Metod_Ili_Franka_G_Uellsom_-_Voyna_mirov

work clerks and shopmen working side by side with the customary navvies, and we were jolted over a hasty relaying.

All down the line from there the aspect of the country was gaunt and unfamiliar (повсюду вдоль дороги местность выглядела пустынной и незнакомой; aspect

— аспект, сторона; /внешний/ вид; gaunt — сухопарый, костлявый;

пустынный, заброшенный); Wimbledon particularly had suffered (Уимблдон пострадал особенно сильно). Walton, by virtue of its unburned pine woods (Уолтон благодаря своим несожженным = нетронутым сосновым лесам), seemed the least hurt of any place along the line (казался наименее поврежденным из всех мест вдоль дороги). The Wandle, the Mole, every little stream (Уэндл, Моул, каждая маленькая речушка), was a heaped mass of red weed (были покрыты разросшейся красной травой; to heap — нагромождать), in appearance between butcher’s meat and pickled cabbage (напоминавшей то ли сырое мясо, то ли квашеную капусту; in appearance — с виду; butcher —

мясник; meat — мясо). The Surrey pine woods were too dry, however (однако сосновые леса в Суррее оказались слишком сухими), for the festoons of the red climber (для побегов красного вьюна; festoon — гирлянда). Beyond Wimbledon, within sight of the line (за Уимблдоном в пределах видимости с железнодорожного полотна), in certain nursery grounds (на участке земли, чем-

то похожем на детскую площадку; certain — определенный; некий; nursery —

детская /комната/; детский сад; ground — земля, грунт; участок земли;

спортивная площадка), were the heaped masses of earth about the sixth cylinder (лежали груды земли вокруг шестого цилиндра). A number of people were standing about it (вокруг стояло некоторое количество людей), and some sappers were busy in the midst of it (а в самом центре: «в середине» ее рылись саперы). Over it flaunted a Union Jack (над площадкой гордо реял флаг Британии; Union Jack — "Юнион Джек" /государственный флаг Великобритании/), flapping cheerfully in the morning breeze (весело хлопая на утреннем ветерке). The nursery grounds were everywhere crimson with the weed

621

(площадка повсюду была темно-красной из-за /покрывавшей ее/ травы), a wide expanse of livid colour cut with purple shadows (широкое пространство багрового цвета перерезали пурпурные пятна; shadow — тень; пятно), and very painful to the eye (на которые глазам было больно смотреть: «очень болезненные для глаз»). One’s gaze went with infinite relief (с огромным облегчением взгляд переходил) from the scorched greys and sullen reds of the foreground (от пепельно-серых и мрачно-красных /тонов/ переднего плана; sullen — замкнутый, сердитый, угрюмый /о человеке/; печальный, мрачный;

зловещий; гнетущий) to the blue-green softness of the eastward hills (к

голубовато-зеленым холмам в восточной стороне; softness — мягкость).

cabbage ['kxbIdZ], sapper ['sxpq], purple [pq:pl]

All down the line from there the aspect of the country was gaunt and unfamiliar; Wimbledon particularly had suffered. Walton, by virtue of its unburned pine woods, seemed the least hurt of any place along the line. The Wandle, the Mole, every little stream, was a heaped mass of red weed, in appearance between butcher’s meat and pickled cabbage. The Surrey pine woods were too dry, however, for the festoons of the red climber. Beyond Wimbledon, within sight of the line, in certain nursery grounds, were the heaped masses of earth about the sixth cylinder. A number of people were standing about it, and some sappers were busy in the midst of it. Over it flaunted a Union Jack, flapping cheerfully in the morning breeze. The nursery grounds were everywhere crimson with the weed, a wide expanse of livid colour cut with purple shadows, and very painful to the eye. One’s gaze went with infinite relief from the scorched greys and sullen reds of the foreground to the blue-green softness of the eastward hills.

The line on the London side of Woking station (железная дорога от станции Уокинга в сторону Лондона) was still undergoing repair (все еще ремонтировалась; to undergo — испытывать, переносить; подвергаться), so

622

I descended at Byfleet station (поэтому я сошел на станции в Байфлите) and took the road to Maybury (и направился в Мэйбэри), past the place where I and the artilleryman had talked to the hussars (мимо того места, где мы с артиллеристом беседовали с гусарами = встретили гусар), and on by the spot where the Martian had appeared to me in the thunderstorm (и того места, где во время грозы передо мной появился марсианин). Here, moved by curiosity (здесь, движимый любопытством), I turned aside to find, among a tangle of red fronds (я свернул в сторону, где нашел среди спутанных красных ветвей), the warped and broken dog cart (свой разбитый экипаж; warped — покоробленный,

деформированный) with the whitened bones of the horse scattered and gnawed (и

обглоданные побелевшие лошадиные кости, валяющиеся рядом; to scatter —

разбрасывать, раскидывать). For a time I stood regarding these vestiges

(некоторое время я стоял, разглядывая эти останки; to regard —

рассматривать, считать; внимательно смотреть, разглядывать; vestige —

след, остаток)....

Then I returned through the pine wood (потом я возвращался через сосновый лес), neck-high with red weed here and there (местами по шею /пробираясь/ в

красной траве), to find the landlord of the Spotted Dog had already found burial

(и обнаружил, что хозяина “Пятнистой собаки” уже похоронили), and so came home past the College Arms (затем, пройдя мимо Коллидж-Армс, подошел к

/своему/ дому). A man standing at an open cottage door (какой-то человек,

стоявший у открытой двери своего домика; cottage — коттедж, небольшой дом) greeted me by name as I passed (приветствовал меня по имени, когда я проходил мимо).

undergo ["Andq'gqu], repair [rI'peq], burial ['berIql]

The line on the London side of Woking station was still undergoing repair, so I descended at Byfleet station and took the road to Maybury, past the place where I and the artilleryman had talked to the hussars, and on by the spot where the

623

Martian had appeared to me in the thunderstorm. Here, moved by curiosity, I turned aside to find, among a tangle of red fronds, the warped and broken dog cart with the whitened bones of the horse scattered and gnawed. For a time I stood regarding these vestiges....

Then I returned through the pine wood, neck-high with red weed here and there, to find the landlord of the Spotted Dog had already found burial, and so came home past the College Arms. A man standing at an open cottage door greeted me by name as I passed.

I looked at my house (я посмотрел на свой дом) with a quick flash of hope (со вспыхнувшей искоркой надежды; flash — вспышка, яркий свет) that faded immediately (которая тут же погасла). The door had been forced (на двери были следы взлома; to force — заставлять, принуждать; взломать); it was unfast and was opening slowly as I approached (она свободно болталась /на петлях/ и

медленно открылась, когда я приблизился; to unfasten — откреплять,

отстегивать; fast — крепкий, прочный).

It slammed again (она снова захлопнулась). The curtains of my study fluttered out of the open window (занавески развевались в открытом окне моего кабинета) from which I and the artilleryman had watched the dawn (из которого мы с артиллеристом всматривались в предрассветные сумерки; dawn —

рассвет, утренняя заря). No one had closed it since (с тех пор никто его не закрыл). The smashed bushes were just as I had left them nearly four weeks ago (сломанные кусты были точно такими же, какими я их оставил почти четыре недели назад). I stumbled into the hall (я пробрался в холл; to stumble — идти спотыкаясь), and the house felt empty (дом выглядел заброшенным; to feel —

трогать, щупать; воспринимать, ощущать; empty — пустой, нежилой). The stair carpet was ruffled and discoloured (ковер на лестнице был смят и выцвел; to ruffle — гофрировать, собирать в сборки) where I had crouched, soaked to the skin (/в том месте/, где я, съежившись, сидел, промокший до костей) from the thunderstorm the night of the catastrophe (в ту грозовую ночь катастрофы).

624

Our muddy footsteps I saw still went up the stairs (на лестнице еще виднелись следы наших грязных ног).

curtain [kq:tn], carpet ['kQ:pIt], catastrophe [kq'txstrqfI]

I looked at my house with a quick flash of hope that faded immediately. The door had been forced; it was unfast and was opening slowly as I approached.

It slammed again. The curtains of my study fluttered out of the open window from which I and the artilleryman had watched the dawn. No one had closed it since. The smashed bushes were just as I had left them nearly four weeks ago. I stumbled into the hall, and the house felt empty. The stair carpet was ruffled and discoloured where I had crouched, soaked to the skin from the thunderstorm the night of the catastrophe. Our muddy footsteps I saw still went up the stairs.

I followed them to my study (я прошел по ним: «последовал за ними» в

кабинет), and found lying on my writing-table still (и обнаружил все еще лежащий на письменном столе), with the selenite paper weight upon it (под пресс-папье из селенита; selenite — селенит /минерал/), the sheet of work I had left on the afternoon (исписанный лист бумаги, оставленный мною в тот день; work — работа, труд; сочинение, /письменный/ труд) of the opening of the cylinder (когда открылся первый цилиндр). For a space I stood reading over my abandoned arguments (некоторое время я стоял, читая свои оставленные =

недописанные доводы; space — пространство; интервал, промежуток времени; abandoned — заброшенный, покинутый). It was a paper on the probable development of Moral Ideas (это была статья о возможном развитии нравственных идей; paper — бумага; письменная работа, статья) with the development of the civilising process (с развитием процесса цивилизации); and the last sentence was the opening of a prophecy (и последнее предложение начиналось пророчески; to open — открывать; начинаться): “In about two hundred years,” I had written, “we may expect (я написал: “примерно через

625

двести лет мы можем ожидать”) — ” The sentence ended abruptly (и

предложение внезапно обрывалось). I remembered my inability to fix my mind that morning (я помню, что в то утро никак не мог собраться с мыслями; inability — неспособность, невозможность; to fix one‟s mind — привести мысли в порядок, сосредоточиться), scarcely a month gone by (уже почти месяц прошел /с того дня/), and how I had broken off to get my Daily Chronicle from the newsboy (/помню/, вдруг бросил /работу/, чтобы купить у разносчика

/газеты/ “Дейли кроникл”; to break off — отламывать; прекращать,

обрывать). I remembered how I went down to the garden gate (помню, как спустился к садовой калитке) as he came along (когда он подошел), and how I had listened to his odd story of “Men from Mars” (и как слушал его странный рассказ о “людях с Марса”).

selenite ['selInaIt], process ['prquses], prophecy ['prOfIsI]

I followed them to my study, and found lying on my writing-table still, with the selenite paper weight upon it, the sheet of work I had left on the afternoon of the opening of the cylinder. For a space I stood reading over my abandoned arguments. It was a paper on the probable development of Moral Ideas with the development of the civilising process; and the last sentence was the opening of a prophecy: “In about two hundred years,” I had written, “we may expect — ” The sentence ended abruptly. I remembered my inability to fix my mind that morning, scarcely a month gone by, and how I had broken off to get my Daily Chronicle from the newsboy. I remembered how I went down to the garden gate as he came along, and how I had listened to his odd story of “Men from Mars.”

I came down and went into the dining room (я спустился вниз и зашел в столовую). There were the mutton and the bread (там /на столе/ лежали баранина и хлеб), both far gone now in decay (и то и другое к этому времени уже давно сгнило), and a beer bottle overturned (и опрокинутая бутылка пива),

626

just as I and the artilleryman had left them (все /было/ так, как мы с артиллеристом оставили). My home was desolate (мой дом был необитаем). I perceived the folly of the faint hope (я осознал всю глупость той смутной надежды) I had cherished so long (которую я лелеял так долго). And then a strange thing occurred (а затем произошло странное). “It is no use,” said a voice

(это бесполезно, — произнес чей-то голос). “The house is deserted (дом заброшен). No one has been here these ten days (здесь никого не было за последние десять дней). Do not stay here to torment yourself (не оставайтесь здесь, не мучьте себя). No one escaped but you (никто не уцелел, кроме вас).”

I was startled (я вздрогнул; to startle — испугать; поразить, сильно удивить;

вздрагивать). Had I spoken my thought aloud (неужели я высказал свои мысли вслух)? I turned, and the French window was open behind me (я обернулся, и

позади открылась дверь, /ведущая на веранду/; French window —

двустворчатое окно, доходящее до пола). I made a step to it (я шагнул к ней), and stood looking out (и, выглянув наружу, остановился).

And there, amazed and afraid (а там, изумленные и испуганные), even as I stood amazed and afraid (так же, как и я был изумлен и испуган), were my cousin and my wife — my wife white and tearless (стояли мой двоюродный брат и моя жена, бледная, без слез). She gave a faint cry (она издала слабый вскрик).

“I came,” she said. “I knew — knew (я пришла, я знала) —— ”

She put her hand to her throat — swayed (она поднесла руку к горлу и покачнулась). I made a step forward (я сделал шаг вперед), and caught her in my arms (и подхватил ее в свои объятия).

desolate ['desqlIt], cherish ['tSerIS], torment [tO:'ment]

I came down and went into the dining room. There were the mutton and the bread, both far gone now in decay, and a beer bottle overturned, just as I and the artilleryman had left them. My home was desolate. I perceived the folly of the faint hope I had cherished so long. And then a strange thing occurred. “It is no use,” said

627

a voice. “The house is deserted. No one has been here these ten days. Do not stay here to torment yourself. No one escaped but you.”

I was startled. Had I spoken my thought aloud? I turned, and the French window was open behind me. I made a step to it, and stood looking out.

And there, amazed and afraid, even as I stood amazed and afraid, were my cousin and my wife — my wife white and tearless. She gave a faint cry.

“I came,” she said. “I knew — knew —— ”

She put her hand to her throat — swayed. I made a step forward, and caught her in my arms.

Chapter Ten

The Epilogue

(Эпилог)

I cannot but regret, now that I am concluding my story (теперь не могу не сожалеть, завершая свой рассказ), how little I am able to contribute (о том,

какой малый вклад я могу сделать) to the discussion of the many debatable questions (в обсуждение многих спорных вопросов) which are still unsettled (которые все еще не разрешены). In one respect I shall certainly provoke criticism (в одном отношении я, безусловно, вызову /нападки/ критиков; respect — уважение; отношение, касательство; criticism — критика). My particular province is speculative philosophy (моя особая область — умозрительная философия; particular — особый, особенный; специфический; province — область, провинция; сфера деятельности). My knowledge of comparative physiology is confined to a book or two (мое знание сравнительной физиологии ограничивается несколькими книгами), but it seems to me that

Carver’s suggestions (но мне кажется, что предположения Карвера) as to the reason of the rapid death of the Martians (о причинах /столь/ быстрой смерти

628

марсиан) is so probable as to be regarded almost as a proven conclusion (настолько вероятны, что могут рассматриваться как доказанный вывод; conclusion — /умо/заключение, вывод). I have assumed that in the body of my narrative (я уже изложил их в основной части своего повествования; to assume

— предполагать, допускать; принимать на себя; body — тело; главная,

основная часть).

At any rate, in all the bodies of the Martians (во всяком случае, во всех трупах марсиан) that were examined after the war (исследованных после войны), no bacteria except those already known as terrestrial species were found (не было найдено никаких /других/ бактерий, кроме известных нам земных видов). That they did not bury any of their dead (то, что они не хоронили своих мертвых), and the reckless slaughter they perpetrated (и беззаботно устраивали бойню; to perpetrate — совершать), point also to an entire ignorance of the putrefactive process (также указывает на полнейшее /их/ неведение о процессе разложения). But probable as this seems (но насколько вероятным бы это не казалось), it is by no means a proven conclusion (это никоим образом не доказанный факт).

regret [rI'gret], provoke [prq'vquk], conclusion [kqn'klu:Z(q)n]

I cannot but regret, now that I am concluding my story, how little I am able to contribute to the discussion of the many debatable questions which are still unsettled. In one respect I shall certainly provoke criticism. My particular province is speculative philosophy. My knowledge of comparative physiology is confined to a book or two, but it seems to me that Carver’s suggestions as to the reason of the rapid death of the Martians is so probable as to be regarded almost as a proven conclusion. I have assumed that in the body of my narrative.

At any rate, in all the bodies of the Martians that were examined after the war, no bacteria except those already known as terrestrial species were found. That they did not bury any of their dead, and the reckless slaughter they perpetrated, point

629

also to an entire ignorance of the putrefactive process. But probable as this seems, it is by no means a proven conclusion.

Neither is the composition of the Black Smoke known (неизвестным остается состав черного дыма; neither /нареч./ — также не, тоже не), which the Martians used with such deadly effect (который марсиане использовали с таким убийственным эффектом), and the generator of the Heat-Rays remains a puzzle (и /устройство/ генератора теплового луча /до сих пор/ остается загадкой). The terrible disasters at the Ealing and South Kensington laboratories (ужасные происшествия в лабораториях Илинга и Южного Кенсингтона; disaster —

бедствие, несчастье) have disinclined analysts for further investigations upon the latter (отбили у ученых желание к дальнейшим исследованиям этого прибора; analyst — аналитик; эксперт; latter — более поздний; последний /из двух названных/). Spectrum analysis of the black powder (спектральный анализ черной пыли) points unmistakably to the presence of an unknown element (безошибочно указывает на присутствие неизвестного элемента) with a brilliant group of three lines in the green (тремя светящимися линиями в зеленой /части спектра/), and it is possible that it combines with argon to form a compound (и возможно, он, взаимодействуя = вступая в реакцию с аргоном,

образует соединение) which acts at once with deadly effect (действующее молниеносно со смертельным эффектом) upon some constituent in the blood (на некоторые компоненты крови). But such unproven speculations will scarcely be of interest to the general reader (но такие недоказанные предположения едва ли интересны широкому читателю; speculation — размышление; гипотеза,

предположение; general — общий; широкий, повсеместный), to whom this story is addressed (которому адресован = для которого написан мой рассказ). None of the brown scum that drifted down the Thames (ни /грамма/ бурой накипи, плывшей вниз по Темзе) after the destruction of Shepperton (после разрушения Шеппертона) was examined at the time (в то время не было

630