Белкин_ Проблемы криминалистики

мнению, невозможно.

Разумеется, в каждом случае экспертом используются не все перечисленные источники исходной информации. Их круг обусловлен задачами экспертизы, экспертным заданием, а в отношении непроцессуальных источников — профессиональным уровнем и возможностями эксперта, наличием этих источников в его распоряжении, их доступностью и актуально-стью содержащейся в них информации Актуальность исходной информации и правовая природа ее источника обусловливают степень обязательности

ееиспользования экспертом, В этом аспекте исходная информация может быть подразделена на безусловно обязательную, альтернативно-обязательную и рекомендательную Обязательная исходная информация имеет непосредственное, прямое отношение к

предмету экспертизы и подлежит непременному использованию или учету при производстве экспертизы Это,- например, информация о механизме следообра-зования, о первоначальном состоянии объекта исследования, о средствах и методах его обнаружения, фиксации, упаковки и т. п. Ей} может быть информация о методах и методике исследования, о типичшцх ошибках, допускаемых при производстве аналогичных экспертиз, и другая, содержащаяся, как это совершенно очевидно, в непроцессуальных источниках Альтернативно-обязательная информация предоставляет эксперту возможность выбора

из жестко ограниченного круга вариантов Примером такой информации также может слу­ жить информация о методиках исследования данного объекта, ,?7

I

* I

если их существует несколько и эксперт может выбрать из них ту, которую считает наиболее подходящей к данному случаю. Будучи избранной, эта информация становится безусловно обязательной и как таковая должна быть испелвзована при производстве экспертизы Наконец, рекомендательная информация предполагает свободу выбора, отбора и учета

ееэкспертом

Обязательная информация и ее источники должны упоминаться в заключении эксперта; необязательная рекомендательная информация упоминается в заключении лишь в тех случаях, когда это необходимо для обоснования выводов Извлечение и использование исходной информации осуществляется экспертом на всех

этапах экспертного исследования. За редкими исключениями, «жестко» привязать источники исходной информации к определенному этапу исследования невозможно и нецелесообразно^ Исходной информацию следует считать не потому, чтр она имеется в наличии еще до

производства экспертного исследования в целом, а исходя из ее роли для каждого этапа экспертизы. Не является исходной, с нашей точки зрения, информация, полученная экспертом в процессе самого исследования в результате завершения какого-либо его этапа. Это информация промежуточная. Информацию же, содержащуюся в выводах эксперта, с этой точки зрения можно, условно назвать окончательной Применительно к непроцессуальным источникам исходной информации следует особо

остановиться на проблеме создания и использования предметных или, как их еще называют, натурных коллекций, и на проблеме актуализации и апробации исходной информации, содержащейся в непроцессуальных источниках.

В связи с развитием новых видов судебной экспертизы, задачей повышения эффективности экспертизы в целом, расширением ее возможностей предметные или натурные коллекции начинают играть все более значительную роль. Они создаются сейчас в различных местах, на различной основе, причем используются различные источники их комплектования.

На наш взгляд, создание и функционирование таких коллекций нуждается в определенной регламентации. Важно научно обосновать их виды и содержание, исходя

из потребностей экспертной практики, их объем и местонахождение. Ря'д таких коллекций должен носить централизованный характер, например коллекции фарного стекла, подошвенной части обуви, рисунков протекторов шин и др. Их введение целесообразно поручить ВНИИСЭ МЮ СССР, подобно тому, как всесоюзная пулегильзотека находится в ведении .ВНИИ МВД СССР. На местах требуется иметь только коллекции, имеющие выраженный региональный характер, например в одном из судеб78

но-экспертных учреждений Средней Азии коллекцию образцов наркотических веществ ^ сырья, используемого для их изготовления, или копии некоторых централизованных коллекций с ограниченным кругом объектов, характерных для данного региона. На уровне центральных или республиканских ведомств должен быть решен вопрос об организованном пополнении этих коллекций обязательными образцами соответствующих изделий или веществ. Наконец, через Координационное бюро по судебной экспертизе при ^НИИСЭ МЮ СССР целесообразно решить вопрос о том, какие коллекции следует иметь в экспертных учреждениях системы Министерства юстиции, а какие в экспертных учреждениях других, ведомств, чтобы избежать ненужного дублирования и параллелизма и, как следствие, ненужного расходования средств и~х:ил. При этом, разумеется, доступ к этим коллекциям должен быть обеспечен всем экспертным учреждениям, независимо от их ведомственной принадлежности.

С формированием и функционированием предметных коллекций тесно связана проблема доступности той исходной информации, которая содержится или будет содержаться в централизованных хранилищах ориентирующей информации. Речь идет не только о существующих криминалистических учетах, данные которых имеют значение'и для производства экспертиз. Актуальным представляется создание системы цен­ трализованных банков данных по различным видам судебных экспертиз и одновременно эффективных информационно-по-исковых систем, что сделает доступной для каждого эксперта хранящуюся в них информацию Решение этой задачи несомненно расширит и укрепит информационную базу судебной экспертизы, в том числе и базу исходных данных.

Проблема актуализации и апробации исходной информации, содержащейся в непроцессуальных источниках, обусловлена тем, что при ее использовании эксперт должен быть уверен в ее абсолютной доброкачественности. Это означает, что объекты натурных коллекций должны быть точно таксированы, эталоны и стандарты выверены, рекомендации, содержащиеся в инструктивной и методической литературе, апробиро­ ваны и одобрены компетентной инстанцией. В связи с этим представляется необходимым решение вопроса о, создании межведомственной научно-методической комиссии по апробации и одобрению всех -Тех научных и методических рекомендаций, которые сейчас во множестве адресуются экспертам практически кем угодно и порой без достаточных оснований. Идея создания такой комиссии возникла давно, но до сих пор еще не получила своей реализации. Такая комиссия, подобно специальному органу, существующему в системе Министерства здравоохранения СССР и решающему вопросы возможности использования в лечебной практике новых лекарственных •79

л

средств* должна осуществлять изучение» апробацию и распространение одобренных ею предложений в области судебной эй>-спертизы, в том числе НОВЬ?ЕХ экспертных методик и методов исследования, рекомендаций о видах и составе натурных коллекций и источниках их пополнения и т, п. Логично, чтобы эта комиссия функционировала при ВНИИСЭ МГО СССР как го-ловном учреждении в области судебной экспертизы

/

КОЛЛЕКТИВНОЕ ВНУТРЕННЕЕ УБЕЖДЕНИЕ ЭКСПЕРТОВ Ранее нами был подробно рассмотрен вопрос о содержании внутреннего убеждения

судебного эксперта4 Был обоснован тезис о том, что внутреннее убеждение эксперта — категория субъективная, имеющая прочную объективную базу Возникает вопрос* можно

ли из субъективного его характера делать вывод, что оно носит исключительно индивидуальный характер, что не может быть коллективного внутреннего убеждения?

Втакой прямой постановке данный вопрос не исследовался* Между тем для этого, как нам кажется, имеются все основания Представляется, что при производстве комиссионной'экспертизы, когда эксперты приходят к одинаковым выводам и формулируют общее заключение, налицо как раз коллективное внутреннее убеждение, формирующееся при оценке полученных результатов, обмене по их поводу мнениями, уточнении отдельных положений Оно выражает общую убежденность всех экспертов — субъектов данной экспертизы, что повышает степень уверенности каждого из них в правильности сделанных выводов, а как следствие — авторитетность коллективного заключения Коллективное внутренее убеждение возникает и при производстве комплексной

экспертизы в тех случаях, когда составляется общее заключение и формулируется общий вывод экспертами разных специальностей Представляется, что условием возникновения коллективного убеждения является «достаточность специальных знаний эксперта для критической оценки научной обоснованности примененных как им „самим, так и другими экспертами, участвующими в комплексном исследовании, методов исследования и значимости полученных при этом результатов для решения общей задачи (взаимосвязанных задач)»50 Эта «достаточность», как '.обоснованно замечает М Н Ростов, не обязательно означает доскональное знание каждым экспертом объектов и методов исследования другой отрасли знаний «Достаточно, чтобы каждый эксперт был осведомлен в них в той мере, которая бы йозволила ему критически оценивать научную обоснованность методов исследования, 80

примененных другими экспертами, и значимость получаемых при этом результатов для решения общей задачи»51 Срвпаде-ние результатов исследования общей задачи довьйлает убежденности каждого из экспертов в правильности лм;шо им сделанных выводов Фактически и здесь формируется коллективное внутреннее убеждение В этом аспекте представляет интерес и такая проблема, как возможность дачи заключения от имени юридического лица4 «Экспертиза учреждений», или заключение от имени эк*-спертного учреждения как

юридического лица, на протяжении многих лет встречала отрицательное отйошение со стороны большинства криминалистов и процессуалистов Считая «экспертизу учреждений» буржуазным институтом, А В. Дулов писал «Советские ученые вели активную борьбу против попыток перенесения в социалистическое право институтов буржуазного права, в том числе и против порядка дачи экспертных заключений юридическими лицами Права личности при проведении экспертизы, реальность исполнения обязанностей мо-гут быть гарантированы только в том случае, йсогда за экспертное заключение отвечает Конкретное лицо (или лица)»32 Долгие годы проведение экспертизы лишь экспертом — физическим лицом считалось незыблемым принципом данного процессуального института, закрепленным к тому же в действующем уголовнопроцессуальном законодательстве Но вот раздались первые голоса, ставящие под сомнение универсальность и категоричность этого принципа

В1966 году И Ф Крылов в автореферате докторской диссертации выразил мнение, что «столь отрицательная оценка экспертизы учреждений представляется неЬправданной Применение ее в некоторых странах социалистического лагеря (Чехословакия, Польша) показывает возможность успешного использования данной формы экспертизы в интересах социалистического правосудия Автор диссертации не исключает возможности существования экспертизы учреждений наряду с экспертизой физических лиц»53

В1973—'1974 гг с докладом, а затем и со статьей по рассматриваемой проблеме выступил А И Винберг Он убедительно показал преимущества дачи заключения от? имени юридиче-ского лица и, в Частности, отметил, что «в экспертном учреждении стирается понятие автономии частного эксперта, кото-рая заменяется коллективным творчеством и ответственно-стью государственного учреждения как юридического лица,

отвечающего за свои профессиональные кадры, за современную научную методику исследования объектов, за качество контролируемых заключений, за комиссионнокомплексную научную организацию труда в области экспертной работы»84 По мнению А И> Винберга, подобный порядок проведения экспертизы не освобождает от персональной ответственности экспертов,

• 81 выполняющих исследование, и не ущемляет прев участников процесса. ч

Предложение А. И. Винберга поддержали С. С. Остроумов и М. С. Брайнин55. Однако, как оказалось, эта поддержка не выражала общего мнения научной общественности. В 1979 гаду с возражениями против идеи составления заключений от имени экспертного учреждения выступил Н. А. Селиванов. Он отметил^ что 'все преимущества, которые имеет производство экспертиз в государственных экспертных учреждениях, «успешно реализуются при существующем правовом статусе эксперта, рассматриваемого в качестве физического лица», что предлагаемое А. И. Винбергом решение «существенно ущемило бы право обвиняемого» при назначении и проведении экспертизы, что выполнению руководителем экспертного учреждения контрольных функций нисколько не препятствует личная ответственность эксперта, дающего заключение в качестве физиче­ ского лица. «Кроме того, — писал- Н. А. Селиванов, — дача заключений от имени экспертного учреждения чревата некоторым обезличиванием экспертов, снижением их личной ответственности за качество экспертиз и умалением фактора морального стимулирования». В итоге он высказал мнение, «что совершенствование процессуального законодательства в части, касающейся проведения судебных экспертиз, должно пойти по другому пути и прежде всего в направлении четкой и детальной регламентации процессуальных полномочий руководителей государственных экспертных учреждений и их структурных подразделений»56.

Нельзя не признать, что аргументы Н. А. Селиванова так же, как и предложение А. И Винберга, заслуживают внимания. Однако в дополнение к доводам сторонников этого предложения можно заметить, что следователь или суд, назначая повторную экспертизу, поручают ее проведение, как правило, не более авторитетному эксперту, а более авторитетному эк-спертно-научному учреждению, что существующий в экспертных учреждениях порядок контроля за заключениями фактически означает, что ответственность за их качество берет на себя руководитель учреждения, представляющий учреждение как юридическое лицо (в, некоторых экспертных подразделениях органов внутренних дел издавна даже существует практика констатации согласия руководителя с заключением), что права обвиняемого при существующем порядке проведения экспертизы в экспертном учреждении также ограничены.

На наш взгляд, более целесообразным будет следующее решение вопроса. Наряду с сохранением существующего порядка дачи заключения экспертом как физическим лицом, можно было бы допустить и дачу заключения от имени экспертного учреждения в тех, указанных нами случаях, когда формируется коллективное внутреннее убеждение экспертов. Возникаю-

82

щая при этом Необходимость действенного, а не формального контроля за качеством экспертного исследования со стороны руководителей экспертного учреждения делает реальнее и личную ответственность каждого эксперта.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ЭКСПЕРТНЫХ ОШИБОК Существенным условием повышения эффективности судебно-экспертной деятельности

является предупреждение экспертных ошибок, сводящих на нет или ставящих под сомне­ ние доказательственное значение заключения эксперта.

В общем виде экспертную ошибку можно определить как не соответствующее объективной действительности суждение эксперта или его действия, не приводящие К цели экспертного исследования, если и искаженное суждение и неверные действия представляют собой результат добросовестного заблуждения.

Основной признак, отличающий экспертную ошибку от заведомо ложного заключения эксперта, заключается в том, что ошибка — результат добросовестного заблуждения эксперта, а не заведомо" для него неверных рассуждений или действий. Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключают заблуждение, как такое психологическое со-стояние, при котором субъект не осознает неправильности сво­ их суждений или действий. Такое заблуждение является до-бросовестным* эксперт искренне полагает, что он мыслит и действует правильно, он честен.

Причина ошибочного заключения эксперта не всегда заключается в допущенных экспертом ошибках. Экспертное исследование может быть проведено безупречно, и сделанные экспертом выводы полностью соответствовать полученным результатам, но если исходные для экспертизы данные были ошибочными или исследуемые объекты не имели отношения к делу,, были фальсифицированы и т. п — заключение эксперта в ас­ пекте установленияистины по делу окажется ошибочным. В этом случае мы имеем дело не с экспертной ошибкой: причиной ошибочного заключения служит либо ошибка органа, назначившего Экспертизу, либо его умышленно неправильные действия, правонарушение. Исходя из этого, в дальнейшем речь будет идти лишь об экспертных ошибках в том смысле, в каком мы определили это понятие.

По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса. 1) ошибки процессуального характера; 2) гносеологические ошибки (логические и фактические); 3) деятельностные (операционные) ошибки.

Ошибки процессуального характера заключаются в выходе 83

эксперту за пределы своей компетенций и, в частности» #тбр-жении в сферу вопросов правового характера, в несоблюдении по незнанию процессуальных требований к заключению, в обосновании выводов не результатами исследования, а материалами дела и т. п.

Гносеологические ошибки коренятся в сложностях процесса экспертного познания. Как известно, познание может быть со-держательным и оценочным. Соответственно и экспертные ошибки могут быть допущены при познании сущности, свойств и признаков объектов экспертного исследования и при оценке результатов содержательного познания, итогов экспертного исследования, их интерпретации.

' Гносеологические ошибку можно подразделить на логиче-I ские и фактические, или предметные.

Логические ошибки — это «ошибки, связанные с нарушением в содержательных мыслительных актах законов и правил логики, а также с некорректным применением логических приемов и операций»57.

Предметные, или фактические, ошибки — искаженное представление об отношениях между предметами объективно- ( то мира. Ка1к замечает Н. И. Кондаков, «если логические ошибки, как правило, могут быть открыты и исправлены без знания предмета, о котором идет речь, то предметные ошибки, кото-рые относятся к содержанию умозаключения, могут быть за-1 мечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь»58. О подобных ошибках пишет В. Ф. Берзин, указывая, что в практике имеют место «случаи необоснованного использования для обоснования экспертного вывода признаков, «нейтральных» для решения поставленной задачи. Например, в совокупность признаков, которые являются основанием для установления исполнителя рукописи, включаются признаки, характеризующие автора рукописи. Вывод об одной совокупности предметов основывается на признаках состава материалов предметов. Орудие взлома идентифицируется не только по признакам следаотображения, но и по частицам краски»59. Естественно, что подобные фактические ошибки может обнаружить лишь лицо, компетентное в подобного рода вопросах.

Деятельностные (операционные) ошибки связаны с осуществляемыми экспертом'операциями и процедурами с объектами исследования и могут заключаться в нарушении предписанной последовательности этих процедур, в неправильном ис­ пользований средств исследования, в получении некачественного сравнительного

материала и т. п.

Г. Л. Грановский,предложил иную классификацию экспертных ошибок. Он подразделил их на общие — относящиеся к правильности решения общей задачи экспертного исследова­ ния, и частные — относящиеся к рещению подзадач. Кроме 84

этой классификации г. Л. Грановский предложив и другую, построенную с учетом «психологических составляющих» деятельности эксперта, подразделив ошибки на: а) ошибки в определении целей (задач) экспертизы; б) ошибки в восприятии; в) ошибки при конструировании экспертных версий; г) ощибки при выборе способа (метода, технического средства) решения экспертной задачи; д) ошибки мышления; е) ошибки, связанные с взаимодействием участников экспертизы60.

Обе предложенные Г. Л. Грановским классификаций экспертных ошибок нам представляются недостаточно строгими. Дело в' том, что общая ошибка »с точки зрения процесса экспертного исследования есть не что иное, как логическое следствие частной ошибки, а точнее даже — частная ошибка обоснования. В ином качестве она просто не существует. Отдельные же члены второй классификации дублируют друг друга. Так, ошибки в определении целей экспертизы (а) и ошибки при конструировании экспертных версий (в) суть разновидности ошибок мышления (д); ошибка, связанная со взаимодействием участников экспертизы (е), может заключаться в ошибке при выборе способа решения, экспертной задачи (г) и т. п.

Мы полагаем, что предложенная нами классификация экспертных ошибок, в основу которой положена характеристика, сторон процесса экспертного исследования (процессуальной, гносеологической, деятельностной), позволяет говорить не только о единстве основания классификации, но и о существенности этого основания,

отражающего	главное	в	содержании	экспертного	исследования,
,

Причины экспертных ошибок могут быть двоякого рода: объективные, т. е. не зависящие от эксперта, и субъективные — коренящиеся в образе мышления и (или) действиях эк­ сперта. Разумеется^ такое деление причин экспертных ощибок носит условный характер, поскольку, как правильно отмечает И. М. Каплунов, субъективные причины сами имеют объективное основание. Исходя из этого, он считает, что «происхождение экспертных ошибок может быть обусловлено двумя факто-рами: 1) объективными условиями, затрудняющими и усложняющими сам процесс экспертного исследования и формулирования вывода, чтр создает реальную возможность экспертной ошибки, и 2) субъективными причинами, превращающими возможность экспертной ошибки в действительность»61»

<

В концепции И. М. Каплунова имеется существенная, с нашей точки зрения, неточность: строго говоря, он исключает объективные причины экспертные ошибок. Сходной с его по­ зицией придерживается и Г. Л. Грановский62. Думается, что это неверно, поскольку объективные ^причины экспертных ошибок существуют в действительности и игнорировать их нельзя.

Дать исчерпывающий перечень объективных и субъектив-

,

85 ных причин экспертных ошибок не представляемся возможным, поэтому мы ограничимся

указанием наиболее часто встречающихся или типичных.

1.	Объективные причины экспертных ошибок:
1.1 Отсутствие разработанной экспертной методики,
1.2.	Несовершенство используемой экспертной методики,
1.3.	Применение ошибочно рекомендованных методов;
1.4.	Отсутствие полных данных, характеризующих идентификационную
ценность признаков, устойчивость их отображе-ний в следах63;
1.5.	Использование приборов и инструментов, неисправных или не

обладающих достаточной разрешающей способностью.

И. М. Каплунов прав, когда рассматривает некоторые из перечисленных объективных причин в качестве условий допущения субъективных ошибок. С ним нельзя согласиться в том, что эти причины являются лишь условиями, при которых возможность субъективной ошибки становится действительностью. В ряде случаев налицо именно объективные причины экспертных ошибок, предупредить действие которых сам эксперт был не в состоянии, например несовершенство рекомендованной методики.

2.	Субъективные причины экспертных ошибок:
2.1.	Профессиональная некомпетентность эксперта,
2.2.	Профессиональные упущения эксперта;
2.3.	Дефекты органов чувств эксперта, преимущественно органов
зрения;
4
2.4.	Неординарные психологические состояния эксперта,
2.5.	Характерологические черты личности эксперта (неуверенность в
своих знаниях, умении, опытности, повышенная внушаемость, мнительность и т. п.);
2.6.	Логические дефекты умозаключений эксперта,
2.7.	Дефекты в организации и планировании экспертного

исследования. Они могут быть следствием неправильной деятельности руководителя экспертного учреждения при организации производства, комплексных или комиссионных экспертиз; дефектными могут быть организация и планирование экспертного исследования самим экспертом, его осуществляющим. И в том и в другом случае причины носят субъективный характер, но относятся к разным субъектам: в первом случае

. они лежат как бы вне самогсПтроцесса экспертного исследования, во втором — коренятся в самом этом процессе.

Проблема экспертных ошибок, их предупреждения, обнаружения и путей исправления заслуживает серьезного глубокого исследования. К такому исследованию приступил ВНИИСЭ / МЮ СССР и хочется |радеяться, что оно окажется плодотворным и полезным для экспертной практики.

ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕОКОЙ ТАКТИКИ

•Следственная ситуация и ее тактическое значение

•Тактическое решение

•Тактическая комбинация

СЛЕДСТВЕННАЯ СИТУАЦИЯ И ЕЁ ТАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПОНЯТИЕ СЛЕДСТВЕННОЙ СИТУАЦИИ

Расследование преступлений осуществляется в конкретных условиях времени, места, окружающей его среды, взаимосвязях с другими процессами объективной действительности, поведением лиц, оказавшихся в сфере уголовного судопроизводства, и под воздействием иных, порой остающихся неизвестными для следователя факторов. Эта сложная система взаимодействий образует в итоге ту конкретную обстановку, в которой действуют следователь и иные субъекты, участвующие в доказывании, и в которой протекает конкретный акт расследования. Эта обстановка получила в криминалистике общее название следственной ситуации.

О следственной ситуации, ее значении для расследования, необходимости ее учета для эффективного использования криминалистических рекомендаций мы неоднократно, начиная с 1959 года, упоминали в своих работах1. Нами отмечались ситуационный характер работы с доказательствами и проявления закономерностей, «управляющих» этой деятельностью, рассматривались некоторые аспекты проблемы следственной ситуации, важные для уяснения соотношения понятий организации и методики расследования2.

О следственной ситуации и необходимости ее уче-та в процессе расследования упоминали^ и другие авторы. Так,, в 1967 году А. Н. Колесниченко писал: «В осуществлении принципа индивидуальности рассле-дования,могут быть выделены следующие два основных элемента: а) анализ и оценка следственной ситуации; б) выбор наиболее эффективной системы приемов расследования* Анализ следственной ситуации должен быть всесторонним, глубоким и безупречным в логическом отношении. Установление особенностей ситуации базируется на личном опыте следователя в расследовании аналогичных ^престу-плений... Выбор наиболее эффективной системы приемов раскрытия конкретного преступления определяется не только глубиной анализа и правильно88

стью оценки ситуации, но и творческим подходом к решению возникающих задач»! Тогда же б тантичесЯшр ситуациях расследования писал А- Р. Ратинов4. В 1972 году о ситуадионноетй планирования расследования и самого расследования писал И. М. Лузгин5; аналогичные мысли можно встретить и у мно-гих других авторов в работах того периода.

Интерес к проблематике следственных ситуаций заметно возрос с начала и особенно с середины 70~х годов, когда она привлекла внимание многих криминалистов Этому, на наш взгляд, способствовала активизация исследований в области криминалистической методики, выявивших ключевое значение ряда понятий криминалистической тактики и среди них понятия следственной ситуации.

/

Первое известное нам определение следственной ситуации, принадлежавшее А. Н. Колесниченко, появилось в 1967 году. «Под следственной ситуацией принято понимать,

— писал он, — определенное положение в расследовании преступлений, характеризуемое наличием тех ии иных доказательств и информационного материала и возникающими в связи с этим конкретными задачами его собирания и проверки»6. Следующее определение сформулировал в 1972 году В, Е. Корноухов, считавший следственные ситуации одной из закономерностей, присущих процессу расследования. Он писал: «Под следственной ситуацией следует понимать объективно повторяемое по­ ложение в процессе расследования, обусловленное фактическими данными, которое определяет процесс обнаружения, собирания доказательств. Типичные следственные ситуации определяются с учетом этапов расследования, что в большей степени конкретизирует процесс обнаружения, собирания доказательств»7. Из этого определения можно сделать вывод, что автор дал характеристику не следственных ситуаций вообще, а типичных следственных ситуаций («объективно ''повторяемое положение») и поставил формирование последних в зависимость лишь от фактических данных, очевидно, имея в виду под ними доказательства, которыми располагает следствие в конкретный момент.

,

В 1973 году В. К. Гавло определил следственную ситуацию в наиболее общем виде «как совокупность фактических Данных, которые отражают существенные черты события, каким оно представляется на том или ином этапе расследования пре-ступлений»8, ^. е. свел ее к совокупности доказательств, имеющихся в данный момент и позволяющих составить представ^ле-ние о событии. Такой подход к определению следственной си­ туации не давал ответа на главный вопрос: почему следователь должен сообразовывать свои действия со 'следственной < ситуацией? В чем за>слючается ее детерминирующее по отношению к тактике следователя значение?

Обоснованно критикуя определение В. К. Гавло, Л. Я. Драп*- 8§ |,

I

кин отметил, что оно, «кроме односторонности, характеризуется и недостаточной специфичностью из-за отсутствия существенного признака, позволяющего выделить определенное по-нятие из множества однородных. Практически здесь не видны различия

между определением следственной ситуации и такими понятиями, как предмет доказывания, совокупность обстоятельств, имеющих значение для дела, фактическая база версии, система собранных доказатель9тв и т п.»9.

Одновременно с В. К. Гавло свое определение следственной ситуации предложил И. Ф Герасимов, придя к выводу, что следственная ситуация — «это совокупность обстоятельств по делу (обстановка, положение), которая может быть благоприятной или неблагоприятной (в различной степени) для каких-либо' выводов и действий следователя»10. Впоследствии И Ф. Герасимов предложил иное определение: «Следственная ситуация — это сложившаяся на определенный момент рассле-дёвания, внутренне необходимая, склонная к изменению совокупность характеризующих расследование материальных, информационных и иных факторов и их оценка, которая обусловливает основные направления расследования, принятие решений и выбор способов действий»11.

Мы уже отмечали12г что и по определению В К. Гавло, и по двум определениям И. Ф Герасимова, следственная ситуация лежит как бы «внутри» процесса расследования, выступая либо как совокупность фактических данных дела, либо как со-вокупность обстоятельств по делу, либо как совокупность факторов, характеризующих не что-то внешнее по отношению к расследованию, а непосредственно само расследование Эту ограниченность приведенных определений не смог полностью преодолеть и Л. Я.

Драпкин, который попытался сфор-. мулировать понятие не реальной следственной ситуации, а ее «ийформационной модели» По его мнению, «следственная ситуация — это динамическая информационная система, элементами которой являются существенные признаки и свойства обстоятельств, имеющих значение по уголовному делу, связи и отйошения между ними, а также между участниками процесса расследования, наступившие или предполагаемые результаты действий сторон»13. И здесь большая часть элементов определения Лежит «внутри» процесса расследования и лишь часть их относится к его внешним условиям По мнению А. Н. Васильева, «под следственной ситуацией целесообразно понимать в

криминалистике ход и состояние расследования, совокупность установленных и подлежащих установлению обстоятельств, значение и сложность тех и других, степень разрешения иных задач расследования на данный момент, из чего, так сказать, «на выходе» создаются представление и выводы о дальнейшем ходе расследования и его первоочередных задачах»14. Это скорее описание, чем определе90

ние следственной ситуации, страдает, как нам кажется, еще в большей степени тем же дефектом, что и предыдущие: ничего не говорится о внешних по отношению к расследованию услог виях, речь идет не об обстановке, в которой осуществляется расследование, а о состоянии самого следствия.

' Представляется, что наиболее точно (в информационном плане) определил следственную ситуацию В. И. Шиканов: «Следственная ситуация — это совокупность данных, характеризующих обстановку, в которой следователю надлежит действовать»'5 Отсюда — один шаг до правильного определения не представления о следственной ситуации («совокупность данных о..»), а реальной следственной ситуации («обстановка, в которой. .»).

Последнее по времени определение следственной ситуации И. Ф Герасимова и определение Н. А Селиванова — существенно отличаются друг от друга. И. Ф Герасимов остался в принципе верен своей прежней позиции, рассматривая следственную ситуацию как признак, характеризующий само расследование. «Следственная ситуация — это сложившаяся динамическая совокупность характеризующих расследование ин­ формационных, доказательственных, организационно-техниче-ских и тактических факторов, анализ и оценка которых влияют на определение направлений расследования, принятие решений и выбор способов действия»16. Данное определение И. Ф. Герасимова по существу не отличается от его же предыдущего, если не считать некоторых модификаций, в которых без труда просматривается влияние определения Л. Я. Драп-

кина.

Иным смысловым содержанием наполнена дефиниция Н. А. Селиванова, перекликающаяся в известной степени с определением В. И Шиканова С точки зрения Н. А. Селиванова, понятие следственной ситуации в Гамом общем виде «выражает обстановку, картину расследования, сложившуюся к определенному моменту, иначе следственную ситуацию можно опре-делить как сумму значимой для расследования информации, которая принимается во внимание наряду с источниками ее получения» . Здесь уже заметен крен в сторону внешней по отношению к расследованию среды,- обстановки, в которой осуществляется расследование Эта точка зрения наиболее близка позиции автора данной работы, что не исключает, однако, расхождений с Н. А. Селивановым по некоторым деталям его определения.

По нашему мнению, следственная ситуация по отношению к процессу расследования носит преимущественно внешний характер. По словарному определению, Ситуация (франц. 81<;иа11оп, от лат. агЬиз — положение) — сочетание условий и обстоятельств, создающих определенную обстановку, положение18. Следственная ситуация — это совокупность условий, в 91

которых в данный момент осуществляется расследование, *» е. Та обстановка, в которой протекает процесс доказывания19.

Критикуя данное определение, А. Н. Васильев писал: «Непонятно, почему в следственной ситуации ре%ь должна ид-•Ти не о состоянии самого следствия, а по преимуществу о внешней обстановке' Это все равно, если требовать от врача, чтобы при постановке диагноза любого заболевания он обращал главное вцимание не на Самого рольного, а на адрес его квартиры, где и кем работает и т. д. »20 По его мнению, следственная ситуация

— это состояние расследования2!.

Но, во-первых, из нашего определения вовсе не следует, что состояние самого расследования никак не отражается на следственной ситуации, не является одним из ее компонентов Состояние расследования несомненно входит в содержание следственной ситуации, но именно потому, что помимо него следственная ситуация включает много иных компонентов, мы и говорим, что она носит по отношению к расследованию преи­ мущественно (а не абсолютно, как пытаются иногда истолковать наше определение некоторые авторы) внешний характер.

Во-вторых, нигде в своих работах мы не писали, что состояние расследования, как компонент следственной ситуации, менее значительно, чем другие ее компоненты, что главным, при-* менителбно к образному сравнению А. Ц- Васильева, является не больной, а адрес его квартиры и т. п. Но можно ли требовать от врача, чтобы он поставил диагноз, не зная причин по-явления тех или иных симптомов, условий развития болезни» не имея никакого диагностического инструментария, не располагая, наконец, достаточным временем для обследования больного? Кстати, для постановки диагноза может иметь значе-ние и местонахождение квартиры больного, и место его рабо-ты, и то, кем он работает.

Условия, совокупность которых составляет следственную ситуацию, формируются под воздействием объективных и субъективных факторов.

К числу объективных факторов, влияющих на формирование следственной ситуации, мы относим:

наличием и з^арактер имеющейся в распоряжении следователя доказательственной и ориентирующей информации, что зависит от механизма расследуемого события и условий возникновения его следов в окружающей среде; наличие и устойчивость существования еще неиспользованных источников

доказательственной информации и надежных каналов поступления ориентирующей информации; интенсивность процессов исчезновения доказательств и сила влияющих на эти процесс^ факторов;

наличие в данный момент в распоряжении следователя, органа дознания необходимых