История ЭУ1 / Селигмен Б. Сильные мира сего / 2.8. Трамваи, табак, мясо и медь

Чтобы возместить себе то, что выдоил у него Райан, Дьюк принялся за другие компании. В это время в его ловушку попал Рейнольдс. И вновь имеют место махинации с ценными бумагами, цель которых — принести прибыль членам общества. Подобные операции всегда проводились под покровом секретности. В период переоценки уставного капитала, проведенной в 1901 г., владельцам акций не было ничего сказано о том, что удалось узнать концерну (возможно, через сенатора от Род-Айленда Нельсона Олдрича) о предполагаемом снижении в 1898 г. налога на табак. Если бы это стало достоянием гласности, то владельцы прежних ценных бумаг потребовали бы более высоких цен. Разумеется, цены на сигареты не были снижены.

Еще одна реорганизация была проведена в надежде воспользоваться решением Верховного суда по делу о ценных бумагах северных компаний. Имеется основание сомневаться в том, что, осуществляя все эти маневры, Дьюк и его «коллеги» были чрезмерно внимательны к правам многих втянутых в это дело акционеров. Господство на рынке обеспечивалось снижением цен, учреждением фиктивных независимых компаний для создания видимости конкурентной борьбы, предложением традиционных премий и скидок, производством конкурирующих сортов с тем, чтобы ввести потребителей в заблуждение, и прямым приобретением конкурирующих предприятий. Рынок был завоеван, но розничные цены оставались прежними, в то же время оптового торговца теперь вынуждали покупать по более высоким оптовым ценам. Не остались без внимания и иностранные рынки. Дьюк пытался проникнуть в Японию, но правительство этой страны решило основать свою собственную монополию. Он купил фабрику в Англии, но это лишь способствовало созданию «Империэл тобэко компани», так как местные фабриканты намеревались защитить Англию от наплыва американских сигарет. Конфликт длился несколько лет. В завершение этого конфликта было достигнуто неизбежное картельное соглашение: Соединенные Штаты Америки и Куба были отданы Дьюку, Соединенное Королевство Великобритании — «Империэл тобэко компани», а остальной мир был поделен через «Бритиш-Америкэн тобэко компани».

Вся эта отрасль промышленности — за исключением, пожалуй, производства сигар — теперь контролировалась «Тобэко траст». Деятельность этого треста неминуемо стала предметом расследований. Частыми были судебные процессы, возбуждавшиеся в судах штатов в попытке подорвать его мощь, но столь же часто судьи соглашались с мнениями юристов треста. Было очевидно, что Дьюку нечего бояться судов штатов. Затем по апелляции нью-йоркского федерального окружного суда, поддержанной правительством, Верховный суд неожиданно приказал ликвидировать «Америкэи тобэко». Правительство обнаружило, что концерн «Америкэн тобэко» был монополией. Он не только фактически контролировал всю отрасль, но и достиг особого положения путем ведения войны цен, промышленного шпионажа, создания фиктивных компаний и других действий, граничащих с преступным сговором; это противоречило антитрестовскому законодательству.

Все это Дьюк вежливо отрицал: он вел свои дела, как джентльмен. Узнав о решении Верховного суда, он только заметил: «Если в Англии человек создает крупное дело... то его возводят в рыцарское достоинство. Здесь же его хотят посадить за решетку». Однако Дик Рейнольдс, которого заставили войти в концерн, был в восторге: он хотел поддать Дьюку жару с помощью популярных сигарет марки «Кэмел». Авуары компании должны были быть распределены среди ее членов-основателей. И все же Дьюку удалось получить львиную долю — ⅓ бизнеса по торговле сигаретами. Что же касается восстановления «честной конкуренции», то решение, принятое в 1911 г., о роспуске «Америкэн тобэко компани», по-видимому, было не особенно эффективным. Во всяком случае, такова была точка зрения Льюиса Д. Брэндиса, поддержанная фермерами-курильщиками и негодующими либералами. (Рьяным обвинителем правительства на процессе был Джеймс К. Рейнольдс, ставший впоследствии одним из наиболее консервативных членов Верховного суда.)

Со временем Дьюк превратился в ярого защитника идеологии крупного бизнеса. Он громко выражал свое недовольство по поводу вмешательства федерального правительства в дела частного бизнеса, а добрые слова расточались им только в адрес федеральной резервной системы. В его руках, помимо табачной промышленности, находились предприятия других сфер деятельности: инвестиции в электроэнергетику также, казалось, заслуживали пристального внимания. К 1925 г., году смерти Дьюка, «Саузерн пауэр компани» была уж одной из самых крупных компаний Юга. Подобно Вандербильду, он начал вторую карьеру. Как и большинство капиталистов того времени, Дьюк был крайне враждебно настроен по отношению к профсоюзам. Стачка в его имении в Нью-Джерси была жестоко подавлена, а 17 рабочих брошены в тюрьму. У него имелось более чем достаточно времени для того, чтобы пользоваться всеми теми благами, которые давали ему огромное поместье, а также три других владения. Говорят, что за травяным газоном в его имении в Ныо-Джерси ухаживала бригада из 40 человек, которым было приказано пользоваться для поливки исключительно профильтрованной водой. Когда он передал Тринити-колледжу $40 млн. при условии, что этот колледж будет переименован в Университет Дьюка, его упрекали в том, что он покупал памятник для увековечения своего имени. Даже Рокфеллер не пошел так далеко в отношонпии Чикагского университета. Узнав о том, что в указанном университете будет производиться совместное обучение лиц обоего пола, один шутник предложил назвать его «Дьюковская смесь». Для того, чтобы не платить налоги на наследство, Дьюк распорядился о разделе своего состояния. Одна треть была выделена его жене, одна треть — дочери, а одна треть пришлась на пожертвования. Его состояние оценивалось в $75 млн. и включало цену контрольных пакетов акций ряда компаний. Подобно Хиллу и Гарриману Дьюк сочетал в себе черты промышленника и финансиста. В эпоху крупного финансового капитала черты финансиста преобладали.

Аналогичная картина наблюдалась и в ряде других случаев. В 1847 г. Саймон Гуггенхейм перевез свою семью из Швейцарии в Америку Основной причиной этого переезда было стремление избежать религиозных гонений и, возможно, обрести более свободную жизнь в новой стране за океаном. Ни он сам, ни его сын Майер отнюдь и не мечтали о том, что они станут мультимиллионерами. Когда Гуггенхеймы прибыли в Филадельфию, то единственное, чем они могли там заняться, так это торговлей вразнос. Майер вскоре пришел к заключению, что более доходным делом было производство и продажа своей собственной продукции, а не деятельность в качестве посредника для других. Он остановил свое внимание на выпуске средств для чистки дымоходов — важном предмете для домохозяек. Случайно обнаружив, что добавка мыла улучшает качество продукции, Гуггенхеймы поняли, что очутились на верном пути. Вскоре Майер уже смог расширить свою деятельность и заняться портняжным делом и бакалейной торговлей. Тем временем он обзавелся большой семьей, в том числе - семью сыновьями. Некоторые из них сыграли важную роль в создании империи Гуггенхеймов. Бизнес Гуггенхеймов на производстве щелока угрожал монополии пенсильванской компании «Лай», и когда она захотела откупиться, Майер сумел здорово заработать на этой сделке.

В той мере, в какой Майеру Гуггенхейму сопутствовал успех в бизнесе, рос его «общественный» и «экономический» престиж. Осуществляя поставку строчевышитых изделий машинного производства в Европу, он также получал большую прибыль. Его продукция была лучшего качества и стоила дешевле, чем кустарные ручные изделия. Изделия из кружев стали той основой, на которой строился бизнес Гуггенхеймов в первые годы. В Европе был открыт филиал, в котором проходили «практику» его сыновья. Однако все это было ничто по сравнению с тем, что еще только должно было случиться.

Как-то один бизнесмен из Филадельфии уговорил Майера стать его компаньоном по добыче серебра на одном из рудников в Колорадо. И хотя во время осмотра этого рудника у Майера возникли определенные сомнения, он, тем не менее, вложил в дело $4 тысячи, а затем добавил еще какую-то сумму с тем, чтобы привести ствол шахты и штольни в рабочее состояние. Впрочем, переживать и оплакивать свои денежки ему не пришлось, так как компаньоны напали на богатую жилу и за одну ночь Майер Гуггенхейм стал миллионером, по меньшей мере на бумаге. Однако руду нужно было для выплавки металла отправлять на заводы. Майеру казалось, что они прибирали к своим рукам всю прибыль, в то время как владельцам рудников оставалось только то, что мог дать рынок. В 1887 г. он активно занялся изучением проблем выплавки и убедился в том, что его подозрения имели под собой почву. Позднее, когда должен был быть построен новый плавильный завод в городе Пуэбло (штат Колорадо), то по «подсказке» Гуггенхейму в порядке вспомоществования городов было выделено $25 тысяч. Но вот сыновья Майера стали достаточно взрослыми для того, чтобы войти в дело, и большинство из них так и поступили. Майер был уверен, что каждый из них может самостоятельно стать миллионером. Он не питал интереса к махинациям Уолл-стрита и лишь настаивал на том, чтобы все средства находились под строгим контролем семьи. Когда группа английских инвесторов предложила Гуггенхейму $4 млн. за его горнодобывающие предприятия и плавильные заводы, он пришел к выводу, что мог бы уступить их за $10 млн., хотя и не слишком сильно стремился сделать это.

Совершенно ясно, что в значительной мере своим процветанием в эти годы Гуггепхеймы обязаны существованию закона Шермана 1890 г. о закупках серебра. Закон обязывал правительство ежемесячно закупать 140 т серебра, что почти вдвое превышало закупки, производившиеся до этого. Не удивительно, что при цене на серебро, доходившей до $1,25 за унцию, Майер не хотел лишаться своих рудников и плавильных заводов. Он получил у мексиканского правительства концессию. Это был действительно удачный ход, так как он позволял ему обходить тарифные барьеры. К 1895 г. Гуггенхеймы получали от своих предприятий $1 млн. прибыли в год. Семья отказалась от бизнеса на кружевах и стала заниматься исключительно горнопромышленными разработками.

Со своим европейским подходом к бизнесу ни Майер, ни его сын Дэниэл, который взял в свои руки все бразды правления империей Гуггенхеймов, не имели непосредственного отношения к объединениям торговцев или к другим устанавливающим цены предприятиям. Они могли продавать по более низким но сравнению с конкурентами ценам и пунктуально придерживаться своей линии в конкурентной борьбе. Между тем горнодобывающими предприятиями и плавильным делом стали интересоваться финансовые тузы Востока. Роджерс Г.Г. из «Стандард ойл» в срочном порядке собрал средства для создания «Амальгамейтед коппер компани», уставной капитал которой определен в $75 млн., из которых по крайней мере $38 млн. приходилось на разводненные акции. Вслед за этим удачным ходом Роджерс объединил несколько плавильных предприятий в «Амернкэн смелтинг энд рифайнинг компани» (уставной капитал $65 млн., включая разводненные акции на сумму $50 млн.) Это была атмосфера всеобщего помешательства. Впрочем, Роджерс был уверен, что он, в конце концов, сможет создать достаточно реальную основу для того, чтобы прибрать к рукам все производство свинца и серебра. Гуггенхеймы следили за всем этим с некоторым опасением. В качестве контрмеры они, опираясь на помощь Уильяма Уитни, основали «Гуггенхейм эксплорэйшн компани» — «Гуггепекс». Настало время, когда «Америкэн смелтинг энд рифайнинг компани» попала в затруднительное положение: ее методы работы были допотопными, и «Гуггенхейм мексикен оперэйшн» оказалась грозным соперником. В 1900 г Роджерс выбросил белый флаг, и «Америкэн смелтинг энд рифайнинг компани» была реорганизована, а Гуггенхеймы теперь вошли в синдикат. Уставной капитал был увеличен до $100 млн., из которых $45 млн. перешли к Гуггенхеймам в обмен на $15 млн. наличными и в форме кредитов. Этого было достаточно для того, чтобы установить контроль над всей отраслью.

Тем временем Роджерс и его партнеры Льюисоны планировали получать прибыль от продажи продукции «Америкэн смелтинг энд рифайнинг компани» за рубежом. В деловой карьере Льюисонов было много общего с Гуггенхеймами. Адольф Льюисон вначале был импортером меди, нередко обходившим таможенные правила посредством махинаций с товаросопроводительной документацией. По его указанию товарные вагоны загружались низкосортной рудой с его медных рудников в Монтане, что позволяло извлекать выгоду за счет более низких железнодорожных тарифов. Известие о том, что Гуггенхеймы намереваются использовать свои собственные каналы сбыта продукции, привело Льюисона и Роджерса в бешенство. Роджерс хотел расторгнуть соглашение о слиянии и даже играл на понижение курса ценных бумаг, выпущенных «Америкэн смелтинг энд рифайнинг компани». Он обращался в суд, пытаясь вынудить Гуггенхейма ввести в дело его «Юнайтед металз компани». Но Гуггенхеймы спокойно отражали нападки Роджерса. Они считали, что поступают весьма великодушно, предоставляя Роджерсу и Льюисону определенную возможность заниматься бизнесом. Хотя спекулянты, играющие на понижение, и главным образом Роджерс, пытались нанести ущерб «Америкэн смелтинг энд рифайнинг компани» на фондовой бирже, Гуггенхеймы продолжали просто скупать акции с тем, чтобы их холдинговые авуары превысили 51%. Они вышли из этой потасовки, став на несколько миллионов долларов богаче.

Горнодобывающая промышленность стала процветать и в штате Монтана. В ней доминировала «Анаконда коппер майнинг компани», которую зачастую называли «удавом». «Большими людьми» на рудниках Монтапы считались Уильям Кларк, Маркус Дэли и Огастес Гейнце. Они нередко конфликтовали друг с другом, что привело к развязыванию ожесточенной «промышленной» войны.

Кларк появился в Монтане в 1863 г., проработав какое-то время учителем в Миссури. Будучи владельцем небольшого магазина в Вирджиния-Сити (штат Колорадо), он по случаю приобрел в штате Айдахо партию редкого сорта табака. Кларк перепродал его, немного заработав на этом. Несколько таких операций позволили ему открыть счет в банке. Со временем Бьютт стал центром золотодобычи. Кларку удалось отгрузить партию золота для монетного двора. Теперь он всерьез занялся этим бизнесом: он поступил в Нью-Йорке в Колумбийский горный институт с тем, чтобы изучить дело с самых азов. Его «внедрение» в горнопромышленный бизнес началось с лишения права выкупа закладных мелких предприятий толчейного производства¹ и нефтеочистки. Позднее было построено несколько более крупных предприятий. Это был тот же ловкий ход, к которому с успехом прибегала семья Гуггенхейм.

Маркус Дэли впервые появился па сцене в качестве горного инженера, представляющего интересы одного из банков Солт-Лейк-Сити. Будучи специалистом, он понял, что перспективы Монтаны были довольно благоприятными. Для своих поручителей из штата Юта он, учитывая конъюнктуру, построил нефтеочистительное предприятие. Когда банкиры, интересы которых он представлял, отказались последовать его совету приобрести небольшой рудник «Анаконда», Дэли сам купил его. Необходимый ему капитал Дэли занял у своих калифорнийских друзей и использовал его главным образом для скупки земельных участков вокруг своего рудника. На глубине 90 метров он натолкнулся на то, что ожидал: мощную жилу чистой меди, на которой сколачивал свое богатство концерн «Анаконда коппер майнинг».

Дэли и Кларк были добрыми друзьями, но ссора из-за решения Кларка баллотироваться в качестве представителя данной территории в конгрессе положила конец их дружбе. Кларк был бы избран, если бы он не забыл о существовании Дэли, который позаботился о том, чтобы был избран соперник Кларка, республиканец. Когда на следующий год Дэли выступил с предложением сделать Анаконду столицей штата, Кларк успешно провел кампанию в пользу г. Хелина. Кларк еще раз попытал счастья стать политиком и попасть в сенат. Дэли вновь обеспечил ему поражение. В 1898 г. Кларк предпринял еще одну попытку, на этот раз удачную (благодаря крупным расходам и краже избирательных бюллетеней). В ответ по инициативе Дэли было проведено расследование, в результате Кларк должен был уйти в отставку. Двумя годами позже Кларк вернулся к политической деятельности и был избран. Теперь ему оказывал поддержку Гейнце. Тем временем Дэли совместно с Г.Г. Роджерсом основал «Амальгамейтед коппер компани», гигантскую компанию с капиталом $74 млн.

Гейнце появился в Монтане в 1899 г., окончив Колумбийский горный институт. В 1892 г. он взял в аренду рудник и построил плавильный завод для мелких горнопромышленников, перед которыми он выступал в роли противника крупных монополистов. Для того, чтобы отвлечь внимание, он заполучил, правда на бумаге, разрешение на постройку железной дороги с целью досадить железной дороге «Кэнэдиэн пасифик» и вынудить ее выкупить это право. Теперь он был готов расправиться с Дэли, рассчитывая при этом на поддержку со стороны Кларка. После долгих судебных тяжб и взаимных обвинений между соперниками, в конце концов, был восстановлен мир. Вся собственность Гейнце скрытно была переведена в удачно названную компанию «Бьютт коалишн», которая уплатила ему $10,5 млн. отступных. А затем сама эта компания была поглощена «Амальгамейтед коппер компани». Через несколько лет Гейнце дорого заплатил за то, что он пошел против интересов Рокфеллера, который поддерживал Роджерса. Во время паники на бирже в 1907 г. Морган и Рокфеллер сделали все возможное, чтобы Гейнце как бизнесмен исчез с арены. Полученные $10,5 млн. Гейнце использовал для приобретения в Нью-Йорке контрольного пакета акций компании «Меркантайл нэшнл бэнк». Это делалось для того, чтобы помочь распродать ценные бумаги созданной им «дутой» компании «Юнайтед коппер». Бизнесмены из «Стандард ойл» спокойно наблюдали за тем, как он повышал цены на акции своей компании, а затем (в 1907 г.) неожиданно выбросили на рынок все акции этой компании, которые они приобрели по низким ценам. Банки стали требовать возврата ссуд, выданных «Юнайтед коппер компани». Вскоре «Меркаптайл нэшнл банк» оказалась в весьма затруднительном положении. Нью-йоркская расчетная палата заставила Гейнце уйти, но паника на бирже тем не менее началась. Следующей на очереди оказалась «Никербокер траст». Нефтяные тузы «Стандард ойл», отыгрываясь на своих конкурентах, фактически содействовали тому, что разразился один из жесточайших финансовых кризисов в истории страны.

Для Гуггенхеймов настало время предпринять определенные усилия в международном разрезе. За баснословное вознаграждение они наняли одного из выдающихся горных инженеров с мировым именем, Джона Хея Хаммонда для поисков новых месторождений полезных ископаемых, где бы они ни находились. Уставной капитал рос по мере того, как Гуггенхеймы стали заниматься международными операциями в невиданных до тех пор размерах. Совместно с английскими предпринимателями была создана «Америкэн смелтерс сскьюритис» с капиталом $77 млн. Горнодобывающие предприятия, принадлежавшие семье Гуггенхеймов, были уступлены последней за $22 млн. Наличие комплекса корпоративных связей означало, что контроль над «Гуггенекс» осуществляется через старую семейную фирму «М. Гуггенхеймс санз»; над «Америкэн смелинг энд рифайнинг» через «Гуггенекс», над «Америкэн смелтинг секьюритис» через «Америкэн смелтинг энд рифайпнинг компани». Вся эта система была обременена большими долгами. Личное состояние Гуггенхеймов (холдинговые компании, связанные с эксплуатацией месторождений полезных ископаемых в горах Роки и Сьерра-Мадре) составляло по меньшей мере $50 млн. Инвестиции в ценные бумаги предприятий Гуггенхейма со стороны достигали уже почти $200 млн.

Многим казалось, что империя Гуггенхейма превратилась в абсолютную монополию. Процветание большого числа мелких общин зависело от ее решений. Этот концерн контролировал более 90% всех предприятий. Закрывая ненужные ему плавильные заводы, он мог нанести непоправимый ущерб десяткам небольших городов. Отказываясь принимать продукцию от отдельно взятого горнодобывающего предприятия, он мог разорить его владельцев. Не волновала Гуггенхеимов и судьба простых людей. Эта власть, используемая по корыстному желанию, вызывала ненависть и подозрительность к семейству на всем Западе. После смерти старого Майера в 1905 г связи братьев Гуггенхейм с Уитни и Райаном позволили им войти в святая святых финансовых кругов Уолл-стрита. Отныне они стали директорами многих компаний и превратились в крупных филантропов. Один из братьев — Саймон,— постоянно стремившийся к политической карьере, купил голоса колорадских законодателей ($2,5—$5 тыс. за голос) с тем, чтобы попасть в сенат Соединенных Штатов.

Главное внимание Гуггенхеймы с этого момента стали уделять деятельности на международной арене. Вместе с Томасом Форчуном Райаном братья Гуггенхейм участвовали в махинациях в Конго. Рискованное предприятие в Канаде окончилось провалом. Их человек Хаммонд недооценил возможности какого-то рудника. Некоторые говорили, что Гуггенхеймы ставили знак вопроса над названием фирмы с тем, чтобы дурачить вкладчиков. В конечном счете, этот рудник дал серебра почти на $30 млн. Когда рокфеллеровские организации, представлявшие интересы Рокфеллера, стали скупать акции «Америкэн смелтинг эид рифайнинпг компани», на выручку пришел Бернард Барух, предоставивший дополнительные средства. Затем Гуггенхеймы решили, используя поддержку Моргана, разрабатывать минеральные богатства Аляски. Хотя это было дорогостоящим и не очень прибыльным делом, все же Аляску стали называть предприятием «Гуггенморган».

К началу XX столетия стало ясно, что Гуггенхеймы достигли своего: теперь они были одной из богатейших семей Америки. Несмотря па периодические обвинения в том, что они использовали свои компании для самообогащении, мало заботясь о рядовом акционере, они стали живым воплощением мечты среднего американца о скором богатстве.

Процесс трестификации и слияний охватил практически все отрасли промышленности. Оп коснулся даже такой в высшей степени децентрализованной и разбросанной по всей территории страны отрасли, как производство мясных консервов. Вплоть до начала второй половины XIX в. процесс переработки мяса был в высшей степени примитивным. Как правило, это делалось местными мясниками, либо непосредственно в рамках домашнего хозяйства. Цинциннати стал центром страны по производству свинины. Мясная промышленность стала сосредоточиваться в Чикаго уже после гражданской войны. Создание крупной промышленности, основанной на забое свиней и рогатого скота, явилось результатом деятельности таких людей, как Филип Армор, Густавус Свифт, Нельсон Моррис и Майкл Кьюдэхи.

Армор родился в штате Нью-Йорк в 1832 г. и в возрасте 19 лет отправился в Калифорнию в поисках золота. Однако «горное дело» пришлось ему не по вкусу, и он вместо этого занялся бизнесом по поставке рабочей силы для других, предпочитая надзирать за работой и торговать с питающими большие надежды золотоискателями. После 5 лет такой работы он вернулся в Нью-Йорк, имея $8 тыс. сбережений. Впрочем, и здесь он не задержался надолго. Он держал путь в г. Милуоки, где его брат занимался торговлей зерном. Через некоторое время он уговорил брата переехать в Чикаго, где с Джоном Планкинтоном они занялись мясным бизнесом. Гражданская война обеспечила рынок, необходимый для процветания фирмы. Но самой удачной следует считать ту аферу Армора, когда он, предвидя поражение Конфедерации, продал свинину, в которой ощущалась нехватка, по $30— $40 за баррель. Он сумел выполнить свои обязательства, уплатив по $18 за бочку, когда цены на товар упали. Доход от этих махинаций составил более $1 млн.

Полученный таким путем капитал Армор и его компаньон использовали на расширение дела. Они скупали предприятия мелких конкурентов, постепенно превращая свое производство в одно из самых крупных на Среднем Западе. Однако перевозка животных к местным бойням на Востоке не могла их удовлетворить, так как потери в живом весе были весьма ощутимыми. Их можно было бы избежать, продавая мясо в убойном весе, т.е. сначала забивать скот, а затем отгружать мясо. Последнее было возможно только при наличии холодильников.

Эта проблема была разрешена Густавусом Свифтом, чей метод охлаждения вскоре был принят всеми мясоконсервными фабриками. Свифт занимался мясным бизнесом в Массачусетсе, распространяя свою деятельность все дальше и дальше на Запад. В 1875 г, он был уже в Чикаго. И хотя в это время уже существовали вагоны-рефрижераторы, железные дороги не предоставляли их своим клиентам и не разрешали держать их загруженными льдом во избежание определенного риска. Кроме того, разделанное мясо весило намного меньше, чем живой скот с копытами. Вот поэтому Свифт создал свой собственный парк таких вагонов и, используя «Гранд транк рейлроуд оф Кэнэда», смог преодолеть сопротивление железных дорог.

Тем временем Армор вел активную конкурентную борьбу, особенно со своим ближайшим соперником Нельсоном Моррисом. Каждый из них вставал рано утром, чтобы первым прийти на рынок по продаже скота. Однажды в полночь Армор созвал своих людей, снабдил их фонарями, а затем приказал разыскать всех владельцев скота и скупить весь имеющийся для продажи скот. Моррис отпарировал тем, что отправился закупать скот на месте до его отправки в Чикаго. В конечном счете Армор и Моррис пришли к джентльменскому соглашению и продолжали жить в мире и согласии. Мясная промышленность начала использовать субпродукты, вырабатывая разнообразную продукцию из тех частей мясных туш, которые раньше выбрасывались на свалку. Удобрение, клей, пуговицы, гребни, щетина, шерсть, глицерин — вот только некоторые виды продукции, которые начали получать из отходов мясного производства.

Жизнь заставляла владельцев всех крупных мясокомбинатов «сотрудничать» друг с другом. Мелкие фирмы скупались крупными; торговые агентства (конторы) были учреждены в гг. Омаха, Канзас-Сити и Сент-Луисе. «Большая четверка» — Армор, Свифт, Хаммонд (позже слился с Армором) и Моррис — устанавливала цены и делила территории по сбыту продукции. Закупая скот у торговцев, они следили, чтобы никто не набавлял цену. Это было «случайное совпадение мнений» на основе тайных соглашений. Однако подобные соглашения были неустойчивыми. Аллертонский пул распался в 1888 г На смену ему пришел Видерский пул 1893 г. По-видимому, следовало бы установить более устойчивые отношения. Во всяком случае, действуя согласованно, владельцы мясных компаний были в состоянии добиться снижения фрахтовых ставок на одной железной дороге, угрожая направлять свои грузы по другой.

Произвол предпринимателей и занесение в черный список сочувствующих профсоюзам вызывали восхищение у всех промышленников. Ни скандалы, связанные с поставками испорченного мяса во время испано-американской войны, ни публичные разоблачения Эптона Синклера не остановили движение фабрикантов мясных консервов к монополии.

После смерти Армора в 1901 г. владельцы мясоконсервных заводов учредили «Нэшнл пэккинг компани», прибегнув к традиционному методу организации «кооперирования». Всего в это объединение вошло 11 компаний. В 1904 г. правительство провело расследование, и, наконец, в 1905 г Верховный суд отдал распоряжение распустить картель. Это решение суда не выполнялось на том основании, что предприниматели предварительно дали необходимую информацию федеральному органу, а поэтому к ним нельзя, мол, предъявлять претензий. В 1906 г. эта претензия была поддержана судом. Было ясно, что антитрестовское законодательство оказалось малоэффективным по меньшей мере по oтношению к мясной промышленности. Между 1902 и 1910 гг. не один раз против мясопромышленников принимались меры, но всегда им удавалось увильнуть от ответственности. И лишь только в 1912 г., когда возникла угроза нового судебного процесса «Нэшнл пэккинг компани» была ликвидирована.