Г. Ялуторовск. 2 февраля

Наши захолустные интеллигенты постоянно жалуются на недостаток живой работы на местах, на мелочность и бессодержательность окружающей их обстановки, каковые условия в конце концов повергают их в бездеятельную апатию, иногда в бесшабашный разгул своих страстей и желаний. Вот почему всегда заметен особый отпечаток на всем том, что является делом рук захолустного интеллигента. Отпечаток этот, как нельзя лучше, характеризуется словом «обывательщина». Когда нибудь я посвящу особый психологический очерк этой заметной стороне русской жизни, теперь же скажу, что эта черта характера человека обыкновенно обусловливается всеми теми побочными обстоятельствами, которые совокупно называются «средой», когда говорят, например: «среда заела». Чуть изменятся внешние условия и обывательский облик бледнеет, тускнеет. Так было хотя-бы в памятный 1905 г., когда и в Ялуторовске была своя «революция». Но изменились эти внешние условия в другую сторону — обыватель опять становится обывателем со всеми своими «художествами». Казалось-бы, в настоящее время, время самой темной реакции обыватель может находить и самую сильную для себя защиту.

Да, пожалуй, это так. Но не совсем. Если все сваливать на внешние условия, то нельзя же забывать, что наше общество пережило 1905 и 1906 годы, что эти Годы должны же были переродить человека, если не совсем, то по крайней мере заронить в его душу семена иных стремлений к прогрессу, а не стоянке на одном месте. Ведь всякие внешние события, а особенно грандиозные, будучи почувствованы, становятся уже фактом внутреннего двигателя. Вот почему умывание рук после всего пережитого (именно пережитого) представляется постыдным и не имеющим оправдания. Поищите у себя внутри, покопайтесь у себя, в душе; быть может, вы обретете там стремление, к чему либо более высокому, чем обывательское прозябание.

Кто внимательно следит за газетами, тому ясно будет, какая одна широкая и глубокая волна захватила все русское общество. Эта волна — стремление к знанию с одной стороны, организация всяких публичных чтений для желающих с другой. Всюду, на самых скромных уголках открываются так называемые народные университеты, громкое название которых оправдывается пожалуй только той искренностью, которую проявляют устроители. В какой нибудь казачьей станице Кубанской области учитель объявляет чтение лекций по вопросам самой широкой программы. Усердно подготовляется сам. У него 100 человек постоянных слушателей, а по праздникам бывает до 400 человек. Эта цифра сама говорит за то, что народ жадно стремится к знанию. Они несут свои гроши, на которые учитель выписывает новые книги. Вот вам университет, а казаки называют себя «студентами».

Этот яркий пример так очевиден, что сам наводит на некоторые вопросы и недоумения. Разве Ялуторовск так беден интеллигентными силами, что здесь нельзя открыть своего «университета»? Разве здесь нет учителей, врачей, юристов, которые могли-бы взять на себя профессорские функции? Разве здесь нет желающих, чтобы составить постоянную жадную аудиторию? И не только в самом городе, по уезду всегда можно найти несколько таких лиц <…>.

Петр Петрович

Крестьянская газета. 1908. № 3. С.