Гуссерль.Э.2001.Логические.исследования.Т.2(1)

знать всей этой проблематики, связанной с употреблением «Метпеп» и «Уеппешеп- у Гуссерля. Однако предыдущие строчки, где Гуссерль пишет о вещах, которые существуют сами по себе, должны были бы навести на

мысль, что речь идет о предпосылке естествознания, полагающем и по­

знающем природу саму по себе. Видимо, сказалась неокантианская уста­ новка переводчика, которая привела не к ошибочной интерпретации, а к ошибке из - з а и н т е р п р е т а Ц и и . Конечно, дословно перевести «уег­ meint zu вегзеп» вряд ли возможно, получилось бы что-то вроде: <<подразу­ мевает полагать», однако здесь следует учитывать близость «Уеппешеп» и «Ггпеппоп». Приведу свой перевод этого важного места: «Каким образом игра эмпирико-логического'" сознания должна говорить об объективно значимом, значимом в отношении вещей, существующих в себе и для себя,

почему, так сказать, правила игры сознания немаловажны в отношении

вещей; каким образом должно естествознание стать во всем без исключе­ ния понятным, поскольку оно каждый раз намеревается полагать и позна­ вать природу как существующую в себе - в себе, в противоположность субъективному потоку сознания... ». Возможна, конечно, и деперсонифика­ ция естествознания, которое у Гуссерля что-то намеревается делать или что-то подразумевает: «поскольку В нем каждый раз подразумевается,что природаполагаетсяи познаетсякак существующаяв себе». В любом случае речь идет о противопоставлениивещей, существующих«в себе и для себя»,

и потока сознания.

Дело, однако, не только в ошибке переводчика.Дело еще и в самой по­ становке вопроса, котораяу Гуссерля далека от ясности, что и отражается в таком странномоборотекак «vermeint zu зепеп». Эта постановка вопроса содержится уже в ЛИ и практически без изменений перенесена в статью Философия '/Ш'}( строгая наука. В §2 Введения во II том ЛИ Гуссерль указыва­

ет, что существуют теоретико-познавательные вопросы, которые, если

взять их в наивысшей всеобщности, относятся к прояснению идеи чистой логики и которые мотивируют феноменологический анализ. Излагая эти вопросы, Гуссерль странным образом именует их сначала фактами, а потом придает этим «фактам» форму вопроса: «как следует п о н и м а т ь то, что объективность «В себе» становится «представленной», а в познании - «по­ стигнутой», следовательно, в конце концов все же снова субъективной; что означает: предмет есть «в себе», а в познании «дан»; как идеальность обще­ го в качестве понятия или закона может войти в поток реальных психиче­ ских переживаний и стать достоянием познания мыслящегоь'".

81 Эти «специфически-гуссерлевские.. слова, которые возвращают нас к проблематике ЛИ, к «переживаниям логического.., выпущены, к сожалению, в

русском переводе.

82 Наст. иэд., с. 20 [12-13].

LXXXII

Прочитаем внимательно: факты, что в мышлении будто бы (или пред­ положительно, angeblich) должно обнаружитьсебя «в-себе-бытие»предме­ тов. Если это факт, то почему это «angeblich»? Если это предположение или сомнение (в данном случает это трудно разделить), то тогда это не факт. Далее, на вопрос, как идеальность общего может войти в поток ре­ альных психических переживаний, сам Гуссерль дает во II и V Исследова­ ниях четкий ответ: никак! То есть в потоке переживаний нет и не может быть идеальной предметности, например, теорема Пифагора не входит в этот поток как его составная часть'",

Как бы ни оценивать постановку такого рода вопросов - или как не до

конца проясненную, или как изложение вопросов уже поставленных дру­

гими, - в любом случае такая постановка вопроса бесперспективна потому, что в ней как раз не проясняется смысл «вещей, существующих в себе и для себя». Само требование Гуссерля вернуться «к самим вещам» (§2 Введе­ ния), которое превратилось в лозунг феноменологии> остается требовани­ ем, но не описанием опыта. Оно интерпретируется зачастую как выраже­ ние наивно-реалистической позиции Гуссерля в ЛИ, которую он будто бы преодолел в трансцендентальной феноменологии. Однако уже то, что это требование может быть интерпретировано по-разному, указывает: опыт вещи, опыт предмета остается не проясненным. Сомнительно, кроме того, что философия должна заниматься вещами, противопоставляя вещи и теории о вещах. Философия скорее занята миром, и в том числе миром вещей. На это указывает не только хайдеггеровский эксплицитный анализ «мирскости мира» (Weltlichkeit der Welt), но отчасти уже гуссерлевскоепо­ нимание интенции как «подразумевания» (Meinen). Подразумевая нечто, имея в виду нечто, мы не сталкиваемся«с самой вещью» в наивно-реалисти­ ческом понимании (такие столкновениявозможны только телесно, но не «меитально»), но определяем прежде всего границы, в которых та или иная вещь можетбыть идентифицирована.

Интерпретативныецели - объяснение синонимичности «Метпеп» и «Уегтпетпеп» и оценка гуссерлевской постановки фундаментальных вопро­ сов теории познания - сменяются теперь целями аналитическими. Дело идет о том, чтобы уловить трансформацию проблемы «нехватки содержа­ ния», или проблемы репрезентации, в иную проблему, проблему чистого (логического) значения, которая, в свою очередь, указывает на проблему избыточности человеческого сознания. Исходным моментом второй явля-

83 В данном месте у Гуссерля впервые (причем в первом издании ЛИ) встречается словосочетание «поток переживаний», из которого впоследствии вырастает ряд терминов: «поток переживаний», «поток сознания», «абсолют­ ный самоконститутивный поток сознания (<<Flu~» и «Зггогп» у Гуссерля сино­ нимы).

6*

LХХХШ

ется результат первой: различие интенции значения (<<пустой интенции»)

иосуществления значения предполагает, что интенция значения - это

своего рода изначальная пустота, которая заполняется сигнификативно или, в конечном итоге, созерцательно. Однако проблема репрезентации ясно указывает на -происхожление- этой «пустоты».

Гуссерль тщательно отличает интенцию значения от всех возможных ее «заполнений», но В то же время совершенно забывает о ее «созерцатель­ ных истоках». Чистая интенция из «чувства нехватки» превращается в пе­ реживание логического, переживание, которое, согласно Гуссерлю, нужно извлечь из психологической оболочки. Отличая переживание в обыден­ ном смысле от переживания в феноменологическом смысле, Гуссерль не проводит тем не менее различия между «чистотой» логического пережива­ ния и «чистотой» других «психических переживаний». Ведь переживанием в феноменологическом смысле могут быть и «радость, которая меня пере­ полняет», «образы фантазии, которые витают передо мной», И т.Д. Как

только мы отвлекаемся от внешних причин или внутренних мотивов радо­

сти или образов фантазии, они предстают как переживании-феномены, но

это все же не логические переживания, или переживания логического.

Существование последних допускается фактически только в качестве кор­ релята идеальных логических значений, «связей истин», последние, со своей стороны, не могут выступать в качестве коррелятов переживаний другого типа - логический вывод не может быть коррелятом радости, хотя

радость может сопровождать переживание логического.

Антикантианская тенденция Гуссерля здесь очевидна: «Логические по­ нятия, как обладающие значимостью единицы мышления, должны вырас­ тать благодаря [идеирующей} абстракции на основе определенных пере­ живанийь'". Согласно Гуссерлю, «чистого логика» должны интересовать прежде всего не психологический акт суждения, но логическое суждение, не «многообразные, дескриптивно весьма различающиеся переживания суждения», но «тождественные значения высказывания». Однако логика должны интересовать и типологические свойства актов, в которых реали­ зуются акты логического представления, суждения, познания. Хотя анализ конкретных психических переживаний не входит, по Гуссерлю, в область чистой логики, все же он необходим для продвижения «чисто-логического

исследования» .

Ясно, что для Гуссерля логическое переживание есть парадигма всех остальных переживаний, так же как логическое значение - парадигма всех остальных значений. Более того, парадигмой для логического пережива­ ния является как раз логическое значение. Первое допускается постольку, поскольку имеет место второе. Противопоставив многообразные пережи-

84 Наст. И3Д., с. 17 [10].

LXXXIV

вания суждения и тождественное значение высказывания, Гуссерль пишет: «Естественно, что этому идеальному единству соответствует в отдельных переживаниях определенная, всем им общая черта». (В первом издании фраза продолжена: «в которой реализуется сущность суждения как таково­ го»85.)

Это утверждение, особенно если рассматривать его первоначальный, более полный вариант в первом издании, указывает на неизбежность опы­ та сознания, в котором реализуется суждение, на неизбежность интенции суждения, на неизбывное желание речи, реализация которой только в

поз н а н и и соответствует идеальному единству, или значению.

На первый взгляд, Гуссерль реализует здесь кантовскую методологию:

исходя из результатов познания, следует задать вопрос, как они возможны.

Может быть, «субъективно» сам Гуссерль вполне сознательно придержи­ вался этой методологии. Однако ее реализации препятствует как раз по­ нимание сознания как многообразных модусов интенции. Гуссерль исхо­ дит из наличия логических связей как связей значений (так же как Кант исходит из наличия синтетических суждений а рпоп в чистой математике), однако «способность», которая ответственна за усмотрение значения и связи значений, оказывается избыточной по отношению к последним. «Способность суждения» производит не только суждения, которые отно­ сятся к сфере науки (а ведь чистая логика - это основа наукоучения) и даже не только те суждения, которые имеют какое-либо значение. Разве «блед­ ные зеленые идеи бешено спят» - это не суждение?

Чистая логика как учение о связях истин, как учение об условиях воз­ можности теории, как учение о теории всех теорий по своему замыслу должна отбирать из всех суждений такие, которые относятся к «связям обоснований", к связям внутри теории и т.д. Логика устанавливает предел избыточности человеческой способности судить и тем самым делает воз­ можной коммуникацию не только по поводу фантазий, чувств, настроений и т.п., но по поводу обстоятельств дел, по поводу свойств и связей вещей. Вопреки Гуссерлю, логика (и чистая логика) скорее практическая дисцип­ лина, призванная предохранять познание от ошибок. Однако это не озна­ чает возврата к психологизму. Гуссерль слишком поспешно связал логику как «техническое учение» и психологизм (см. §3 Пролеесмен 'к чистой логике).

Из того, что логика не открывает истину (или истины), но полагает

пределы, в которых может сушествовать истина, не следует, что эти преде­

лы являются психологическими, что логические законы есть реальные

части реальных переживаний. В этом смысле логические переживания - это не что иное, как осознание пределов, которые полагает логика способ-

85 Наст. изд., с. 16[8].

LXXXV

ности суждения, являясь одним из необходимых условий познания. Чистая логика в том виде, в котором она предстает в 1 томе ЛИ - это ско­ рее фиктивная, чем реальная задача. Ей можно поставить в упрек излюб­ ленный гуссерлевский регресс в бесконечность: рассматривая связи значе­

ний, «теория всех теорий» поневоле вынуждена рассматривать значение связи значений, затем связь значений связи и Т.д. В §29 1 Исследования Гуссерль пишет: «В своем объективном содержании любая наука, как тео­

рия, конституируется из этого е Д и н о г о гомогенного материала; она есть

комплекс з н а ч е н и й »86. Слово «гомогенный» указывает, однако, на серь­

езную проблему, которая не получила достаточного прояснения у Гуссер­ ля, а именно, проблему с в я з и значений. Если теория состоит из значе­ ний как из г о м о г е н н о г о материала, тогда она не может быть комплек­ сом значений, и проблема связи значений снимается сама собой, а теория лишается структурности. Если же теория - это комплекс значений, что же

именно делает этот комплекс комплексом, что является соединяющим на­

чалом, заполняющим «промежутки» между значениями? Если считать эти «промежутки» значениями, то тем самым воспроизводится «третий чело­ век» Аристотеля, и комплекс значений теряет свои очертания. Если же

отсылка от одного значения к другому имеет не характер значения, а знака

как оповещения, или указания, то нарушается однородность теории.

Очевидно, что эта проблема возникает из-за атомизации значений, что неизбежно при понимании сущности сознания как синтеза, а его основной функции - как идентификации. Значение мыслится по образу и подобию самоотождествленного предмета, значение, по Гуссерлю, это эйдос, кото­ рым сознание наделяет предмет. Гуссерль подчеркивает, что значение и предмет никогда не могут быть тождественными, однако значение все же мыслится как некая форма, которую одна, в основе своей текучая и активно формирующая субстанция - сознание - дает, или предоставляет, другой - аморфной «совокупности» ощущений, из которой формируются идентифи­ цируемые предметы. Относительно ощущений возникает та же самая про­ блема: когда Гуссерль утверждает, что о Д и н и т о т ж е к о м п л е к с ощущений может быть подвергнут различным схватываниям, или, иначе говоря, различным образом интерпретирован, то возникает вопрос, что же превращает комплекс ощущений именно в комплекс, что является свя­ зующей силой, сводящей ощущения в комплекс, и, наконец, что позволяет нам идентифицировать комплекс ощущений, еще не одушевленный, как любил выражаться Гуссерль, актом схватывания. Эта проблема опять-таки возникает из-за атомизации ощущений, которой Гуссерль неоднократно пытался избежать.

86 Наст. изд., с. 96 [100].

LXXXVI

Тема ощущений, однако, возникает только в V Исследовании, в 1 Ис­ следовании речь идет в первую очередь о значении. В 1 Исследовании Гус­ серль ставит перед собой задачу показать непредметность значений и их независимость от какого бы то ни было рода предметности. Однако Гус­ серль не только не избегает характеристики значений, заимствованных из сферы предметного мира и человеческого поведения, но делает их основ­

ными: сознание Д а е т смысл предмету, сознание при Д а е т, н а Д е л я -

е т (verleihen) предметзначением, сознаниекак бы дает значение взаймы предмету, как будто между сознанием и предметом ленные отношения -

сознание дает предмету значение в пользование, и предмет становится

призванным в сферу сознания предметом. Кроме того, Гуссерль прямо на­ рушает свой принцип различия значения и предмета: «Значения образуют <...> 'КЛасс понятий в смысле «общих предметов-»".

Как бы О. Финк ни пытался В своей известнойстатье'"защититьфено­ менологию Гуссерля от обвинений в интуитивизме, ИНТУИТИВИЗМ несо­ мненно имеет место у Гуссерля, причем в решающем пункте - в теории значения. Об этом говорит и весь словесно-терминологический ряд, ха­ рактеризующий акты сознания: «схватывать», «усматривать», «постигать» И т.д, Другое дело, что к интуитивизму гуссерлевское учение о сознании не сводится, ибо строгой корреляции «самотождественного предмета» (соот­ ветственно, самотождественного значения) и актов сознания нет и не мо­ жет быть именно в аспекте тождества, Т.е. именно потому, что акт созна­ ния, интенциональное переживание никогда не предстает у Гуссерля неКО­ торой «точечной» самотождественной интуицией. Здесь, однако, необхо­ димо провести различие между гуссерлевской интерпретацией нетождест­ венности акта сознания как синтетической функции и гуссерлевской ана­ литикой опыта, которая обнаруживает нетождественность опыта сознания как различающую функцию.

Чистая логика оказалась «полезной фикцией»; исследование «оболоч­ ки» чистых логических значений - переживаний логического - привели (через попытку отделить чистую интенцию значения) к различию интен­

ции и ее осуществления.

Со времен Декарта и Бэкона было проведено изрядное количество различий, характеризующих сознание, разум, познавательную способность и т.п. Какими бы ни были эти различия, с их помощью выделялись опреде­ ленные модусы мыслящей субстанции или «силы» познавательной способ­ ности, которые располагались в определенной иерархии и между которы­ ми пытались установить взаимосвязь. (Сюда можно отнести даже раЗЛИЧ,ие

87 Там же, с. 101 [106].

88 Fiпk Е. Die рhапоmспоlоgisсhе Philosophic Edmund Husserls in dcr gcgcnwartigen Kritik // Kant-Studicn, 1933, Bd. ХХХУIII.

LXXXVIl

между перцепцией и идеей у Юма.) В полной мере такая методология осу­ ществлена в «Критике чистого разума».

Различие между различиями Декарта, Локка, Юма, Канта (и другими «великими различиями») и различием Гуссерля (а также некоторыми раз­ личиями, проведенными Брентано) существенное. С одной стороны, это

различие сделано, как и все остальные, «со стороны» И носит исследова­

тельский характер, с другой стороны, и это более важно, это различие ха­ рактеризует предельное, если угодно, изначальное свойство сознания - проводить это различие. Иначе говоря, не столько «в» сознании выделя­ ются акт придания значения (интенция значения) и его осуществление,

сколько сознание характеризуется как их различение, как постоянное «на­

пряжение» между ними.

Из всех упомянутых и не упомянyrых гуссерлевских различий в 1 Ис­

следовании различие интеиции значения и осуществления значения не

только является основным в методологическом аспекте, но и является -

как «различающая сила сознания» - различием по преимуществу. Опыт и аналитика опыта приходят здесь в соприкосновение. Аналитика ничего не

привносит в опыт И не открывает нечто существовавшее в опыте до анали­

тики. Аналитика не конструирует и не усматривает, аналитика различает различия и фиксирует их иерархию, она различает в опыте то, благодаря

чему опыт может стать анализом опыта, и делает своим предметом «анали­

тические способности ума».

Различие интенции значения и осуществления значения прямо указы­ вает, в рамках рассуждений Гуссерля, на парадоксальность гуссерленской

мысли, на противоречие между декларируемыми принципами и реально

осуществляемым анализом. Если очевидность определяется Гуссерлем как

тождество подразумеваемого и данного, а иначе говоря, тождество интен­

ции и ее осуществления, то тогда следует признать, что предпосылка тож­

дества не является первичной (по крайней мере при определении очевид­ ности), что очевидность предполагает различие того, что должно «В» оче­ видности совпасть. Тождество высryпает в качестве результата, но не ис­

ходного пункта.

За пределами поставленных Гуссерлем целей различие интенции зна­ чения и осуществления значения указывает на избыточность сознания, на многообразие интенций, из которых лишь малая часть осуществляется в знаковой форме или в созерцании, указывает на многообразие различий и различений, лишь некоторые из которых реализуются в познании. Однако Гуссерль попытался снять эту проблему, введя «родовую сущность интен­ ции»: самотождественность, по Гуссерлю, должна все же контролировать и сферу актов.

LХХХVШ

АБСТРАГИРОВАНИЕ И РАЗЛИЧЕНИЕ.

DISТINCTIO RATIONIS И ПРИНЦИПКОРРЕЛЯЦИИ

Кульминациюгуссерлевскойборьбы за тождествомы находим во II Ис­ следовании, где речь идет о принципиальном различии интенции общих и интенции индивидуальных предметов. Нет ничего парадоксального в том, чтобы прояснить тождество с помощью различий, если тождество считать в определенном смысле результатом различений, т.е. приостановкой раз­ личений, или, говоря точнее, выявлением границ определенной иерархии раэличений, за пределами которой «лежит» другая иерархия. Однако у Гус­

серля «разъяснение» тождества через различия принимает парадоксаль­

ный характер: тождество полагается «абсолютно неопределимым» и, сле­

довательно, первичным, но дескриптивно оно выявляется за счет разли­

чий.

Тема II Исследования - абстрагирование и статус абстракции. Основ­ ной вопрос, который обсуждает Гуссерль, - это несводимость вида как об­

щего предмета к индивидуальному, или единичному, предмету или к како­

му-либо сочетанию индивидуальных предметов. Если в 1 Исследовании Гус­ серль тщательно отделяет значение как таковое, во-первых, от физической стороны выражения и, ВО-ВТОрЫХ, от осуществления значения, то во II Ис­ следовании он ставит перед собой задачу показать отличие значения видо­ вого от значения индивидуального (единичного). При этом Гуссерль пола­

гает, что вид дан в сознании нового типа, существенно отличающегося от

сознания индивидуального предмета. Речь идет о том, чтобы описать тот опыт, благодаря которому мы можем иметь в виду не только отдельный красный предмет или момент красного как свойство предмета, но и вид, красное как таковое. Такой опыт Гуссерль называет «идеацией». С точки зрения Гуссерля, этот опыт заключается в том, что над восприятием еди­ ничного предмета, например предмета красного цвета, как бы надстраива­

ется акт иного, неэмпирического созерцания, в котором мы постигаем вид

«красное». «Значение как вид, - пишет Гуссерль, - вырастает <...> на ука­ занной подпочве посредством а б с т Р а г и р о в а н и я - однако <...> не в том искаженном смысле, который господствует в эмпирической психоло­ гии и теории познания-". Гуссерль подвергает критике теории абстраги­ рования, которые так или иначе пытаются представить абстрактное, или общее, как результат манипуляций с единичными предметами. Получаем ли мы общее, отвлекаясь от всех особенностей предметов, принадлежащих к определенному классу (Локк), выступает ли у нас в качестве общего еди­ ничная идея, представляюшая весь класс предметов, достигаем ли мы

89 Наст. изд., с. 106 [112J.

LXXXIX

представления об общем концентрацией внимания на каком-либо единич­ ном предмете (Беркли) или общее - это имя, которое мы даем группе сходных предметов (Юм) - так или иначе, абстракция предстает как неко­ торая модификация единичного представления или их группы. С точки зрения Гуссерля, представление об общем не выводится из представления о единичном, первое представление не есть модификация второго. II Ис­ следование носит в основном критический характер, и наиболее важной является здесь гуссерлевская критика Юма и «современного юмизма». Эта критика в конце II Исследования, переход к III Исследованию «<Учение о части и целом») и его первые параграфы составляют сердцевину «Логиче­ ских исследований», если это произведение рассматривать не как предва­ рительный очерк системы, реализованной в Идеях, но как аналитическую феноменологию сознания.

Вернемся сначала к собственной теории Гуссерля, которую мы, собст­ венно говоря, уже изложили, ибо ничего большего эта теория не содер­ жит. Гуссерль дает пояснение к этой теории в первых четырех параграфах II Исследования и сразу же переходит к критике. Гуссерль утверждает, что не требуется обширных рассуждений, чтобы оправдать его позицию: «Все, Н а чем мы настаиваем - действительное различие между видовыми и еди­

ничными представлениями <...> - гарантировано для нас с очевидно­

стьюь'", Заметим сразу же; гарантировано с очевидностью различие между

видовыми и единичными представлениями, или, иначе говоря, между

представлением видового и представлением индивидуального, между ин­

тенцией общего и интенцией индивидуального. «Очевидность различия», хотя это, строго говоря, метафорическое выражение (ибо различие как раз видеть нельзя), все же верный ориентир аналитического мышления. Луч­ ше было бы говорить о достоверности различий, но в данном случае это не столь важно. Важно лишь то, что Гуссерль начинает излагать свою теорию с констатации очевидных различий и лишь затем переходит к тождеству. Самотождественность индивидуального предмета для Гуссерля является само собой разумеющейся; это является даже исходным пунктом, когда речь идет о тождестве вида, тождестве как таковом, которое Гуссерль от­ личает от равенства. Прежде чем говорить о тождестве вида, Гуссерль проводит в §2 П Исследования ряд важных различий для того, чтобы убе­ диться, «что В познании вид (Spezies) действительностановится предметом и что по отношению к виду возможны суждения той же самой логической формы, как и по отношению к единичным предметам» 91. Иными слова­

ми, доказательство самотождественности и предметности вида ведется с

90 Наст. ИЗД., с. 106-107 [113].

91 Наст. изд., с. 109 [116].

хс

помощью различий, чего Гуссерль не замечает. По Гуссерлю, значение

выступает в мышлении как единство и поэтому мы можем говорить о нем как о единстве, мы можем сравнивать его с другими значениями как един­

ствами, оно может быть тождественным субъектом многих предикатов и т.д., «точно так же, - добавляет Гуссерль, - как и другие предметы, не являющиеся значениями: лошади, камни, психические акты и т.д.» 92. (Пе­ речисление само по себе весьма примечательное, даже независимо от нашей темы.)

Получается так, что психический акт может быть тождественным субъ­ ектом многих суждений, но это возможно, согласно вышеприведенным рассуждениям Гуссерля, только потому, что он сам в себе является тожде­

ственным, что явно противоречит пониманию психического акта у самого

Гуссерля. Однако для нас важнее здесь то, что значение мыслится Гуссер­

лем по аналогии с предметами, и это как раз не согласуется с одним из ос­

новных гуссерлевских различий - между значением и предметом. Кроме того, если абсолютное тождество вида всегда выступает в качестве основы, то возникает вопрос, какова основа сравнения значений? Если это тоже значение, тогда мы опять получаем «третьего человека» и бесконечный ре­ гресс. Уже упоминавшаяся нами «атомизация» значений связана как раз с их мнимой самотождественностью, т.е. с переносом представления о само­ тождественных предметах, таких, как камень или лошадь (сомнительность и этой характеристики здесь следует иметь в виду), на значения.

Весьма краткая теория абстрагирования у Гуссерля порождает, как го­ ворится, больше вопросов, чем ответов. В контексте критической направ­ ленности II Исследования возникает вопрос избавился ли сам Гуссерль от того, чтобы е д и н и ч н о е, или и н Д и в и Д у а л ь н о е, полагать исход­ ным пунктом абстрагирования? Видимо, нет, ибо, по Гуссерлю, как раз

восприятие индивидуального предмета является исходным пунктом нового

вида созерцания, созерцания общего. Идеация, или процесс усмотрения идеи, т.е. общего, заключается в том, что мы якобы изменяем интенцию -

и вместо красного момента «видим» красное как таковое.

Мы оставляем здесь без внимания вопрос о реальности такого опыта и, соответственно, о реальности (адекватности) его дескрипции. Пусть даже «постижение" общего как бы надстраивается над созерцанием индивиду­ ального, пусть даже постигаемое нами общее, общее как вид (красное как таковое) самотождественно, но все же изменение ориентации нашего со­ зерцания предполагает различение интенций (если употребить гуссерлев­ ский термин), различение ориентаций в нашем видении. Вопрос только в том, что является исходной точкой этого различения? Иначе говоря, дей-

92 Наст. изд., с. 109 [117].

ХСI