31. Специфика гуманитарного знания в герменевтике.

Происхождение понятия «герменевтика» (от греческого «hermeneuo» — истолковываю, разъясняю) принято связывать с именем Гермеса, который в древнегреческой мифологии был посредником между богами и людьми, истолковывая повеления богов людям и просьбы людей богам. Исторически предмет и цели герменевтики менялись: от интерпретации текстов Гомера в эпоху античности и Библии в Средние века (так называемая экзегетика) до описания условий понимания в настоящее время (Гадамер). Однако, несмотря на различия, в самом общем плане можно утверждать, она занималась проблемами гуманитарного познания, а точнее исследованием смысла культурных феноменов, в первую очередь — текстов. Поэтому основным понятием герменевтики является «понимание» — постижение смысла текста.

Основоположник философской герменевтики Шлейермахер (1768-1834) отмечал, что понять текст можно только посредством перевоплощения, уподобления автору текста. Исследователь должен поставить себя в те же исторические условия, что и автор, и пережить те же психические состояния, что и последний. А это означает, что понимание невозможно исключительно в рамках логической структуры текста, необходимо исследовать повседневную жизнь автора, его уникальный исторический опыт. Тем самым герменевтика в лице Шлейермахера констатировала обусловленность понимания религиозными, политическими и другими предпосылками духовного мира, вытекающими из жизни конкретного человека (в данном случае — автора).

Дильтей (1813-1911) обращается вслед за Ф. Шлейермахером к интерпретации текстов и в качестве методологического принципа выдвигает, как и его предшественник, вживание в духовный мир автора. Но для В. Дильтея несомненно, что процесс понимания другого человека представляет собой процесс понимания самого себя. В таком случае, можно ли утверждать, что исследователь-гуманитарий способен понять автора текста, есть ли у него шансы, как это необходимо ученому, быть объективными? Объективность гуманитарных наук гарантирована, по В. Дильтею, общностью человеческой природы. Интерпретатор способен понять представителя чужой культуры, понимая себя, так как они подобны друг другу. Жизнь в любые эпохи, считал В. Дильтей, раскрывает одни и те же стороны.

Г.-Г. Гадамер (1900-2002) фундаментальной характеристикой человеческого бытия и мышления считает «историчность»: определенность местом, временем, конкретной ситуацией, в которой человек себя застает. Поскольку «собственные мысли интерпретатора с самого начала участвуют в восстановлении смысла текста», то объективность естественных наук в изучении культурных феноменов недостижима. Иными словами, каждый «понимает по-своему». Так, общая логическая структура текста понимается исходя из предрассудков интерпретатора, обусловленных исторической традицией, в которой он находится: «разум существует для нас лишь как реальный исторический разум, а это означает только одно: разум не сам себе господин, он всегда находится в зависимости от тех реальных условий, в которых проявляется его деятельность». У Гадамера негативное значение для понимания имеют только неправомерные предрассудки (приводящие к непониманию текста), правомерные же только способствуют ему. Мнение о возможности встать на объективную, лишенную предрассудков, надисторическую позицию познающим субъектом является иллюзией, так как «в действительности не история принадлежит нам, а мы принадлежим истории». Поэтому исторические предрассудки, обусловленные жизненным опытом человека, должны быть не преодолены, а приняты как необходимые предпосылки понимания феноменов культуры. Понимание представлено у Г.-Г. Гадамера как факт человеческого бытия, а не только как познавательная проблема. Истина есть характеристика самого бытия, а не характеристика познания.

Как и В. Дильтей, Г.-Г. Гадамер утверждает, что процесс интерпретации текста представляет собой самопонимание, но в отличие от первого, он считает этот процесс не воссозданием авторского смысла текста, а созданием смысла заново. Как отмечает Ю. Лотман, «поступающие в культуру извне, из другой культуры новые тексты — не книги, переставляемые с полки на полку, а топливо, брошенное в топку». Таким образом, каждый акт интерпретации текста есть создание нового культурного феномена, развитие культуры. Данное развитие возможно потому, что интерпретатор, пытаясь понять текст, пришедший к нему из прошлого, открыт чужому культурному опыту. Он готов для понимания отступить от своих предрассудков и не рассматривает их догматически, не считает их единственно правильными. Интерпретация культурной традиции, по Г.-Г. Гадамеру, — диалог, равноправное общение прошлого и настоящего: «Общение — это отнюдь не взаимное размежевание… разговор — это не два протекающих рядом друг с другом монолога. Нет, в разговоре возделывается общее поле говоримого. Реальность человеческой коммуникации в том собственно и состоит, что диалог это не утверждение одного мнения в противовес другому, или просто сложение мнений. В разговоре они оба преобразуются».