Уголовный процесс Современные проблемы Сборник Томин

использования данных сведений в уголовном процессе (например, по прави-

лам оглашения показаний в суде).

Хотелось бы также отметить: мы солидарны с учеными нижегородской процессуальной школы в том, что важнейшей задачей доказывания является обеспечение проверяемости доказательств в ходе судебного разбирательства.

Поэтому приоритет уголовно-процессуальной формы должен заключаться в проверке и оценке сведений средствами уголовного судопроизводства, но не в исключении доброкачественных сведений из-за отличия в процедуре их со-

бирания.

Выводы

1. Сформировавшаяся в ходе длительной эволюции система уголовно-

процессуальных доказательств, в основе которой лежит объективная необхо-

димость отражения разной сущности используемых сведений (устных сооб-

щений, непосредственно воспринятой информации, результатов использова-

ния специальных знаний, материальных объектов), на современном этапе развития уголовно-процессуального права подвержена наслоениям субъек-

тивного (случайного) характера, что не позволяет говорить о ее оптимально-

сти.

2. Имеющее место сочетание универсальности системы доказательств

(конкретный вид доказательств предназначен для хранения и использования всех однородных сведений) со специализацией отдельных доказательств

(конкретный вид доказательств сохраняет, например, устные сведения, со-

общенные только определенным участником или собранные представителем конкретной стороны) в условиях возросших требований к соблюдению про-

цессуальной формы устанавливает, вопреки принципу свободной оценки до-

казательств, их иерархию (совершенные и несовершенные доказательства),

затрудняет вовлечение в процесс доказывания достоверных сведений, полу-

ченных законными средствами.

431

3. Ситуация, когда однородные сведения могут содержаться в различ-

ных видах доказательств, приводит в реальном уголовно процессе к приори-

тету одной процессуальной формы по отношению к другой. Создается кон-

куренция доказательств, под которой понимаются случаи, когда сведения,

которые могут быть собраны и тем или другим видом доказательств (истори-

чески произошедших от одного разделившегося доказательства), исключают-

ся из использования на том основании, что они не отвечают специфическим правилам получения конкретного вида доказательств. И это даже при том,

что нет никаких сомнений в их относимости и достоверности.

4. Построение системы видов доказательств на основе принципа спе-

циализации (дробления, дифференциации) доказательств гипотетически воз-

можно при его абсолютно полной реализации. Имеется в виду, что законом будут предусмотрены показания всех участников уголовного судопроизвод-

ства; самостоятельную форму получат все иные вербальные сведения и про-

токолы всех процессуальных, а не только следственных действий; самостоя-

тельно будут учтены все формы проявления специальных знаний и разно-

видности письменных, электронных, фотографических и иных материа-

лов и т. д. В этом случае исчезает почва для конкуренции видов доказа-

тельств, поскольку у каждой разновидности сведений будет собственная уза-

коненная естественная для нее форма. Однако подобная специализация по-

требует как минимум стабильности уголовно-процессуального законодатель-

ства, учета всех достижений научно-технического прогресса и смежных про-

цессуальных отраслей права, что обязывает рассматривать ее как идеальную модель отдаленного будущего.

5. В настоящий период развития российского общества, характеризу-

ющийся кардинальным реформированием ряда уголовно-процессуальных институтов (расширением состязательных начал, предполагающих актив-

ность сторон и отдельных участников процесса в собирании доказатель-

ственных сведений; усиливающейся процессуализацией гласной оперативно-

розыскной деятельности и регламентацией юридических процедур в ряде

432

смежных отраслей права; развитием технических средств передачи и сохра-

нения информации), действующая система видов доказательств должна при-

обрести большую универсальность. Современные формы доказательств сдерживают вовлечение в доказывание доброкачественных сведений.

6. В основе деления доказательств на виды должно лежать их содержа-

ние (природа сведений, на основе которых устанавливаются обстоятельства,

подлежащие доказыванию), в котором различаются: 1) вербальная информа-

ция; 2) результаты исследований с применением специальных знаний; 3)

непосредственное восприятие (методом наблюдения); 4) иные сведения, не относящиеся к вышеуказанным группам.

7. Сведения, носителями которых выступают предметы материального мира, вводятся в процесс доказывания через протоколы следственных дей-

ствий и заключения экспертов. Поэтому понятие «вещественные доказатель-

ства», традиционно выделяемое в качестве самостоятельной разновидности процессуальной формы доказательственных сведений, на самом деле таковой не является и подлежит исключению из системы видов доказательств.

8. Описание системы видов уголовно-процессуальных доказательств,

построенной исключительно на основе специфики содержания вовлекаемых в доказывание сведений и предлагаемой для закрепления в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, должно иметь следующую редакцию: «В качестве доказательств допус-

каются: 1) показания; 2) заключение эксперта; 3) протоколы процессуаль-

ных действий; 4) иные документы». При этом в рамках уголовного судопро-

изводства однородные сведения должны содержаться в одном виде доказа-

тельств.

9. Развитие порядка получения информации в ряде смежных отраслей законодательства, регламентирующих таможенные, налоговые расследова-

ния и другие виды, например, административных производств, привело к то-

му, что сведения, полученные за рамками уголовного процесса, могут обла-

дать равными, а иногда и большими процедурными гарантиями. Поэтому не должно быть искусственных предварительных препятствий для вовлечения в

433

процесс судебной проверки и оценки таких сведений по правилам соответ-

ствующих видов доказательств. Это обстоятельство также предлагается ре-

гламентировать в законе.

В.Т.Томин, В.В.Сверчков

Лекция 19. Единство, противоречия, взаимозависимость и взаимообусловленность межотраслевых положений уголовно-правовой направленности

В древности право (и правоведение) не было поделено на отрасли и

означало систему социальных норм и связей, направленных на функцио-

нирование государства и политической системы общества. Позже произо-

шло разделение права на отрасли, возникла концепция единого уголовно-

го права, имеющая свое материальное и формальное выражение. И в

настоящее время уголовное и уголовно-процессуальное право представ-

ляют собой неразрывную и естественную пару. Эту пару иначе можно

назвать материально-процессуальным дуэтом.

* * *

13 июня 1996 г. был принят УК РФ, а 18 декабря 2001 г. – УПК РФ. В очередной раз выяснилось, что дифференциация законодательства имеет следствием не только положительные, но и отрицательные последствия. Озабоченность и настороженность у правоприменителей вызвали разночтения между положениями указанных нормативных правовых актов, которые в действительности работают в одной связке.

В числе показательных разночтений между материальным и процессу-

альным законами — возможность освобождения от уголовной ответственно-

сти лица (прекращения в отношении него уголовного преследования/дела),

совершившего преступление соответствующей категории, в связи с деятель-

434

ным раскаянием (см. ч. 1 ст. 75 УК РФ и ч. 1 ст. 28 УПК РФ) или примирением с потерпевшим (см. ст. 76 УК РФ, ст. 25 УПК РФ). Уголовнопроцессуальное законодательство предусмотрело возможность освобождения подозреваемого или обвиняемого от уголовной ответственности, если оно совершило преступление средней тяжести. Однако уголовное законодательство вплоть до внесения дополнений в ст. 75 и 76 УК РФ Федеральным законом РФ от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (и вступления его в силу 16.12.2003 г.) такую возможность не предусматривало. Можно ли было применить данные нормы, если лицо совершило преступление средней тяжести или нет? Каким образом следовало разрешить возникшее несоответствие?

Ст. 4 ФЗ РФ от 18.12.2001 г. № 177-ФЗ «О введении в действие Уго- ловно-процессуального кодекса Российской Федерации» предписывает все действующие на территории России федеральные законы и прочие нормативные правовые акты, связанные с УПК РФ, привести в соответствие с последним, а впредь до этого указанные акты применять в части, не противоречащей УПК РФ. Аналогичное положение содержится и в самом УПК РФ (ст. 7). Более того, Конституционный Суд РФ в постановлении от 29.06.2004 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы» признал ч. 1 и 2 ст. 7 УПК РФ, устанавливающие приоритет УПК РФ перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами, не противоречащими Конституции России.

Между тем в ч. 1 ст. 1, ч. 1 ст. 3 УК РФ закреплено правило, согласно которому единственным источником российского уголовного законодательства является УК РФ. Отечественная судебная практика идет по пути приоритета материального закона над процессуальным. Подтверждением сложившемуся соотношению законодательств являются постановление Прези-

435

диума Верховного Суда РФ от 13.10.2004 г. № 313-П04 по делу Коськина1, постановление президиума Вологодского обл. суда от 26.02.2001 г. по делу Паэглэ2. Таким образом, возникла необходимость восстановления примата уголовного материального законодательства над процессуальным законо-

дательством посредством корректировки ст. 4 ФЗ РФ от 18.12.2001 г. № 177-ФЗ и ст. 7 УПК РФ.

Формально до 16.12.2003 г. освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (см. ч. 1 ст. 75 УК РФ) или примирением с потерпевшим (см. ст. 76 УК РФ) было возможным лишь в том случае, если виновный совершил преступление небольшой тяжести. Фактически же следственно-судебные органы были вправе применять положения УПК РФ, вступившего в силу с 01.07.2002 г. и предусмотревшего такую возможность в связи с совершением преступления небольшой или средней тяжести. Федеральным законом РФ от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ расширен круг преступлений, после совершения которых допускалось освобождение лица от уголовной ответственности. Применение ч. 1 ст. 75 или ст. 76 УК РФ теперь правомерно вследствие совершения лицом преступления не только небольшой, но и средней тяжести.

Устранение противоречий между материальным и процессуальным законодательствами (в том числе между ст. 75, 76 УК РФ и ст. 28, 25 УПК РФ), возникшими со вступлением в действие УПК РФ, разумеется, было необходимым. Но почему оно выразилось во включении в ст. 75 и 76 УК РФ слов «или средней», а не в исключении этих слов из ст. 28 и 25 УПК РФ?

Решение законодателя о включении в круг общественно опасных деяний, после совершения которых допустимо указанное освобождение от уголовной ответственности, всех преступлений средней тяжести привело к тому, что лицо, совершившее преступное деяние, в настоящее время можно освободить от уголовной ответственности (при этом – безусловно) не смотря

1БВС РФ. 2005. № 4. С. 20.

2БВС РФ. 2001. № 11. С. 12-13.

436

на осуществление им любого преступления по неосторожности (даже по-

влекшего смерть многих людей), совершение им умышленного преступления против здоровья, жизни, в том числе причинившего вред здоровью многих людей или повлекшего их смерть (см. ст. 106, ч. 2 ст. 107, ст. 110, 112 УК РФ) и т.д. По существу же законодателем сужена возможность применения иных мер уголовно-правового воздействия, и в первую очередь имеющих условный характер. Не способствовало ли данное решение продолжающейся гиперболизации прав подозреваемого/обвиняемого?

Гораздо сложнее было решить проблему, связанную с несоответствием между нормами, закрепляющими возможность освобождения от уголовной ответственности лица, впервые совершившего преступление, в связи с дея-

тельным раскаянием, примирением с потерпевшим или изменением обста-

новки (см. ст. 75—77 УК РФ) и предусматривающими прекращение уголов-

ного дела по одному из указанных оснований в отношении лица, против ко-

торого впервые осуществлялось уголовное преследование по подозрению или обвинению в совершении преступления определенной категории (25, 26, 28

УПК РФ)1.

В соответствии с изложенными нормами материального права лицо может быть освобождено от уголовной ответственности не только при фак-

тически первом совершении им преступления, но и в том случае, если оно ранее привлекалось к уголовной ответственности, но не было осуждено по приговору суда. Более того, если оно осуждалось за ранее совершенное пре-

ступление, однако судимость за данное преступное деяние погашена или снята согласно ст. 86, 95 УК РФ2.

Формулировки же указанных процессуальных норм ограничили воз-

можность освобождения от уголовной ответственности, предоставляя ее

1Статьи 77 УК РФ и 26 УПК РФ утратили силу на основании Федерального закона РФ от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ.

2Подробнее см. п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 г. № 19 «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности».

437

лишь тем лицам, в отношении которых впервые осуществлялось уголовное преследование по подозрению или обвинению в совершении соответствующего преступления. Это, по-видимому, означало, что названные лица не вправе рассчитывать на освобождение от уголовной ответственности, если они принимали ранее участие в качестве подозреваемого или обвиняемого в расследовании по возбужденным уголовным делам, но по каким-либо причинам были выведены из уголовного производства по нереабилитирующим основаниям или судопроизводство не завершилось приговором (в силу истечения срока давности, издания акта об амнистии, деятельного раскаяния, примирения с потерпевшим, изменения обстановки, применения принудительных мер воспитательного воздействия или медицинского характера и т.д.).

Если законодатель вложил именно такой смысл в рассматриваемые процессуальные нормы и не разумел под осуществлением впервые уголовного преследования возбуждение уголовного дела по подозрению лица в совершении преступления, до которого это лицо привлекалось к уголовной ответственности, но было освобождено от нее по нереабилитирующим основаниям, либо осуждалось, но судимость погашена/снята в установленном законом порядке, то процессуальный вариант, очевидно, в большей мере соот-

ветствовал целям уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Однако Федеральным законом РФ от 29.05.2002 г. № 58-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» (далее — Федеральный закон РФ от 29.05.2002 г. № 58-ФЗ) модификация норм произошла в ином направлении: в статьях 25, 26, 28 УПК РФ слова «против которого впервые осуществляется уголовное преследование по подозрению или обвинению» заменены словами «в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого».

До сих пор не устранены разноречия, связанные с использованием законодателем понятий основание и условие освобождения от уголовной ответственности, прекращения уголовного дела/преследования. В ст.

24 УПК РФ перечислены основания прекращения уголовного дела (отказа в

438

его возбуждении), а в ст. 27 УПК РФ — основания прекращения уголовного преследования, среди которых почему-то не названы ни примирение сторон, ни деятельное раскаяние. Вместе с тем в ч. 2 ст. 27 УПК РФ говорится о прекращении уголовного преследования по основаниям, указанным в ст. 25, 28 и др. УПК РФ. Трудно сказать, какой смысл в понятие «основание» вложил законодатель. Тем более что частью 1 ст. 28 УПК РФ (до ее изменения Федеральным законом РФ от 29.05.2002 г. № 58-ФЗ) он отослал правоприменителя к основаниям, предусмотренным статьей 75 УК РФ, а в ст. 75 УК РФ (до ее изменения Федеральным законом РФ от 27.07.2006 г. № 153-ФЗ) все перечисленные обстоятельства назвал условиями освобождения от уголовной ответственности. Думается, что в действительности речь должна идти не об основаниях, а об условиях освобождения от уголовной ответственности, прекращения уголовного преследования, поскольку основание складывается из ряда условий и представляет собой совокуп-

ность достаточных признаков (условий), позволяющих применить ст. 75, 76 УК РФ, ст. 25, 28 УПК РФ.

Возникли и другие вопросы в связи с указанными нормами материального и процессуального законодательства. Например, целесообразно ли прекращать уголовное преследование/дело по нереабилитирующему основанию в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления? Нельзя ли ограничить круг освобождаемых лишь теми лицами, которым предъявлены обвинения? Думается, что интересам правосудия более соответствует последний вариант. Отвечает ли идее примирения с потерпевшим предоставление возможности законному представителю потерпевшего ходатайствовать о прекращении уголовного дела (ст. 25 УПК РФ)? Имеет ли возможность и желает ли в действительности потерпевший примириться с обидчиком? Даже если преступление небольшой/средней тяжести совершено в отношении малолетнего, невменяемого или иного тя-

439

желобольного лица, примирение с потерпевшим не является панацеей от уголовного наказания.

Законодательного рассмотрения требуют существующие противо-

речия между нормами уголовного законодательства (в частности, ст. 5 и ч. 2 ст. 88; ч. 2 ст. 54 и ч. 1 ст. 88; абз. 2 ч. 1 и абз. 2 ч. 2 ст. 272 УК РФ); между ст. 1991 УК РФ, указывающей на внебюджетный фонд, и Налоговым кодек-

сом РФ; между уголовным законодательством и другими нормативными правовыми актами (например, ст. 1, 3 УК РФ и ч. 4 ст. 15 Конституции РФ).

Необходимость устранения данных противоречий очевидна и без допол-

нительной аргументации. Вместе с тем противоречия между УПК РФ (ст. 1, 2) и ч. 4 ст. 15 Конституции России не возникает.

Уголовное законодательство РФ должно основываться на общепри-

знанных принципах и нормах международного права, т.е. формулироваться

исходя из этих принципов и норм хотя бы потому, что РФ провозглашена демократическим федеративным правовым государством (ч. 1 ст. 1 Консти-

туции РФ, ч. 2 ст. 1 УК РФ).

Понятия «основываться» и «формулироваться» вовсе не означают, что в случае противоречия норм российского уголовного закона международно-

правовым нормам было бы справедливым применять последние. Федераль-

ные законы, регулирующие общественные отношения и повлекшие форми-

рование устойчивой правоприменительной практики, а не международно-

правовые акты имеют верховенство на всей территории Российской Федера-

ции (см. ч. 2 ст. 4 Конституции РФ). При этом действует правило, согласно которому международный договор должен вступить в силу и для Российской Федерации. Согласие на обязательность международного договора для Рос-

сии должно быть выражено в форме федерального закона, если этим догово-

ром установлены иные правила, нежели федеральным законом1. Таким обра-

1 См.: ст. 5, 14, 15 Федерального закона РФ от 15.07.1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации»; п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от

440