Гуссерль.Э.2001.Логические.исследования.Т.2(1)

Переведя взгляд с одного предмета на другой, мы тем самым изменяем пе­ редний план и фон.

Нельзя, конечно, отрицать, что сравнение характерных признаков предметов принадлежит реальному опыту. Однако для этого идентифика­

ция предметов вместе со всеми «лежащими В ее основе» различениями уже

должна состояться. В случае определения характерных черт мы не просто выбираем предмет из ему равных, но отбираем, например, наилучший. Так или иначе следует различать различение и сравнение. Уже само слово «с­ равнение» (нем. Ver-gleich-ung) говорит о необходимоститождества при сравнении, тождества, в котором не нуждается различение. Это хорошо видно на примере одного из самых «фундаментальных» (кавычки опять­ таки указывают на язык интерпретации,от которого трудно избавиться) различий: мы не можем вообще сравнивать передний план и фон, мы мо­

жем их изменять, менять местами, можем сравнивать несколько передних

планов и, соответственно,несколькозадних планов, однако сами передний план и фон не поддаютсясравнению,ибо междуними нет ничего общего.

Надо признать, что относительноразличений «психологист» Зигварт был более проницателен,чем «арифметик» И будущий «чистыйлогик» Гус­ серль. Тем не менее гуссерлевскийанализ, вопреки его интерпретативным

утверждениям, не следует целиком и полностью предпосылке тождества.

Гуссерль предполагает,что, может быть, у Зигварта речь идет о различии

не как результате сравнения и, соответственно, как суждении, но о разли­

чии как а н а л и з е или «анализирующем выделении». Однако Гуссерль отвергаетэто предположениена весьма любопытномосновании. Гуссерль цитируетЗигварта: «ПредставлениеО различии <...> развивается лишь то­

гда, когда в сознании осуществляется различение и в отношении этой дея­ тельности осуществляется рефлексия»23. С точки зрения Гуссерля, «немыс­ лимо, чтобы здесь подразумевалась иная психическая деятельность, чем

акты суждения, в которых мы схватываем различия и, соответственно, ра­

венстваь". Почему же все-таки Гуссерль считает, что у Зигварта речь идет не об аналитической деятельности? Ответ весьма любопытен: потому что анализ (das Analysieren) - это «вообще не психическая деятельность в соб­ ственном смысле слова, т.е. такая, которая могла бы попасть в сферу реф­ лексииь". «Никто не может внутренне воспринимать аналитическую (analysierende) деятедьностъ-'",- заключает Гуссерль. С его точки зрения, мы можем только post festum констатировать,что ранее имело место един-

23 IIJid., S. 62.

24Iblcl.

25Ibid.

2Б Пэп].

XLII

ство, не подвергнутое анализу, а затем имеет место некоторое множество

как результат анализа.

Как оценить эти рассуждения с точки зрения опыта? С одной стороны, Гуссерль совершенно прав в том, что «психические феномены», выделен­ ные Брентано, которые он в данном месте перечисляет: акт представле­ ния, акты утверждения и отрицания, любовь, ненависть, воление - это не однопорядковые «явления» С анализом. Прав Гуссерль и в том, что анализ

лучше не называть «деятельностью», впрочем, как и все остальные «акты

сознания», о чем мы уже упоминали выше. С другой стороны, анализ вы­ ступает у Гуссерля как своего рода кантовская «слепая сила души», только у Канта это, как известно, синтез, а у Гуссерля - различение. Таким образом, Гуссерль указывает на «слой В сознании», которому даже отказано в том, чтобы быть психической деятельностью. Может быть, как раз на этом пути стоило бы искать «непсихологическую субъективность»? В буквальном смысле Гуссерль прав: внутреннее восприятие ничего не говорит нам об «аналитических способностях нашего ума», если, конечно, понимать внут­ реннее восприятие по-брентановски, Однако это не означает, что сам ана­ лиз недоступен анализу, и даже в обыденной жизни такой анализ возмо­ жен. Аналитика аналитического есть не что иное, как иерархия различе­ ний, многоуровневое различение различений, и количество уровней в этой иерархии не является предопределенным.

ДЕСКРИПЦИЯ И МЕТОД.

ПЕРВОЕ И ВТОРОЕ ИЗДАНИЯ ЛОГИЧЕСКИХИСCJIЕДОВАНИЙИИДЕИ ЧИСТОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИИФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Замысел второго издания ЛИ возник у Гуссерля уже в 1905 г. в связи с попыткой В. Питкина (оставшейся несущественной) предпринять англий­ ский перевод. В августе 1905 г. Гуссерль отметил в письме к В. Хокингу: «Со времен «Логических исследований» я значительно продвинулся вперед, и конечно, трудно работать над объединением нового и старого-Ч. Гуссерль приступил к переработке ЛИ сразу же после выхода в свет Идей 'Чистой фе­ номенологии и фено.менологuчеClCОЙ философии. Книга 1 (Идеи 1) в апреле 1913 года в «Ежегоднике по философии и феноменологическим исследовани­ ям»28. И уже осенью 1913 года вышло в свет второе издание первой части

второго тома.

27 См.: Panzcr U. Einleitung rlcr Hcrausgeberin. Husscrliana XIX (1). S. XXIII. 28 В собр. соч. Гуссерля Идеи 1 (Idccn zu ciner reinen Phanomenologie uпd phanomcnologischcn Philosophic. Buch 1) изданы дважды - В. Бимелем (Husscrliana Ш. Haag: Martinus NijhofТ, 1950) и К. Шуманом (Husserliana III (1, 2)

Погdгесht: Кluwcr, 1995. Мы цитируем по изд. К. Шумана (кроме одного, ого-

XLIII

Гуссерль считает в это время Идеи 1 своим основным философским

произведением и сожалеет о том, что невозможно «поднять старое произ­

ведение во всех отношениях до уровня Идw,29. Автор «Логических иссле­

дований» признается, что надеялся избежать их новой публикации, рас­ пределив их содержание в ряду новых феноменологических исследова­ ний'", Однако это потребовало бы, полагал Гуссерль, многих лет работы, и

от этого проекта пришлось отказаться.

Гуссерль выбирает «средний путь»: отказываясь от радикальной пере­ работки и считая в то же время недобросовестным печатать старое произ­ ведение без всяких изменений, ибо он видит в нем ошибки, неточности и т.д., он формулирует три максимы, которыми он руководствовался, осуще­ ствляя подготовку ЛИко второму изданию.

Содержание второй и третьей максим не составляют какой-либо про­ блемы. Во второй максиме речь идет о том, чтобы сохранить при перера­ ботке в целом весь строй и стиль старого произведения и в то же время

подчеркнуть новые тенденции в мышлении, которые не получили должно­

го выражения в первом издании. Третья максима напоминает читателю, что ЛИ- это не целостная книга в литературном смысле, но цепь исследо­ ваний, уровень которых постоянно повышается. Этот характер ЛИ, заме­ чает Гуссерль, сделал возможной такую переработку. что в последнем ис­ следовании достигнут уровень Идей. Гуссерль и здесь не упускает случая подчеркнуть, что Идеи остаются эталоном, к которому должны быть в идеале «подтянуты» ЛИ.

С первой максимой дело обстоит не так просто. Косвенно она ставит под сомнение схему постоянного прогресса в феноменологических иссле­ дованиях от ЛИдо Идей и даже представление о том, что в Идеяхдостигнут более высокий уровень феноменологических исследований. Косвенно эта максима указывает на иное отношение между этими работами Гуссерля, которое предварительно можно определить как отношение между кон­ кретными феноменологическими исследованиями и попыткой сформули­ ровать основные принципы феноменологии.

Гуссерль начинает изложение первой своей максимы с императива: не допускать в новое издание ничего такого, что не было бы достойно тща­ тельного изучения. «В этом отношении, - пишет Гуссерль, - можно было оставлять и отдельные ошибки, если я мог считать их естественным ис-

воренного случая), указывая в квадратных скобках соответствующие страницы русского перевода А.В. Михайлова (Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М.: ДИК, 1999.)

29 Предисловие ко второму изданию. Наст. изд., с. 6 [10] (Предисловие к первому изданию опубликовано в русском переводе Пролегомен; 1909 г.).

30 См. там же, с. 5-6 [9].

XLIV

ходным уровнем для истины, которая подвергает переоценке их оправ­

данные мотивы (ihre guten Motive)>>31.

Такие весьма неопределенные указания вообще трудно отнести к раз­ ряду максим, тем более что Гуссерль не уточняет, о каких, собственно, ошибках идет речь. Возникает вопрос, почему все-таки Гуссерль считает возможным оставить отдельные ошибки? Почему нельзя исправить эти ошибки на исходном уровне?

Если читатель должен получить доступ сначала только к исходному уровню феноменологических исследований, то почему читатель второго

издания должен осваивать эту первичную ступень как содержащую «от­

дельные ошибки»?

Гуссерль утверждает, что не хочет снова вводить читателя в заблужде­ ние из-за упущений, колебаний, очевидных недоразумений и т.д. Критерий отличия одного рода ошибок от другого вроде бы ясен: одни могут служить трамплином для истины, а другие - нет. Однако где гарантия, что опреде­ ленные колебания не послужат в дальнейшем плодотворным исходным пунктом исследований?

То обстоятельство, что Гуссерль не исправил определенные ошибки, говорит скорее о том, что это вовсе не ошибки, подлежащие исправлению, а именно вопросы, требующие более тщательного изучения. Ясно, что при переработке ЛИ Гуссерль усматривал «ошибочность» тех или иных рассу­ ждений и дескрипций всегда с точки зрения Идеи. Об этом свидетельствует прежде всего изменение терминологии во втором издании. «Эмпириче­ СКИЙ», «дескриптивный», «дескриптивно-психологический» заменяются на «феноменологический» или «чисто феноменологический». Последний термин встречается, правда, и в первом издании, но как второстепенный. Можно привести пример и другого рода, когда «духовное Я» (geistiges Ich) заменяетсяГуссерлемна «эмпирическоеЯ», как это происходитв §1 V Ис­ следования. Если это вырвать из гуссерлевского контекста, то такая замена покажется весьма странной, а в рамках классического немецкого идеализ­ ма прямо-таки невозможной, Абсурдно было бы заменить у Гегеля слово «духовный» на слово «эмпирический» И наоборот. Тем не менее такая за­ мена у Гуссерля возможна, ибо как «духовное», так И «эмпирическое» по­ разному обозначают здесь внутреннюю жизнь сознания, которая доступна дескрипции. Еще одна характерная замена касается одного из ключевых терминов - «психический акт», который даже вынесен в название второй главы V Исследования. Во втором издании Гуссерль заменяет здесь брен­ тановский термин на «интенциональное переживание». С этим связана не только критика брентановского понимания интенциональности (которая имеет место, конечно, и в первом издании), но и общая тенденция гуссер-

31 Там же, с. 7 [10].

XLV

левского мышления времени Идей 1, тяготеющая к трансцендентализму с его «структурной чистотой» И отклоняющаяся тем самым от понимания внутреннего опыта как внутреннего восприятия у Брентано.

Характерны также вставки, добавления и изменения, сделанные Гус­ серлем в общеметодологическом аспекте. Гуссерль стремится подчеркнуть всеобщность результатов феноменологического усмотрения. И хотя уче­ ние о постижении сущностей было развито в Идеях 1, тем не менее Гуссерль использует этот термин во втором издании ЛИ Уже в §1 Введения ко II тому, характеризуя феноменологию как область нейтральных - между пси­ хологией и чистой логикой - исследований, Гуссерль следующим образом изменяет текст. Если в первом издании феноменология, по Гуссерлю, слу­ жит психологии как эмпирической науке тем, что она «анализирует И опи­

сывает <...> представления, суждения и процессы познания как пережива­

ния», то во втором издании Гуссерль добавляет: «Своим чистым и интуи­ тивным методом она анализирует и описывает в сущностной всеобщно­ сти». В V Исследовании в §27 «внутренний опыт» меняется на «непосредст­ венную интуицию», «внутреннее восприятие» на «феноменологическое по­ стижение сущностей», «дескриптивный анализ» на «интуитивный сущно­ стный анализ» и т.д.

В целом, однако, дело идет не просто о различии в терминологии меж­ ду Идеями 1 и ЛИ. В ЛИнет какой-либо специфически феноменологической

терминологии, за исключением термина «интенциональность», взятого у

Брентано, и нескольких более или менее удачных составных терминов ти­

па «Bedeutungsintention», «Aktcharakter», «ЬеwuJЗtsеiпsmаJЗigеsWesen» и

т.п. Хайдеггер отмечал, «что Гуссерль в «Логическихисследованиях»,где он проводит исследования конкретно феноменологически,как раз отка­ зываетсяотупотребленияслова «феномен»»32. Хайдеггер по существу прав; хотя в нескольких местах слово «феномен» все же присутствует в ЛИ (см. II Исследование, §10, 31, 37 и др.), «феномен» еще не становится одним из основных терминов. Терминология ЛИ вполне традиционна: знак, значе­

ние, смысл, содержание, единство и множество, часть и целое, пережива­

нис. представление, суждение, чувство и т.п, Эти термины являются также словами обыденного языка, и дескрипции в ЛИ развертываются на его ос­ нове, но не на основе искусственно введенных терминов. Иную ситуацию мы видим в Идеях I. Даже беглый взгляд на оглавление работы показывает, что она изобилует новой терминологией, которая должна выделить фено­ менологию как особое философское учение: «эпохе» И «редукция», «созер­ цание сущностей» и «региональная эйдетика», «естественная установка» и

32Hcideggcr М. ЕiпПillгuпg in c!ic phanomcnologischc Fогsсlшпg. СА, Вс!.

17.Frankfurt а. М.: V. Кlostcrmann, 1994, S.70.

XLV!

«чистое сознание», «hyle» и «гпогрпе», «поеыв» И «поегпа», «cogito» и «cogi- гашгп- и, наконец, «чистое Я».

Разумеется, эти слова также не выдуманы Гуссерлем, они позаимство­ ваны из разных учений и эпох, кое-что у ПЛатона и Аристотеля, кое-что у скептиков, кое-что у Декарта, кое-что у Канта и неокантианцев. Однако они не являются словами обыденного языка и предназначены в Идеях для

формулировки	основных принципов Ф е н о м е н о л о г и и к а к	у ч е -
н и я , но не для конкретной феноменологической работы. ЛИ (особенно II
том) и Идеи 1 -	это философские произведения различного типа,	между

ними нет отношения более высокого - более низкого уровня, как полагал Гуссерль.

Во Введении ко II тому ЛИ Гуссерль формулирует цели и задачи иссле­

дования, а также один из основных принципов своего исследования -

принцип беспредпосылочности. На этом, собственно, изложение методо­ логических принципов в ЛИ завершается. В то же время в Идеях 1 Гуссерль занимается в основном вопросами метода. В Идеях 1 рассматриваются не столько сами поставленные проблемы, сколько сущность феноменологии - как она должна решать эти проблемы. Реальный опыт и его дескрипция, из которых могли вырасти «правила метода» Идей 1 и прежде всего основа основ феноменологического метода - феноменологическая редукция, - содержатся как раз в ЛИ и в анализе внутреннего сознания времени (лек­

ции 1905-1907 гг.).

Гуссерльввел термин «феноменологическаяредукция» в Лекциях 1907 года, опубликованных только в 1950 (Husserliana II - Идея феноменоло­ гии). Эти лекции также носят в основном методологический характер и также опираются на указанные исследования. Однако лишь в Идеях 1 редук­ ция становится не только основной процедурой метода, но и символом феноменологии.

В ЛИ нет термина «феноменологическая редукция», но означает ли это, что процедура, которую назовет таким образом Гуссерль в лекциях 1907 года и позднее в Идеях 1, здесь отсутствует? Иными словами, сущест­ вуют ли в ЛИпредпосылка, или аргументация, которую Гуссерль явным об­ разом принимает и которая при желании может быть преобразована в прин­ цип эпохе? Несомненно, такая предпосылка имеет место. Ведь эпохе - это попытка отстраниться от существования предмета, достичь безразличия по отношению к его существованию. Именно такую предпосылку мы нахо­ дим в ЛИ, причем она имееет отношение не к какому-то второстепенному вопросу, но непосредственно к интенциональности. Эта предпосылка есть безразличие к существованию или несуществованию предмета при сохра­ нении того же самого интенционального акта. Предмет может и не суще­

ствовать, это ничего не меняет в строении и сущности интенционального

акта. Например, «Юпитера Я представляю не иначе, чем Бисмарка, Вави-

XLVlI

лонскую башню не иначе, чем Кельнский соборэ". Сейчас речь не о том,

верна или неверна эта аргументация,но о том, что она не просто присутст­

вует, но пронизываетявно или неявно все рассужденияоб интенциональ­ ности. Эту аргументациюГуссерльвоспринялу Брентано,однакоБрентано не нуждалсяв какой-либотеории редукции, ибо он не затевал борьбы с «ес­ тественной установкой», В которой мы якобы верим в существование предметов нас окружающих".Если Брентано характеризуетпсихический феномен, акт сознания посредством имманентной предметности, интен­ циональной «инэкзистенции- (Inexistenz) объекта, то Гуссерль в теории интенциональностистремитсяразвести интенциональныйакт как таковой с его структурой и сущностью (для этого выбирается, собственно, термин Aktcharakter), данность предмета и предмет как таковой. Безразличие к существованиюпредметаиз предпосылкине то чтобы неявной, но все же не объявляемой в качестве предпосылки становится основной темой раз­ мышленийо методе. Безразличиюк существованиюпредметасоответству­ ет безразличие к существованиюсвоего собственного эмпирическогоЯ, этого вещсобразного предмета, по выражению Гуссерля. Существуют и другие «приметы» редукции во втором томе ЛИ. Во Введении Гуссерль го­ ворит о «противоестественной»(widernatiirlich)35 направленности созер­ цания и мышления в феноменологическоманализе, об обращении к актам сознания и т.д. В V Исследовании он даже в языковом плане весьма близок

кэтому термину: с ••• если мы ограничим ... чисто психическое Я его фено­ менологическим содержанием, то оно редуv,ируemся (выделено мной - в.м.)

кединству сознания, т.е. к реальному комплексу переживаний-'". Можно

привести и другие примеры из ЛИ. Кроме того, разве «исключение объек­ тивного времени» в Лекциях по феноменологии внутреннего сознания времени (1905) не являетсяфеноменологическойредукцией?

Отчасти это так, однако простого ответа на этот вопрос нет. Весьма сомнительнымявляется представлениео том, что Гуссерль терминологи­ чески зафиксировали разработал в Идеях то, что неявным образом осуще­ ствлял в первых своих феноменологическихисследованиях. Читателю могло показаться,что именнок этому выводумы его и склоняем. Вовсе нет! ЛИ- это исследование «самих вещей», правда, вещей специфических - са-

33 Наст. изд., с. 350 [387].

34 Хайдеггер справедливо отмечал, что мы вообще не заняты существова­ нием предметов, если они функционируют нормально. Когда гаснет свет, вот

тогда мы начинаем «верить» В существование электричества.

35 В переводе я все же смягчил это выражение (<<противоположная естест­ венной направленностъ-), и не только потому, что «противоестественное» звучит довольно грубо, но прежде всего потому, что это наносит ущерб точно­ сти. (Наст. изд., с. 20 [14]).

36 Наст. изд., с. 329 [363].

XLVIII

мих переживаний: переживаний логического, переживаний представле­

ния, суждения, а также выделение и исследование их коррелятов - логиче­

ской истины, представленного, обсуждаемого и т.д. Идеи 1 - это скорее ин­ терпретация аналитической работы, осуществленной в ЛИ, в анализах внугреннего сознания времени и других исследованиях. Цель этой интер­ претации - систематизировать основные правила метода. Систематизация, однако, далеко не безобидная процедура. Строгая фиксация терминов - это скорее нечто противоположное брентановскому и гуссерлевскому поня­ тию философии как строгой науки.

Редукцию в качестве основы метода можно сравнить с локковским аб­ страктным треугольником, который не должен быть ни косоугольным, ни прямоугольным, ни тупоугольным. Гуссерль подвергает критике локков­ скую теорию абстрагирования во П Исследовании, однако пользуется по­ добной теорией при создании учения о редукции. Редукция, как и абст­ рактный треугольник, только указывает на определенный опыт, но редук­ цию как таковую нельзя охарактеризовать с точки зрения какого бы то ни было опыта. Как «опыт» отстранения от существования предметов и «Я», как «опыт» нейтрализации различий между видами существования предме­

тов - отстранение не интересуется различиями в отстраненном - редук­

ция как таковая, как и «родовая сущность интенции», превращается в абст­ ракцию, претендующую на статус некоего первичного философского опы­

та.

Одно дело попытаться определить феноменологическое содержание, или состав, определенной «связки» переживании и назвать это редукцией. Этот процесс можно определить дескриптивно, верифицировать или фаль­ сифицировать. Можно (и нужно) конкретно рассмотреть, что означает такое сведение, возможно ли оно и Т.д. При этом необходимо иметь в виду, что возможность такой редукции основана на различии сознания (акта и содержания, смысла) и предмета. Например, в V Исследовании, §2, Гус­ серль отделяет момент ощущения цвета от окраски предмета. Предмет во­ обще может не существовать и вместе с ним его окраска, однако комплекс ощущений «цвет» может существовать и тогда, когда мы обманываемся от­

носительно существования предмета.

Можно (и нужно) обсуждать, насколько безразлично для интенцио­ нального акта и комплекса ощущений существование предмета. Какой бы точки зрения здесь ни придерживаться (я полагаю, к примеру, что это не так, что существование предмета не безразлично для интенционального акта - даже если придерживаться терминологии Гуссерля и оставаться

«внугри» его рассуждений - и мы не представляем Юпитера и Вавилон­

скую башню точно так же, как Бисмарка и Кельнский собор), но этот во:

прос опять-таки можно обсуждать на почве опыта.

4 -3685

XLIX

Другое дело обсуждать универсальный принцип редукции, или фено­ менологического эпохе, Т.е. обсуждать возможность «заключить В скобки» «весь мир». Ясно, что здесь волей-неволей мы покидаем почву опыта. «Ис­ тинный позитивист» В феноменологии М. Мерло-Понти ставил под вопрос возможность осуществления полной редукции: «Величайший урок редук­ ции заключается в невозможности полной редукции. Вот почему Гуссерль все снова и снова занимается вопросом о возможности редукции. Будь мы абсолютным духом, редукция не составляла бы никакой проблемы. Но по­ скольку мы, напротив, пребываем в мире, поскольку наши размышления имеют место во временном потоке, который они пытаются уловить (в ко­ торый они, как говорит Гуссерль, sich ешэггогпеп), нет такого мышления, которое охватывало бы нашу мысль. Философ, как говорится внеизданных работах Гуссерля, - это тот, кто все время начинает с началаь'".

Невозможно оспаривать сам тезис Мерло-Понти на основе опыта, можно, однако, обсуждать причины, по которым полная редукция невоз­ можна, обсуждать их, оставаясь на почве опыта и не прибегая к предполо­ жению абсолюта. Как раз для «абсолютного духа» невозможно отстранить­ ся от мира! Редукция невозможна скорее из-за избыточности сознания как избыточности различений, от которых мы не можем отстраниться, но не из-за какой-либо «нехватки», не потому, что мы не можем стать абсолют­ ным духом. Если полагать, что мир - это совокупность предметов с их кау­ зальными и функциональными связями, а сознание - синтетическая функ­ ция смыслопридания, то тогда в принципе можно представить себе проце­ дуру отстранения от каузальных и функциональных связей предметов, для того чтобы исследовать сам процесс смыслопридания и его результаты - смыслы, или значения. Такова схема Гуссерля, однако на практике эту процедуру невозможно осуществить, ибо отстраняться можно только от определенных связей и исследовать можно только определенные процес­ сы смыслопридания. Можно было бы возразить, что редукция является просто обобщением опыта, однако эпохе и редукция получают в Идеях 1 другой статус. Это «врата» феноменологии, лишь войдя в которые, или, вернее, преодолев порог которых, мы оказываемся в регионе бытия, или, если угодно, в доме бытия под названием «чистое сознание». Разумеется, нельзя отрицать возможность векоторой метафизической или даже рели­ гиозной интерпретации феноменологической редукции. Возможно также, что различные интерпретации будут полезны для приобретения какого­ либо нового вида опыта. Однако все это из области возможного, а не дей­ ствительного. Во всяком случае, гуссерлевское сравнение эпохе с религи­ озным обращением в Кризисе европейских 'Наук не так уж хорошо сочетается с «исключением трансценденции Бога» в Идеях 1 (§58).

37 Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С. 13.

L

Если внимательно инепредвзято прочитать параграфы Идей 1, в кото-­ рых Гуссерль вводит феноменологическое эпохе (§§31-35), то вряд ли можно обнаружить какое-либо описание этой процедуры, кроме метафор­ синонимов:«исключение»,«выведениеИЗ игры», «заключениеВ скобки» и т.д, Единственным, пожалуй, обращением к опыту сознания, однако все­ таки косвенным, является сравнение эпохе с попыткой универсального сомнения Декарта, «на место <...> [которой] мы могли бы теперь поста­ вить универсальное'" «EТjOXТ)) в нашем строго определенном и новом смыс­ ле»", Не оспаривая н о вый смысл эпохе (эта тема относится к теме Де­ карт-Гуссерль и здесь нами не рассматривается), можно поставить под

сомнение «строгую определенностьсмысла» описания с помощью указан­

ных метафор.

При н ц и п редукции находится в определенном противоречии с принципомбеспредпосылочностив ЛИ, согласнокоторомунельзя брать в качестве предпосылки то, что нельзя феноменологически,т.е, дескрип­ тивно, реализовать.Заключениев скобки «естественного»мира - это лишь видимость дескрипции, которая по своему смыслу обязана быть конкрет­ ной. Речь идет, конечно, не о том, чтобы описывать конкретные предме­ ты, скажем розу или медную пепельницу, феноменология - это учение об опыте сознания, но не о розах. Роза или пепельница могут стать предметом феноменологического описания только как корреляты определенного - подчеркнем, определенного - опыта, т.е. определенной иерархии разли­ чений,

Когда же Гуссерль приводит конкретные примеры эпохе в §35, то ока­

зывается, что речь идет опять-таки о различиях, причем о различиях пер­

вичных: во-первых, о различии воспринимающего переживания и того,

что воспринято, т.е. cog;i.to и cog;i.tatum. Гуссерль рассматривает здесь пример с белой бумагой в полумраке, отделяя «воспринимающее видение» и «ося­ зание» от объективного качества вещей. Это различие аналогично тому, которое проводит Гуссерль в ЛИ относительно цвета и которое мы уже упоминали. В ЛИдело обходится без абстрактных принципов, а в Идеях 1 - тот же самый тип различия выступает как пример принципа. Во-вторых, Гуссерль проводит важное различие между передним планом и фоном на примере восприятия обычных вещей - книг, карандашей, чернильницы. Это тот же самый тип различия, что и различие между передним планом и фоном в Лекциях по фtmоМtmологuu вuymрtmн.его сознания времени, причем в его описании употребляется одно и то же слово - «НоЬ (ореол, гало). Опять-

38 Все-таки «эпохе» лучше передавать по-русски как слово среднего рода; если же везде сохранять греческий род, то тогда и слово «ноэма» было бы и по­

русски словом среднего рода.

39 Idccn 1, §32. S. 65 [72].

4*

LI