731 / Акимова_Феномен Зеленой гвоздики

«искусства для искусства». Для того чтобы разобраться в этих и других вопросах, необходимо рассматривать жизнь и творчество писателя как единое целое, вопреки его шутливому заявлению о том, что в свою жизнь он вложил гениальность, а в творчество — только талант.

Существует, однако, еще одно признание Уайльда, к которому стоит прислушаться: писатель-парадоксалист, следуя своей концепции превосходства искусства над жизнью, считал, что именно «благодаря искусству он сначала познал самого себя, а потом заявил о себе всему миру; искусство превратилось во всепоглощающую страсть, подобную завораживающему блеску луны, в сравнении с которым просто любовь — лишь слабое мерцание светлячка»1. Искусство стало путем к познанию жизни. Недаром Уайльд предупреждал, что «любая попытка изолировать эпоху современного английского возрождения в искусстве от прогресса и жизни общества, — означала бы лишить эту эпоху ее истинного значения»2. Эпоха, сочетавшая контрастность ведущих литературных движений — реализма и противоречащего ему романтизма, оказала огромное влияние на творчество писателя-парадоксалиста. Парадокс эпохи способствовал парадоксальности Уайльда. А он, в свою очередь, иногда с чрезмерной демонстративностью подчеркивал эту парадоксальность эпохи, чтобы послать вызов традиционным, но утратившим нравственную ценность, установлениям викторианской Англии.

Однако парадоксальность Уайльда проявилась не только в неоднократно отмеченных в критике противоречиях между его прямыми декларациями и их художественным

1 “Art…was the great primal note by which I had revealed, first myself to myself, and then myself to the world; the real passion of my life; the love to which all other loves were as marsh water to red wine, or the glow worm of the marsh to the magic mirror of the moon.” (Letters of Oscar Wilde / Ed. By Rupert Hart-Devis. — London, 1962. — р. 447.)

2 “…any attempt to isolate the сontempоrary “English Renaissance of Art» in any way from progress and movement and social life of the age that he produced it would be to rob it of its true vitality, possibly to escape its true meaning.” (The English Renaissance of Art // Works: Vol. 14.

— P. 245.)

21

воплощением; она очевидна и в глубинах сознания писателя, принадлежавшего к одному из кризисных периодов истории человечества и с мужеством отчаяния пытавшегося обрести спасительный идеал. Уайльд отмечал, что наше сознание не в состоянии объяснить человеческую сущность; это под силу только подсознательному в нас самих, чему способствует искусство и только искусство1. Он придавал огромное значение поэтическому вдохновению

исчитал его неподчиненным рациональному сознанию.

А.Волынский, исследователь творчества Уайльда, писал по этому поводу: «По мере того, как философские понятия очищаются от грубой догматики материалистического… характера, свободнее проходит в искусство правда, скрытая в бессознательных глубинах человеческого духа… Искусство медленно, но верным шагом пробирается к своему назначению: передать все человеческие впечатления, то есть жизнь во всем богатстве ее содержания, в свете той истины, которую мы — неведомо и незаметно для самих себя — способны постичь внутренним инстинктом нашей идеальной природы, но которая подавляется в нас разными ошибочными убеждениями и понятиями рассудка. Вместе с сознанием светлеет искусство,.. развиваются новые требования по отношению к искусству, создаются новые эстетические мерила, новые приемы анализа, новая критика»2. Новый эстетизм был уже не просто реакцией на буржуазную цивилизацию; новый эстетизм становился стилем жизни.

Новые веяния и в искусстве, и в критике расшатывали старые устои жизни и вызывали подъем удивительных дарований. Эстетический идеализм, убежден А. Волынский «проложил себе дорогу во все сферы мышления и творчества. Произведения искусства отражают тот переворот, который совершается в мире наших сознательных убеждений»3.

Оскар Уайльд, «символ искусства и культуры своего века», ослепительный и изысканный эстет, проповедую-

1 “It is Art, and Art only, that reveals us to ourselves.” (C.W. P. 1194.)

2 Волынский А. О статье Оскара Уайльда “The Decay of Lying” // Северный Вестник. Вып. №12. отдел I. — СПб., 1895. — С. 312.

3 Там же, с. 311.

22

щий учение о высшем назначении Красоты и Искусства, мечтал сделать эстетизм «основой новой цивилизации». Объявив себя «профессором эстетики», Оскар Уайльд утверждал, что поэт обязан воспроизводить в искусстве не жалкую действительность, а идеал красоты, что «подлинная жизнь — только в том, чтобы достичь совершенства, воплотить все свои мечты». Но он не отказывался от другого мира, мира «тайных побуждений и скрытых сомнений». В “Hellas!” — в стихотворении, которым Уайльд открывает свой первый поэтический сборник, — он говорит о том, что, отдаваясь радости, он отказался от строгости, которая тоже ему свойственна, что его по-прежнему влекут не только глубины, но и высоты»1. Культ красоты, провозглашенный Оскаром Уайльдом, парадоксален, поскольку за ним скрывается не столько желательное превосходство искусства над жизнью, сколько необходимость этого в условиях неблагополучного мира.

Под прицелом критики

«Позиция критиков всегда меня поражала. Они вечно плетутся в хвосте общественного мнения…».

(Р. Хиченз)

Истинно значительным произведениям искусства далеко не всегда при первом их появлении устраивается заслуженная встреча. Часто лишь спустя некоторое время они получают полное признание читателей и критики. Критика не обошла стороной и парадоксальный роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея», тем самым подтвердив тот факт, что произведение достойно внимания публики. Когда первая оригинальная версия «Портрета Дориана Грея» появилась в ежемесячном журнале «Лип-

1 Эллманн Р. Оскар Уайльд. — М.: Независимая газета, 2000.

23

пинкотт» в июле 1890 года, Уайльд сразу стал мишенью цензуры. Реакция прессы была единодушно-враждебная. Уайльда обвинили в цинизме и аморализме.

«Портрет Дориана Грея» не только роман об эстетизме. Это одна из первых попыток внести в английскую прозу тему однополой любви. В этом смысле Уайльд — новатор. Он призывает общество терпимее относиться к таким отклонениям от нормы, как гомосексуализм. Завуалированная трактовка этой запретной темы принесла книге скандальную известность и оригинальность.

В расчете на сенсацию «Сент Джеймс газетт» напечатала статью под заголовком «Рекламный трюк мистера Уайльда» (“Mr. Wilde’s Latest Advertisement”). Уайльд ответил, что статья уже сама по себе является рекламой его книги: «Английская публика, в большинстве своем, не испытывает никакого интереса к искусству, пока ей не скажут, что произведение искусства, о котором идет речь, аморально»1. Несмотря на то, что Уайльд был взбешен отрицательными отзывами о его романе, он ответил на нападки критиков серией писем, которые были выдержаны во вполне вежливом тоне. Суть их заключалась в том, что его книга, возможно, и не соответствует общепринятым представлениям о нравственности, но совершенно напрасно пытаться искать в романе только нравственный аспект. Критики «Дейли кроникл» назвали «скуку и грязь отличительными чертами этой ядовитой книги», а сам роман — «отвратительным порождением извращенной литературы французских декадентов, пропахнувшей тяжелым запахом духовного и нравственного разложения»2. Газета «Скотс обсервер» обвиняла Уайльда в том, что он «пишет для отвергнутых обществом аристократов и извращенных телеграфистов»3\4.

1 Letters, 2000. — P. 429.

2 Karl Beckson (ed.) Oscar Wilde: The Critical Heritage. — London: Routledge and Kegan Paul, 1970. — P. 72.

3 Ibid., P. 75.

4 Имеется в виду известный скандал, связанный с лордом Артуром Сомерсетом, обвиненным в гомосексуальных связях с молодыми «телеграфистами» в борделе на Клевеленд-стрит.

24

Уайльд был поражен негодованием, с каким критики встретили его роман. В ответ на их обвинения в том, что он переиначивает мораль в угоду безнравственности, Уайльд написал редактору «Скотс обсервер», что «было необходимо окружить Дориана Грея атмосферой морального разложения… для драматического развития… романа. Иначе роман не имел бы смысла, а сюжет — завершения. Художник [говорит он о себе], написавший роман, ставил перед собой цель сделать эту атмосферу туманной, неясной и удивительной… Каждый человек видит в Дориане Грее свои собственные грехи. В чем состоят грехи Дориана Грея не знает никто. Тот, кто находит их, привнес их сам.… Каждый человек увидит в нем то, что есть он сам. Ведь на самом деле искусство отражает не жизнь, а того, кто наблюдает ее»1.

Более того, в ответ на обвинение своих героев в аморальности, Уайльд указывал на то, что они интересны и с художественной, и с психологической стороны, таким образом, открывая перед читателями широкие возможности. Те, для кого эстетика выше этики, могут насладиться красотой и совершенством его произведения. Те же, для кого этические соображения важнее эстетических, обязательно извлекут моральный урок. Каждому читателю дано право решить, какое преступление из совершенных героем Уайльда страшнее — убийство художника Бэзила Холлуорда или уничтожение его картины. Одних чтение романа наполнит ужасом, другие найдут в нем свои тайные желания.

Мысль Уайльда движется к очередному парадоксальному выводу: всякий человек обретает в искусстве то, что представляет собой сам, потому что и искусство отражает не жизнь, а созерцателя жизни. Уайльд не оправдывает безнравственные поступки своего героя, но он далек от прямого его осуждения и отмечает, что слабость Дориана Грея и его ограниченность заключаются в преувеличенном внимании

ксовести, которое портит, отравляет все его наслаждения2.

1 Аграф М. Уайльд Оскар. Письма (символы времени). — М., 1997. — С. 86–87.

2 “an exaggerated sense of conscience which mars his pleasures for him” ( Beckson, Karl. ed. Oscar Wilde: The Critical Heritage. — London: Routledge and Kegan Paul, 1970. — P. 436.)

25

«Сент Джеймс газетт» больше всего интересовалась тем, кто подвергнется преследованиям, сам автор романа или издатели1. Уайльд ответил так: «Искусство не имеет ничего общего с этикой. Не надо смешивать эти два понятия»2. В последующем письме он напоминает критикам: «С позиций искусства, плохие люди представляют художественный интерес; они ярки, многогранны и необычны»3.

Уайльд высмеивает своих обличителей-нравоучите- лей, назвавших его книгу «безнравственной» и «больной», недостойной произведения искусства или литературы: «Назвать художника больным только потому, что болезнь — предмет его творчества, так же глупо, как объявить Шекспира сумасшедшим, потому что он написал ‘Короля Лира’»4. Такое прочтение романа свидетельствовало, по его мнению, об ограниченности обвинителей. Такую критику Уайльд отвергает и проводит на нее целую атаку в своем трактате «Душа человека при социализме». Он считает любую попытку общества, церкви или правительства вмешаться в творческий процесс «оскорбительной и грубой». Оскар Уайльд полагал, что подобная критика не заслуживает внимания и уважения. Его восхищение вызывала лишь «высшая критика», которая «делает критика творческой личность… Для критика художественное произведение — просто толчок к новому собственному произведению»5.

Автору нашумевшего романа пришлось-таки столкнуться со своеобразной «высшей критикой», которая cозидательнее творчества — с литературной пародией на себя и на свое произведение.

1 Ibid., р. 68–69.

2 Letters. 2000. — P. 428.

3 Ibid., p. 430.

4 The Soul of Man Under Socialism. Сomplete Works of Oscar Wilde. Collins Classics.

5 “The highest Criticism…is more creative than creation… [it] makes the critic creator in his turn…To the critic the work of art is simply a suggestion for a new work of his own…” (The Critic as Artist. Complete Works of O. Wilde. London 2000. — P. 1128.)

26

Литературная пародия — это особый вид творческой критики, поскольку, вступая в полемику с художественным произведением, она в то же самое время сама становится произведением искусства. Пародия, являясь вторичным жанром по отношению к объекту пародирования, находится с ним, с одной стороны, в противоречии (резонансе), а с другой, — существует как некое параллельное (самостоятельное) художественное произведение. Будучи отражением объекта пародирования, она всегда содержит его критическую оценку. Таким образом, пародист одновременно и автор своего критического произведения, и критик по отношению к авторскому произведению.

В чем польза творческой критики? Может быть, эта критика ни к чему? Не правильнее ли было бы оставить художника в покое, не подвергая критике ни его, ни созданный им мир? Зачем те, кто не в состоянии создать что-то свое, начинают критиковать чужое творение? Что они могут знать о нем? Если произведение доступно пониманию, то критика неуместна. А художнику, большому художнику нет дела до критики, и, чем выше художник, тем ниже критик, поскольку критик является лишь эхом, отражением автора, жалкой его тенью? Именно об этом говорит Оскар Уайльд в трактате «Критик как художник» (“The Critic as Artist”, 1890), позиционируя себя как гениального художника, которому нет дела до критики, поскольку, как он утверждает, если творение вышло изпод пера великого автора, коему удалось вложить в него свою гениальность, и оно совершенно, то для критика нет места1. И тут же со свойственной ему парадоксальностью заявляет, что без критики нет искусства, поскольку она изначально заложена в самом произведении искусства и, как любое искусство, критика независима2.

1 Cf:: The Critic as Artist. Complete Works of O. Wilde. — London, 2000.

2 “Criticism is itself an Art…Criticism is really creative in the highest sense of the word. Criticism is, in fact, both creative and independent.”

(The Critic as Artist. Complete Works of O. Wilde. — London, 2000. — P. 1138.)

27

Художественному произведению, будь то проза, поэзия или драматургия присущ элемент критики. И он поистине очень важен. Художник подсознательно передает критическую оценку либо действительности, либо философии, которую сам же и исповедует. Творец не может иначе. У каждого художника есть свой стиль, своя манера, потому что без этого нет художника как личности. И неважно, в какой сфере искусства происходит действо (в живописи, музыке, литературе), — задача творческой личности всегда одна и та же: облечь в красивую форму жизненный материал, представить его в виде картин, симфоний, книг

ит.п., которые станут произведениями искусства. По мнению Уайльда, творческая критика — авторское самовыражение, заслуживающее всяческих похвал1.

Уайльд ссылается на великих актеров в пьесах Шекспира, которые по-своему интерпретируют произведения классика, на композитора Рубинштейна, который, исполняя сонату Бетховена, становится музыкальным критиком, поскольку «пропускает музыку через себя» и преподносит ее через призму своего видения. Вариантов интерпретации смысла художественного произведения может быть много, потому что не следует забывать, что любое произведение неоднозначно, оно несет в себе «много смыслов». Проповедуя (от имени лорда Генри) свое эстетическое кредо «абсолютной свободы самовыражения»

иправо ориентироваться не на нормы пуританской морали, а на критерии красоты и уродства, Уайльд подчеркивает субъективность мнения и утверждает, что цель жизни — самовыражение и наслаждение2.

Объектом критики, безусловно, может быть настолько высоко художественное произведение, что никакая критика, пусть даже «высшая» никогда не сможет его дискредитировать. Еще Добролюбов говорил о непристойности «самых остроумных насмешек над тем, что дорого и свя-

1 идея о том, что критика — самостоятельный вид творчества, высказана Уайльдом в трактате «Критик как художник».

2 Уайльд О. Портрет Дориана Грея. — М.: Эксмо-пресс, 2001. —

С. 32–33.

28

то…»1. Но кто же может сказать об этом с уверенностью в момент создания такого произведения? Порой требуются годы, чтобы оно было оценено по достоинству,

икритика — тот пробный камень, которым оценивают произведение искусства. Поэтому критика — критерий искусства. Она придает художественному произведению ценность; иными словами, если произведение критикуют, следовательно, оно достойно внимания. Критикой, таким образом, не следует пренебрегать, ею надо гордиться.

Форма критики, как и форма творения, может быть разной. Критическими бывают эссе, эпиграммы, пьесы, романы. Хиченз как художник, создавая свой роман-пародию, имеет дело уже с готовым материалом — романом Оскара Уайльда, для которого жизнь и творчество неразделимы, и, черпая из него вдохновение как из предмета искусства, применяет свои собственные краски и облекает свое творение в новые формы, доказывая, что критика так же независима, индивидуальна, как и творчество. Хиченз «осмеливается» пародировать Оскара Уайльда и создает собственное произведение искусства, которое, несмотря ни на какую критику, способно жить своей, отдельной, независимой от оригинала жизнью (об этом свидетельствует и тот факт, что многие современники Уайльда приняли «Зеленую гвоздику» за новый роман писателя-парадоксалиста).

Творческая критика не может быть абстрактной. Она реальна и индивидуальна и всегда направлена под определенным углом зрения — критического мировоззрения

— на объект критики и обладает набором определенных качеств, характерных для критика, показывает произведение таким, каким он сам его видит. Вполне возможно, что намерения автора совершенно отличаются от точки зрения критика; поэтому истинный критик должен тонко чувствовать все плюсы и минусы художественного произведения,

иего цель — либо высветить, возвеличить красоту вещи и талант ее автора, либо осудить порицаемое, негативное для того, чтобы разрушить, запятнать его репутацию.

1 Добролюбов Н.А. Собр. соч. т. 6. — М.: Гослитиздат, 1963. — С. 215.

29

Литературная пародия как «высшая форма» критики всегда больше, чем само творение, поскольку не имеет аналогов и выходит за рамки общепринятого, традиционного. Пародист относится к предмету критики как к отправной точке для своего произведения. Пародист — творец. О нем нельзя судить как о простом подражателе чьего-либо творчества, поскольку его произведение, вышедшее в свет, начинает жить своей, самостоятельной жизнью, и то, что хотел сказать автор, каждый вправе интерпретировать посвоему. Его отношения с текстом-оригиналом точно такие же, как отношения самого автора пародируемого произведения с внешним миром1. Разница лишь в том, что автор черпает свое вдохновение из окружающего мира, а пародист — из художественного произведения.

Феномен «Зеленой гвоздики» заключается в том, что Хиченз в своем стремлении дискредитировать уайльдовскую философию эстетизма использует «форму высшей критики», воспетую самим же проповедником эстетизма в теоретических эссе, тем самым не только «продлив память о раздражавшем его произведении»2, но и снискав славу талантливого писателя.

Над чем смеется Хиченз?

Искусство он «ставил выше жизни, критику выше творчества, светскую болтовню он предпочитал реальному поступку».

(А. Ойяла)

Воздействие «Портрета Дориана Грея» на общественное мнение было очень сильным. Писатель-парадоксалист «спокойным тоном опрокидывает все признаваемые… истины и из этой морали составляет свои идеалы в жизни и

1 Cf: The Critic as Artist. Complete Works of O. Wilde. — London, 2000. 2 О долгой жизни «Портрета Дориана Грея» см. Эллманн Р. Ос-

кар Уайльд. — М.: Независимая газета, 2000. — С. 480.

30