Дромадёр (одногорбый верблюд).

а у верблюда при этом не возникает и незначи­тельного сгущения крови. Верблюд может про­жить без воды 45 дней, причём первые 15 дней он будет нормально работать и съедать обычную порцию абсолютно сухого сена. Это не значит, что вода ему не нужна. При первой возможности он залпом выпьет около 50 литров воды. Один верблюд как-то выпил сначала 94 литра воды, а чуть позже в тот же день — ещё 92 литра!

Раньше думали, что запасённая влага хра­нится у верблюда в желудке. Позднее оказалось, что настоящие « водные склады » верблюда — это его жировые отложения. Из 100 г жира можно получить более 100 г воды. Упитанный верблюд имеет внушительный запас жира: 110—120 кг. Он у него в горбах. Чем лучше питается верблюд, тем выше его горб. Горб служит не для красоты. Он торчит на спине, а вся остальная поверхность тела свободна от жира, и верблюду не жарко. Когда животные остаются без воды и пищи, они начинают расходовать свои жировые запасы, одновременно обеспечивая себя водой.

Верблюдов всего 2 вида: азиатский двугорбый, или бактриан, и одногорбый (дромадёр, или дро­медар) — благодетель Сахары. Вряд ли человек сумел бы освоить пустыни, не будь этих живот­ных. Не случайно арабы, подчёркивая ценность

верблюда, рассказывают такую легенду: «Аллах создал человека из глины. После содеянного у него осталось два глиняных комка. Из одного он вы­лепил верблюда, а из второго — финиковую паль­му». В мире сейчас живёт около 15 млн. «кораблей пустыни», из которых 90% — дромадёры.

В Египте найдена небольшая скульптура на­вьюченного дромадёра, которой более 5 тыс. лет. Верблюд может нести половину собственного ве­са, а самые сильные — столько же, сколько весят сами — 700 кг. Под седлом верблюд проходит до 80 км в сутки. Кроме тяжёлых вьючных пород есть лёгкие и быстроногие породы дромадёров — для верховой езды. Жаль только, что они — иноходцы и на бегу сильно раскачиваются, бро­сая всадника из стороны в сторону.

Ещё недавно зоологи относили верблюдов к отряду парнокопытных, но на самом деле ника­ких копыт у них нет. На двупалых ногах верб­людов — когти, и при ходьбе они опираются не на кончики пальцев, как копытные, а на не­сколько пальцевых фаланг.

Одногорбые верблюды в диком виде не встре­чаются, а дикие двугорбые верблюды ещё живут в пустынях Монголии — говорят, их сохрани­лось около 300 особей. Открыл их выдающийся русский путешественник Н.М. Пржевальский.

ГРЫЗУНЫ

Ни один отряд зверей не распространён так широко по свету, как грызуны, и ни в одном отряде нет такого изобилия видов: более 1700

видов — это 2/5 из всех млекопитающих.

У грызунов очень характерная зубная система — по паре грызущих зубов (резцов) в каждой

567

Белка.

Байбаки.

челюсти, на некотором расстоянии от них — коренные зубы, а клыков нет. В отличие от зубов всех прочих млекопитающих резцы грызунов растут в течение всей их жизни. Поэтому, чтобы они не слишком отрастали, грызуну надо посто­янно стачивать свои зубы, что-то грызя. Если один из резцов сломан, противоположный урод­ливо разрастётся (иногда даже врастает в мозг) — и для зверька это чаще всего означает гибель.

БЕЛИЧЬИ. Более подробное знакомство с грызунами начнём с белок. Обитают они на всех континентах, кроме Австралии.

Обыкновенная белка (есть у неё ещё полуза­бытое имя «векша») — зверюшка малая, а поди-ка — столетиями кормила, одевала. В сибирских лесах белка была первейшим объектом пушного промысла и торговли! Европа, благоустроенная и просвещённая, издавна одевалась в русский беличий мех.

Ранняя весна встречает белок и новорождён­ных бельчат не слишком богатыми запасами, оставшимися с осени. Шишки сосен и елей, провисевшие зиму на ветвях, семена уже рассея­ли по ветру. Но под снегом можно отыскать потерянную клестом или дятлом шишку (зимой белка учует её даже под метровым сугробом) либо жёлудь, собиравшийся прорасти. Шишки белка потрошит профессионально — за 80 секунд оста­вит от сосновой шишки голый стерженёк и груду чешуек; на еловую, правда, потратит втрое боль­ше времени. В весеннем лесу белка может пола­комиться молодыми почками, побегами, ран­ними грибами. Кстати, грибы, особенно белые, подберёзовики, маслята, белка очень любит. За­пасает их на зиму, сушит, нанизывая на сучки. Некоторые белки собирают до 2 тыс. грибов! Но шампиньонами почему-то пренебрегают.

Вообще же у белок есть склонность к всеяд­ности (вы уже догадываетесь, что она означает: «Берегитесь, малые пернатые!»). Натуралистами описан случай, когда белка напала на цыплёнка и в конце концов свернула ему голову. Впрочем, белка охотно съест не только птичьи яйца или птенчика, но и улиток, насекомых, в том числе муравьиные куколки и гусениц.

Характер у белки не по росту задиристый — умеет она отвоевать себе место: не задумываясь, займёт сорочье гнездо, какое покрепче и поболь­ше, и пустит хозяев по миру. Старые вороньи гнёзда — для неё находка: подновит, надстроит крышу. Если же таких возможностей не пред­ставляется, белка может сплести из прутьев от­личный дом у ствола на высоте 5—14 м. Внутри дома отделка стен из мха, лишайника, травы, шерсти, даже из бумаги. А то не поленится белка и лыка надрать да нащипать его мелко, чтобы мягким стало. Снаружи шарообразное беличье гнездо — гайно — иногда замаскировано листья­ми. Кроме основного входа оставлен на всякий случай небольшой запасный выход в сторону

568

ствола. Разных гнёзд — для сна, для потомства или укрытия от непогоды — у белки обычно несколько: до пяти. И это не роскошь — устраивая частые «новоселья», белка спасается от паразитов.

Зимой в одном гнезде, согревая друг друга и заткнув вход мхом, бывает, спит несколько белок. Разница температур внут­ри гнезда и снаружи может достигать 40 градусов Цельсия! В сильные морозы белки из своей «спальни» не выходят.

За ловкость и проворство Альфред Брэм назвал белку «север­ной обезьяной». Прыжки белки — это почти полёт, управляе­мый пушистым хвостом. Белка может спрыгнуть на землю прямо с верхушки высокого дерева. Так она убегает от куницы. А от хищных птиц спасается, бегая по спирали вокруг ствола.

Сурки, суслики, луговые собачки, бурундуки — тоже из семейства беличьих. Суслики заселили обширные пространства: живут и в жаркой пустыне, и за Полярным кругом попадаются! Любимая поза у суслика — «столбиком», и когда сидит, похож он на гордого, подтянутого командира.

...Степь, весна. Трава ударилась в рост, жаворонок ликует в небе. А небольшая птичка каменка деловито ныряет под землю. Тут нет ничего странного: опасаясь высоких полуденных темпе­ратур, она справляет новоселье в брошенной норе суслика. Но, поднявшись в воздух, видит каменка: скачет по степи гра­циозный зверёк. И прямо в ту же нору. Это хозяин. И тут птица бросается на законного домовладельца, острыми коготками вце­пляется в крапчатую спину, и суслик удирает. А каменка ещё и за уши треплет: быстрей беги!

Горюет суслик недолго. Найдёт подходящее местечко, коп­нёт — через несколько минут его уже и не видно, только комочки земли вылетают из лаза. И уж если кто захочет вытащить его из норы, пусть и не пробует. Схваченный за задние лапы, суслик так цепко держится передними, что попо­лам разорвёшь — не отцепится!

Однако мало кому удаётся схватить суслика: он быстр, про­ворен, а нора его глубока, о чём можно судить по холмику выброшенной из неё земли — высота его с полметра. Конст­рукция норы суслика проста и практична: наклонный ход (на зиму он забит землёй, чтобы в норе было теплее спать), внизу гнездовая камера, а затем вдруг от неё вверх вертикально идёт отно'рок, не доходящий немного до поверхности. Это, если вдуматься, поразительное изобретение: здесь зверёк прячется, оставаясь в то же время у поверхности и слушая, что наверху делается. Если ливни обрушатся на землю (в степи и такое бывает) и наводнение случится — всё внизу зальёт. Но отнорок останется сухим, да и выбраться из него легко — надо лишь покопать немного вверх, что весной и делается.

Суслики и сурки — рекордсмены спячки среди зверей. Не случайно говорят: «спит, как сурок». Накопив к осени около 1 кг жира (всего он весит до 5 кг), сурок погружается в полуго­довую спячку, плотно законопатив выход из норы.

Температура тела зимующих зверьков порой опускается до 0° С, а у длиннохвостого суслика на Аляске падает до —1,9° С. Но температура мозга и сердца всегда остаётся выше нуля.

Луговые собачки на настоящих собак совсем не похожи и прозваны так только за тявканье, которое они могут издавать. Когда-то они водились в Америке в невероятно больших количе­ствах. Одна их колония, описанная в 1901 г., занимала более 61 тыс. кв. км. В ней жило свыше 400 млн. чернохвостых луговых собачек! Сейчас таких колоний уже не встретить: луго­вых собачек осталось совсем немного.

Бурундук — обычный житель сибирских лесов. Он не оскор-

Суслик.

Чернохвостая луговая собачка.

569

ЛЕТЯГИ

Главное отличие летяг от обычных белок, на которых они похожи, — поросшая шерстью перепонка из тонкой и растяжимой кожи, которая соединяет передние и задние лапы. Это приспособление для полёта, точнее, для парения. В покое, когда летяга не парит, перепонку не видно совсем. А когда прыгает с дерева вниз, растопырит широко в сто­роны все четыре лапы — и появляются у неё как бы крылья. Планируя на них, пролетает летяга от дерева к де­реву метров пятьдесят, если стартовала с достаточной высоты. Может на лету, управляя хвостом, как рулём, бы­стро развернуться под прямым углом.

Живёт обыкновенная летяга в сибирских лесах. Там, где летяг не беспокоят, они устраивают настоящие хороводы, игры, догонялки вокруг деревьев, то облетая их, то караб­каясь по стволам.

А самый лучший и крупный летун среди грызунов — индийский тагуан. Длина зверька с хвостом достигает 125 см, размах «крыльев» — 60 см, вес — 1,4 кг. В планирующем полёте он может опуститься почти до земли и, не коснувшись её, плавно взмыть вверх. Он может выписывать в небе виражи и мёртвые петли, умело, как парящая птица или планёр, используя восходящие токи тёплого воздуха, и тогда пролетает над лесными долинами почти полкилометра.