4.5. Стороны конфликта

Согласно Хантингтону, глобальный конфликт подчинён формуле «Запад «минус» все остальные». Не-западный мир разнообразен, но китайцев, индусов, латоноамериканцев и мусульман роднит нелюбовь к Западу, раздражение, вызываемое его глобальной экспансией и навязчивой вестернизацией.

Дополнительным фактором является волна мигрантов, захлёстывающая Запад со второй половины XX в. Новые иммигранты представляют в основном не-западные общества. В Германию едут турки, во Францию – арабы, в США – латиноамериканцы. Страхи западного человека питаются спецификой демографического поведения приезжих. Естествен­ный прирост населения в США очень низок, в Европе прак­тически равняется нулю, а у мигрантов уровень рождае­мости высок. Европейцы и белые американцы констатируют, что «на них обрушилось нашествие не армий и танков, а мигрантов, которые говорят на других языках, молятся дру­гим богам, принадлежат к другим культурам, и возникает страх, что они отберут у европейцев работу, оккупируют их земли, съедят все деньги социального обеспечения и будут угрожать их образу жизни» [46, с. 310-311].

Особенность европейской миграционной ситуации состоит в исламофобии коренного населения, ведь большая часть иммигрантов – мусульмане. Ситуация усугубляется тем, что мусульманские общины принципиально не интегрируются в европейскую культуру. Ответной реакцией является рост националистических настроений среди коренных европейцев. Партии, отстаивающие «традиционные европейские ценности» и призывающие ограничить иммиграцию, ещё недавно бывшие маргинальными, становятся всё более популярными.

В США страхи связаны, прежде всего, с латиноамериканской иммиграцией. Многие здесь считают, что в ближайшее время на смену англо-саксонским и протестантским Соединённым Штатам придёт новая, испаноязычная и католическая, Америка. В книге «Кто мы?» Хантингтон приводит любопытный эпизод. «На матче чемпионата мира по футболу между Мексикой и США в феврале 1998 г. болельщики числом 91255 человек «купались в море красно-бело-зелёных⁶² флагов», неодобрительно гудели, когда заиграли гимн США, забрасывали американских футболистов «всяким мусором, стаканами из-под воды и пива», кидали фрукты и пивные кружки в немногочисленных болельщиков, пытавшихся поднять американский флаг. Игра, между прочим, проходила не в Мехико, а в Лос-Анджелесе. «Что ж, если я не могу поднять в своей стране её флаг – значит со страной что-то случилось», – прокомментировал ситуацию один болельщик, уклоняясь от брошенного в него лимона. «Играть в Лос-Анджелесе вовсе не означает для американцев играть дома», – подтвердила «Лос-Анджелес Таймс» [45, с. 24].

Итак, не-западный мир не питает к Западу большой любви, но это не значит, что все не-западные народы в равной мере готовы к прямому столкновению с ним. По мнению Хантингтона, наибольшую угрозу представляют две цивилизации: китайско-конфуцианская и исламская. Их традиции в высшей степени отличаются от западной. Экспансионизм китайцев и мусульман подпитывается их уверенностью в своём полном культурном превосходстве.

Особое внимание Хантингтон уделяет исламской угрозе. Опираясь на статистические данные, он делает вывод об особой предрасположенности мусульман к насилию.

- Мусульмане были участниками подавляющего большинства вооружённых конфликтов конца XX в. В большинстве случаев их противниками были соседние цивилизации. «На какой бы участок периметра ислама ни взглянуть, мусуль­мане никак не могут мирно ужиться со своими соседями» [46, с. 416]. В связи с этим Хантингтон называет границы исламского мира «кровавыми». Кроме того, постоянно случаются конфликты между самими мусульманами.

- Конфликты с участием мусульман характеризуются многочисленными жертвами.

- Расходы мусульманских государств на армию (в относительных величинах – соотношение соответствующих затрат и ВВП) выше, чем у не-мусульманских.

- Население мусульманских стран в большей степени милитаризовано: на тысячу человек населения здесь приходится больше военнослужащих, чем в немусульманских странах.

- Мусульманские государства более склонны идти на обострение международных противоречий и использовать для их разрешения вооружённые силы.

Хантингтон называет несколько причин исламской воинственности. Во-первых, отсутствие в исламском мире стержневой страны, которая обладала бы достаточным авторитетом для того, чтобы сдерживать внутриисламский хаос и выступать арбитром в межцивилизационных спорах. Во-вторых, высокая рождаемость. Переизбыток молодых мужчин, часто не имеющих работы, становится дополнительным фактором нестабильности. В-третьих, для мусульман характерно особенно обострённое чувство цивилизационной идентичности. Мусульмане, как никто другой, склонны привлекать к участию в конфликтах диаспоры и «братские страны».