. Гости собираются вокруг милой, полной жизни хозяйки, которая так горячо отзывается на все происходящее вокруг нее. При этом ее глаза излучают доброту и участие. Она ничего не ищет для себя и охотнее всего расточает свое внимание тем, кто в чем-то терпит недостаток. Если круг гостей невелик, то после обеда часок музи-

126

цируют или читают вслух; она или «Большой» выбирают простые, понятные всем рассказы, например, Фрица Рейтера; на «литера­ турность» не претендуют. Обычно происходит живой обмен мне­ ниями на политические, социальные и человеческие темы, и вско­ ре референдарий становится, не желая того, духовным центром для молодых людей. Вечером исчезает не «немного мяса», а гигантс­ кое жаркое и длинные колбасы. Чтобы слуги были свободны, Еле­ на готовит сама с помощью опекаемых ею молодых девушек. Они весело возятся в большой кухне. Вебер описывает воскресенье в отсутствие родителей следующим образом: «Оба воскресенья про­ шли очень оживленно. В первое я обедал только с Отто (Баумгартеном), после обеда пришел сначала доктор Вальтер Лотц, как все­ гда с грузом книг по политической экономии для меня, позже Хаген и Карл Моммзен. Было предпринято соответствующее раз­ деление между бильярдом и скатом, и послеобеденное время про­ ведено правильно. Правда, после еды к ужасу Моммзена возник­ ла очень оживленная политическая беседа о забастовках, законе против социалистов, о Штёккере и т. д., в которой выявилось опас­ ное преобладание врагов империи и которая длилась так долго, что Отто с трудом успел на последний поезд, а остальные —на после­ днюю конку. Второе воскресенье прошло в большем соответствии с программой; за обедом и после обеда были Нассе и Лотц, при­ чем Нассе ловко перевел разговор на вопрос о банках и монетную систему —это его совершенно не интересует и относится к облас­ ти интересов Лотца. Это позволило ему наслаждаться на свой вкус —устроиться в кресле на веранде и слушать. Удивительный он человек: хотя понимал он не более половины, это доставляло ему удовольствие. Вечером явились на неизбежный для Нассе скат, ради которого он только и пришел, Гребер, Хомейер и, конечно, Карл Моммзен, а также Отто. Он был недавно в Гамбурге и Киле. Дело в том, что эти достойные стать жертвами каннибалов восточ­ но-африканские санитары написали ему из Южной Италии жалоб­ ные письма, сообщая, что у них больше совершенно нет денег. Поэтому они молят его, так как сами они стесняются (!), обратить­ ся к господину Вихерну с просьбой снабдить их тем, к чему взы­ вает весь мир. Таков результат готовности без всякой необходимо­ сти оплачивать другому его пиво!.. По-видимому, у молодых людей царит в голове страшнейшее смешение понятий и ужасающая бес­ помощность. Если эти африканские деятели и впредь будут так себя вести, то они вскоре окажутся, как это изображено на пре­ красной картине в листовках «Холодный миссионер», в кладовой черного вождя».

Впоследствии в число молодых людей, приглашенных сыновь­ ями в дом, вошел также Карл Гельферих. Этот одаренный специ-

127

алист в области политической экономии был связан с ними поли­ тическими интересами в сфере банков и биржи. Они ввели его в «Объединение общественно-политических наук», в тот круг моло­ дых людей, интересующихся политическими и социальными про­ блемами, которые регулярно встречались по четвергам.

* * *

Такое непринужденное гостеприимство было, как уже указыва­ лось, для Елены потребностью, этим она осуществляла важную для нее задачу. Поскольку, однако, широкий уклад жизни увели­ чил и обязанность устраивать также представительные «приемы» старых сановников, где надлежало соблюдать признанное со­ словным обычаем чередование блюд и напитков, он принес до­ бавочное бремя, которое оставляло еще меньше досуга для себя. «Когда-нибудь почувствовать, что обязанности дня выполнены хоть и наполовину, и можно, не нанося ущерба другим, немного быть предоставленной самой себе, спокойно читать, писать, за­ ниматься своими делами. Но времени не хватает даже для само­ го необходимого...» И затем: Разве оправданно тратить деньги на пышные приемы —изысканные блюда, тонны вина —если нельзя предложить хотя бы то же неимущим? Но говорить об этом с мужем она бы не осмелилась, да и то, к чему она склонна, в са­ мом деле невозможно. Ее муж и так уже начинает считать экзаль­ тированностью, которую он приписывает влиянию Иды, ее рас­ тущее желание отдавать значительную часть их состояния другим. Поэтому ему и в голову не приходит допустить Елену к распоряжению собственным имуществом; он считает, как это было принято в то время, что использование семейного дохода находится полностью в его власти, и он вправе не посвящать жену и детей в то, каково оно. Потребность того поколения в патриархальной власти коренилась в убеждении, что женщины ничего не понимают в денежных делах, и их «сущность» не со­ ответствует этому занятию. Так Елена по обычаю этих кругов на пятом десятке не располагала ни твердой суммой на домашние расходы, ни деньгами для своих личных потребностей. Со свои­ ми записями расходов в руках, которые никогда точно не сходи­ лись, она должна была время от времени выпрашивать необхо­ димое на хозяйство и на свои нужды для себя, следовательно, пребывала под постоянным контролем и —что также было ти­ пично —должна была выслушивать критику и удивленные заме­ чания по поводу больших затрат, о необходимости которых ее муж, собственно говоря, судить не мог. С тех пор как ее соб­ ственное имущество стало составлять больше половины доходов

128

семьи, она невольно воспринимала это как все более противо­ речивое и тягостное положение.

Может быть, все еще обошлось бы, если бы у Елены в свое вре­ мя хватило твердости выдержать борьбу и просто принудить к дру­ гому положению дел. Но для этого Елена при всем ее героизме была слишком мягкой —в чем она себя впоследствии упрекала — ведь речь шла о ее собственных интересах. К тому же она тогда еще не была свободна от представления о богоугодной подчиненности и уступчивости. Она, правда, не скрывает, что страдает от установ­ ленного порядка, но на это ее муж не обращает внимания, ибо он считает долгом отца семьи держать имущество в своих руках и опекать свою некомпетентную в делах и слишком готовую к бла­ готворительности жену. Он не склонен к отзывчивости и рассмат­ ривает свои —отнюдь не скромные —расходы зажиточного чело­ века с чистой совестью представителя своего класса. Елена поняла слишком поздно, что во всех отношениях было бы лучше бороться, чем страдать, ибо ощущаемое ею давление стало на­ столько тяжело, что ей пришлось поведать о нем взрослому сыну. Этим она —не желая того —противопоставляла его отцу. Вместе с тем он видит, что нехорошо все время обвинять отца, исходя из страдания матери. Поскольку Елена редко может удовлетворить свое сердечное желание, она постепенно теряет всякую непосред­ ственность по отношению к домашнему образу жизни и посто­ янно мучается тем, что слишком много делается для собственного комфорта и «недостаточно для других». Она начинает экономить, на чем только можно и берет на себя дополнительные работы по дому, для которых она обратилась бы за помощью к другим, что­ бы этим «заработанным трудом» тайно увеличить свой фонд для * бедных. Вечером в постели она физически страдает, думая о сот­ нях тысяч жителей большого города, не имеющих теплого ложа. Каждый раз, когда муж ей делает подарок, она предпочла бы иметь эти деньги для бедных. Короче говоря, чем больше сужается дея­ тельность ее любви, тем сильнее проявляется францисканская сторона ее сущности. Ее сердце полно горячей любви к братьям и для нее было бы не жертвой, а освобождающим благодеянием, если бы она могла отказаться от всякой роскоши. Она чувствует теперь несоответствие евангельского учения формам существова­ ния крупной буржуазии, чувствует его подобно свой сестре Иде, как вечное острие. Все то, что так глубоко ее волнует, едино с бур­ ным пробуждением социальных интересов в ее кругу.

Вопрос молодых теологов и специалистов по политической экономии о причинах роста пролетаризации на одной стороне и увеличения богатства на другой и отход масс от христианства с давних пор волновал Елену —теперь все это замечено молодым

129

поколением и показано ее сыновьями. Она счастлива и надеется всей душой, что молодежь, поняв причины, найдет и средства ус­ транить их. Она бы охотно пожертвовала ради этого всем. Эта общность социально-религиозных интересов, связывающая ее с Отто Баумгартеном, Гёре, Науманом, Раде вливается как новый, свежий источник жизни в приближающуюся осень ее жизни. Но ее муж не сближается с этой молодежью, он остается тем, чем был: либеральным буржуа. «В нашем доме интерес именно к этим воп­ росам проявляется с особенным трудом. Вольнодумство старше­ го поколения в общем связано с нетерпимостью, и все, что не вхо­ дит в шаблонное мышление, не только отталкивает этих людей, но приводит их в состояние своего рода нервозности. Тогда возни­ кают конфликты и попытки насилия. Страх перед «человеком в черном» у наших либералов в крови и заставляет их видеть в каж­ дом пасторе по крайней мере склонность к лицемерию».

Старший Вебер не принимал и других движений, близких Еле­ не. Наряду с социальной проблемой в обществе возник интерес к женскому вопросу. Стало совершенно очевидно, что тысячи моло­ дых девушек бюргерского круга не могут быть уверены в том, что жизненное счастье и осуществление смысла их бытия даст им муж­ чина. Завершение образования молодых мужчин для высших про­ фессий и воинская повинность длятся бесконечно, заключение брака становится для них возможным после 30-ти лет, молодым девушкам приходится долго ждать, и число тех, кто вообще не вступает в брак, все растет. Какой бессмысленной и зависимой становится их жизнь, если они не научатся собственными сила­ ми заполнять ее трудом! Елена была из первых, кто понял мучи­ тельные переживания девушек того времени, хотя сама не испы­ тывала их. Она была способна почувствовать, что существование в качестве дочери, ожидающей мужчину, грозит тысячам девушек бессмысленным страданием и увяданием. Как только она узнает о борьбе женщин за право на образование и более широкую дея­ тельность, это ее захватывает. Она сразу же присоединяется к пер­ вым робким попыткам совместного женского движения. С ним ее познакомила дружественно расположенная к ней жена депутата Риккерта, чье хрупкое тело таило великую, свободную душу: «Фрау Риккерт прислала мне несколько дней тому назад меморан­ дум и петицию о предоставлении учительницам права на высшее образование; я подписала их, хотя мой муж ничего не хотел об этом слышать. Мне очень понравилось предложение положить в основу обучения самостоятельное мышление и глубокое изучение нескольких предметов в зависимости от способности и склонно­ сти». Ее собственный опыт матери еще шире осветил ей вопрос женского образования: Она ведь все время следит за духовным

130

развитием детей; и если по отношению к необычайно способным старшим сыновьям ей очень рано пришлось отказаться от этого, то теперь она чувствует, что младший сын и дочери также выхо­ дят из-под ее надзора: «К школьным работам Артура мне следо­ вало бы относиться совсем по-другому, чтобы он не пошел по пути Карла и не стал лодырем, а теперь и Клара может вскоре превзойти мои возможности и с каждым днем мне все тяжелее сознавать, как мало позитивного я знаю. Я ничего не знаю твердо, ни граммати­ ку, ни орфографию, ни историю. Будь моя воля, девушки долж­ ны были бы сдавать выпускные экзамены. Моего мужа это совер­ шенно не интересует (1888)».

Ее старший сын Макс, как мы видим, уже став референдари­ ем, вошел в круг социальных интересов и стал руководителем ма­ тери во всех социальных проблемах. Альфред также вскоре доста­ вил ей такую же радость.

Около этого времени она сблизилась также с молодым теоло­ гом, который поселился в их доме в качестве воспитателя третье­ го сына, Карла. То, в чем ей отказывали собственные сыновья, она обрела в этом молодом человеке: полное проникновение в борю­ щуюся молодую душу большой чистоты. Здесь она могла влиять на натуру в период становления, которая при своей религиозной одаренности была ей по существу ближе собственных детей. Впер­ вые она проводит дни с человеком, дух которого есть и ее дух. Она делит с ним и постоянные заботы о Карле, для надзора за кото­ рым он был приглашен после ряда попыток. Этот третий сын шел в годы своего становления совсем иным путем, чем его старшие братья. Он был очень одарен, красив и любезен, рано был спосо­ бен ярко выражать свои мысли, обладал художественным темпе­ раментом —в общем, привлекательный ветреник, способный всех очаровывать. В школе он был ленив и к тому же легко поддавался влиянию легкомысленных товарищей. Он как бы выпадал из се­ мьи. Мать уже видела в нем «блудного сына» и следила за ним с тревожной любовью. И как всегда, когда с детьми что-либо про­ исходило не так, как ей бы хотелось, она винила себя в том, что возникало из свойств других людей или из неизбежного влияния среды. Молодой теолог сумел с большим тактом обуздать Карла, этого ретивого жеребенка, и Елена была ему очень благодарна. Однако радость домашнего общения с молодым человеком, душа которого была настроена так же, как и ее, длилась недолго. Муж Елены по натуре своей не мог согласиться с тем, что его жена, которую он страстно любил и над которой хотел по-прежнему вла­ ствовать, все больше проникалась несимпатичными ему интере­ сами и сближалась с людьми, ничего для него не значащими. Он уволил молодого человека до выполнения его задачи, —действие,

131

которое Елена ощущала как несправедливость по отношению к нему, и к сыну, и долго не могла забыть.

* * *

Так, жизнь в доме с тремя взрослыми сыновьями, каждый из ко­ торых жил своими интересами и имел свой круг друзей, и с тремя меньшими детьми была необыкновенно богата, но не гармонич­ на. Приводить к согласованию различные по склонности и стре­ мящиеся в разные стороны элементы естественно, становилось все труднее. Впрочем, для взгляда извне это оставалось скрытым. Гля­ дящие со стороны ощущали бьющую юмором свежесть, полноту значительных интересов и все обволакивающую доброту Елены. Ради нее семья часто собирается по вечерам в «старонемецкой» комнате для совместного чтения. Они общаются друг с другом в предупредительной и сдержанной манере, много шутят и поддраз­ нивают друг друга. Но мрачные тона присутствуют, и любящее сердце Елены страдает от того, что ей не удается охватить внутрен­ нее различие между отцом и взрослыми сыновьями атмосферой такой нерушимой симпатии, в которой разрешились бы все дис­ сонансы, причем истинно трагическое состоит в том, что именно она сама и ее страдания от совместной жизни с мужем, которое уже невозможно скрыть от старших детей, является в конечном итоге кристаллизационным пунктом всей проблематичности. Она воспринимает всё тяжелее, чем раньше, потому что не может боль­ ше противопоставить несогласию прежнюю неисчерпанную све­ жесть. Так день серебряной свадьбы, —который для бесчисленных браков означает трудный переход к осеннему существованию, — для Елены, несмотря на то, что вокруг родителей объединились шестеро цветущих, одаренных детей, таил в себе тайную, полную отречения грусть.

Правда, многочисленные друзья, участвующие в празднестве, ощущали полное, ничем не омраченное счастье и большое изоби­ лие. Елене величайшую радость доставила подаренная сестрой картина с изображением балкона гейдельбергского дома, где пе­ ред волшебно освещенной местностью сидят усопшие родители. «Большой» повесил картину рано утром, и когда оживленное бес­ покойство в доме, который она готовит для праздника другим, дает ей спокойную минуту, она незаметно подходит к картине, чтобы успокоить свою тоску по усопшим, по молодости, по родине ее души.

132

* * *

Что все это, а также собственное, не удовлетворяющее его суще­ ствование, означает для старшего сына, сквозит в его письмах близкой приятельнице Эмме Баумгартен. Период годами длящейся деятельности референдария был в большой степени заполнен ме­ ханической работой —просто секретарскими функциями. Моло­ дые сотрудники преимущественно использовались для ведения протоколов —Вебер, конечно, это ненавидел. При этом его почерк настолько испортился, превратившись в трудно читаемые иерог­ лифы —в ряде случаев приходилось повторять свидетельские по­ казания —что вскоре оказалось целесообразным использовать его иным образом. Но и эта деятельность не давала ему удовлетворе­ ния. Почему? Это он впоследствии объясняет следующим образом: «С ужасом я вспоминаю большую часть периода моей деятельнос­ ти в качестве референдария. Вряд ли существует нечто более му­ чительное, чем годами использовать свою силу только в половину или даже меньше, причем по времени таким образом, что занять­ ся каким-либо другим делом и не иметь возможности сократить энергичной деятельностью это четырехгодичное паломничество хотя бы на минуту, невозможно. Создается впечатление, будто тебя тянут свинцовыми гирями на спокойное ложе духовной непритя­ зательности и удобства... в то время я действительно завидовал каждому ремесленнику, честно зарабатывающему свой хлеб, хотя мой рассудок и говорил мне, что я в бесконечно более преимуще­ ственном положении по сравнению с миллионами людей, не зна­ ющих такого понятия, как «профессия». Вебер спасался от духов­ ной пустоты этого времени и опасности привыкнуть к покою напряженным продолжением своих занятий, целью которых он видел защиту докторской диссертации на юридическом факульте­ те в Берлине, где требования для получения этой степени были очень высоки. Единственными продолжительными каникулами для напряженно работающего были повторяющиеся офицерские двухмесячные учения. Тогда прикованное к письменному столу тяжелое тело подвергается физической нагрузке и странным обра­ зом, несмотря на отсутствие какой бы то ни было тренировки, преодолевает все трудности. Эти учения способствовали встречам с близкими Веберу южно-немецкими семействами родственников, но когда его полк был в 1888 г. переведен в Познань, и этот ис­ точник душевной радости иссяк. Там новые впечатления удовлет­ воряли его потребность в созерцании и жизненном опыте. Он с интересом изучает общественные и социальные условия и при­ ходит к выводу, что здесь, в восточной пограничной области, прусское правление испытывает те же трудности, что в Эльзасе, в

133