blokhina_n_a_metafizika_v_analiticheskoy_filosofii_ocherki_i

Метафизика в аналитической философии

2		Первый афоризм. Мир как целое

Многие исследователи отмечают, что первый тезис «Логикофилософского трактата» носит характер экспозиции 12. В его семантике В. Руднев видит три аспекта: тавтологический, парадоксальный и информативный 13. Тавтологичность заключается в том, что в тезисе утверждается то, что ясно и так. Именно этот тавтологический аспект услышали переводчики «Трактата» 1958 года: Мир есть всё то, что имеет место. Это почти то же самое, что сказать: «Мир есть всё то, что есть». По мысли Витгенштейна, ничто логическое не несёт никакой информации, вот почему экспозиция «Трактата» звучит «Мир есть всё то, что есть (по воле случая)».

Парадоксальность тезиса 1 состоит в том, что то, что в нём утверждается, противоречит устоявшимся представлениям о мире как о чём-то существующем по необходимости, таком, как его создал Бог. Витгенштейн подчёркивает отсутствие стабильности и необходимости в мире. Мир не необходим и не стабилен потому, что, как говорится в последующих афоризмах, хотя его основаниями служат простые неизменные предметы, реально они встречаются в изменчивых и не связанных друг с другом конфи-

гурациях, положениях вещей (Sachverhalten, States of affairs). От-

сутствие связей между явлениями в их изначальном виде и позволяет говорить об отсутствии причинной связи между ними во времени. Связь между ними может быть только логической.

Парадоксальность тезиса заключается в сочетании универсального квантора «всё» и выражения «что выпало» («чему случается быть»). Мир есть и может не случиться, не выпасть и не быть, из всего он может стать ничем.

Информативное (естественнонаучное) значение тезиса 1 можно реконструировать так: моё первоначальное знание о мире сводится к тому, что он кажется чем-то, чему случается быть.

В.В. Бибихин раскрывает значение первого тезиса как игру, в которую играет Мир, подобно игре в бросание костей. Мир есть всё, что выпадает, подобно выпаданию карт, костей, граней игрального кубика. В афоризме 1 явно имеется гераклитовский подтекст: образ мира как играющего в кости ребёнка 14. Мир есть совокупность фактов, не вещей. В игре не важен материал, субстанция кубика, игральной кости, форма написания выпавшего символа на карте. Важен результат: что выпало, какая карта, какая грань кубика. И единственным видом необходимости, закономерности выпавшего окажется логическая необходимость.

Таким образом, вначале постулируется мир как целое, как совокупность фактов, мир как всё существующее, этап неразличения фактов и вещей. Первое предложение «Трактата» может

121

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

показаться констатацией существования внешнего мира. Но для Витгенштейна это совершенно неизречимая идея. Как смерть не является событием жизни, так и Мир как целое недоступен осмысленному изречению. Мир существует только как мой мир (микрокосм). Чтобы помыслить Мир не изнутри (солипсически), а извне, нужно выйти за границы Мира как целого. Кто тот субъект, который сможет посмотреть и помыслить мир извне? Такой субъект вряд ли реален, он, как полагал Витгенштейн, подобен глазу, который имеет своё поле, пространство зрения, но сам не является частью этого поля зрения, объектом наблюдения, а только границей, разделяющей зримое и незримое.

Констатация или предложение Мира как «всё» есть констатация чистого факта наличия бытия. Мир есть, и факт его наличия фиксирует разговорный язык. «Фактически все предложения нашего повседневного языка, в том виде, как они есть, логически вполне упорядочены. То простейшее, что здесь требуется задать, — это не подобие истины, а сама сущая истина…» 15. Предложения разговорного языка, обыденного фактуального дискурса вполне осмыслены. В них Мир видится совокупностью положений вещей, но определённым способом связанных, как Витгенштейн скажет в последующих афоризмах, единым логическим пространством. Мир пронизан логическими структурами, которые представляют собой строительные леса Мира. Основанием же самой логики является идея не внешнего мира (которую нельзя помыслить ни необходимо истинной, ни возможно истинной, в первом случае постольку, поскольку не существует синтетического a priori, во втором, поскольку опытная истинность как подтверждается опытом, так им же и опровергается 16), а идея бытия, постулирование мира, что он есть, то, что содержится в высказываниях самого Витгенштейна и называется мистическим.

«Опыт», в котором мы нуждаемся для понимания логики, заключается не в том, что нечто обстоит так-то и так-то, но в том, что нечто есть, но это как раз не опыт.

Логика есть до всякого опыта — что нечто есть так. Она есть до Как, но не до Что» («Трактат». 1958. 5.552).

И позднее: «Мистическое не то, как мир есть, но то, что он

есть» («Трактат». 1958. 6.44).

«Созерцание мира sub specie aeterni (с точки зрения вечности — лат.) есть его созерцание как ограниченного целого.

Чувствование мира как ограниченного целого есть мистиче-

ское» («Трактат». 1958. 6.45).

Таким образом, движение к ясности осмысления и речения начинается с чувствования мира как ограниченного целого, но оно есть мистическое, то есть выходящее за границы выразимого. Осмысленный мир уже не мыслится целостностью, он — плюралистичен. Мир распадается на факты, факты состоят из поло-

122

Метафизика в аналитической философии

жений вещей (атомарных фактов) 17, которые есть соединения Gegenstand (Sache, Ding), традиционно переводимые как «объекты» — «сущности» — «вещи» 18.

3		Природа «объекта»

Некоторые исследователи (Г. Финч, В.П. Руднев) считают, что в «Трактате» нет синонимов. Триада «объект — сущность — вещь» по Финчу различаются как формальная (объект), феноменологическая (сущность) и материальная (вещь) стороны факта 19. Для объекта существенно то, что он может быть составной частью атомарного факта («Трактат». 1958. 2.011). Мир состоит не из объектов (вещей), а фактов. «Факты в логическом пространстве суть мир» («Трактат». 1958. 2.13). Помыслить что-либо по Витгенштейну — значит помыслить логически Мир, состоящий из фактов, который может быть описан разными возможными логиками. Совокупность различных логических (умозрительных) и реальных (физических) пространств и будет тем логическим пространством, внутри которого имеет смысл говорить, что нечто существует, а нечто не существует 20.

Одной из самых сложных проблем интерпретации в «Трактате» является проблема объекта. «Объект прост» («Трактат».1958. 2.02). Однако Витгенштейн ни разу не приводит примера простого объекта. Из воспоминаний Нормана Мальколма о беседах с Витгенштейном в 1949 году в США мы узнаём, что Витгенштейн, видя себя в период написания «Трактата» логиком, не считал важным вопрос, является ли та или иная вещь простой или сложной, поскольку это лишь чисто эмпирическое знание, которое не является предметом рассмотрения логики 21.

Восприятие целостной теории «Трактата» во многом зависит от интерпретации простого объекта. Англичане восприняли Витгенштейна как блестящего критика умозрительной философии, на родине в Австрии посчитали, что он принял чуждый им английский эмпиризм, а члены Венского кружка интерпретировали его идеи в позитивистском духе. А. Айер писал, что первые последователи раннего Витгенштейна, как само собой разумеющееся, рассматривали объекты данными ощущений (sense data) в юмовском понимании. Памятуя, что положения вещей (атомарные факты) в «Трактате» репрезентируются элементарными предложениями, которые логически независимы друг от друга, то и элементарные предложения превращались в описания чувственного опыта. Витгенштейн представал совсем в юмовском обличье 22.

Казалось, что Витгенштейн разделяет также юмовское представление о причинности, утверждая, что индуктивный вывод не

123

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

имеет логического подтверждения, а имеет только психологическое подтверждение («Трактат». 1958. 6.3631). «Не существует необходимости, по которой одно должно произойти потому, что произошло другое. Имеется только логическая необходимость»

(«Трактат». 1958. 6.37).

А. Айер считает, что главным препятствием для понимания объектов данными органов чувств является то, что такая интерпретация не согласуется с положением о логической независимости элементарных предложений и допускает логическую независимость положений вещей, поскольку они видятся специфичными, особенными. Но она не предотвращает выведения истинности одного предложения из ложности другого, если, к примеру, в предложении чувственно данным вещам приписываются несопоставимые цвета, имеющиеся у них в одно и то же время. Не будет выполнено требование независимости и тогда, когда предикаты элементарных предложений выражают количественную определённость: два предложения, приписывающие два разных размера одной и той же вещи в данное время и в данном отношении, окажутся противоречащими друг другу. А. Айер заключает, что данные аргументы опровергают предположение, что элементарные предложения соотносятся с физическими событиями. По мысли Айера, единственное, что остаётся подумать, так это то, что объекты являются универсалиями. Такая точка зрения согласуется с концепцией элементарных предложений как картин, представляющих возможные положения вещей. Если даже картины разнятся в каком-либо отношении, это не делает их логически несовместимыми, потому что не существует внутреннего отношения, ведущего к противоречию 23. Таким образом, А. Айер направляет нашу мысль в сторону платоновской интерпретации объекта.

В.П. Руднев принимает точку зрения Э. Стениуса на простоту предмета («объекта» — в традиционном переводе). Оба автора считают, что под простотой витгенштейновских предметов подразумевается прежде всего логическая, а не физическая, химическая, биологическая, геометрическая простота. Простым в логическом смысле является такой предмет, части которого не являются предметами. Сравним понятие простого предмета с понятием простого числа в арифметике. Характеристикой простого числа является невозможность его деления на целые числа без остатка, кроме деления на самого себя и единицу. В этом смысле простое число — это не обязательно маленькое число. Простым числом может быть 3, может быть 19, а может быть и 1397. Простым объектом в логическом смысле могут считаться, например, Луна и Лев Толстой. Если разделить Луну или Толстого на части, то в логическом смысле эти части не будут самостоятельными предметами — Луной или Толстым.

124

Метафизика в аналитической философии

С чисто логической точки зрения простой предмет должен удовлетворять требованию единичности, то есть быть индивидом. Поэтому, утверждает В.П. Руднев, чаще всего, толкуя «Трактат», философы приводят в качестве примеров (моделей) простых объектов планеты (Стениус) или собственные имена (Рассел, Энском). Стениус под предметами понимает не только объекты, субъекты мысли, но и предикаты. И это вполне объяснимо: предложения, рисующие картины положений вещей, состоят как из имён существительных, чаще субъектов суждения, так и глаголов, чаще предикатов. Все европейские языки в качестве центральной грамматической идеи предложения имеют предикат, выраженный либо именной, либо глагольной формой, либо связкой 24.

Д. Пэрс считает вопрос о природе объекта, как и элементарного предложения, таинственным. Что это за вид вещей — «объекты»? Он остроумно замечает, что этот вопрос, на который нет ответа в «Трактате», похож на вопрос о детских и юношеских годах Гамлета. Являются ли объекты материальными частицами или данными органов чувств людей? По мнению Пэрса, Витгенштейн использовал примеры обоих видов, не приняв на себя обязательств признать ни тот, ни другой. Пэрс связывает такую позицию мыслителя с тем, что его теория значения носила всецело обобщающий характер и он не хотел, чтобы её применение было ограничено аргументами, взятыми из теории познания и не относящимися к делу 25. Онтология связана с логикой непосредственно и выражается в языке. Иных посредников, кроме языка, в творении Витгенштейна не предусматривалось.

Согласимся с Пэрсом: если сказать, что должны существовать объекты, то это будет традиционным метафизическим суждением. Данный тезис подразумевает, что существование объектов случайно, не необходимо, поскольку суждение носит не логический, а фактуальный характер. Следовательно, правильнее будет представить существование объектов через использование предложений с именами этих объектов. Существование объектов видится сквозь призму предложений, в которых присутствуют их имена 26. Объекты существуют постольку, поскольку предложение (язык в целом) указывает на факт их существования именованием.

Сложность онтологического допущения (предложения) Витгенштейна заключается и в том, что объекты не просто есть, они должны быть. К логически необходимым суждениям — тавтологиям — этот онтологический тезис вряд ли можно отнести, так как тогда оно будет не логическим, а опытным, субстанциально необходимым суждением. Видимо, существует необходимо истинностная теория, которая обусловливается системой реального, фактуального дискурса. За неимением ясного ответа у самого

125

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

Витгенштейна, естественно предположить, что его система очень похожа на систему Канта: подобно синтетическим априорным суждениям Канта, существуют логически необходимые фактуальные суждения Витгенштейна.

«Объекты образуют субстанцию мира. Поэтому они не могут быть составными» («Трактат».1958. 2.021). Учение о субстанции, считает В.П. Руднев, один из наиболее ясных признаков принадлежности логико-онтологической картины «Трактата» атомизму, для которого один из наиболее фундаментальных принципов заключается в следующем: чтобы что-то могло меняться, что-то должно оставаться неизменным 27.

«Постоянное, существующее и объект — одно и то же» (2.027). «Объект есть постоянное, существующее; конфигурация

есть изменяющееся, неустойчивое» («Трактат». 1958. 2.0271). Логико-атомистическая картина мира и онтология Витген-

штейна имеют платоническую окраску. Образ мира, как бы он ни отличался от мира реального, должен иметь нечто общее с действительным миром — некоторую постоянную форму, состоящую из объектов (2.022. 2.023). Субстанция мира может определять только форму, а не материальные свойства (2.0231).

Возможно, какие-то платонические мотивы есть и в идее плюралистического мира: у Платона — это эйдосы (модели, образы вещей), у Витгенштейна — атомарные предложения, являющиеся картинами, образами, моделями положения вещей. Мир многомерен, он есть возможность всех положений вещей. И мир атомарен, он есть совокупность всех форм. Даже объекты — субстанция мира — могут определять только форму, а не материальные свойства.

4		Характер онтологии «Трактата»

Приверженцы точки зрения, что Витгенштейн вслед за Расселом развивал концепцию логического атомизма, полагают, что она означала абсолютный плюрализм, противопоставленный монизму неогегельянства 28. На первый взгляд кажется, что не согласиться с такой оценкой — значит не видеть очевидного. Витгенштейн выстраивает логико-семантическое и онтологическое пространство, где действует императив — дойти в результате анализа до самых простых вещей, что является требованием определённости смысла.

Д. Пэрс, однако, убеждён, что Витгенштейн всегда имел сильную склонность к холизму или монизму. Для доказательства этого тезиса Пэрс приводит ряд аргументов. Первый аргумент носит абстрактный характер и базируется на общей теории значения Витгенштейна, а точнее, её практической невыполнимости. По

126

Метафизика в аналитической философии

мнению Пэрса, философ не смог привести ни одного примера полного и окончательного (далее — невозможного) анализа содержательного, фактуального предложения. Приняв основные правила грамматики прояснения предложений (отобразительный характер предложения, точность смысла элементарного предложения, логическая независимость элементарного предложения и др.), Витгенштейн декларировал, что элементарные предложения являются классом логически независимых фактуальных предложений, и оставил вопрос о конкретной природе составляющих их элементов, которые он называет «именами», открытым. На основе базисных предположений, правил, вводимых самим Витгенштейном, сделать анализ «до конца» не удаётся, считает Д. Пэрс. С мнением Д. Пэрса солидарны А. Айер и С. Соумс, которые полагали, что условие независимости атомарных предложений в интерпретации Витгенштейна невыполнимо 29.

Второй аргумент Д. Пэрса касается статуса субстанции, объектов. Мир, считает Пэрс в «Трактате», состоит из объектов (Gegenstande), которые Витгенштейн толкует то как материальные, то как чувственно данные сущности. Признав, будто мир состоит не из фактов, а объектов (вещей), Витгенштейн вновь заявляет себя монистом 30.

По мнению Н. Гарвера, Д. Пэрс и Н. Мальколм осуждают Витгенштейна за некритический метафизический реализм и, отказывая ему в реализме, разрывают предполагаемую связь взглядов Витгенштейна с Кантом и с поздней философией самого мыслителя.

Н. Гарвер считает Витгенштейна метафизическим дуалистом. Мир состоит из фактов, а не объектов, в то время как субстанция мира, которая определяет именно возможности, а не факты и потому принадлежит к совсем иной категории, состоит из объектов, а не фактов. Факты и возможности различны, и нет оснований предполагать, будто возможности, которые скорее трансцендентальны, нежели эмпиричны, обладают или нуждаются в обладании тем же видом реальности, что и факты. «Если принять такой дуализм, то вполне естественно будет предположить, чего, насколько я знаю, ещё никто не делал, что метафизика Витгенштейна в его ранний период была дуалистической комбинацией эмпирического реализма и трансцендентального идеализма», — пишет Н. Гарвер 31.

В.А. Суровцев причисляет логическую и вытекающую из неё гносеологическую и онтологическую концепцию Витгенштейна к логическому атомизму, подобному расселовскому 32. Однако, по мнению Суровцева, это две разные программы логического атомизма. Их различие обусловлено тем, как толкуют природу логики Рассел и Витгенштейн, а это в свою очередь приводит к различным онтологическим программам. Для Рассела ло-

127

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

гика — метод. Но этот метод эпистемически и онтологически мотивирован. Знаковая структура определяет систему описания, а совокупность «примитивных» значений задают онтология и гносеология. Они ставят предел анализу и зависят от общих философских предпочтений. Логика имеет здесь вторичный характер. Данному проекту философии логики Б. Рассел оставался верен на протяжении всего творческого пути.

Программа Л. Витгенштейна иная. Философия не рассматривается как теория. Цель философии — указать границы осмысленности, границы выразимости смысла в языке, внутренней логики того, что говорится о мире. Методом такой деятельности является логика, и поэтому она не может быть вписана в доктринальные рамки онтологии и теории познания. Наоборот, понимание последних есть следствие специфики философского анализа. Витгенштейн не сомневается в автономности логики. Сформулировав в «Дневниках 1914 — 1916 гг.» основной принцип философии логики «логика должна заботиться о себе сама» 33 и последовательно эксплицировав его в «Трактате», Витгенштейн заложил совершенно новые принципы исследования аналитического знания. Он вывел формальную логику из-под начала онтологии и теории познания, считая, что при прояснении её основных понятий необходимо отталкиваться исключительно от особенностей её символического языка. Логика как исследование универсальных возможностей осмысленных утверждений не может быть фундирована никакой онтологией. Как раз наоборот, поскольку именно логика устанавливает критерии осмысленности, любая онтология есть следствие логического прояснения возможных взаимосвязей структур описания. Как универсальный метод прояснения мыслей, логика не может зависеть и от какой-либо эпистемологии, поскольку теория познания рассматривается лишь как частная философская дисциплина. Отсюда вытекают все особенности взглядов Витгенштейна: различение сказанного и показанного, производная от логики высказываний онтология, внеличностное представление мира 34.

5		От логики к реальности

Логика пред-дана миру, она формирует логическое пространство мира и фиксирует границы осмысленного и высказанного. Но и мир — есть. Как отмечают многие исследователи (Э. Стениус, Н. Гарвер, Д. Пэрс и др.), увидевшие философские параллели между философскими идеями Канта и Витгенштейна, оба мыслителя сходятся в допущении существования внешнего мира, причём ни один из них не пытается обосновать своё допущение. Напомним афоризм 6.44 «Мистическое не то, как мир

128

Метафизика в аналитической философии

есть, но то, что он есть» («Трактат». 1958). Логика, таким образом, не до опытного постижения мира, а вне мира. (Возможно, идея Н. Гарвера о дуализме эмпирического реализма и трансцендентального идеализма в онтологии Витгенштейна вполне правомерна.) Логика реальна так же, как реален мир. Но функционально логика при посредстве языка предзадана миру как совокупности фактов, поскольку она определяет не только существование, но и несуществование атомарных фактов (2.06). Логика формирует структуры всех возможных фактов. Д. Пэрс замечает: «…логика охватывает всё, что может быть сказано заранее до опыта, всё, что априорно. Опыт нам может дать только мир фактов, но этот мир парит в пространстве возможностей, которые даны a priori» 35.

Но как логика связана с реальностью? Когда логика раскрывает структуру фактуального дискурса, реального языка, она также раскрывает и структуру реальности, которую фактуальный дискурс отражает. Эти две структуры, которые в действительности являются одной, могут быть расценены как каркас, как единая сетка согласований, пропущенных сквозь всё пространство возможностей, где парят факты мира. Граница этого пространства, которая отражается в границе реального языка, детерминирована логикой.

Естественно возникает вопрос: как предложения логики могут выявить существенное в структуре реальности, если предложения логики являются тавтологиями и лишены смысла? Главным в методе Витгенштейна является то, что предложения логики не являются обозначающими выражениями, а трактуются как образы положения вещей (Sachverhalt). Однако образ не есть копия реальности, сходство (похожесть) отображаемого и отображающего. Образ есть логическая структура, общая для реальности (мира), логики и языка.

У Витгенштейна язык и мир стоят друг к другу, образно говоря, в том же внутреннем отношении, которое имеет место между граммофонной записью, музыкальной мыслью и партитурой. Это общее — логическая структура.

Тема «показанного» в «Трактате» является достаточно тёмной, слабо прояснённой, на это указывают многие комментаторы «Трактата» (Д. Пэрс, У. Бартли и др.). Возникают вопросы: как следует понимать «общую логическую структуру» и Satz как «логический образ действительности» и как возможно, что истинностные предложения логики — тавтологии — говорят нечто о мире? То есть в «Трактате» поднимаются вопросы об отношении логики к языку и языка и логики к миру.

Общая для всех значимых, фактуальных языков логическая структура является жёстким каркасом, объективно, заранее заданным миру фактов. Выявить логическую структуру можно че-

129

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

рез контекст логической теории Витгенштейна. Такого мнения придерживаются Дж. Гриффин, У. Бартли, Д. Пэрс 36. Логика является «строительными лесами», каркасом мира. Логическая структура, единая логике, языку и миру, есть совокупность атомарных предложений, сложные комбинации которых — молекулярные предложения — сводятся к функциям истинности базовых атомарных предложений. По Гриффину учение Витгенштейна — это отчасти развитие воззрений на определение понятий, изложенных Г. Фреге в «Grundgesetze», отклик на теорию типов Б. Рассела и результат собственных размышлений мыслителя об уникальном характере логических пропозиций 37.

Витгенштейн отрицает, что иные, необходимо истинные, кроме логических, предложения, например, зависящие от определений слов, выбранных для описания, способны показать нечто сущностное о действительности. По мнению Д. Пэрса, такое ограничение продиктовано следующими тремя причинами: 1) принятие определённой дефиниции описательного слова всегда выборочно, что делает необходимость, которую порождает выбор, только условной; 2) из того факта, что язык содержит описательное слово, имеющее определение, не следует никакого вывода о реальности, потому что описанию может ничего не соответствовать; 3) даже из того факта, что язык содержит определённое имя, не следует, что поименованный объект реально существует (его существование не будет обладать безусловной необходимостью, а только условной, выводимой из условия существования имени) 38. Логика только устанавливает то, что может быть сказано заранее. Она не может решить вопрос, какие объекты существуют, или вопрос, какие типы объектов существуют, потому что ответы на эти вопросы будут в лучшем случае только условно необходимыми и только опыт может дать на них ответ. Вот почему только логические истины — тавтологии — обладают безусловной необходимостью, заданы миру и служат её каркасом. Когда люди создают конкретный реальный язык, они должны связывать его с этой пред-заданной структурой. Конечно, человек может выбирать способы соотношений, но сама структура остаётся жёсткой. Тем самым Витгенштейн решает вопрос о природе логики. Логика — априорна. Предложения логики описывают или, точнее, задают «строительные леса» мира. Предполагается, что имена в составе предложений имеют значение, а элементарные предложения — смысл. Это и есть их связь с миром. В логике не мы выражаем с помощью знаков то, что нам хочется. В логике высказывает себя природа естественно-необходимых знаков («Трактат». 6.124). Логика — трансцендентальна («Трактат». 6.13).

Логика детерминирует все возможные атомарные факты (положения вещей) — и существующие, и несуществующие. Она

130