Оттепель 1957-59

Ведь все равно
мне от		тебя
			не высвободиться!
Со мною женщины в		себя	уходят,
			чувствуя,
что мне они сейчас
	такие		чуждые!
На их коленях головой лежу,
но я не им —
тебе	принадлежу.
А вот недавно был	я у одной
в невзрачном домике на улице Сенной.

Пальто повесил я на жалкие рога.

Под однобокой елкой с лампочками тускленькими,

посвечивая беленькими туфельками,

	сидела		женщина,
			как девочка, строга.
	Мне было так легко разрешено
	приехать,
			что я был самоуверен
	и	слишком упоенно современен,
	я	не цветы привез ей,
	но	оказалось все		а вино,
			куда	сложней.
	Она молчала,
			и совсем	сиротски
	две капельки прозрачных —
				две сережки
	мерцали в мочках розовых у ней.
	И,	как	больная,
			глядя так невнятно,
	поднявши тело слабое свое,
	сказала		глухо:
			«Уходи...	Не надо!..
	Я вижу: ты не мой,
			а ты ее...»
	Меня любила девочка			одна

сповадками мальчишескими,дикими,

слетящей челкой

иглазами-льдинками,

от страха и от нежности бледна.

361

В Крыму мы были.

Ночью шла гроза,

и девочка под молнией магнийной

шептала мне:

«Мой маленький!

Мой маленький!»- ладонью закрывая мне глаза.

Вокруг все было жутко и торжественно: и гром,

иморя стон глухонемой,—

ивдруг она, полна прозренья женского,

мне закричала:

«Ты не мой,

не мой!»

Прощай, любимая!

Я твой угрюмо,

верно,

и одиночество всех верностей верней.

Пусть на губах моих не тает вечно прощальный снег

от варежки твоей. Спасибо женщинам,

прекрасным и неверным, за то, что это было всемгновенным, за то, что их «прощай» —

не «до свиданья», за то, что в лживости так царственно горды, даруют нам блаженные страданья и одиночества прекрасные плоды!'

«Октябрь», 1959, № 9

МАРГАРИТА АЛИГЕР

РАЗГОВОР В ДОРОГЕ

Забайкалье. Зарево заката. Запоздалый птичий перелет.

Мой попутчик, щурясь хитровато, мятные леденчики сосет.

362

За окном бегут крутые сопки, словно волны замерших морей, стелются чуть видимые тропки — тайный след неведомых зверей.

Он ученый малый, мой попутчик,— обложился целой грудой книг.

Он читает, думает и учит —

сам, считает,			вое уже	постиг.
Он	твердит,		что я ее	знаю жизни,
нет	меж	нами кровного родства,
и в	его	ленивой укоризне

сдержанные нотки торжеет&а. Мол, на мне горит густою краской жительства московского печать,

мол, таким, избалованным ласквв, надо жизнь поглубже жзучать.

Я молчу, ему не возражая, не желая спор вести пустой, раз уж человеку жизнь чужая

кажется, как блюдечко, простой, раз уж он о ней надменно судит,

не робеет, не отводит глаз-

Жизнь моя! Другой уже не будет! Жизнь моя, что знает он о нас? Ничего не знает — и не надо. Очевидно, интересу нет.

Дорогой мой, я была так рада выполнить ваш дружеский совет, но, сказать по совести, не знаю, как приняться мне :за этот труд. Почему, когда, с какого краю изучают жизнь, а не живут?

С дальнего заветного начала тех путей, которыми прошла, никогда я жизнь не изучала, просто я жила, жила, жила...

Людям верила, людей любила, отдавала людям, что могла,

363

никакой науки не забыла, все, что мне дарили, берегла. Словно роща осенью сквозная, полная раздумья и огня, жизнь моя, чего же я не знаю, что ты утаила от меня?

Не лелеяла и не щадила, в непогоды лета и зимы,

по обходным тропкам не водила
напрямик, как люди, так и мы.
Нам хватало счастья и печали.
Я бы, право, дорого дала,
чтобы	вы чуть-чуть поизучали
то, что	я сама пережила.

Или я опять не то сказала? Вижу, вы нахмурились опять: «Я сама... Ей-богу, это мало! Надо жизнь чужую изучать».

Изучать положено от века ремесло, науки, языки.

Но живые чувства человека, жар любви и холодок тоски, негасимый свет, огонь горячий, тот, который злу не потушить...

Это называется иначе. Понимать все это — значит жить. Сколько ни пытаюсь, не умею изучать, как алгебру, людей, боль чужую делаю своею, чью-то радость делаю своей. Сколько ни стараюсь, не умею, жизнь моя, делить тебя межой: мол, досюда ты была моею, а отсюда делалась чужой.

Своего солдата провожая в сторону фашистского огня,

это жизнь моя или чужая — право, не задумывалась я. Разве обошла меня сторонкой хоть одна народная беда?

Разве той штабною похоронкой

364

нас не породнило навсегда? Разве в грозный год неурожая разная была у нас нужда? Это жизнь моя или чужая — я не размышляла никогда. Словно роща осенью сквозная, полная раздумья и огня,

жизнь моя^ чего же я не знаю, что ты утаила от меня?

Буду ждать, гадая, как о чуде,

веря в жизнь и обещая ей жить неравнодушно, жить, как люди,

просто жить с людьми и для людей. Нету мне ни праздника, ни славы, люди, отгороженных от вас.

Жизнь моя — судьба моей державы, каждый сущий день ее и час.

Бурь ее железные порывы, лучезарных полдней синева, все — мое,

ивсем, чем люди живы,

яжива, покуда я жива!

Не прощу о льготе и защите, жизнь моя, горю в твоем огне.

Так что, мой попутчик, не взыщите и не сокрушайтесь обо мне.

Жизнь огромна, жизнь везде и всюду, тем полней, чем больше человек.

Я уж изучать ее не буду, буду влюблена в нее навек!

«Новый мир», 1959, № 9

ОТТЕПЕЛЬ:

ХРОНИКА ВАЖНЕЙШИХ СОБЫТИЙ

1 9 57

Я Н В А Р Ь

5января.

В«Литературной газете» изложение выступления А. Суркова на пленуме правления СП Украины «Всесторонне изображать жизнь»:

«Некоторые мещане у нас ликвидацию культа личности поняли так, что теперь вся грязь, которую они держали у себя на задворках души, в дальней части своего сознания, может быть выплеснута в качестве, как говорится, высокого достоинства искренности, правдивости и роскошной непринужденности натуры. Рядом с законным

.уточнением многих вопросов,		и	в частности вопроса о том, всегда
ли мы	соблюдали ленинские нормы в проведении национальной по-
литики	в нашей стране, рядом	с	глубоко исторически прогрессивной

постановкой этих проблем возникли и перегибы, когда люди с позиций защиты национальных прав и национальной культуры любого из братских народов Советского Союза соскакивали или в великодержавный шовинизм, или в буржуазный национализм.

И сейчас, когда справедливо ликвидируются последствия перегибов, имевших место в пору борьбы с космополитизмом, раздаются голоса о том, что вся эта борьба объяснялась чистым наваждением.

Нет, это не наваждение. <„.> Перегибы перегибами, но космополитизм был и продолжает оставаться на вооружении нашего врага. <...> Проблема космополитизма, равно как и проблема серьезной и длительной борьбы с рецидивами буржуазного национализма и великодержавного шовинизма, остаются по-прежнему жизненными».

До 14 января.

Решением президиума МО СП СССР принят в члены Союза писателей Борис Слуцкий и из кандидатов в члены Союза писателей переведен Юрий Трифонов.

17 января.

На соискание Ленинской премии выдвинуты романы «Усадьба Пуоджюнасов» А. Венуолиса, «Искатели» Д. Гранина, «Юрко Крук»

366

С. Козланюка, «Журбины» В. Кочетова, «Сердца молодых» Э. Крустена, «Русский лес» Л. Леонова, «Весенняя пора» Н. Мординова, «Пушкин в изгнании» И. Новикова, «Клокотала Украина» П, Панча, «Встретимся на баррикадах» Ф.. Пестрака, «Просвет в тучах» А. Упита, «Балтийское небо» Н. Чуковского, «На росстанях» Я. Коласа; повести «Сирота» Н. Дубова, «Золотой ручей» Н. Золотарева, «Заре навстречу» В. Кожевникова, «Испытательный срок» и «Жестокость» П. Нилина, «Не ко двору», «Тугой узел», «Падение Ивана Чупрова», «Ухабы» В. Тендрякова, сказка «Приключения Незнайки и его друзей» Н. Носова, «Районные будни» и другие очерки В. Овечкина; пьесы «Золотая карета» Л. Леонова, «Крылья» А. Корнейчука, «В добрый час!» В. Розова; юмористические рассказы и фельетоны О. Вишни, стихи и поэмы Д. Гулиа, С. Кулачикова-Элляя, Л. Мартынова, Э. Межелайтиса, М. Джалиля, Я. Смелякова, исследования «Александр Андреевич Иванов» М. Алпатова, «Мастерство Некрасова» К. Чуковского.

26 января.

В «ЛГ» отчеты о партсобраниях писателей Москвы и Ленинграда.

В Москве с докладом выступил В. Сытин, подвергший резкой критике роман В. Дудинцева «Не хлебом единым», рассказ Д. Гранина «Собственное мнение», стихотворение Евг. Евтушенко «И другие», поэму С. Кирсанова «Семь дней недели», а также выступление О. Берггольц, «в котором ревизовались выступления ЦК по идеологическим вопросам». «Главный наказ, который мы должны сделать себе,— это держать идеологический порох сухим»,— заявил Е. Долматовский, осудивший роман В. Дудиицева, и особенно выступление К. Паустовского в его защиту. Роман «Не хлебом единым» критиковали также М. Гус, В. Тевекелян и др.

В Ленинграде основными объектами критики явились выступление О. Берггольц и речь К. Симонова на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами советской литературы. О. Берггольц в своем письме в парторганизацию признала правильность критики в ее адрес. В. Кетлинская, не присутствовавшая на собрании из-за болезни, просила огласить ее письмо. В нем она сообщила о своем отношении к ряду вопросов, обсуждавшихся на последних партсобраниях, а также к роману «Не хлебом единым». Однако, как сказано в отчете «ЛГ», заявление В. Кетлинской не удовлетворило собравшихся, так как в нем не чувствуется искреннего признания своих ошибок.

31 января.

Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор в отношении участников так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» от II июня 1937 года за отсутствием состава

367

преступления. М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, И. Э. Якир,

А.И. Корк, Р. П. Эйдеман и другие реабилитированы посмертно.

В«ЛГ» отчет о пленуме правления Московской писательской ор-

ганизации «Поэзия в 1956 году». С докладом выступил Л. Ошанин, который, положительно оценив творчество Л. Мартынова, Н. Заболоцкого, В. Луговского, В. Казина, Е. Винокурова, Евг. Евтушенко, Я. Смелякова и других, в частности, заявил:

«Едва ли не единственный член Союза писателейг продолжающий жить как бы в башне из слоновой кости,— это Б. Пастернак. Он предпочитает четыре стены своей комнаты общению с людьми. Жалко

крупного	художника,	автора «Лейтенанта			Шмидта», обрекающего
себя на	одиночество,	ушедшего	в	своеобразную		«внутреннюю эмиг-
рацию».
Журналы в январе.
В «Знамени» (№		1) роман	Н. Ильиной		«Возвращение»		(оконча-
ние — №4).
В «Октябре» (№ 1) статья В. Баскакова					«О смелости подлинной
и мнимой» — резкая		критика произведений Д. Гранина «Собственное
мнение», С. Залыгина		«Свидетели»,		В. Тендрякова «Ухабы», М. Бре-
менера «Пусть не сошлось с ответом», О. Черного						«Опера	Снегина».

В «Звезде» (№ 1) поэмы В. Луговского «Берлин-1936», «Москва1956».

Ф Е В Р А Л Ь

6 февраля.

Определением Военной коллегии Верховного суда СССР реабилитирован Александр Исаевич Солженицын.

8 февраля.

Принято решение об издании в Баку нового литературно-худо- жественного журнала «Гракан Адробеджан» («Литературный Азербайджан»). Главным редактором назначен С. Григорян.

15 февраля.

В Союзе писателей СССР восстановлен (посмертно) Павел Васильев.

19февраля.

Вправах члена СП СССР восстановлен Н. Вирта, исключавшийся в 1954 году из Союза писателей «за поступки, не совместимые с высоким званием советского писателя».

До 23 февраля.

Вышел первый номер литературно-художественного журнала «Москва». Главный редактор — Н. Атаров.

368

28 февраля.

Комитет по Ленинским премиям в области литературы и искусства сообщил, что для дальнейшего обсуждения отобраны «Русский лес» Л. Леонова, «Моабитская тетрадь» М. Джалиля, «Районные буд-

ни» и другие	очерки В. Овечкина, «Мастерство Некрасова»		К. Чуков-
ского.
Журналы	в феврале.
В Воронеже вышел первый номер журнала		«Подъем».
В «Коммунисте» (№ 3) редакционная статья		«Партия	и вопро-

сы развития советской литературы и искусства» — о немеркнущем значении постановлений ЦК ВКП(б) по вопросам литературы и искусства 1946—1948 гг., об ошибках журнала «Новый мир», опубликовавшего роман В.. Дудинцева «Не хлебом единым», рассказ Д. Гранина «Собственное мнение», поэму С. Кирсанова «Семь дней недели», о неверных положениях статьи А. Крона «Заметки писателя», напечатанной в сборнике «Литературная Москва», № 2.

В «Знамени» (№ 2) цикл стихов Б. Слуцкого «Давным-давно».

М А Р Т

5марта.

В«ЛГ» двухподвальная статья Дм. Еремина «Заметки о сборнике «Литературная Москва» — резкая критика статьи И. Эренбурга

«Поэзия

Марины

Цветаевой»,

стихов

С. Боброва,

Н.

Заболоцкого,

С. Кирсанова,

Я. Акима,

К.

Ваншенкина,

Ю. Нейман,

рассказов

Ю. Нагибина «Свет в окне»,

Н. Жданова

«Поездка

на

родину»,

А. Яшина «Рычаги».

«Думается,

нет

нужды

в

дополнительном анализе этих произ-

ведений: их внутренняя направленность самоочевидна. Важно только

отметить, что

составители сборника, судя по

всему, преподнесли их

Читателю в соответствии

с определенной тенденцией, придерживаться

которой

в некоторых кругах

нашей

художественной интеллигенции

стало

с

недавних

пор

своеобразным

«хорошим тоном». Это —•тен-

денция нигилизма, одностороннего критицизма в

оценках и в от-

ношении

ко многим

коренным явлениям и закономерностям нашей

жизни. <...>

Они,

эти

произведения,— издержки,

а не завоевания

советской литературы на ее едином с

партией и народом трудном и

сложном, но победоносном, героическом пути».

Появление этой статьи, как вспоминает В. Каверин, в га-

зете, которой

руководил

тогда

«В. Кочетов,

убежденный ста-

линист, один из злобных губителей нашей литературы, человек

с маниакальной направленностью ума», вызвало активные про-

тесты. Так, Вс. Иванов направил в «ЛГ» и в секретариат прав-

13

Заказ 179

369

ления СП СССР письмо, в котором заявил о своем выходе из редколлегии в связи с тем, что В. Кочетов «не желает считаться с мнением отдельных членов редколлегии» и что «ни тов. Еремин, ни кто другой не имеет права, критикуя, становиться в позу судьи и бездоказательно бросать политические обвинения!»

«Наша писательская общественность,— писал Вс. Иванов,— остро нуждается в атмосфере доверия и взаимного уважения, и редколлегия «Литературной Москвы» за свою редакторскую работу вполне заслуживает поощрения и помощи от писателей» (Вопросы литературы, 1989, № 5, с. 196, 208—209).

5—б марта.

На пленуме правления Московской писательской организации с докладом «О некоторых проблемах развития прозы» выступил Дм. Еремин, который подчеркнул: «К. сожалению, в прошлом году появились и такие произведения, в которых авторы не нашли своей правильной позиции, не учли обобщающей силы искусства, не сумели с реалистической полнотой решить поставленные перед собой идейнотворческие задачи. Это прежде всего роман В. Дудинцева «Не хлебом единым» и рассказ Д. Гранина «Собственное мнение»,опубликованные в «Новом мире», рассказы А. Яшина «Рычаги», Н. Жданова «Поездка на родину», Ю. Нагибина «Свет в окне», появившиеся во

втором сборнике «Литературная Москва». <...>

Причины таких

срывов надо искать в идейной незрелости этих писателей, оказавшихся несостоятельными, когда перед ними встали сложные вопросы жизни, в слабости мастерства, особенно проявившейся в обрисовке положительных героев».

На пленуме, как сказано в отчете «ЛГ», завязались длительные споры вокруг произведений, помещенных в сборнике «Литературная Москва», статьи Дм. Еремина об этом сборнике и романа В. Дудинцева «Не хлебом единым». Сборник «Литературная Москва» наиболее последовательно защищал один из его редакторов, В. Каверин '. Отдельные положения, высказанные В. Кавериным, поддер-

1 Текст выступления В. Каверина приведен в одной из глав его мемуарной книги «Эпилог» (ВЛ, 1989, № 5, с. 204—206). Далее в этой же главе В. Каверин рассказывает: «Работой пленума руководил

прятавшийся где-то за сценой (и так не появившийсяв зале) А. Сурков. Без сомнения, именно он определил все дальнейшее направление дискуссии. Редкий оратор обошел мою речь. Н. Чертова утверждала, что я не понял Еремина. П. Бляхин сказал, что тон моего выступле-

ния «не делает мне чести», Б Галин заявил, что ему «было обидно слышать здесь речь Каверина», а Б. Бялик утверждал, что я «возобновляю нравы, мешающие свободному выражению мыслей». Эти

нападки были немедленно перенесены в широкую прессу. <...>»

(с. 207).

370