3. Типология говоров Воронежской области

За 2-3 столетия в результате взаимодействия и взаимовлияния произошла в определенном смысле нивелировка говоров. Данное обстоятельство привело к тому, что почти все говоры приобрели типично южнорусскую характеристику с небольшим проявлением субстратных явлений.

Все многообразие говоров Воронежской области можно классифицировать по комплексу общих черт с небольшим варьированием в фонетике, морфологии, лексике. Таким образом, здесь выделяется 5 типов говоров: курско-орловские, талагайские, цуканские, окающие по происхождению и так называемые русские.

Говоры курско-орловского типа

На территории Воронежской области есть говоры, близкие по своей характеристике к Курско-Орловской группе говоров южнорусского наречия. Носителями его являются потомки однодворцев - бывших служилых людей. Они занимают территорию к западу и юго-западу от города Воронежа: это в основном села Нижнедевицкого района, частично Семилукского, Репьёвского, Хохольского и др. районов. Близость данных диалектов к Курско-Орловской группе говоров обусловлена не только географическим положением, но и историческими событиями, например переселением крестьян из Орловской и Курской губерний [Жуковская, 1954, с. 10]. Так, в с.Новосильском Семилукского района Воронежской области живут потомки переселенцев из г. Новосиля Орловской губернии, что подтверждает вывод С.И.Коткова о том, что территорию Курско-Орловской группы говоров составляют не только Курская и Орловская области, но и западная часть Воронежской области.

Говоры курско-орловского типа имеют следующие типологические черты.

Фонетика

1.Сохранение закрытых гласных [ê] и [ô] под ударением: êду, кôт.

2.Может отсутствовать переход [е] в [о] в именных формах: лепéшка, мéрзнем и как системное явление отсутствие перехода [е] в [о] представлено в глагольных формах настоящего и будущего простого времени: несéт’, несéм, несéш.

3.Диссимилятивное аканье, правда, не всегда последовательное: въда, тръва, стъкан, но: карват’, парс’аты, пал’аны.

4. Диссимилятивное яканье с переходом к умеренно-диссимилятивному типу.

5.[в] губно-губной в позиции перед согласным или в конце слова произносится как [ў] неслоговой: дроў нап’ил’ил;

Морфология.

1.Разрушение категории среднего рода имен существительных и других частей речи: плахаjа д’ела, сонца взашла.

2.Тенденция к разрушению 3-го типа склонения: жизня, пастеля, балезня, св’акров’jа; мат’ьр’у узнал, ф пыл’е, на п’ач’е.

3.Неличные местоимения и имена прилагательные в родительном и винительном падежах имеют формы на –аγо, -оγо: новъγъ, свъjаγо.

4.Спрягаемые формы глаголов 3-го лица единственного и множественного числа настоящего и будущего простого времени имеют окончания без т ( пиша, несé, куп’а, сид’à) и с т’ (стаит’, читают’). В то же время возможны варианты в пользу употребления т’: несéт’, сид’áт’.

5.В говоре активны глагольные образования с суффиксом –ыва: хажывал, ежжывал.

Лексика

В лексике можно отметить употребление слова изба ‘дом’, пунька, поветка, которые в настоящее время заменены на слово сарай, адырья в значении ‘нарывы’, хлебница ‘посуда для приготовления теста’. Последнее слово выступает в качестве противопоставленного диалектного различия по сравнению с талагайским дежа и цуканским квашня.

Приведём в пример лексику села Краснолипья Репьёвского района: коко’ш ‘заплетённая и закреплённая на голове коса’: зъкруч’у′ како′ш; сала’зки ‘челюсти, скулы’ (ску′лы / сала′ск’и св’ало′); ке’ньдюг ‘желудок у человека’: у_н’аγо′ жылу′дък пръвал’илс’и// к’е′н’д’ух варо′т’ь; капши’вый ‘плохой’: парас’о’нък у м’ен’е’ ны’н’ишн’ий γот како’йта капшы’вай папа’лс’и / пло’х’ин’к’ий /; ляда’щий 'худой, плохой’: мълад’и’ч’к’а л’ада’шшыjа; ошу’нуть 'внезапно заболеть’, приступом (осунуться?) безличн.: м’ен’е’ ны’н’а у’тръм как ашу’нула / ду’мала ус’о’ / кан’е’ц; зау’шница 'свинка’: сын у_м’ин’е′ зау′шн’ицъй бал’е′л; ла’душки ‘помолвка’: ла′душк’и прайду′т’/ а тада′ сва′д’бъ; тетёшкать, пестать 'нянчить’; коры’стоваться ‘извлекать выгоду для себя, пользоваться чужим, недозволенным’; хва’брый ‘хорошо одетый’: д’е’ўка была’ хва’браjа / р’ач’и’стаjа; ана′ тъ крас’и′въйь / харо′шъйь / хва′бръйь д’е′фк’а.

Смертельно болеть обозначают устойчивым сочетанием лежать под святыми, отражающим особый способ проведения похоронного обряда. До недавнего времени смертельно больного человека обмывали перед смертью (а не после), одевали во все новое и клали под образа, где он ждал своей кончины [Малыхин, 225]. Отголосками древнего образа жизни, скотоводческого хозяйствования являются наименования жениха и невесты в день венчания или свадьбы: чабан и ярочка, восходящие к терминам овцеводства, о широком распространении которого в середине XIX в. свидетельствует П. Малыхин [Малыхин, 231]. Особое представление о красоте передаётся словом порося’тки ‘икры ног’: вът так’и′йь лы′тк’и / пърас’а′тк’и аγал’у′.