2Александр - Саша - Шура

Александр - хороший, храбрый, активный, красивый, мужествен-

ный, величественный, могучий, простой, большой, радостный, яркий,

громкий, сильный. "Это имя соответствует в основе своей сангвинис-

тическому темпераменту с уклоном к холерическому. Благородство,

открытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для

этого имени; легкость, но не поверхностность. ...Ум Александров

четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен. Бла-

городство этого духовного склада, рыцарство - не вспышка и порыв,

а склонность, оформленная вроде правила. Имя Александр хочет быть

микрокосмом и, когда получает достаточный питательный материал для

оформления, то становится таковым: гением. Но эта гармония и само-

удовлетворенность имени Александр может быть не по плечу всякому:

не имея сил стать даже большим, он, помимо желания, тянется к ве-

ликости" (Флоренский, 1994, с.8-13). "Хорошее и большое имя. Зна-

чение "защитник людей" как нельзя лучше соответствует эмоциональ-

ному восприятию этого имени, а признак "величественный", видимо,

подтверждается его судьбой, ведь это имя принадлежало великим

властителям прошлого, императорам и царям. Другие качества согла-

суются с основными: имя активное, яркое, сильное, мужественное,

храброе и могучее. Особенно выделяется признак "храбрый" - история

это подтверждает" (Менделев, 1995, с.462).

Парадоксальны показатели восприятия уменьшительных имен. Все

они, естественно, не так величественны, громки, ярки и могучи -

это понятно. Но исчезают и другие признаки: "активный", "сильный",

"красивый".

Саша - тихий, тусклый, низменный, отталкивающий, шероховатый,

страшный, злой, трусливый, медлительный.

Шура - страшный, темный, тусклый, тихий, шероховатый, плохой,

низменный, печальный, грустный, могучий, медлительный.

"Выходит, что великолепные качества Александра - руководителя

и вождя, защитника общества, нивелируются гораздо менее привлека-

тельными чертами Саши и Шуры в быту: ведь в будничной, повседнев-

ной жизни блестящий воин и организатор зачастую не может найти се-

бе места: тихие семейные радости не могут его удовлетворить, и он

становится заурядным, скучным, даже неприятным для окружающих. Это

отражается в восприятии имени: признак "величественный", например,

меняется на "низменный", "яркий" - на "тусклый", исчезает актив-

ность, зато появляется медлительность. Признак "красивый" уходит в

тень, а его антипод - "отталкивающий" становится более весомым, а

для имени Саша даже выходит из нейтральной зоны и становится зна-

чимым. В общем, Александры великолепны в минуты опасности, напря-

жения, в случаях, когда необходимо принять важные решения, - одним

словом, в переломные моменты жизни или в нестандартных ситуациях.

Они выходят победителями, оказавшись в безнадежных положениях, но

в обычной жизни теряются, иногда даже опускаются ниже среднего

уровня: это уже не хороший, светлый и большой человек, а зачастую

плохой и темный. Такова натура Александров - двуединая и противо-

речивая" (Менделев, 1995, с.463).

Эту особенность тонко чувствуют писатели. Так, в незабвенном

"Золотом теленке" И.Ильфа и Е.Петрова мы встречаемся с Шурой Бала-

гановым и наблюдаем следующую сцену:

"Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением.

- Ну, я вас прощаю. Живите. А теперь давайте познакомимся.

Как-никак мы братья, а родство обязывает. Меня зовут Остап Бендер.

Разрешите также узнать вашу первую фамилию.

- Балаганов, - представился рыжеволосый, - Шура Балаганов.

- О профессии не спрашиваю, - учтиво сказал Бендер, - но до-

гадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за

этот год много?

- Две, - свободно ответил Балаганов".

Еще более емкий и парадоксальный в своем проявлении образ мы

находим на страницах эпопеи И.Шмелева "Солнце мертвых" - плаче о

погибели Русской земли, о безвинно погибших от жестокости и голода

в 1920 году людях. В главе "Что убивать ходят" мы встречаем Шу-

ру-Сокола - это мелкий стервятник, от которого пахнет кровью: "Кто

сотворил стервятника? В который день, Господи, сотворил Ты стер-

вятника, если Ты сотворил его? дал ему образ подобия Твоего... И

почему он Сокол, когда и не Шура даже?! Покорный конек возит его

по горкам - хрипит, а возит. Низко опустил голову, челка к глазам

налипла, взмокшие бока ходят: трудно возить по горкам. Покорен ко-

нек российский: повезет и стервятника, - под гору повезет и в го-

ру" (Шмелев И., 1991, с.24-26).

Рассуждая о "сдвигающем" действии звучания А.П.Журавлев расс-

матривает, в частности, названия хищных птиц: "Самые крупные, кро-

вожадные и добычливые из пернатых хищников получили "хорошие" име-

на: сокол, ястреб. А славу самого "страшного" снискал довольно бе-

зобидный коршун, поскольку среди характеристик звучания слова кор-

шун есть такие, как "темный", "страшный". В фольклоре, а затем в

литературных произведениях и в разговорной речи коршун незаслужен-

но стал олицетворением злых, темных сил. Ясно, что признаковое

значение, столь мрачное для слова коршун и положительное для слов

сокол и ястреб, сейчас поддерживается только литературой и словоу-

потреблением. Мы можем прочитать или услышать словосочетание смот-

рит соколом или налетел коршуном. Во время войны наших летчиков

называли соколами, истребители - ястребками, а фашистские самолеты

- черными коршунами. Вот какие "сдвиги" значений вызвало звучание

этих слов!" (Журавлев А.П., 1991, с.72-73).

Таким образом, И.Шмелев выбрал и соединил самый отталкивающий

вариант имени Александр и самый благозвучный и мифологически-воз-

вышенный вариант названия хищных птиц. Шура-Сокол - это то же, что

Александр Балаганов, или Шура Пушкин, Шура Суворов, Шура Македонс-

кий. Парадокс и абсурд. Впрочем, информация к размышлению также.

Такой вот Шура-Сокол - страшный, тусклый, темный, тихий, шерохова-

тый, печальный, могучий, грустный.

Имя - один из ключей к нашему подсознанию. Выбирая новое имя,

трактуя имя тем или иным образом мы подключаем человека к контину-

альным потокам сознания, открываем в нем нечто сокровенное, полу-

чаем возможность прикоснуться к его душе. Это особый вид транса:

"Случалось ли вам, когда-нибудь находить странным ваше имя, произ-

несенное вами самими. Со мной это часто случается. Я произношу

громко, несколько раз подряд, свое имя и перестаю понимать что-ли-

бо; под конец я не различаю ничего, кроме отдельных слогов. Тогда

я перестаю понимать все, забываю обо всем. И, как бы загипнотизи-

рованный, продолжаю произносить звуки, понять смысла которых я уже

не могу" (Якубинский, 1986, с.169).