«Ферма животных» Джорджа Оруэлла Консультации

Джордж Оруэлл (1903-1950) – одно из ключевых имён современной литературы и культуры. В 1980-е годы в СССР были изданы его главные книги: «Ферма животных» (другой перевод – «Скотный двор») (1945) и «1984» (1949), а в 1990-91 гг. – «Памяти Каталонии» (1938). Суждения Оруэлла часто оказывались аргументом в публицистических спорах, размышления о его творчестве, а именно – о «Скотном дворе» и «1984» - заняли существенное место в выступлениях историков, философов, политологов, социологов, культурологов, литературоведов.

Об Оруэлле сложилось мнение, что для него будто существовала только политика. Однако ещё в «Памяти Каталонии» он прямо сказал, что политика стала его интересовать в конце марта 1937 года на фронте под Уэской. До того времени он и не подозревал о её существовании. В 1947 году в эссе «Почему я пишу» он назовёт «политическую цель» среди четырёх основных мотивов, побуждающих писать.

30-е и 40-е годы заставляли писателей, мучительно ищущих своего пути, поворачиваться лицом к политике. Оруэлла волновали социум и человеческая природа, а не только политическая хроника. Он показал общество, обобщённый портрет социума как художник. И, однако, на Западе он канонизирован как провидец, как аналитик и ниспровергатель тотальных режимов, его имя с разной степенью интенсивности на протяжении многих лет использовалось в антисоветской и антикоммунистической пропаганде. Сам Оруэлл менее всего хотел, чтобы с помощью его книг набирались очки в антикоммунистической борьбе.

Поиски Дж. Оруэлла, его Путь – углубление в человека, познание его души. Поиск его – поиск жанра и аудитории, как справедливо писала В. А. Чаликова, для которой встреча с ним стала судьбой. В 30-е годы он – автор не только романов «Дни в Бирме» (1934), «Дочь пастора» (1935), «Пусть цветёт ландыш»(1936), «За глотком свежего воздуха» (1939), но и автобиографической трилогии – главного его литературного открытия тех лет: «Собачья жизнь в Париже и Лондоне» (1939), «Дорога на Уиган пирс» (1937) и «Памяти Каталонии». Увлечённый идеей коммунизма, революции, он в Испании освободится от иллюзий и станет оппозиционером тоталитарным режимам. Уже в воспоминаниях об Испании возникает образ антимира, абсурдного по своей сущности. В «Ферме животных» и в «1984» Оруэлл учитывает не только реальность, но и перспективы её развития. Его «небольшая сатирическая штучка» «Ферма животных» и роман «1984» - это негативные трагические утопии, запечатлевшие внедрение насилия во все сферы жизни человека и крах личности. Но Оруэлл пытается найти выходы из исторического тупика.

Дж. Оруэлл

Ферма животных

Неправдоподобная история

Глава 3

Как усердно они трудились не щадя сил, только бы побыстрее завершить сенокос! Их усилия были вознаграждены – сенокос прошёл даже успешнее, чем они предполагали.

Иногда работать было тяжело – орудия труда предназначались для человека, а не для животных; невозможность пользоваться инструментами, требующими вертикального положения, осложняла дело. Но свиньи оказались такими умными, что смогли найти выход, казалось бы, из безнадёжного положения. Лошади же отлично знали каждый дюйм поля, и в сущности разбирались в деле косьбы и боронования почвы ничуть не хуже, чем Джонс и его работники. Свиньи непосредственно работой не занимались, они руководили и направляли других. Вполне естественно, что их превосходные знания позволили им занять руководящее положение. Боксёр и Кловер впрягались в косилку или плуг (никаких поводьев и вожжей теперь, конечно, не требовалось, и мерно двигались по полю друг за другом, а кто-то из свиней шёл позади и выкрикивал, к примеру: «Но! Пошёл! или «Тпру, назад!»). Все животные вплоть до самых тщедушных работали на уборке и стоговании. Даже утки и куры усердно трудились: бегали туда-сюда целый день, перенося в своих клювах крохотные пучки соломы. В конце концов сенокос был закончен на два дня раньше, чем обычно получалось у Джонса и его работников. К тому же это был самый обильный сенокос, когда-либо происходивший на этой ферме. Потерь не было: куры и утки своими зоркими глазами замечали каждую травинку и собирали всё до последнего стебелька. И никто из животных фермы не присвоил больше того, что смог проглотить.

Всё лето работа на ферме велась круглосуточно. Животные были счастливы, они никогда и не думали, что такое вообще невозможно. Теперь, когда корм действительно был их собственным и производился для самих же себя, а не скупо выдавался экономным хозяином, каждый кусочек пищи доставлял особое ощущение блаженства. К тому же с уходом бесполезных людей-паразитов на каждого приходилось больше пищи. Времени на отдых тоже оставалось больше, хотя по части отдыха животные были не очень-то избалованы. Впрочем, иногда они встречались и с трудностями: например, когда они собрали урожай кукурузы, им пришлось молотить её древним способом и развеивать шелуху, дуя изо всех сил. На ферме не было молотилки, но благодаря находчивости свиней и мощным мышцам Боксёра безвыходное положение не оказалось таковым. Боксёр вызывал у всех восхищение. Он слыл усердным в работе даже во времена Джонса, а сейчас же работал за троих. Бывали дни, когда весь труд на ферме целиком ложился на его могучие плечи. С утра до ночи он что-нибудь толкал или тянул, всегда находясь в центре самой тяжёлой работы. Он договорился с одним петухом, чтобы тот будил его по утрам на полчасика раньше других, и до начала рабочего дня добровольно трудился там, где было больше всего нужно. Если возникали какие-либо трудности или появлялись недостатки в его работе, он всякий раз отвечал так: «Буду трудиться ещё усерднее». Это было его личным девизом.

Каждый работал по способностям. Куры и утки, например, не давая пропасть ни одному зёрнышку, собрали во время жатвы дополнительно пять бушелей кукурузы. Никто не воровал, никто не ворчал по поводу выделяемой ему порции еды; ссоры, раздражительность, зависть, непременные в прежней жизни, почти исчезли. Никто не увиливал от работы, вернее, почти никто. Молли, действительно, не очень любила рано вставать и имела привычку бросать работу пораньше – под предлогом того, что у неё застрял камень в копыте.

Стоит сказать и о поведении кошки. Быстро стало известно, что при появлении какой-нибудь работы кошку невозможно было найти. Она исчезала, отсутствовала часами – до окончания работы, и появлялась как ни в чём не бывало к моменту кормления. У неё всегда находились такие веские, такие уважительные причины, и мурлыкала она так искренне, что невозможно было усомниться в невинности её намерений. Старый осёл Бенжамин, казалось, мало изменился со времени Восстания. Он выполнял работу в своей обычной манере – медленно и упрямо, так, как делал это во времена Джонса, никогда не увиливал, но никогда и не вызывался быть добровольцем, тем более трудиться сверхурочно. О Восстании и его результатах Бенжамин своего мнения не высказывал. Когда его спрашивали, чувствует ли он себя более счастливым теперь, после изгнания Джонса, он многозначительно произносил: «Ослы живут долго, кто из вас видел дохлого осла?». И всем приходилось удовлетворяться этим загадочным ответом.

По воскресеньям не работали. Завтрак был на час позже обычного, после завтрака неизменно проводилась еженедельная церемония: сначала поднимали флаг. (Снежок нашёл в комнате, где хранилась упряжь, старую зелёную скатерть миссис Джонс и изобразил на ней белой краской копыто и рог.) Каждое воскресенье этот новоявленный символ взвивался на флагшток в саду. Флаг был зелёным и, как объяснил Снежок, олицетворял зелёные поля Англии, а копыто и рог – будущую Республику Животных, которая возникнет тогда, когда человеческая раса будет окончательно уничтожена. После подъёма флага все животные направлялись в большой амбар для проведения генеральной ассамблеи, называемой собрание. Здесь планировали работу на предстоящую неделю, выдвигали и обсуждали резолюции. С резолюциями всегда выступали свиньи. Остальные животные знали, как голосовать, но каких-либо своих предложений внести не могли. Самыми активными в дебатах были Снежок и Наполеон. Однако, отмечали все, эти двое никогда не были в согласии друг с другом: что бы ни сказал один, другой всегда противоречил ему. Даже когда было решено, что ни у кого не вызывало возражений, отгородить небольшой загон за садом для отдыха животных, по возрасту оставивших работу, оба борова устроили бурные дебаты, пытаясь верно определить пенсионный возраст для каждого вида животных. Собрание всегда завершалось песней «Звери Англии», а остальная часть дня предназначалась для отдыха.

Свиньи отвели себе в качестве штаб-квартиры комнату для упряжи. Здесь они вечерами по книгам, которые принесли из фермерского дома, изучали кузнечное и плотницкое искусство и другие необходимые виды работ. Снежок неутомимо занимался организацией, как он их называл, комитетов животных. Для кур он основал «Комитет по производству яиц», для коров – «Лигу чистых хвостов», а также «Комитет по ликвидации безграмотности среди животных» (целью этого обучения являлась дрессировка крыс и кроликов). Он придумал «Движение за более белую шерсть» для овец и много разных других организаций, не считая классов по чтению и письму. В целом проекты оканчивались неудачей. Например, попытки приручить диких зверушек почти сразу же потерпели крах. Звери продолжали вести себя по-прежнему и, когда к ним проявляли либерализм, пользовались этим довольно своеобразно. Кошка, например, вошла в «Комитет по ликвидации безграмотности» и была очень активна несколько дней. Однажды её застали сидящей на крыше и ведущей разговор с воробьями (до которых она не могла дотянуться). Она рассказывала им, что все животные отныне товарищи и что любой воробей по желанию может подлететь и сесть ей на лапу; воробьи, однако, держались от неё подальше.

Классы по письму и чтению, правда, пользовались большим успехом. И к осени почти все животные на ферме стали в определённой степени грамотными.

Что касается свиней, то они уже могли читать и писать в совершенстве. Собакам чтение давалось довольно хорошо, но их не интересовало ничего, кроме Семи Заповедей. Коза Мюриель могла читать несколько лучше собак и иногда по вечерам даже знакомила других кое с чем из обрывков газет, найденных ею в куче мусора. Бенжамин по части грамотности был наравне с любой свиньёй, но почему-то не развил эту свою способность. Он говорил, что на свете нет ничего, что стоит читать. Кловер выучила весь алфавит, но, увы, не могла сложить и двух слов. Боксёр не смог осилить алфавит лале буквы «Д». Он чертил копытом на земле «А, Б, В, Г, Д», а затем стоял, уставившись на буквы, прядая ушами, иногда потряхивая чёлкой и изо всех сил стараясь вспомнить, что же следует дальше, это ему никогда не удавалось. Пару раз он действительно доходил до «Е, Ё, Ж, З», но к тому времени забывал предыдущее. В конце концов он решил удовлетвориться первыми четырьмя буквами, и для закрепления в памяти обычно писал их раз или два в день. Молли отказалась учить буквы, кроме тех, которые составляли её имя. Она аккуратно слагала его из прутиков, украшенных цветами, и любуясь ходила вокруг них.

Никто из других обитателей фермы не продвинулся дальше буквы «А». Обнаружилось также, что более глупые животные, такие, как овцы, куры и утки, не были способны выучить наизусть даже семь заповедей. Немного поразмыслив, Снежок провозгласил, что семь заповедей можно успешно сократить до единственной максимы, а именно: «Четыре ноги – хорошо, две – плохо». В этом, как он утверждал, и состоит важнейший принцип Анимализма. Тот, кто как следует его поймёт, будет гарантирован от человеческого влияния. Птицы поначалу возражали, поскольку, как им казалось, они тоже имели две ноги, но Снежок доказал им, что это не так.

- Крыло птицы, товарищи, - сказал он, - является органом продвижения вперёд, а не манипулирования. Поэтому следует считать их ногами. Отличительной чертой человека является рука – инструмент, с помощью которого он совершает все свои преступления.

Птицы не поняли длинного высказывания Снежка, но с объяснением согласились, и все животные принялись учить новую максиму наизусть. «Четыре ноги – хорошо, две – плохо» было написано на задней стороне амбара чуть повыше Семи Заповедей и более крупными буквами. Выучив максиму наизусть, овцы так полюбили это высказывание, что лёжа в поле частенько принимались блеять:

- Четыре ноги – хорошо, две – плохо! Четыре ноги – хорошо, две – плохо! – и так без устали целыми часами, до бесконечности.

Наполеон не проявлял к комитетам, созданным Снежком, никакого интереса. Он заявил, что обучение молодёжи является более важным, чем то, что можно сделать для взрослых. Сразу после сенокоса Джесси и Блюбелл ощенились. Как только щенки были отлучены от матерей, Наполеон забрал всех девятерых крепышей к себе, заявив, что сам будет отвечать за их воспитание. Он разместил их на чердаке, куда можно было пробраться только по лестнице из чулана, где хранилась упряжь, и держал их там в таком уединении, что остальные животные на ферме вскоре вообще позабыли об их существовании.

Загадочная история с пропажей молока вскоре прояснилась. Его, оказывается, каждый день подмешивали в похлёбку для свиней. Созревали ранние сорта яблок, и трава сада была усыпана паданцами. Животные решили, что само собой разумеется яблоки должны быть поделены поровну. Однако в один из дней последовал приказ, что все паданцы должны быть собраны и принесены в чулан для еды свиньям. И хотя некоторые животные высказали недовольство по этому поводу, ничего не изменилось. Все свиньи, даже Снежок и Наполеон, по этому поводу были единодушны. Визгуна послали дать всем другим необходимые разъяснения.

- Товарищи! – воскликнул он. – Надеюсь, вы не считаете, что мы, свиньи, делаем это из чувства эгоизма и желания получить какие-то привилегии? Многие из нас вообще не любят молока и яблок. Я лично их терпеть не могу. Единственная цель, с которой мы их берём, - это забота о нашем здоровье. Молоко и яблоки (это, товарищи, доказано наукой) содержат вещества, абсолютно необходимые для поддержания здоровья свиней. Мы, свиньи, работники умственного труда. Всё управление и организация работы фермы лежат на нас. День и ночь мы обеспечиваем ваше благополучие. Именно для вашего благополучия мы пьём это молоко и едим эти яблоки. Знаете ли вы, что случится, если мы, свиньи, не сможем выполнять свои обязанности? Возвратится назад Джонс! Да, да, вернётся Джонс! Будьте уверены, товарищи! – визжал Визгун, убеждая, умоляя, прыгая из стороны в сторону, виляя хвостом. – Уверен, что никто из вас не захочет снова увидеть Джонса!

Если и было что-то, в чём животные были абсолютно уверены, так – это страх перед возвращением Джонса. Когда же им всё представляли в таком свете. Спорить было нечего. Важность поддержания доброго здоровья свиней была очевидна. Итак, все без дальнейших объяснений пришли к согласию в том, что молоко и яблоки-паданцы (а также и остальной урожай яблок) должны доставаться только свиньям.

Пер. Г. Ю. Щербак