3.6. Душевный распад

На уровне душевной жизни распад цивилизации проявляется в отказе от мимесиса и в поиске «альтернативных форм поведения, чувства и жизни». Как считает Тойнби, на этом пути возможны две альтернативы – «путь Насилия» и «путь Добра», которые, в свою очередь, могут быть реализованы в пассивной или активной форме.

Пассивное насилие Тойнби обозначает понятием «архаизм», активную форму насилия – понятием «футуризм». В обоих случаях неудовлетворительная ситуация объясняется исключительно несовершенством макрокосма, внешнего мира. Никакой работы по совершенствованию микрокосма, то есть самих себя, не планируется. Внутренняя работа подменяется внешней.

В своих попытках «разорвать путы настоящего» футуристы и архаисты обращаются к другим временным периодам.

Архаисты помещают свой идеал в прошлое. Архаизм – это отказ от подражания современникам в пользу подражания предкам. Это попытка возродить некогда бывшие, но давно ушедшие формы социальной жизни, например, старые ритуалы или общественные институты. Он может проявлять себя в противопоставлении «природы» и «цивилизации» и в вытекающей отсюда проповеди «естественного» образа жизни (даосизм и романтизм). Или в нацистском неоязычестве. Или в попытках сионистов возродить древнееврейский язык (иврит).

В основе футуристической утопии лежит преклонение перед переменами. Её крайнее воплощение – стремление к социальной революции. Футуристическая трансформация может начинаться с малого, например, с замены традиционного костюма на иностранный или с реформы досуга. Дальше – больше: происходит разрыв с традиционными социальными институтами, сжигаются неугодные книги, меняется алфавит и т.п. Высшая степень отторжения – попытка радикальной перестройки традиционной религии. «…Стоит только произойти повреждению в какой-либо точке социальной ткани, разрыв начинает расширяться, ткань расползается, даже если основа казалась надёжной и даже если первоначальный разрыв произошёл на самом краешке» [42, с. 429].

По мнению Тойнби, архаизм и футуризм одинаково бесплодны и обречены на поражение. Они оба пытаются порвать с настоящим, «совершая самые головокружительные трюки, но не изменяя своего духовного строя». Между тем, у человека «не больше шансов вырваться из Настоящего, чем у рыбы, выпрыгнувшей из воды, взмыть в небо» [42, с. 438].

«Путь Добра» призывает совершить «подлинную перемену в духовном климате», перенести поле действия из макрокосма в микрокосм. Пассивное следование по этому пути Тойнби называет «отрешением». Оно движимо импульсом отказа и подразумевает переход к отшельническому образу жизни, самоограничению и жёсткой дисциплине. Наиболее последовательные сторонники этого подхода – стоики, эпикурейцы и буддисты. Конечная цель формулируется в категориях отрицания, она непознаваема и нейтральна: «апатия» (неуязвимость) у стоиков, «атараксия» (невозмутимость) у эпикурейцев, «нирвана» (угасание) у буддистов.

Активное следование добру – «преображение». Его высшая цель, в отличие от цели отрешения, формулируется в положительных понятиях. Это не безжизненность, а, напротив, полнота жизни. По мнению Тойнби, наиболее адекватно она обозначается христианским понятием «Царство Небесное». Идущий по пути отрешения ради достижения спокойствия порывает с миром, изгоняет из себя все социальные эмоции, всё то, что потенциально может сделать его зависимым от мира. Это уход без возврата. Идущий по пути преображения движим любовью и жалостью к людям, он возвращается в мир, пытается спасти его, тем самым совершая движение Ухода-и-Возврата.