731 / Акимова_Феномен Зеленой гвоздики

тные всем факты из биографии Оскара Уайльда. «Новый» подход к Уайльду состоял в том, что интерес к его творчеству вытеснил интерес к подробностям жизни «салонного эстета», чему во многом способствовало углубление в конце XX века интереса к проблемам формы, композиции, стиля. Это коснулось и Уайльда, о котором появилось много отдельных изданий, свидетельствующих о возрождении серьезного интереса к творчеству писателя. Кроме того, многие специалисты в области литературоведения и искусствоведения по крупицам продолжают собирать материалы об Уайльде, которые представляют научный интерес1. Мелисса Нокс впервые предложила психологический подход к изучению жизни и творчества Уайльда, проследив и проанализировав влияние малоизвестных событий из детства писателя на его последующую судьбу, связав его талант с тенденцией к саморазрушению. Мотивы многих поступков Уайльда, приводящих всех в недоумение, Мелисса Нокс ищет в его подсознании и в нем видит истоки внешней дерзости и бравады: «Для того чтобы воскресить Уайльда, необходимо рассматривать всю его противоречивую фигуру в контексте его жизни. Противоречия, которые Уайльд находил во всем, что считалось неоспоримым, заслуживают самого тщательного биографического исследования. Это будет попыткой выявить причины противоречивости его натуры»2. Вряд ли метод Мелиссы Нокс позволяет оценить всю сложность Уайль- да-писателя, но он не лишен интереса.

Всовременном русском литературоведении интерес

кУайльду разгорелся с новой силой (С. Колесник, Т. Боборыкина, М. Соколянский, А. Образцова). В диссертации С.А. Колесник «Проза Оскара Уайльда» (1973 г.) сделана попытка опровергнуть представление об Уайльде как о

1 “To resurrect O.W. it becomes necessary to fit each of the images that he created of himself into the mosaic of his life. Wilde, who tried to show the contradictions in every truth, deserves a biographical study that reveals them and attempts to show their purposes in his total personality.” (Ibid. Р. Xi)

2 Образцова А.Г. Волшебник или шут? Театр Оскара Уайльда. — СПб., 2001. — С. 12.

101

художнике полностью равнодушном к проблемам этики

иморали. На материале прозаических произведений писателя исследовательница убедительно демонстрирует тенденцию Уайльда к поэтизации «добра». Однако характерное для ее работы резкое противопоставление Уайль- да-теоретика Уайльду-художнику лишает исследователя возможности представить творчество писателя-парадок- салиста как единое целое.

В1981 году Т.А. Боборыкина рассматривает эстетизм Оскара Уайльда как систему, основой которой является единство творческого метода писателя и его теоретических взглядов. Не настаивая на установлении тождества между теорией Уайльда и его художественной практикой, исследовательница пытается найти точки их соприкосновения. В ее работе предпринята попытка представить драматургию Уайльда в качестве одного из аспектов определенной художественной системы, важнейшие элементы которой, порой не всегда вполне сочетаемые, находятся в состоянии диалектической взаимосвязи. Т.А. Боборыкина приходит к выводу об особой двуединой природе эстетического идеала писателя, в основе которого лежит идея гармонического единства красоты и неограниченной, ничем не стесняемой свободы личности.

М.Г. Соколянский, автор первой и единственной монографии об Уайльде на русском языке («Оскар Уайльд. Очерк Творчества», 1990), прослеживает творческую эволюцию писателя-парадоксалиста. А.Г. Образцова в книге «Волшебник или шут? Театр Оскара Уайльда» (2001 г.) пишет о том, что «историкам театра особенно дороги Уайльддраматург и познание мира, скрытое в его пьесах»1, между тем как диалоги писателя об искусстве чрезвычайно важны для изучения его творческой биографии.

Таким образом, одних исследователей Уайльд больше интересует как драматург, других как эссеист и критик, но

ите, и другие не отрицают его значения как «короля парадокса», у которого за культом красоты чувствуется скорбь

1 Critical Essay by Lacon. “Mr Robert Hichens”, in Lectures to Living Authors, Houghton Mifflin Company, 1925. — P. 93–99.

102

об уродливости действительности и желание воспевать прекрасное для того, чтобы заставить жизнь подражать искусству и стремиться к совершенству.

В отличие от Оскара Уайльда, его современник Роберт Хиченз, известный в основном как романист, часто воспринимался критиками (Табером Купером, 1912; Гарольдом Уильямсом, 1919; Абелем Шевалье, 1925) как писатель, не оправдавший надежд своей молодости. Отдавая должное таланту автора, продемонстрированному в «Зеленой гвоздике», они были озадачены заурядностью его последующих работ. Более шестидесяти лет Хиченз занимался литературным трудом, много экспериментировал, писал не только романтические новеллы, но и фантастические рассказы, детективы и даже сценарии к фильмам. Однако, написав множество романов и коротких рассказов, он, как и многие художники, создал свои самые лучшие произведения в начале своей карьеры. Поздние его произведения, отличавшиеся жанровым разнообразием, хоть и вызывали определенный интерес, по сути своей повторяли мотивы его ранних работ.

Лучшим романом Хиченза, бесспорно, считается «Зеленая гвоздика» — сатира на эстетское движение, книга, ставшая в Англии сенсацией и вызвавшая серьезный резонанс в обществе. В литературных кругах России о ней заговорили еще в конце XIX века, правда, авторство романа долгое время приписывалось Оскару Уайльду (З. Венгерова, 1897, К.И. Чуковский, 1912). Так, Т.В. Павлова сообщает в статье «Оскар Уайльд в русской литературе» (1991 г.), со ссылкой на архивные документы, что К.И. Чуковский, готовивший в 1912 году собрание сочинений Уайльда, обратился к находившемуся в Париже М.А. Волошину (1877– 1932), художнику, литературному критику, переводчику, с предложением разыскать и перевести на русский язык произведение Оскара Уайльда “The Green Carnation”, которое он, Чуковский, по его словам, не мог достать в России. К.И. Чуковский не знал, что роман «Зеленая гвоздика» был напечатан в журнале «Русская мысль» еще в 1899 году, причем под фамилией своего настоящего автора. В 1918 г. журнал «Русская мысль» был закрыт и, вероятно,

103

сей факт явился причиной того, что перевод (Мотылева) исчез из поля зрения широкой публики и хранится где– то под спудом, доступный лишь узкому кругу читателей. Совсем недавно, в марте 2009 года издательство Алетейя выпустило роман Хиченза в русском переводе О.В. Акимовой.

P. S. Сегодня, к сожалению, Роберт Хиченз практически забыт. Если о нем и вспоминают, то только в связи с именем Оскара Уайльда, в судьбе которого «Зеленая гвоздика» оказалась «цветком зла». Однако, обладая качествами блестящей пародии, которые позволяют помнить о пародируемом произведении, роман Хиченза «Зеленая гвоздика» продлил память о романе Уайльда «Портрет Дориана Грея».

«Ядовитый цветок изысканности» оправдал-таки свое «странно-прекрасное» название, навсегда оставив автора «Зеленой гвоздики» в тени славы его заклятого друга — «короля парадокса» Оскара Уайльда. Что это? Каприз судьбы или очередной парадокс? А, может быть, Всевышняя Справедливость, о которой писал Уайльд-философ, испытавший боль падения с вершины славы в бездну унижения, сохранивший при этом достоинство и до конца отстаивавший право быть самим собой?

104

Роберт Хиченз

Афоризмы и парадоксы

Правда — голая правда — может легко сойти за удачную остроту.

Ему нравилось иметь репутацию грешника — скрытые пороки, считал он, придавали ему некоторый шарм.

Чувство долга — это болезнь, которая разрушает психику точно так же, как тяжелая болезнь губит тело.

Только умная острота достойна улыбки, глупая — всегда вызывает смех. Это тот пробный камень, которым я испытываю шутку.

Комедия всегда граничит с трагедией — момент наивысшего драматизма всегда пронизан тонким юмором.

Наши мысли окрашены чувствами, как ткань красками. Все настоящее просто неприлично.

Сумасбродство часто прельщает здравомыслящих людей. Нет ничего трогательнее, чем неприличное.

Воображением нельзя управлять. Его нельзя заставить работать. Оно должно быть восприимчивым, как волшебные струны арфы — к движению воздуха, или как тихая гладь пруда — к малейшему дуновению ветерка.

Не носитесь за ощущениями, как любопытный прохожий, бегущий по тротуару в поисках новой кондитерской. Просто не избегайте их, не отказывайтесь от них. Любое ощущение, плохое оно или хорошее, — полезно. Вся наша жизнь строится из ощущений.

Если мы будем бояться наших чувств, копаться в них, стараться быть осмотрительными, то неизбежно станем воплощением предсказуемости, а это губительно для нас самих.

105

Я знаю, что дух правит телом, но я никогда не знаю, что буду делать вечером, пока не настанет вечер. Я просто жду вдохновения.

До чего же утомительны эти женщины! Они всякий раз готовы продемонстрировать нам свое превосходство. Таким образом они пытаются подчеркнуть — не имея на то никаких оснований — наше ничтожество.

На мой взгляд, оперу следует время от времени перекраивать, как старую, надоевшую шляпку. Если бы, например, можно было бы к музыке Гуно добавить кое–что из Сен–Санса или Брюно, вышло бы просто очаровательно!

Мужчины могут иметь женский образ мыслей точно так же, как и женщины — мужской.

Он всегда делает то, что хочет, не считаясь ни с мнением света, ни с тем, что скажет священник или какой–ни- будь ортодокс. Например, если бы он пожелал согрешить против школьной морали, он согрешил бы даже наперекор общественному мнению. Это то, что я называю настоящим нравственным мужеством.

Добродетель есть не что иное, как трусость, и все мы подвержены болезни, которая толкает нас на совершение поступков, которые считаются греховными. Когда мы подавляем наши желания, мы загоняем эту болезнь внутрь. Когда мы поддаемся искушению, то выпускаем ее наружу. Известно, что скрытая форма кори намного опаснее ее открытого проявления.

Весь мир должен быть свидетелем наших безумств.

Мистер Амаринт никогда ни над кем не смеется, он заставляет смеяться других.

Поверьте, именно добропорядочные женщины в возрасте представляют собой опасность для общества.

Добродетель с годами истощает мозг, подобно тому, как порок со временем испещряет морщинами лицо. Увы! Природа сама решает за нас, выбрать ли нам исковерканный добродетелью ум или предпочесть лицо со следами порока. Как верно сказано!

106

Его грехи спасают его от старости. Грешник с сердцем ягненка в стаде взрослых праведников. Это так необычно!

Моя дорогая Эмили, зеленых гвоздик не существует в природе. Они же крашеные. И в этом их прелесть. Мистер Амаринт считает, что они скоро найдут свое отражение в природе, которой постоянно приходится копировать искусство, оттого что сама она так неизобретательна. Однако этого пока еще не произошло.

Вы не знаете, почему добродетельные женщины всегда носят большие шляпы? Желают показать, какое у них большое сердце?

Что касается меня, то я не изменился, и в этом секрет моего превосходства. Я никогда не меняюсь. Я ироничен от рождения, и моим предсмертным изречением будет афоризм. Как прекрасно умирать с афоризмом на устах! А ведь сколько людей уходит в мир иной в мольбах и слезах; одни умирают, раздав все свое имущество, как коробейники; другие, напротив, не оставляют ни шиллинга. Что же касается меня, то я не собираюсь опускаться до такого, поскольку у меня нет денег.

Лично я считаю постыдным платить кому–то деньги. Даже когда они у меня есть. Вот давать деньги — это прекрасно.

Настоящие французы всегда говорят неправильно. Вот почему речь простого парижанина всегда неразборчива для образованного иностранца… все иностранцы образованные люди.

Жаль, однако, что не каждому дано почувствовать себя грешником — ведь только праведники способны ощутить себя грешниками — и это их единственное преимущество, которому я поистине завидую. Праведник всегда чувствует себя грешником, в то время как несчастный грешник, как бы он ни старался, всегда будет чувствовать себя праведником. Звезды так несправедливы!

По-моему, осознанно запьянеть так же глупо, как случайно протрезветь.

107

Людям свойственно иметь веру в то, на что они надеются, особенно когда речь идет о полиции. Каждый верит, что представители власти всегда встанут на сторону закона. А законы… для того и существуют, чтобы те же представители власти забывали о них.

Браки, кстати сказать, тоже заключаются для того, чтобы суды не прекращали заниматься бракоразводными процессами.

Брак — это та же тюрьма. Брак не только выявляет тайные инстинкты, но и порождает условности — такие же бескровные, как белые лилии, такие же болезненно–непороч- ные, как душа девственницы, такие же холодные, как труп.

Увы! Лишь немногие способны противостоять абсурдным пережиткам прошлого — всякого рода клятвам и обещаниям.

Ничто так не губит человека, как клятвенные обещания, только если они не являются лживыми.

Изысканно лгать — это искусство. Говорить правду — необходимость, вызванная жизнью, которая так скучна и неинтересна, как ничто на свете. Жизнь — первый филистимлянин на земле.

Верность скорее свидетельствует об ограниченности, в то время как неверность — явный признак ума.

К сожалению, добродетель всегда написана на лице. Ее невозможно скрыть.

Добродетель не спрячешь. Она как город, построенный на холме. Можно скрывать грехи, по крайней мере, какое– то время, и нести их, как порфироносную свечу, держа ее свет под спудом. Но добродетель не спрячешь. Праведников выдает необычная форма носа, просветленный лик, очертание рта, религиозная поступь. Очень больно смотреть на то, как праведник в обществе грешников пытается ничем от них не отличаться. Он может пить, богохульствовать, одеваться в алые одежды, танцевать канкан, но он все рано останется праведником. Атмосфера Мулен Руж

108

никогда не станет для него привычной. Порочность ему не к лицу. Она для него как одежда с чужого плеча.

Завтра я обедаю с Оскаром Уайльдом, а это можно делать только с постом и молитвой.

Нелегко быть грешником, хотя глупцы думают иначе. Красиво грешить — одно из сложнейших искусств. В наш век едва ли наберется человек шесть, кто владел бы этим искусством.

Искусство грешить, как живопись, имеет свою технику и как музыка — свою гармонию и дисгармонию.

Грешник-дилетант — это просто ремесленник, какие встречаются на каждом шагу, увы! Так часто он портит свое произведение фальшивыми аккордами и октавами, а свои полотна — неверными оттенками цвета. Его грех — мазня, по сравнению с шедеврами, которые бросают вызов коварной действительности. И только гению подвластен изысканный грех.... Впрочем, как и создание прекрасной картины или музыкального шедевра.

Грех — загадка для Вселенной, а то, что таит в себе неизвестность, пугает людей, поскольку мир подобен ребенку, лишенному детского очарования и невинности.

Грешник должен быть изобретателем, творцом и доводить свои грехи, дарованные ему Природой, до совершенства. Истинный художник возносит их, и никакие преграды не могут остановить его. Ему не хватает дня, и уже под покровом ночной тишины он продолжает трудиться над своим творением, дабы совершенствовать свой грех. А наутро, после бессонной ночи он слабой улыбкой встречает отражающийся в окнах рассвет, такой же бледный и усталый, как и он сам. Художник, создающий новое искусство греха, выше творца новой религии.

Всякие там религии — это те же куклы для битья и забрасывания камнями, низвергаемые почтеннейшими матронами. А назовите мне хотя бы один грех, который был бы низвергнут!

109

Увы, люди редко говорят правду, ту правду, которую стоит говорить. Правду следует выбирать так же тщательно, как и ложь, а к выбору достоинств надобно подходить с тем же вниманием, что и к выбору врагов.

Тщеславие — одно из самых великих достоинств, однако не всякий понимает это и не считает, что это то, за что надо бороться, и что следует стремиться именно к тщеславию. Многие мужчины и женщины нашли в нем спасение, однако обыватели преклоняются перед скромностью.

Женщин так мало интересуют подробности о мужчинах, не имеющих к ним никакого отношения.

Именно реальные события отмечают ход нашей жизни и отсчитывают отведенное нам количество ударов необъятного сердца времени.

Если вы заметили, все неверующие люди обычно низкорослые и приземистые.

Говорят, ей удалось уговорить одного каноника поверить в Тридцать Девять Заповедей после того, как он проповедовал против них, и — о чудо! прямо в соборе. Мне говорили, что обращать каноников в другую веру очень трудно.

Его изречения избавляют от многих хлопот и, прежде всего, от необходимости думать и постоянно выискивать мысли в собственной голове. Ведь это удел глупцов.

Простая пища и я — вещи несовместимые, если только мы не встречаемся в неподобающее время.

Что касается меня, я никогда не теряю ни настроения, ни присутствия духа. Я способен терять все, кроме этих двух вещей, и уверен, что способность терять — это искусство, причем очень тонкое искусство, которым владеют немногие. Ведь найти что-нибудь может каждый. В этом нет ничего необычного. Взять, к примеру, уличного подметалу, — ему ничего не стоит найти шиллинг на дороге. Необычен будет лишь тот подметала, который способен шиллинг потерять.

Истинный художник — всегда дилетант. Он, как истинный мученик, живет только верой.

110