Иуда покидает пасхальную трапезу

В горнице царила торжественная тишина, но что-то тревожи­ло и смущало всех. Уже при омовении ног Господь сказал апостолам: «Не все вы чисты», ¾ давая этим самым понять ученикам, что Он знает Своего предателя и призывает его к покаянию. И на пасхальной трапезе Иуда, как ни в чем ни бывало, вкушал со всеми пищу и пил вино из ветхоза­ветной чаши благословения. Вместе с радостью и торжественностью Пасхи, что-то тем­ное и тяжелое томило сердца апостолов. Это томление было и в сердце Иисуса. Возмутившись духом, Христос прямо сказал апостолам: «Истинно, говорю вам, что один из вас, ядущий со Мною, предаст Меня».

Слова Христа поразили и опечалили апостолов. Они с недоверием стали озираться друг на друга и один за другим спрашивать Иисуса: «Не я ли, Господи? не я ли?» Но их вопросы остались без ответа. Тогда и Иуда, не желая оставаться в стороне, нагло спросил: «Учитель! не я ли?» На это Господь тихо ответил ему: «Ты сказал». Но Иуда сделал вид, что не расслышал. В его душе поднялась страшная буря по­следней борьбы. Полученные от врагов Христа деньги жгли со­весть, а прежняя любовь к Учителю волновала сердце. Иуда мед­лил, но не раскаивался. Тогда Петр сделал знак Иоанну, чтобы тот спросил Христа, кто предатель. На вопрос Иоанна Спаситель тихо ответил ему: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И, обмакнув кусок в блюдо с соусом, подал его Иуде Искариоту.

Иуда понял значение этого жеста. Борьба в его душе кончи­лась. Он взял хлеб из рук Христа, и вместе с этим куском вошел в него сатана. Встав из-за трапезы, Иуда мрачно и нагло посмот­рел на окружающих и направился к выходу. «Что делаешь, делай скорее», ¾ сказал ему Спаситель. Апостолы не поняли, в чем дело, они подумали, что Учитель по­слал Иуду купить что-нибудь к празднику. Когда Иуда вышел, была ночь. Предатель поспешил в Синедрион...

Для всей земли наступила власть тьмы. И только в Сионской горнице сиял Божественный свет Христов, си­яло новое солнце Божественной любви. Сионская горница стала первым христианским храмом.

27. Моление в Гефсиманском саду (Мф. 26, 36-46; Мк. 14, 32-42; Лк. 22, 39-46; Ин. 18, 1).

Окончив Свою первосвященническую молитву, Христос с апостолами перешел Кедронов поток, и все они вошли в боль­шой масличный сад, залитый светом луны.

Гефсиманский сад находился на склонах Елеонской горы и спускался к долине ручья. Здесь густо росли маслины. Христос любил это уединенное прекрасное место и часто отдыхал там в бе­седах с учениками. Теперь же Гефсиманский сад должен был стать местом Его духовной муки и преддверием Крестной смерти. Наступили последние и самые трудные часы земной жизни Спа­сителя мира.

Среди причудливо изогнутых стволов олив утомленные уче­ники расположились на ночлег, а Христос, взяв с Собой Петра, Иакова и Иоанна, удалился вглубь сада.

«Душа Моя скорбит смертельно, ¾ сказал Он троим учени­кам, ¾ побудьте здесь и бодрствуйте со Мною». И отойдя немного, Он пал на землю и стал молиться в глубокой тоске. Это было вто­рое великое искушение в Его жизни. Тогда, в первый раз, среди угрюмых скал Иудейской пустыни, Он победоносно отразил диа­вола, предлагавшего Ему ложные пути для созидания Царства Божия на земле. Теперь Его человеческая природа содрогалась перед той непосильной простому смертному чашей страданий, ко­торую Он должен был испить. Агнец Божий, предназначенный в жертву еще до создания мира, стал изнемогать от тяжести гре­хов всего человечества, которые Он добровольно принял в Свою безгрешную душу. Здесь не было страха мучений и смерти, - могу­чие личности побеждают этот страх; - здесь было нечто неизмери­мо большее, непостижимое: Тот, Кто незримо давал силу миллио­нам страждущих душ, Сам томился в смертельной муке.

Нам никогда не постичь того, что совершилось в Гефсиманскую ночь. Наше слабое воображение бессильно перед этим незримым бо­рением, свидетелем которого был оливковый сад. Только одно от­крывается в этом борении: Он страдал за нас, Он принял на Себя всю боль и проклятие веков, всю глубину падения человеческого, весь ужас и отчаяние богооставленности. Он погружался в бездонную пропасть вечной ночи, ночи без Бога, чтобы спасти душу человечес­кую для Вечного Света. Он принял на Себя тот удар, который пред­назначался для человека, нарушившего мировую гармонию. Страшный мрак ада отовсюду сдавливал страждущий дух Иисуса. «Отче, ¾ молился Он, ¾ о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет».

Ту мировую гармонию, которую нарушил в раю первый Адам своим непослушанием Богу, второй Адам - Христос - в Гефсиман­ском саду восстанавливает в страшном борении Своего духа пол­ным послушанием воле Отца Небесного.

Измученный смертельной тоской и обессиленный духовной борьбой, Христос, как Человек, нуждался в поддержке и сочувст­вии. Но, подойдя к трем апостолам, нашел их спящими. «Симон! Ты спишь? – пытался Он разбудить верного Петра. – Не мог ты бодрствовать один час». Но, утомленные переживаниями необык­новенного дня и тревожной ночи, апостолы уже не находили в се­бе сил для духовной борьбы. Глаза у них отяжелели, и они не зна­ли, что отвечать Господу.

Так, одинокий, всеми покинутый, страдал Агнец Божий. Пот падал с Его чела, как капли крови. Несколько раз Он подходил к Своим спящим ученикам, но все было напрасно. Он страдал один и один победил искушение. Гефсиманское борение закончилось. Христос вышел победителем в этой духовной борьбе. Воля Отца Небесного была для Него превыше всего. Из Гефсиманского сада Он готов был без колебаний идти на Всемирную Голгофу, где дол­жен был завершиться Его подвиг искупления человеческого рода.

28. Суд над Господом у первосвященников. Отречение Петра (Мф. 26, 58, 69-75; Мк. 14, 54, 66-72;

Лк. 22, 54-62; Ин. 18, 13-14; 19-27).

Арест Иисуса совершался в глубокой тайне от народа. Из Гефсиманского сада стража повела Иисуса к первосвященнику Анне. Вождь саддукейской партии и глава знатного семейства, Анна имел большое вли­яние, особенно в то время, когда первосвященником стал его зять Иосиф Каиафа – человек жестокий, но слабовольный, ставший игрушкой в руках Ханана.

Анна не скрывал своей радости при виде связанного Иисуса и стал расспрашивать Пленника о Его учении и учениках. Гос­подь ответил ему: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синаго­ге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ниче­го. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил».

Такой ответ привел злобного старика в ярость, а слуга перво­священника ударил Христа по щеке, сказав при этом: «Так Ты от­вечаешь первосвященнику!» Иисус кротко перенес нанесенное Ему оскорбление и ответил жестокому рабу: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» На этом Анна прекратил свой допрос и приказал вести Узника на суд к первосвященнику Каиафе.

Христа вывели во двор. Во дворе первосвященника сидели слуги и грелись у разведенно­го костра. Между ними сидел и апостол Петр. Но галилейский говор и поведение Пет­ра выдали его. Слуги обратили на него внимание и стали допрашивать апостола, не является ли он учеником Иисуса Назаряни­на. Петр начал клясться и божиться, что он не знает Этого Чело­века. В это мгновение он поднял голову и увидел Спасителя, сто­явшего на возвышенной части двора. Учитель взглянул на Своего ученика, и взор Его выразил упрек и сожаление. И тут же Симон услышал отдаленный крик петуха. Он вспомнил предсказание Спасителя и, выйдя вон, горько заплакал.

Суд Синедриона (Мф. 26, 57-66; Мк. 14, 53-64; Лк. 22, 54)

Тем временем во дворце Каиафы, несмотря на глубокую ночь, Синедрион открыл свое беззаконное заседание. Явились все первосвященники, старейшины, книжники и на­чальники храма, жившие в Иерусалиме. Собрание было торжест­венным и многолюдным. Уклонились только Иосиф Аримафей­ский и, вероятно, Никодим, не пожелавшие участвовать в этом позорном для евреев деле. Председательствовал сам Каиафа.

Когда ввели Христа, все члены Синедриона сразу пришли в большое возбуждение. Какая радость и торжество! Ненавист­ный Пророк из Галилеи стоял перед ними связанный, унижен­ный и бессильный! Один за другим стали входить лжесвидетели, которые возводи­ли на Иисуса всевозможные обвинения, но для смертного приго­вора этого было недостаточно. Христос молчал и не произносил ни слова в Свое оправдание. Это приводило Синедрион в ярость.

В конце концов Каиафа не выдержал. Он встал со своего почет­ного места, подошел ко Христу и с негодованием сказал Ему: «Что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» Но и на этот взрыв негодования Спаситель не отвечал ни слова. В Синедрионе воцарилась тишина. Тогда Каиафа спросил Подсудимого в упор: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» ¾ «Ты сказал, ¾ ответил ему Христос, ¾ ... отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Так униженный и оскорбленный Мессия еще раз свидетельствовал о Себе духовным руководителям ев­рейского народа. Ос­лепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в от­вете Христа хулу на Бога, и все пришли в возмущение. Каиафа разорвал переднюю часть своей одежды и воскликнул, обращаясь к судилищу: «На что еще нам свидетелей? ...Вы слышали богохульство! как вам кажется?» «Повинен смерти!» ¾ единодушно решил Синедрион. Цель сборища была достигнута.

Но Синедрион не имел права казнить преступников. Приго­вор должен был идти на утверждение римскому правителю Пон­тию Пилату. Члены Синедриона начали расходиться, чтобы через несколь­ко часов опять собраться для завершения своего беззаконного де­яния.

Связанного Христа отвели во двор, где Он, охраняемый стражей, должен был дожидаться утра. Остаток ночи Иисус терпел самые низкие издевательства от слуг первосвященника. Они плевали Ему в лицо, били Его по щекам и с насмешкой спрашива­ли: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» И много иных хулений произносили против Него. Ни жалобы, ни упрека не было слышно из уст Спасителя.

Рано утром члены Синедриона, повторив над Христом свой страшный и беззаконный приговор, повели Его к римскому пра­вителю Понтию Пилату.